– Ясных дней, звездных ночей! Я на ритуальном пути, лорр, потому одна, – честно (какой смысл врать, если тут на километры вообще никого и охотнику это, должно быть, отлично видно-слышно) ответила, еще раз поздоровавшись, Иришка. Вежливость еще никому не вредила. – Только я заблудилась, когда убегала от хвостокола. Подскажите мне, во имя Звездной Четверки, как выйти на тракт.

– Хвостокол… – разом подобрался охотник.

– Я далеко убежала, – торопливо заверила собеседника девушка, давая понять, что прямо сейчас нападения монстра ждать не следует и прислушиваться, чтобы услыхать характерные щелчки, тоже нет смысла. А можно наконец посочувствовать бедной беглянке и даже, к примеру, покормить тем, что так соблазнительно побулькивает в котелке.

– Повезло тебе, лорра, – между делом заметил охотник, продолжая отслеживать окружающие звуки. Язык говорил, а тело действовало. Мужчина встал, мягко ступая, двинулся вокруг полянки, продолжая держать нож в руке. Может, опасался, что девка, пока от одной твари убегала, привела за собой на хвосте еще половину здешней зубастой фауны, с которой ему не совладать?

– Наверное, – неуверенно согласилась Иринка. Она-то считала все происходящее в последнюю пару-тройку часов, начиная от момента попадания, весьма сомнительным везением. Или уж удачей с приставкой «не».

– Я о том, что не девкой помрешь, – неожиданно хищно ухмыльнулся до этого почти равнодушно поблескивающий карими глазами мужчина. – Раздевайся и на плащик ложись.

«Он чего, меня изнасиловать хочет, а потом убить?» – до ступора удивилась Ивкина.

В столь опасной ситуации девушке еще бывать не доводилось. Отшутиться и хлопнуть по руке хлебнувшего лишку знакомого – это одно, а мужик с ножом в лесу – это совсем другой расклад. Драться по-настоящему Иринка не умела, Ивка тем паче. Тело, конечно, заемное и никакущее. Удивительно, что на столь неприглядный объект вообще нашелся любитель, но все ж таки обидно, да. Вот так попасть и попасться. Сама ведь сюда на огонек пришла, идиотка доверчивая!

– Чего встала? Шевелись! Или порезать тебя для скорости? Хотя… – Охотник шагнул к жертве, уже не пряча лихорадочного блеска в глазах и участившегося дыхания. – Я могу сначала прирезать, а потом все остальное. Мне особой разницы нет.

Рука метнулась к девушке, сверкнуло лезвие ножа. Что было дальше, Иринка не смогла бы объяснить или разложить на действия поэтапно ни за какие коврижки. Она лишь помнила шелест листьев в волосах, ставший громким, как барабанный бой, приятную ломоту в зубах и шоколадный вкус любимых трюфелей с ромовой пропиткой во рту.





Глава 2

Новое «платье»




День клонился к закату, хотя вроде как совсем недавно было обеденное время. Костер под котелком потух. От мелких углей, запорошенных пеплом, едва заметно тянуло теплом. Несостоявшегося насильника и убийцы нигде видно не было. Иришка сыто икнула и села, закрутила головой. Куда он делся? Передумал и ушел, оставив ей свои пожитки как компенсацию за испуг? Котелок, заплечный мешок, взведенный арбалет тоже? Болван, кто же оружие в таком виде оставляет! И что это за груда шмотья рядом валяется? Очень раскаявшийся охотник перед тем, как уйти, разделся и оставил ей не только свой скарб, но и всю одежонку, включая сапоги?..

Иринка легко вскочила на ноги и ойкнула: одежда, обувь, нож в кучке вещей рядом, как и угольки костерка, были припорошены чем-то мелким и серым, но вряд ли пеплом. Девушка почесала лоб и снова ойкнула – рука ее ничуть не походила на пухлую Ивкину лапку. Тонкое изящное запястье с нежной кожей, под которой бегут голубые жилки.

«Меня что, в другое тело перезасунули? Тогда почему одежда та же, фасона безразмерный балахон?» – окончательно запуталась попаданка.

В голове шумело, будто она чуток выпила, все казалось легким и не очень существенным. Кроме – девушка она или не девушка! – внешности. Решительно подхватив юбку, Иринка поспешила к воде. Иного зеркала в округе не имелось.

