– О чем ты? Думаешь, Оливия убежала, узнав, что ее ищет мать? Что она так сильно ненавидит меня за то, что я сделала?
– Нет, я этого не говорил. Я только хочу сказать, что мне не нравятся такие случайные совпадения. Еще я скажу, что за то, чем мы сейчас занимаемся, придется платить, Милла. Я пытаюсь выяснить, что могло заставить Оливию и Сив уехать через неделю после того, как вы с Робертом нашли ее, и здесь мы опять не можем уклониться от вопроса о ком-то другом.
– Господи. – Ее глаза вдруг широко распахиваются. – Что я сделала?
– Милла, – я беру ее за руку.
– Нет, нет. – Она отдергивает руку, не отрывая от меня взгляда, словно я призрак из прошлого. – Что я сделала, Торкильд? – восклицает она. – Что я такого сделала?
Глава 47
– Ну, сомнений больше нет, – начинаю я, когда мы возвращаемся в Осло и встречаемся с Ивером и Кенни у дома Миллы на Сент-Хансхаугене. В ожидании нас они стоят, опершись о служебную машину, с кофе из «Дели де Лука» в руках. Кенни все еще в форме, Ивер – в гражданском. – Мы имеем дело с серийными убийствами.
– Аске прав, – говорит Ивер, пока мы идем к воротам. Кажется, Милле полегчало по возвращении в Осло, хоть у нее все еще отсутствующий вид, она мало говорит и держится позади. – Причина смерти в обоих делах – инъекция вещества, калия хлорида Б. Шприцев найдено не было, и это, само собой, указывает на то, что эти дела никак не об исчезновении, а об убийствах, совершенных одним и тем же преступником. Серийным убийцей. Лив в Оркдале, так же, как и девушка Эклунда, держали телефон у уха, словно сожалели о сделанном и пытались позвать на помощь, что укрепляет эту теорию.
– Я думаю, их положили так не для того, чтобы позвонили они, – встреваю я. – А для того, чтобы кто-то мог позвонить им.
– Но зачем? Они же мертвы.
– И тем не менее, – отвечаю я, когда мы останавливаемся у двери подъезда. – Серийный убийца, формируя картину места происшествия определенным образом, делает это, чтобы воплотить в жизнь фантазию, воссоздать сцену из прошлого или сделать то, что раньше не получалось. Тела – всего лишь реквизит в его собственных иллюзиях.
– Так он звонит… чтобы поговорить с ними?
– Не знаю.
– Серийные убийства, – вздыхает Ивер и поворачивается к углу улицы, где убили Роберта. – Во что, черт побери, ты ввязался, Роберт?
– Я встречал таких раньше, – начинаю я, пока мы стоим и смотрим на одну и ту же точку на тротуаре. – Когда ездил по американским тюрьмам и опрашивал преступников-полицейских. Эти люди, они такие…
Ивер опирается на дверь.
– Какие? – спрашивает он с любопытством.
– Большинство серийных преступников стремятся удовлетворить свою потребность в контроле и власти, компенсируя тем самым чувство бессилия. Мы, остальные люди, с раннего возраста вырабатываем механизмы, позволяющие справляться с такими чувствами как гнев и боль и, что не менее важно, находить выход из состояния фрустрации. Но у некоторых не получается, и для них единственный способ решения этого – манипулировать, контролировать и доминировать над другими. Мы исходим из того, что преступник не был знаком с жертвами, он обездвиживает их уколом, не в одном эпизоде, а сразу в двух, и использует тела, чтобы удовлетворить ту или иную фантазию. К тому же, ничто не указывает на имеющийся у преступника мотив личной мести этим конкретным людям, они, скорее, случайные жертвы, и это развивает фантазию преступника. После того как наступает смерть, он инсценирует самоубийство, а так могут делать только серийные убийцы. В крови новых жертв мы также найдем калия хлорид Б. Но тут возникает проблема.
– Какая?
– Что-то изменилось в поведении убийцы в случае с Риверхольтом и его бывшей женой. Преступник становится смелее и безрассуднее. Не то чтобы серийные убийцы вовсе не могут развиваться, но здесь очевиден полный разрыв шаблона.
– Серийный убийца, господи, – стонет Кенни, удрученно качая головой. – Вы что, не слышите, как безумно это звучит? Неужели только я…
– Серия убийств с одним преступником, Кенни, – говорю я. – Вот и все. И если следовать хронологии, то все началось с пропажи Свейна Борга в конце августа. Борг первый, далее Сив с Оливией три недели спустя, затем Лив из Оркдала четыре дня спустя, через два дня Эклунд и его девушка в Швеции. Шесть исчезновений и три трупа за месяц. А если считать Роберта с Камиллой, то целых…
– Зачем считать Борга? – вставляет Кенни. – Мы же знаем, что он сидит в тюрьме в России. Разве не лучше нам сконцентрироваться на делах, которые…
– Потому что номер телефона его матери в списке, и еще было заявление об исчезновении Свейна Борга, хоть теперь мы и полагаем, что он жив.
