И мисс Иверсон оказалась права.
На одной гравюре восемнадцатого века Абеляр лежал распластанный на кровати с балдахином, двое мужчин держали его за ноги, а Фульбер кастрировал, связанная Элоиза наблюдала за происходящим и вопила от ужаса. На другой гравюре голову Абеляра, который был в капюшоне, нагибали вниз, и священник в черной мантии орудовал ножом у него между ног.
И последняя картина. Ангелика Кауфман, «Прощание Абеляра и Элоизы». Монахиня уводит рыдающую Элоизу от Абеляра, руки влюбленных тянутся друг к другу перед расставанием на веки вечные.
– Ее отправили в монастырь. Ему отрезали яйца, – сказал Коди. – Думаю, тут ясно, кто из них заплатил бо́льшую цену.
– Но это точно был не Абеляр, – сказала Тэрин. – Он получил то, что хотел, – провел остаток жизни в монастыре, не испытывая никаких сексуальных соблазнов.
– Спасибо, что согласились со мной встретиться, – сказала Тэрин, когда они с Джеком спустя час после экскурсии сидели за столиком в ресторане Музея изящных искусств. – Наверное, мне следовало назначить вам встречу согласно расписанию вашего офиса.
– Ланч не повредит нам обоим, так что легко можно совместить еду и разговор.
– Да, но… – Тэрин огляделась по сторонам, а в это время мимо них плавно и быстро прошел официант с четырьмя бокалами вина на подносе. – Но в кафе тоже и поесть, и поговорить можно.
– Здесь вкуснее, – заметил Джек и небрежно встряхнул салфетку, хотя на самом деле был немного напряжен.
Профессора часто ходят на ланч со своими студентами, и все же Джек чувствовал угрызения совести оттого, что сидел в этом ресторане с Тэрин. Ведь именно здесь они с Мэгги отмечали свою помолвку сразу после того, как он сделал ей предложение перед танцующими Ренуара.
Официант принес напитки: чай со льдом для Тэрин и бокал пино-нуар для Джека.
Джек отпил глоток и постарался сосредоточиться на настоящем моменте.
– Честно говоря, я подумал, что ресторан более уединенное место, чем кофейня. Дело в том, что я хотел бы вас поблагодарить за то, что вы выступили в мою защиту перед куратором Управления по вопросам равенства и соответствия требованиям университетов.
– Как вы узнали, что это была я?
– Элизабет Сакко сказала, что за меня заступилась студентка из моей группы. Я понял, что это были вы.
– Вообще-то, предполагалось, что у нас был конфиденциальный разговор. – Губы Тэрин слегка дрогнули в улыбке. – А та жалоба в любом случае полный бред. Не могу поверить, что ваши слова на семинаре могли кого-то до такой степени задеть.
– Я тоже.
– О любовной связи между преподавателями и студентами?
– Я говорил о книгах, но не оправдывал такого рода поведения.
– А сами?
– Что сам?
– У вас когда-нибудь был роман со студенткой?
У Джека сердце чуть ли не к самому горлу подпрыгнуло.
– Я женатый человек. И это строго запрещено правилами университета. Кроме того, я в два раза старше всех своих студентов.
– Вы говорите так, будто вы древний старик.
– По сравнению с вами – да.
– Но не настолько, чтобы я не могла с вами встречаться. – Тэрин улыбнулась.
Это замечание отдавало кокетством. Джек сначала насторожился, но потом решил пропустить его мимо ушей и отпил еще глоток вина.
– Забудем о правилах, я просто никогда не пойду на такое, потому что это неправильно.
Тэрин кивнула:
– И это отличает вас от других. Для вас важно, что правильно, а что нет. Для вас важна верность в отношениях. Большинству людей в этом мире плевать на все это. – Она подняла с пола свой пакет из сувенирной лавки музея. – Хотите посмотреть, что я купила?
– Да, конечно. – Джек с радостью ухватился за возможность сменить тему разговора.
Тэрин достала из пакета коробку, в которой оказалась керамическая статуэтка женщины с кинжалом в руке. На основании было выгравировано имя – Медея.
– Вы не стали покупать ничего, что связано с историей Абеляра и Элоизы?