Стоянку ее исчезнувший убийца выбрал удачную. Если не кустами пробираться, а напрямую двигаться, то одно удовольствие бежать. Или все дело в легком, звенящем от переполняющих его сил теле?

Пологий травянистый склон привел Иришку к озерцу. Попаданка склонилась над водной гладью. Оттуда на нее смотрела изящная худенькая вампирочка в несоразмерно больших одежках Ивэйды. Все, от блузки до штанов под юбкой, было знакомо. Вот только тело в бесформенных тряпках изменилось до неузнаваемости. А спутанные грязные волосы серого цвета украшал не красно-зеленый моток чего-то похожего на помесь колючей проволоки с сорняками, а веселый зелененький веночек, обильно усыпанный беленькими цветочками, похожими по форме на миниатюрные ромашки. Плющ-ядоцвет в пору цветения.

Личико-сердечко, темные дуги, может, лишь малость густоватых бровей, высокие скулы, длинные реснички, розовые пухлые губки – молоденькая девушка была очень миленькой. Ее не портил даже несколько хищный вырез ноздрей аккуратного носика и острые кончики маленьких ушек. Только незнакомка была слишком грязной, чуть ли не сальной на ощупь под широкими одеждами. Иринка ощутила, как невыносимо чешется все тело, и решилась. Снова сбегала к костру за необходимыми вещами и, быстро скинув все тряпки, зашла по пояс в воду.

Если внутри головы туман, самый первый и верный способ его прогнать – вымыть голову снаружи. Так что, добросовестно следуя собственной гигиенической заповеди, Иришка присела в теплую как парное молоко воду и принялась полоскаться, используя прихваченную из мешка жесткую, как наждак, мочалку и мягкое травяное мыло из горшочка.

Пропылившееся, пропотевшее, претерпевшее странные метаморфозы тело благодарно млело и очищалось стараниями новой владелицы. Насколько помнила Иринка, Ивка всегда мылась, не снимая венка, потому и сама не стала выдирать его из прически. Теперь он не мешался и не кололся совершенно, воспринимаясь частью тела, как кожа или волосы.

Купание заняло не меньше часа. Иринка не успокоилась, пока не отмыла до скрипа тело и волосы, заодно с несъемным венком. Декоративный элемент, между прочим, в процессе банных процедур не потерял ни единого листика или цветочка. Будто и впрямь был не настоящим растительным, а неубиваемым пластмассовым. Странное растение странной формы, произрастающее на голове с тех давних пор, как листок из венка матери упал на головку младенца при рождении, формируя венок. Функций его ни Ивэйда, ни тем более новая хозяйка тела не ведала. Вроде как такую же фиговину в волосах каждый в роду матери – вампиров Темного Искуса – таскал, а зачем-почему, никто в окружении юной княжны не ведал или рассказывать не желал. Больше никто из вампиров живыми цветами-украшениями не щеголял. Эльфы, дриады, лесные феи – те да, частенько плели веночки и носили как невянущие украшения. Но уже в пору более взрослую, а никак не с младенчества.

Пока мылась, Иришка снова ощутила легкий голод. Бегом вернулась к стоянке. Котелок с горячей кашей, приправленной изрядными кусками мяса, оказался очень кстати, как и деревянная ложка, которая была в нем почти утоплена.

Вместо одежды пока сошли запасные штаны Ивки из мешка, сейчас висящие на владелице, как брюки клеш, согрешившие с турецкими шароварами, и нижняя рубашка, после похудания больше тянущая на укороченную ночнушку. Впрочем, на подиум прямо сейчас девушка выходить не собиралась, а местной живности ее внешний вид был совершенно безразличен, в отличие от вкуса.

Подсохшие у вновь разожженного костерка волосы при ближайшем рассмотрении тоже претерпели изменения. Вместо тускло-серой мочалки, с трудом поддающейся попыткам разобрать космы, они превратились в гриву оттенка светлого перламутра, поблескивающую в лучах закатного солнышка. Экзотично, но красиво. Да еще волосы буквально сами распадались на пряди от малейшего касания гребня и на венок не наматывались и ничуть не путались.

Ограничив прическу банальной косой, Иринка не спеша лопала превосходное варево из котелка, слушала птичий щебет, кваканье лягушек и попутно задавалась чисто теоретическими вопросами.

