Глава 101




– Мы не можем ждать их снаружи, – говорит Гуннар, когда Юханне исчезает между елей, спускаясь по северному склону. – Если ты, конечно, не хочешь сидеть и мерзнуть в уличном туалете.

– Пойдем в дом, – нехотя отзываюсь я.

– Ты не видел тут провода или генератор? – спрашивает Гуннар, когда мы входим и закрываем за собой дверь. Он раздвигает шторы и свет врывается в комнату.

Я качаю головой.

– Поищи, есть ли тут рабочие выключатели. Правда мы не можем включать отопление, пока не приедут судмедэксперты. – Гуннар бросает взгляд на затылок Сольвейг Борг на диване и вздрагивает. – Скоро стемнеет, и у меня нет особого желания провести остаток вечера в кромешной тьме с тобой и этими двумя.

Я подхожу к кухоньке, там есть мини-плитка, у меня дома в Ставангере стоит похожая. На ней две конфорки, а рядом кофейник и несколько запечатанных пачек кофе для варки. Я наклоняюсь ближе и нахожу вилку, вставляю ее в розетку и включаю одну из конфорок.

– Нашел что-нибудь? – Гуннар подходит и светит на плитку фонариком.

– Электричество тут точно есть, – отвечаю я, показывая на красный свет конфорки.

– Мы можем хотя бы сварить кофе? – Гуннар светит фонариком на стены.

– Если ты принесешь воды из болота, – отвечаю я и протягиваю ему кофейник.

Гуннар недовольно хмыкает, хватает кофейник и исчезает за дверью.

Я иду за ним, чтобы подождать в дверях, где обращаю внимание на два выключателя за шторами одного из окон. Я нажимаю на них, и вскоре надо мной начинает мерцать газосветная трубка.

В ожидании Гуннара я стою и осматриваю комнату. На стене над диваном и креслами висит стеллаж, полки заполнены пластинками и различными журналами кроссвордов. Сверху стоит проигрыватель с одной колонкой рядом. За кухней есть дверь. Я открываю ее и вижу крошечную спальню с двуспальной кроватью, занимающей все пространство, и окно, занавешенное красными шторами. Кровать не убрана, словно последний, кто тут был, оставил ее так, потому что собирался вскоре вернуться. В комнате кисловатый спертый воздух.

Я слышу, как заходит Гуннар, и подхожу к полке с проигрывателем, пока он ставит кофейник.

Я сажусь на корточки и вставляю вилку в розетку внизу. В динамике раздается слабый звук. Поднимаю иглу и ставлю ее в начало пластинки, лежащей на шпинделе.

– Что ты творишь? – спрашивает Гуннар, когда в динамике снова раздается треск. Вскоре слышится высокий женский голос в сопровождении приглушенных звуков флейты и гитары.

– Это она, – шепчу я, держа в руке пустой конверт от пластинки, и рассматриваю детский рисунок на обложке. – Сольвейг Борг.

Мы спокойно стоим и слушаем музыку и ее голос, пока я вдруг опять не замечаю волосы женской фигуры, сидящей на диване.

– Не стоило нам, наверное, – говорю я и поднимаю иглу.

– Да, – подтверждает Гуннар, отвернувшись от умерших. – Не стоило.

– Мне нужно подышать свежим воздухом, – говорю я и кладу обложку на место. Гуннар снимает кофейник с плиты.

– Хорошая идея, – соглашается он и насыпает кофе в кофейник.

Мы берем кофейник и две кружки и садимся на ступеньках. Снег идет все сильнее. Гора над хижиной затянута серым туманом, а земля вокруг болота покрыта тонким слоем свежевыпавшего мокрого снега.

– Хотя бы ветер стих, – замечает Гуннар.

– Сколько времени? – я дую на кофе, и пар попадает в лицо. Я почти забыл, как тут холодно.

– Скоро четыре, – отвечает Гуннар.

– Может быть, позвонить ей? Узнать, спустилась ли она?

– Еще рано.

Я обвожу взглядом двор и рассматриваю черную поверхность болота между хижиной и подножием горы. Болотная вода как будто проглатывает все оттенки цветов вокруг, так что все – домик, гора, деревья, снег и туман – погружается в бесконечную темноту.

– И все-таки, – говорю я, сжимая кружку. – Хорошо быть в курсе.