– Нет, потому что моя героиня – это Медея.
– Медея?
Тэрин вслух зачитала описание на коробке:
– В греческой мифологии Медея наказала своего неверного мужа, убив их двоих детей. Оскорбленная и ослепленная ревностью и гневом, она задумывает грядущее преступление. – Тэрин посмотрела на Джека. – Она более интересный персонаж, чем Элоиза, вы так не считаете?
– И почему она интереснее?
– Медея не пассивна. Она активна. Она использует свой гнев, чтобы взять контроль над ситуацией в свои руки.
– Убивая собственных детей?
– Да, то, что она сделала, – чудовищно. Но она не прожила остаток своей жизни, причитая: горе мне, горе!
– И вы считаете, что это достойно восхищения?
– Я считаю, что это достойно уважения. – Тэрин убрала статуэтку обратно в коробку, а коробку запихнула в рюкзак. – Пусть даже мужчины могут быть в ужасе от самой этой идеи.
– Какой идеи?
– Я говорю о женской ярости. – Тэрин посмотрела Джеку в глаза, и от ее пронзительного взгляда ему стало не по себе. – Вот о чем мне бы хотелось написать. Средневековая литература делает акцент на женской пассивности. Средневековые авторы обременяют женщин всеми этими запретами. Они не позволяют нам быть откровенными, чувственными, своенравными. А древние греки прославляли нашу силу. Вот, например, Медея, или Гера, или Афродита. Они не принимали мужскую неверность пассивно, они реагировали на нее, и порой жестоко. И они…
Тэрин вдруг умолкла, теперь она смотрела не на Джека, а куда-то ему за плечо. Джек обернулся, чтобы посмотреть, что привлекло внимание Тэрин, но увидел только молодую пару, которая прошла мимо стойки к выходу из ресторана. Он снова повернулся к Тэрин и даже испугался, настолько она была бледна.
– Вам нехорошо?
– Мне надо идти. – Тэрин вскочила на ноги и сдернула куртку со спинки стула.
– А как же ланч? Заказ еще даже не принесли.
Тэрин не ответила и выбежала из ресторана, как раз когда к их столику вернулся официант.
– Ваши роллы с лобстером, сэр. – Он поставил на стол две тарелки.
Джек посмотрел на пустой стул напротив.
– Сдается мне, второй заказ вам придется упаковать навынос.
– Она не вернется?
Джек посмотрел в сторону выхода из ресторана. Тэрин нигде не было видно.
– Думаю, нет.
14. Тэрин
Они шли на полквартала впереди и не подозревали, что Тэрин следует за ними, хотя она так яростно сверлила их глазами, что у них спины могли бы задымиться.
Что это за девица с Лиамом? Давно они знакомы? Между ними явно что-то есть, достаточно посмотреть, как он приобнимает ее за плечи и как они склоняют друг к другу головы. В сапогах на высоком каблуке она почти одного с ним роста, пояс пуховика подчеркивает тонкую, как у модели, талию и узкие бедра, а голубые джинсы обтягивают невозможно длинные ноги.
У Тэрин свело желудок, да так, что она ухватилась за фонарный столб и ее вырвало горькой водой в водосток. С минуту-другую она просто стояла, цепляясь за холодный столб, и не могла сдвинуться с места. Мимо проходили люди, но никто не поинтересовался, все ли с ней в порядке. Никто не сказал доброго слова. Прохожих и машин было много, но Тэрин была абсолютно одна, она словно стала для всех невидимой.
Когда она наконец выпрямилась, Лиам и темноволосая потаскуха исчезли из виду.
До квартиры Лиама было всего десять минут пешком. Когда Тэрин подошла к подъезду и позвонила в домофон, ей никто не ответил. Тогда она решилась проникнуть в квартиру 2D и подождать его там.
Войдя в квартиру, Тэрин сразу почувствовала перемену. Запах стал другим, ей казалось, что даже воздух вокруг нее наэлектризован. То, что раньше принадлежало ей, теперь стало чужой территорией, ее место захватила самозванка, а она была слепа и не замечала очевидного. Тэрин вспомнила коробки с йогуртом в холодильнике, буклет юридической школы Стэнфордского университета в почте Лиама и то, как аккуратно была заправлена его постель. Это все ее рук дело. Дело рук той суки. Она смогла, как змея, заползти на ее территорию, она оставила следы, а Тэрин их не замечала.