Первое: как у сволочи-охотника вышла такая вкуснятина, если у самой Иринки даже на плите ничего подобного приготовить не получалось? Второе: куда он все-таки делся? Третье: почему жуткий, неустанно гложущий голод, мучивший тело еще утром и днем, сам собой прошел за время не то сна, не то обморока? И четвертое, но, наверное, самое главное для каждой девушки: с какого перепугу несуразная толстуха вдруг одномоментно стала миленькой стройняшкой без всяких диет, китайских таблеток и спортзалов? Какая-такая магия божественного уровня в этом поучаствовала? А если поучаствовала, то какого лешего ее не применили сразу, заставив попаданку хорошенько помучиться?

И тут девушку постигло новое откровение, прямо связанное с ответами на последние вопросы.

Очередная ложка не то густого супа, не то жидкой каши до рта не добралась. Выпала из разжавшихся пальцев назад в котелок. А все потому, что Иринка вспомнила. Вернулась сбежавшая память о последнем дне, и сразу стало ясно, куда пропал маньяк-охотник. Она, Иринка, точнее, вампирка Ивка, его банально съела, то есть выпила!

Вместо того чтобы ощутить тошноту, подкатывающий к горлу кислый комок, дикие угрызения совести и отвращение к себе – как же, она убийца! – девушка снова почувствовала во рту вкус любимого шоколада и невольно облизнулась. Кажется, попадание в тело особы другой расы не прошло бесследно для ее психики. Разбить голову о ближайшее дерево или утопиться в озере с камнем моральных мук на шее не хотелось. Вот ничуточки! И, окажись девушка снова в такой ситуации, когда надо выбирать: жизнь отморозка-убийцы или ее собственная, выбор бы сделала тот же в свою пользу уже сознательно.

Выловив ложку из котелка, Иринка Ивкина принялась вспоминать, так сказать, процесс питания более детально. Все началось, когда маньяк-охотник подошел ближе, угрожая ей ножом. Страх, смешанный с недоумением, который чувствовала в тот момент Иринка, мгновенно сменился иным чувством. Или правильнее будет сказать – инстинктом? Инстинктом, который никогда прежде почему-то не срабатывал у рохли Ивэйды. Почему? Возможно, ей не попадался подходящий по вкусу «продукт». Или сама Ивка-вампирка родилась дефектной, чего-то в ее голове не хватало, чтобы запустить наследственный механизм выживания и питания, корректирующий все прочие процессы в организме?

А у попаданки Иринки это вышло! Хотя, может, все дело было в том, что безвольная девочка из замка никогда не оказывалась на грани жизни и смерти. Самым большим ее горем были небрежные оскорбления родных и презрение челяди.

Как бы то ни было, но угроза и манящий запах охотника сделали свое дело: Иринка-Ивка, ведомая инстинктами, метнулась к жертве и впилась в шею прорезавшимися клыками. И тут снова случилось кое-что интересное.

Мало того что вместо противного вкуса крови во рту у начинающей вампирши возник вкус трюфелей. (Вот не мыслила себя Иринка Ивкина без шоколада во всех его видах и формах!) Так еще и живодер не заорал матерно, не попытался пырнуть нападавшую ножом и отбросить ее от себя, а застонал, закатывая глаза и подставляя шею лишь сильнее. Он вообще не сопротивлялся, когда девушка насыщалась. И блаженная дурацкая улыбка с его физиономии не сходила, и стоны раздавались совсем не болезненные.


Она, впрочем, пила недолго, буквально минуту-другую, а потом счастливая жертва рухнула там, где стояла, и плоть рассыпалась пылью. Или, как оно называется, прахом. Словно не осталось в нем больше ничего иного, после того как убийца стал пищей для несостоявшейся жертвы. Похоже, вместе с кровью она забрала всю жизненную силу.

Иринка готова была биться об заклад: именно «съеденный» охотник стал причиной метаморфоз, которым подверглось рыхлое тело вечно голодной недотепы Ивэйды. Если ей какая-то специальная кровь требовалась, то ничего удивительного, что бедная девка никак не могла насытиться и лопала как не в себя, отчего толстела, впадала в депрессию, снова лопала, заедая печаль, и толстела еще больше. Замкнутый круг. Вернее, лента Мебиуса. Ведь чтобы насытиться, Ивке пришлось вывернуться наизнанку и стать Иринкой.