– Полагаем?
– Нам пока не удалось подтвердить, что это действительно Борг сидит в колонии. Надо поговорить с ним, спросить, почему номер его матери оказался в списке.
– Значит, ты хочешь поехать в Архангельск, – заключает Ивер.
– Да, – отвечаю я и улыбаюсь. Не уверен, улыбаюсь ли я из-за взгляда, посланного мне Миллой, или от осознания, что изменения, которых я так долго ждал, уже начались.
Глава 48
Я оставляю группу у дома Миллы и беру такси до своего отеля в Грюннерлёкке. Там я нахожу номер доктора Оленборга, который вел курс в Майами в то время, когда я еще работал в Особом отделе. Оленборг – эксперт по протоколам допроса и специализируется на серийных убийцах. Мы вместе почти целый год ездили по американским тюрьмам, пока он не заболел. Последний раз я видел его лет пять назад, и уже тогда ему было под девяносто. Я даже не знаю, жив ли он, но практически никто из моих знакомых не сможет помочь мне с тем, с чем я столкнулся.
– Mr. Aske. It’s been a while, – голос доктора Оленборга звучит мягко, почти женственно, он чуть шепелявит. – I heard that you weren’t doing so well?[17]
– Я болел, – говорю я, меря шагами свой номер.
– И сидел в тюрьме, – добавляет он. – Что случилось?
– Встретил девушку, – отвечаю я. Я задвинул все шторы и включил свет. У двери в холодном отблеске зеркала я вижу свое лицо. Шрамы исчезли, волосы более гладкие, без седины. Глаза светятся в темноте звериным пламенем, и это заставляет меня с ненавистью отвернуться. Я сажусь на край постели спиной к зеркалу, пальцы скользят по рту к шраму на щеке. – Я сделал глупость, – шепчу я.
Доктор чуть мешкает, и только когда я слышу его дыхание, вспоминаю о его возрасте и о том, как плох он был, когда мы расставались в частной клинике Майами. Как плохи были мы оба после девяти месяцев, проведенных вместе с серийными убийцами за закрытыми дверями. – Ты мне не казался способным на это, – говорит он наконец.
– Мне нужна помощь, – начинаю я. – С одним делом.
– Что за дело?
– Неизвестный подозреваемый. Серийный преступник. Несколько жертв. – Я рассказываю доктору о Борге, Сив и Оливии, а также о смерти Лив в Оркдале и молодой пары в Умео, о женских трупах, найденных с телефоном у уха, словно они собирались позвонить перед смертью. Добавляю, что мы предполагаем – все они жертвы серийного убийцы. Рассказываю о хлориде калия Б, о своем предшественнике Роберте, его бывшей жене и их предполагаемом убийстве.
– Звучит все это, – говорит доктор Оленборг, – невероятно.
– Вы нам поможете?
– Of course[18]. Но мне нужны документы по делам, протоколы допросов свидетелей, фотографии мест преступлений, полный набор. Напиши все, что знаешь, или выясни сам. Карты мест происшествий, нет, забудь, лучше координаты, я сам посмотрю. И будь добр, переведи все.
– Само собой. – Вдруг я замечаю, что все мое тело дрожит и по нему струйками бежит холодный пот. – Но это займет некоторое время, у нас даже нет списка всех…
– Перешли мне бумаги, Аске. Как можно скорее.
– Есть еще кое-что, – говорю я, когда он собирается положить трубку.
– Что?
Я рассказываю о том, как меня переехала машина.
– После этого я получил СМС с номера одной из пропавших девочек. Отправитель написал, что это сделал он, а также указал, что ответственен за убийство моего предшественника.
– Ну, – говорит Оленборг. – Ты же знаешь, как говорят. Убийцы не звонят, а те, кто звонят, не убивают.
– Я знаю. Но шлют ли они СМС?
– Ладно. Перешли мне и сообщения тоже, я посмотрю и дам тебе описание отправителя, если смогу. И напиши о твоем участии в этом деле, с первого дня. И о твоем предшественнике, мистере Риверхольте.