Тэрин села на диван перед книжной полкой, где раньше стояла их с Лиамом фотография, но теперь там красовался маленький хрустальный шар, которого она раньше никогда не видела. Шар отражал падающий из окна холодный свет, а Тэрин не могла оторвать от него глаз. Еще один чужеродный предмет.
Руки онемели от холода. Или от шока. Она сунула их под куртку и обхватила себя за талию. Больше ее некому было обнять, потому что Лиам теперь обнимал другую.
Она прождала его до вечера. Слышала, как пришли домой соседи со второго этажа: Абернети вернулись со своей скучной работы в свою скучную жизнь, блондинки хихикали и болтали, позвякивая ключами возле дверей. А из квартиры напротив доносился лязг виртуальных мечей – это гики-аспиранты сражались в какой-то видеоигре. И только в квартире Лиама было тихо.
Тэрин не заметила, как уснула. Когда она проснулась, уже стемнело, весь дом притих, а ее телефон разрядился до шести процентов. 4:45 утра. Лиам так и не пришел домой.
Он был с ней. С кем же еще. Остался у нее. Спал с ней.
Тэрин вышла из дома и побрела по холоду и темноте к себе. По пути попалась круглосуточная кофейня. В воздухе пахло свежеиспеченными круассанами, но аппетита у Тэрин не было, хотя ела она в последний раз почти сутки назад, когда думала, что Лиам еще принадлежит ей, и никому больше. Как раньше, до того, как его украла эта сука.
По дороге домой Тэрин так продрогла, что, войдя в квартиру, даже не стала раздеваться, просто сбросила ботинки и забралась в кровать. Она дрожала и думала о Лиаме и о себе. Они встречались много лет, и это был первый раз, когда Лиам решил завести интрижку на стороне. Он запал на эту девицу только потому, что она была для него «свежатинкой», он ничего не знал о том, какие у нее недостатки. У всех есть секреты, и у этой девицы они точно были.
На одной гравюре восемнадцатого века Абеляр лежал распластанный на кровати с балдахином, двое мужчин держали его за ноги, а Фульбер кастрировал, связанная Элоиза наблюдала за происходящим и вопила от ужаса. На другой гравюре голову Абеляра, который был в капюшоне, нагибали вниз, и священник в черной мантии орудовал ножом у него между ног.
И последняя картина. Ангелика Кауфман, «Прощание Абеляра и Элоизы». Монахиня уводит рыдающую Элоизу от Абеляра, руки влюбленных тянутся друг к другу перед расставанием на веки вечные.
– Ее отправили в монастырь. Ему отрезали яйца, – сказал Коди. – Думаю, тут ясно, кто из них заплатил бо́льшую цену.
– Но это точно был не Абеляр, – сказала Тэрин. – Он получил то, что хотел, – провел остаток жизни в монастыре, не испытывая никаких сексуальных соблазнов.
– Спасибо, что согласились со мной встретиться, – сказала Тэрин, когда они с Джеком спустя час после экскурсии сидели за столиком в ресторане Музея изящных искусств. – Наверное, мне следовало назначить вам встречу согласно расписанию вашего офиса.
– Ланч не повредит нам обоим, так что легко можно совместить еду и разговор.
– Да, но… – Тэрин огляделась по сторонам, а в это время мимо них плавно и быстро прошел официант с четырьмя бокалами вина на подносе. – Но в кафе тоже и поесть, и поговорить можно.
– Здесь вкуснее, – заметил Джек и небрежно встряхнул салфетку, хотя на самом деле был немного напряжен.
Профессора часто ходят на ланч со своими студентами, и все же Джек чувствовал угрызения совести оттого, что сидел в этом ресторане с Тэрин. Ведь именно здесь они с Мэгги отмечали свою помолвку сразу после того, как он сделал ей предложение перед танцующими Ренуара.
Официант принес напитки: чай со льдом для Тэрин и бокал пино-нуар для Джека.
Джек отпил глоток и постарался сосредоточиться на настоящем моменте.