Это-то подходящее питание и запустило наконец крепко спящий наследственный механизм корректировки внешности, веса и прочего, включая цветоизменение волос и венка из плюща-ядоцвета в них. Сейчас, если вспомнить портрет матери в дальней галерее, куда его засунули после ухода княгини, становилось понятно, чья Ивэйда дочка. Она стала почти полной копией матери, с той лишь разницей, что у лорры Ивиалиды перламутровые волосы еще и вились мелким бесом, а Ивке достались плавные волны отцовской полночно-черной гривы. И уход матери, кстати, тоже становился понятен с кулинарной точки зрения. Если в замке Валадара нечего кушать, то надо идти туда, где пища имеется.

Ну что сказать… Неожиданно, конечно, все приключилось, но претензий к такому роялю Иринка не имела. Пусть стоит в кустах, а можно и прямо на дороге, и вообще, даешь попаданке поневоле побольше всяких разных полезных для жизни роялей! Будем жить под лозунгом: «Слава массивным музыкальным инструментам!»

Девушка улыбнулась и вернулась к размышлениям. Иринка точно сказать не могла, какие еще приключились изменения, кроме телесно-похудательных метаморфоз и перекраски волос вместе с венком. Спящих возможностей вампиров рода Темного Искуса до конца могли не знать не только сама Ивка, но и все обитатели княжеского замка. То, что прощупывалось и отражалось на водной глади, новая обладательница тела изучила. Касательно всего остального узнавать не очень-то и спешила. Сначала еда, а потом размышления о проблемах.

Каши в котелке осталась ровно четверть, как раз на поздний ужин. Хотя у охотника в пожитках имелись окорок, сыр и хлеб, не говоря уж о тощем кошеле с монетками. Бо́льшая часть сбережений, правда, была припрятана в схроне на берегу речки.

Иринка резко оборвала рассуждения, в процессе которых успела снять стрелу с арбалета, убрать ее в чехол и ослабить тетиву.

Откуда она все это знает? Ответ пришел так же быстро, как память о трюфельной трапезе: ей досталась толика памяти и навыков извращенца-охотника, промышлявшего, по правде сказать, не только и не столько ловлей зверья, сколько садистскими убийствами одиноких путников обоего пола.

Вслед за первым откровением прилетело и следующее: мечта идиотки, волею божественного Канатоходца Вейхо, сбылась. Она находилась не в родных монструозных лесах родного княжества Валадара, а в людском королевстве Дилмар, чьи границы были столь же богаты экзотическими тварями-стражами. Просто чтоб не шастал народ где ни попадя! Королевство своей провинцией Мелад вклинилось меж западной оконечностью родного края и эльфийскими кущами Лильдэнола.

Что еще надо для счастья попаданке? Затеряться на просторах людских земель – чудесная идея! Она так и собиралась поступить изначально. Собиралась, ага, до тех пор, пока снова не глянула в воду, спустившись помыть ложку. Перламутрового отлива волосы, цветущая трава в патлах, жемчужно-белые клычки во рту – прямо скажем, потеряться с такими данными можно, лишь надев чадру. Увы и ах, среди людей и соседствующих с ними нелюдей носителей столь оригинальных головных уборов, способствующих маскировке, не имелось. Нет, очень светлые волосы нужного оттенка и живые веночки встречались у эльфов из древних родов, но такие личности в изобилии по Дилмару в одиночку точно не бродили.

Оставалось надеяться на некоторые обстоятельства. «А» – ее появление в людских землях никем не предусмотрено. «Б» – те, кто Ивку-рохлю знает в лицо, ее с ходу точно не признают, даже если в городе окажутся. И «В» как вишенка на торте – смутная надежда: а может, коль она пропала, ее и искать не станут? Иринке лично унылый замок покойного папеньки Ивэйды и все гектары владений, к нему прилагающиеся, на фиг не сдались. Не видела она себя в роли местного губернатора области. На фиг, на фиг, ничего нет хуже административной работы!

Конкретно сейчас Иринка хотела добраться до окраины леса, не попав ни к кому на обед, и распотрошить заначку бандита. Экспроприировать экспроприированное и с этими капиталами заявиться в город.