Я кладу трубку и падаю на постель, сворачиваюсь в клубок, закрываю глаза в попытке захлопнуть дверь в воспоминания, снова начавшие всплывать в голове. Воспоминания обо мне прошлом, не выдерживающем жизни в этой коже, с этими суставами и этим лицом. Время с доктором Оленборгом разрушило меня, и я забрал это разрушение с собой в Норвегию и заразил им тех, кто был вокруг. Я не могу позволить этому случиться снова.
Глава 49
На следующий день наш самолет в половине четвертого приземляется в аэропорту Талаги в одиннадцати километрах от Архангельска. На улице дождь. Мы с Миллой садимся в поезд, который доставляет нас на безжизненную маленькую станцию, где мы показываем специальный пропуск, который раздобыл для нас Ивер. Этот пропуск позволяет нам находиться вблизи российской базы атомных подводных лодок.
Охранник, одетый в арктическую камуфляжную форму и меховую шапку, помогает Милле выйти из поезда. Здесь еще лежит снег, отчего ветви елей гнутся к земле. Охранник проводит нас к чему-то среднему между такси и мини-автобусом и говорит, что машина доставит нас в колонию.
ИК-28 федерального казенного учреждения расположена в Коношском районе северной части Архангельской области. Эта колония находится в одном из бывших лагерей ГУЛАГа, созданных в 1930-х годах. Она стоит на плоскогорье, обнесенная тройным забором из бревен и колючей проволоки. Внутри мы видим бараки, отгороженные от административных бревенчатых зданий несколькими заборами из колючей проволоки.
Охранник перед будкой у ворот проверяет наше специальное разрешение, затем заходит в арку, звонит по телефону и снова выходит.
– Идем, – говорит он, когда другой охранник изнутри открывает ворота.
Зона кажется пустой. Людей не видно, кроме чьего-то любопытного лица в окне самого большого центрального здания.
– Где заключенные? – спрашиваю я, пока охранник отряхивает снег с ботинок и стучит в дверь еще одной будки охраны, которая, судя по всему, пристроена к главному корпусу.
– Лесная бригада, – отвечает он.
– Что?
– Работают. В лесу. С бревнами. Сейчас внутри только больные и те, кто работает на кухне.
Тучный мужчина за пятьдесят высовывает голову из будки и изучающе смотрит на нас с Миллой. На нем одна майка и на голове – меховая шапка.
– Ждите, – говорит он и закрывает дверь. Когда он наконец выходит, то уже одет в такую же арктическую форму, что и предыдущий охранник.
– Посещение? – спрашивает он, застегивая молнию на куртке.
– Нет, я этого не говорил. Я только хочу сказать, что мне не нравятся такие случайные совпадения. Еще я скажу, что за то, чем мы сейчас занимаемся, придется платить, Милла. Я пытаюсь выяснить, что могло заставить Оливию и Сив уехать через неделю после того, как вы с Робертом нашли ее, и здесь мы опять не можем уклониться от вопроса о ком-то другом.
– Господи. – Ее глаза вдруг широко распахиваются. – Что я сделала?
– Милла, – я беру ее за руку.
– Нет, нет. – Она отдергивает руку, не отрывая от меня взгляда, словно я призрак из прошлого. – Что я сделала, Торкильд? – восклицает она. – Что я такого сделала?
Глава 47
– Ну, сомнений больше нет, – начинаю я, когда мы возвращаемся в Осло и встречаемся с Ивером и Кенни у дома Миллы на Сент-Хансхаугене. В ожидании нас они стоят, опершись о служебную машину, с кофе из «Дели де Лука» в руках. Кенни все еще в форме, Ивер – в гражданском. – Мы имеем дело с серийными убийствами.
– Аске прав, – говорит Ивер, пока мы идем к воротам. Кажется, Милле полегчало по возвращении в Осло, хоть у нее все еще отсутствующий вид, она мало говорит и держится позади. – Причина смерти в обоих делах – инъекция вещества, калия хлорида Б. Шприцев найдено не было, и это, само собой, указывает на то, что эти дела никак не об исчезновении, а об убийствах, совершенных одним и тем же преступником. Серийным убийцей. Лив в Оркдале, так же, как и девушка Эклунда, держали телефон у уха, словно сожалели о сделанном и пытались позвать на помощь, что укрепляет эту теорию.
– Я думаю, их положили так не для того, чтобы позвонили они, – встреваю я. – А для того, чтобы кто-то мог позвонить им.
– Но зачем? Они же мертвы.
– И тем не менее, – отвечаю я, когда мы останавливаемся у двери подъезда. – Серийный убийца, формируя картину места происшествия определенным образом, делает это, чтобы воплотить в жизнь фантазию, воссоздать сцену из прошлого или сделать то, что раньше не получалось. Тела – всего лишь реквизит в его собственных иллюзиях.