– Честно говоря, я подумал, что ресторан более уединенное место, чем кофейня. Дело в том, что я хотел бы вас поблагодарить за то, что вы выступили в мою защиту перед куратором Управления по вопросам равенства и соответствия требованиям университетов.
– Как вы узнали, что это была я?
– Элизабет Сакко сказала, что за меня заступилась студентка из моей группы. Я понял, что это были вы.
– Вообще-то, предполагалось, что у нас был конфиденциальный разговор. – Губы Тэрин слегка дрогнули в улыбке. – А та жалоба в любом случае полный бред. Не могу поверить, что ваши слова на семинаре могли кого-то до такой степени задеть.
– Я тоже.
– О любовной связи между преподавателями и студентами?
– Я говорил о книгах, но не оправдывал такого рода поведения.
– А сами?
– Что сам?
– У вас когда-нибудь был роман со студенткой?
У Джека сердце чуть ли не к самому горлу подпрыгнуло.
– Я женатый человек. И это строго запрещено правилами университета. Кроме того, я в два раза старше всех своих студентов.
– Вы говорите так, будто вы древний старик.
– По сравнению с вами – да.
– Но не настолько, чтобы я не могла с вами встречаться. – Тэрин улыбнулась.
Это замечание отдавало кокетством. Джек сначала насторожился, но потом решил пропустить его мимо ушей и отпил еще глоток вина.
– Забудем о правилах, я просто никогда не пойду на такое, потому что это неправильно.
Тэрин кивнула:
– И это отличает вас от других. Для вас важно, что правильно, а что нет. Для вас важна верность в отношениях. Большинству людей в этом мире плевать на все это. – Она подняла с пола свой пакет из сувенирной лавки музея. – Хотите посмотреть, что я купила?
– Да, конечно. – Джек с радостью ухватился за возможность сменить тему разговора.
Тэрин достала из пакета коробку, в которой оказалась керамическая статуэтка женщины с кинжалом в руке. На основании было выгравировано имя – Медея.
– Вы не стали покупать ничего, что связано с историей Абеляра и Элоизы?
– Нет, потому что моя героиня – это Медея.
– Медея?
Тэрин вслух зачитала описание на коробке:
– В греческой мифологии Медея наказала своего неверного мужа, убив их двоих детей. Оскорбленная и ослепленная ревностью и гневом, она задумывает грядущее преступление. – Тэрин посмотрела на Джека. – Она более интересный персонаж, чем Элоиза, вы так не считаете?
– И почему она интереснее?
– Медея не пассивна. Она активна. Она использует свой гнев, чтобы взять контроль над ситуацией в свои руки.
– Убивая собственных детей?
– Да, то, что она сделала, – чудовищно. Но она не прожила остаток своей жизни, причитая: горе мне, горе!
– И вы считаете, что это достойно восхищения?
– Я считаю, что это достойно уважения. – Тэрин убрала статуэтку обратно в коробку, а коробку запихнула в рюкзак. – Пусть даже мужчины могут быть в ужасе от самой этой идеи.
– Какой идеи?
– Я говорю о женской ярости. – Тэрин посмотрела Джеку в глаза, и от ее пронзительного взгляда ему стало не по себе. – Вот о чем мне бы хотелось написать. Средневековая литература делает акцент на женской пассивности. Средневековые авторы обременяют женщин всеми этими запретами. Они не позволяют нам быть откровенными, чувственными, своенравными. А древние греки прославляли нашу силу. Вот, например, Медея, или Гера, или Афродита. Они не принимали мужскую неверность пассивно, они реагировали на нее, и порой жестоко. И они…
Тэрин вдруг умолкла, теперь она смотрела не на Джека, а куда-то ему за плечо. Джек обернулся, чтобы посмотреть, что привлекло внимание Тэрин, но увидел только молодую пару, которая прошла мимо стойки к выходу из ресторана. Он снова повернулся к Тэрин и даже испугался, настолько она была бледна.
– Вам нехорошо?
– Мне надо идти. – Тэрин вскочила на ноги и сдернула куртку со спинки стула.
– А как же ланч? Заказ еще даже не принесли.
Тэрин не ответила и выбежала из ресторана, как раз когда к их столику вернулся официант.