Гуннар ставит свою кружку на ступеньку и достает из кармана куртки телефон.

– Автоответчик, – наконец говорит он и отключается. – Наверняка внизу, на каменистой дороге, связь плохая. Я удивлен, что нам вообще удалось куда-то позвонить отсюда.

– Да, – я кошусь на покрытую снегом землю и на болото. – Наверняка.

– Что такое?

– Я замерз, – отвечаю я.


– Пойдем в дом?

– Нет, мерзну не в этом смысле. Я встаю и делаю несколько шагов от ступенек и смотрю на тяжелую завесу туч над нами.

– А? А есть еще и другой смысл?

– Есть, – бормочу я и топаю ногами, чтобы согреться. – Есть и другой смысл.

Гуннар коротко и неубедительно смеется и затихает.

– Расскажи.

– Сложно объяснить, – говорю я.

– Попробуй. Времени у нас более чем достаточно.

– Как будто тело пытается разбудить тебя, подготовить к чему-то. Такое же предчувствие было у меня в последний вечер с Фрей, перед аварией, и в последний раз, когда я был тут, на севере. Словно я вот-вот во что-то вступлю с закрытыми глазами и…

Где-то недалеко раздался слабый гул – низкий металлический звук, которому не место здесь, в горах. Я останавливаюсь, пытаясь определить направление, откуда он идет.

– Ты планируешь отвечать?

– Ты о чем? – спрашиваю я.

– У тебя телефон звонит. Будешь отвечать?

Я открываю карман куртки и ощупываю его в поисках телефона.

– Это не у меня, – говорю я.

– Точно?

– Да, черт, сам посмотри! – говорю я, достаю телефон и показываю Гуннару черный дисплей.

Несколько секунд мы стоим и смотрим друг на друга, прежде чем перевести взгляд на полуоткрытую дверь.





Глава 102




Мы спешим в дом и останавливаемся посреди комнаты в поисках источника звука.

– Где он?

– Кажется, звук идет от дивана, – отвечаю я.

– Ищи, – командует Гуннар, отступая на шаг назад.

Я наклоняюсь над диваном к трупу Сольвейг Борг. Наконец я обнаруживаю черный провод, торчащий у нее в руке, который идет вниз по платью к полу и заходит за шторы. Монотонный механический звонок вонзается в уши.

– Это он, – говорит Гуннар. – Возьми телефон.

Я аккуратно берусь за провод у костяшек пальцев и слегка тяну, но ничего не получается. Только тело движется ко мне, слегка накреняясь в бок, словно труп сделан из картона. Затем я пытаюсь крепко держать провод одной рукой, разжимая ее пальцы второй. Рука холодная и твердая, как будто берешься за ветку в лесу. Я продолжаю как можно осторожнее вращать запястьем, отвернувшись от высушенной кожи лица перед моим носом, и дергаю провод второй рукой, чтобы освободить телефон.

Раздается глухой щелчок – мне наконец удается разжать пальцы, но в этот момент звонок прекращается, и между нами снова воцаряется тишина. Я вижу черный телефон для пенсионеров «Доро» на коленях у трупа, покрытый тонким слоем пыли, присохшей тканью и отслоившейся кожей. Наконец мне удается высвободить телефон, после чего я складываю ее руку как прежде и отступаю назад с телефоном в руке.

Там более сорока входящих вызовов. Первый еще прошлым летом, после чего пауза с октября до недавних дней, где звонки возобновляются.

– Это Борг, – говорю я. Последние три звонка с одного мобильного номера. «Инопланетянин звонить домой»[26].

– Что ты делаешь? – спрашивает Гуннар, когда я собираюсь нажать на кнопку «вызов».

– Только одно, – говорю я и поднимаю телефон вверх. Я держу большой палец на кнопке и криво улыбаюсь. – Посмотрим, сколько он сможет ждать и как перезвонит сюда.

– Он на это не купится.

– Если бы ты только знал, – продолжаю я, – как у человека иногда сильно желание поверить. Как глубоко искажены могут быть его представления, и как ему хочется вдохнуть в них жизнь. Фрей мертва, и тем не менее не проходит ни дня, чтобы я не просыпался в ожидании встречи с ней. Люди хотят верить.

Снова поднимается ветер, от его порыва шелестят ветви деревьев, кончиками касающиеся стен хижины.