– Так он звонит… чтобы поговорить с ними?
– Не знаю.
– Серийные убийства, – вздыхает Ивер и поворачивается к углу улицы, где убили Роберта. – Во что, черт побери, ты ввязался, Роберт?
– Я встречал таких раньше, – начинаю я, пока мы стоим и смотрим на одну и ту же точку на тротуаре. – Когда ездил по американским тюрьмам и опрашивал преступников-полицейских. Эти люди, они такие…
Ивер опирается на дверь.
– Какие? – спрашивает он с любопытством.
– Большинство серийных преступников стремятся удовлетворить свою потребность в контроле и власти, компенсируя тем самым чувство бессилия. Мы, остальные люди, с раннего возраста вырабатываем механизмы, позволяющие справляться с такими чувствами как гнев и боль и, что не менее важно, находить выход из состояния фрустрации. Но у некоторых не получается, и для них единственный способ решения этого – манипулировать, контролировать и доминировать над другими. Мы исходим из того, что преступник не был знаком с жертвами, он обездвиживает их уколом, не в одном эпизоде, а сразу в двух, и использует тела, чтобы удовлетворить ту или иную фантазию. К тому же, ничто не указывает на имеющийся у преступника мотив личной мести этим конкретным людям, они, скорее, случайные жертвы, и это развивает фантазию преступника. После того как наступает смерть, он инсценирует самоубийство, а так могут делать только серийные убийцы. В крови новых жертв мы также найдем калия хлорид Б. Но тут возникает проблема.
– Какая?
– Что-то изменилось в поведении убийцы в случае с Риверхольтом и его бывшей женой. Преступник становится смелее и безрассуднее. Не то чтобы серийные убийцы вовсе не могут развиваться, но здесь очевиден полный разрыв шаблона.
– Серийный убийца, господи, – стонет Кенни, удрученно качая головой. – Вы что, не слышите, как безумно это звучит? Неужели только я…
– Серия убийств с одним преступником, Кенни, – говорю я. – Вот и все. И если следовать хронологии, то все началось с пропажи Свейна Борга в конце августа. Борг первый, далее Сив с Оливией три недели спустя, затем Лив из Оркдала четыре дня спустя, через два дня Эклунд и его девушка в Швеции. Шесть исчезновений и три трупа за месяц. А если считать Роберта с Камиллой, то целых…
– Зачем считать Борга? – вставляет Кенни. – Мы же знаем, что он сидит в тюрьме в России. Разве не лучше нам сконцентрироваться на делах, которые…
– Потому что номер телефона его матери в списке, и еще было заявление об исчезновении Свейна Борга, хоть теперь мы и полагаем, что он жив.
– Полагаем?
– Нам пока не удалось подтвердить, что это действительно Борг сидит в колонии. Надо поговорить с ним, спросить, почему номер его матери оказался в списке.
– Значит, ты хочешь поехать в Архангельск, – заключает Ивер.
– Да, – отвечаю я и улыбаюсь. Не уверен, улыбаюсь ли я из-за взгляда, посланного мне Миллой, или от осознания, что изменения, которых я так долго ждал, уже начались.
Глава 48
Я оставляю группу у дома Миллы и беру такси до своего отеля в Грюннерлёкке. Там я нахожу номер доктора Оленборга, который вел курс в Майами в то время, когда я еще работал в Особом отделе. Оленборг – эксперт по протоколам допроса и специализируется на серийных убийцах. Мы вместе почти целый год ездили по американским тюрьмам, пока он не заболел. Последний раз я видел его лет пять назад, и уже тогда ему было под девяносто. Я даже не знаю, жив ли он, но практически никто из моих знакомых не сможет помочь мне с тем, с чем я столкнулся.
– Mr. Aske. It’s been a while, – голос доктора Оленборга звучит мягко, почти женственно, он чуть шепелявит. – I heard that you weren’t doing so well?[17]
– Я болел, – говорю я, меря шагами свой номер.
– И сидел в тюрьме, – добавляет он. – Что случилось?
– Встретил девушку, – отвечаю я. Я задвинул все шторы и включил свет. У двери в холодном отблеске зеркала я вижу свое лицо. Шрамы исчезли, волосы более гладкие, без седины. Глаза светятся в темноте звериным пламенем, и это заставляет меня с ненавистью отвернуться. Я сажусь на край постели спиной к зеркалу, пальцы скользят по рту к шраму на щеке. – Я сделал глупость, – шепчу я.
Доктор чуть мешкает, и только когда я слышу его дыхание, вспоминаю о его возрасте и о том, как плох он был, когда мы расставались в частной клинике Майами. Как плохи были мы оба после девяти месяцев, проведенных вместе с серийными убийцами за закрытыми дверями. – Ты мне не казался способным на это, – говорит он наконец.