– Ваши роллы с лобстером, сэр. – Он поставил на стол две тарелки.
Джек посмотрел на пустой стул напротив.
– Сдается мне, второй заказ вам придется упаковать навынос.
– Она не вернется?
Джек посмотрел в сторону выхода из ресторана. Тэрин нигде не было видно.
– Думаю, нет.
14. Тэрин
Они шли на полквартала впереди и не подозревали, что Тэрин следует за ними, хотя она так яростно сверлила их глазами, что у них спины могли бы задымиться.
Что это за девица с Лиамом? Давно они знакомы? Между ними явно что-то есть, достаточно посмотреть, как он приобнимает ее за плечи и как они склоняют друг к другу головы. В сапогах на высоком каблуке она почти одного с ним роста, пояс пуховика подчеркивает тонкую, как у модели, талию и узкие бедра, а голубые джинсы обтягивают невозможно длинные ноги.
У Тэрин свело желудок, да так, что она ухватилась за фонарный столб и ее вырвало горькой водой в водосток. С минуту-другую она просто стояла, цепляясь за холодный столб, и не могла сдвинуться с места. Мимо проходили люди, но никто не поинтересовался, все ли с ней в порядке. Никто не сказал доброго слова. Прохожих и машин было много, но Тэрин была абсолютно одна, она словно стала для всех невидимой.
Когда она наконец выпрямилась, Лиам и темноволосая потаскуха исчезли из виду.
До квартиры Лиама было всего десять минут пешком. Когда Тэрин подошла к подъезду и позвонила в домофон, ей никто не ответил. Тогда она решилась проникнуть в квартиру 2D и подождать его там.
Войдя в квартиру, Тэрин сразу почувствовала перемену. Запах стал другим, ей казалось, что даже воздух вокруг нее наэлектризован. То, что раньше принадлежало ей, теперь стало чужой территорией, ее место захватила самозванка, а она была слепа и не замечала очевидного. Тэрин вспомнила коробки с йогуртом в холодильнике, буклет юридической школы Стэнфордского университета в почте Лиама и то, как аккуратно была заправлена его постель. Это все ее рук дело. Дело рук той суки. Она смогла, как змея, заползти на ее территорию, она оставила следы, а Тэрин их не замечала.
Тэрин села на диван перед книжной полкой, где раньше стояла их с Лиамом фотография, но теперь там красовался маленький хрустальный шар, которого она раньше никогда не видела. Шар отражал падающий из окна холодный свет, а Тэрин не могла оторвать от него глаз. Еще один чужеродный предмет.
Руки онемели от холода. Или от шока. Она сунула их под куртку и обхватила себя за талию. Больше ее некому было обнять, потому что Лиам теперь обнимал другую.
Она прождала его до вечера. Слышала, как пришли домой соседи со второго этажа: Абернети вернулись со своей скучной работы в свою скучную жизнь, блондинки хихикали и болтали, позвякивая ключами возле дверей. А из квартиры напротив доносился лязг виртуальных мечей – это гики-аспиранты сражались в какой-то видеоигре. И только в квартире Лиама было тихо.
Тэрин не заметила, как уснула. Когда она проснулась, уже стемнело, весь дом притих, а ее телефон разрядился до шести процентов. 4:45 утра. Лиам так и не пришел домой.
Он был с ней. С кем же еще. Остался у нее. Спал с ней.
Тэрин вышла из дома и побрела по холоду и темноте к себе. По пути попалась круглосуточная кофейня. В воздухе пахло свежеиспеченными круассанами, но аппетита у Тэрин не было, хотя ела она в последний раз почти сутки назад, когда думала, что Лиам еще принадлежит ей, и никому больше. Как раньше, до того, как его украла эта сука.
По дороге домой Тэрин так продрогла, что, войдя в квартиру, даже не стала раздеваться, просто сбросила ботинки и забралась в кровать. Она дрожала и думала о Лиаме и о себе. Они встречались много лет, и это был первый раз, когда Лиам решил завести интрижку на стороне. Он запал на эту девицу только потому, что она была для него «свежатинкой», он ничего не знал о том, какие у нее недостатки. У всех есть секреты, и у этой девицы они точно были.