– Мне нужна помощь, – начинаю я. – С одним делом.
– Что за дело?
– Неизвестный подозреваемый. Серийный преступник. Несколько жертв. – Я рассказываю доктору о Борге, Сив и Оливии, а также о смерти Лив в Оркдале и молодой пары в Умео, о женских трупах, найденных с телефоном у уха, словно они собирались позвонить перед смертью. Добавляю, что мы предполагаем – все они жертвы серийного убийцы. Рассказываю о хлориде калия Б, о своем предшественнике Роберте, его бывшей жене и их предполагаемом убийстве.
– Звучит все это, – говорит доктор Оленборг, – невероятно.
– Вы нам поможете?
– Of course[18]. Но мне нужны документы по делам, протоколы допросов свидетелей, фотографии мест преступлений, полный набор. Напиши все, что знаешь, или выясни сам. Карты мест происшествий, нет, забудь, лучше координаты, я сам посмотрю. И будь добр, переведи все.
– Само собой. – Вдруг я замечаю, что все мое тело дрожит и по нему струйками бежит холодный пот. – Но это займет некоторое время, у нас даже нет списка всех…
– Перешли мне бумаги, Аске. Как можно скорее.
– Есть еще кое-что, – говорю я, когда он собирается положить трубку.
– Что?
Я рассказываю о том, как меня переехала машина.
– После этого я получил СМС с номера одной из пропавших девочек. Отправитель написал, что это сделал он, а также указал, что ответственен за убийство моего предшественника.
– Ну, – говорит Оленборг. – Ты же знаешь, как говорят. Убийцы не звонят, а те, кто звонят, не убивают.
– Я знаю. Но шлют ли они СМС?
– Ладно. Перешли мне и сообщения тоже, я посмотрю и дам тебе описание отправителя, если смогу. И напиши о твоем участии в этом деле, с первого дня. И о твоем предшественнике, мистере Риверхольте.
Я кладу трубку и падаю на постель, сворачиваюсь в клубок, закрываю глаза в попытке захлопнуть дверь в воспоминания, снова начавшие всплывать в голове. Воспоминания обо мне прошлом, не выдерживающем жизни в этой коже, с этими суставами и этим лицом. Время с доктором Оленборгом разрушило меня, и я забрал это разрушение с собой в Норвегию и заразил им тех, кто был вокруг. Я не могу позволить этому случиться снова.
Глава 49
На следующий день наш самолет в половине четвертого приземляется в аэропорту Талаги в одиннадцати километрах от Архангельска. На улице дождь. Мы с Миллой садимся в поезд, который доставляет нас на безжизненную маленькую станцию, где мы показываем специальный пропуск, который раздобыл для нас Ивер. Этот пропуск позволяет нам находиться вблизи российской базы атомных подводных лодок.
Охранник, одетый в арктическую камуфляжную форму и меховую шапку, помогает Милле выйти из поезда. Здесь еще лежит снег, отчего ветви елей гнутся к земле. Охранник проводит нас к чему-то среднему между такси и мини-автобусом и говорит, что машина доставит нас в колонию.
ИК-28 федерального казенного учреждения расположена в Коношском районе северной части Архангельской области. Эта колония находится в одном из бывших лагерей ГУЛАГа, созданных в 1930-х годах. Она стоит на плоскогорье, обнесенная тройным забором из бревен и колючей проволоки. Внутри мы видим бараки, отгороженные от административных бревенчатых зданий несколькими заборами из колючей проволоки.
Охранник перед будкой у ворот проверяет наше специальное разрешение, затем заходит в арку, звонит по телефону и снова выходит.
– Идем, – говорит он, когда другой охранник изнутри открывает ворота.
Зона кажется пустой. Людей не видно, кроме чьего-то любопытного лица в окне самого большого центрального здания.
– Где заключенные? – спрашиваю я, пока охранник отряхивает снег с ботинок и стучит в дверь еще одной будки охраны, которая, судя по всему, пристроена к главному корпусу.
– Лесная бригада, – отвечает он.
– Что?
– Работают. В лесу. С бревнами. Сейчас внутри только больные и те, кто работает на кухне.
Тучный мужчина за пятьдесят высовывает голову из будки и изучающе смотрит на нас с Миллой. На нем одна майка и на голове – меховая шапка.
– Ждите, – говорит он и закрывает дверь. Когда он наконец выходит, то уже одет в такую же арктическую форму, что и предыдущий охранник.
– Посещение? – спрашивает он, застегивая молнию на куртке.