Как говорится, не в деньгах счастье, но лучше плакать в «мерседесе». «Мерседесов» в здешних краях еще не сконструировали, зато, если будут деньги, появится шанс обзавестись недвижимостью в городе. Какой-нибудь скромный домишко Иринку бы вполне устроил. Можно с кошкой в придачу.

Правда, цен на недвижимость в людских городах ни Ивка, ни тем более сама Иришка не ведали. Юная вампирочка только знала, что у людей свои монеты чеканят, но и все прочие у них хождение имеют, чтоб разница торговлишке не мешала.

«Кстати, водятся здесь кошки? – задала себе очередной мысленный вопрос Иринка, вороша одежонку Ивки и вещи бандита в попытках подобрать какие-нибудь пристойные походные шмотки, и огорченно констатировала: – Не водятся! Значит, заведем какого-нибудь другого пушистика, чтоб его тискать и получать релакс от глажки и мурчания».

С одеждой, как и с кошками, ситуация оказалась безрадостной. Вещи и обувь охотника были ей безнадежно велики. Шмотье Ивки, мало того что грязное и местами после бега по пересеченной местности драное (не пострадал только неубиваемый плащ эльфийского шелка), тоже не годилось. Пришлось довольствоваться тем, что есть, и швейным набором вампирочки. Вышивать бывшая владелица тела умела, шить тоже, пусть последнее не особо жаловала. Сама Иринка с иголкой не очень-то дружила. Ее максимум – вернуть на место оторванную пуговицу блузки и подрубить штанины брюк. Но куда деваться с подводной лодки? Спустя почти час издевательств над тканями, иглой и своими собственными бедными пальцами – в этом мире до сих пор не придумали наперстка – Иринка закончила портновские труды.

В результате у швеи-нелюбительницы из вещичек Ивэйды получились майка, трусы-панталоны на веревочках, обычные штаны, юбка из трети платья повышенной парусности. А жилет вкупе с желтоватой, но чистой рубашкой достались от щедрот покойного охотника. Над вещами убийцы, кстати, пришлось издеваться поменьше, чем над широченными девичьими.

Будь ее воля, Иришка вообще юбки не надела бы, обошлась штанами. Но милый сердцу элемент одежды особами женского пола не рассматривался как самостоятельная часть гардероба. Его поддевали под юбку, и тогда – и только тогда – в юбке разрешались разрезы для облегчения посадки на ездовое животное или для путешествий. В штанах щеголяли исключительно женщины облегченного поведения и гномки. На первую разновидность Иринка походить не хотела, за вторую при всем желании сойти бы не смогла. Квадратурой фигуры не вышла.

Тяжкие швейные труды завершились уже в сумерках. Пришлось даже разжечь костер, чтобы осветить фронт работы. Умения покойника снова пригодились. Никогда прежде Иришка не разжигала огонь с такой ловкостью, причем используя незнакомый набор из двух камней вроде кремня с кресалом, но дающий куда более крупные искры с первого же удара.

Магии в этом примитивном орудии не было. В здешних краях волшебство, как поняла Иринка, спешно переворошившая память Ивки и маньяка-охотника, применения не имело. Вся магия сводилась к нанесению знаков, даруемых Звездной Четверкой своим адептам и действующих весьма специфически и избирательно. То есть целитель, которому покровительствовала Лайшеалла, мог начертать на больном знаки, изгоняющие болезнь, и прогнать недуг, но попытайся те же знаки применить тот, на груди у кого не имелось знака богини, – и рисунок остался бы просто рисунком. Даже если какому-нибудь смертнику, готовому навлечь на себя божественный гнев из-за неправомерного использования, каким-то образом удалось накорябать нужные знаки. Последними можно было сделать многое, но моментального и разрушительного действия они не имели. Поэтому, возможно, оставались неизменно востребованной, но довольно узкой отраслью для избранных на стыке искусства и ремесла, освоение которой требовало изрядной кропотливости и усердия. Потому Иринке без благословения богов сейчас магия вообще не светила никакая, хоть обчертись. Но она в книги с божественными знаками никогда носа не совала, поэтому ничего, кроме «палка-палка-огуречик» изобразить бы не смогла.

Иронично размышляя о том, что не быть ей крутой попаданкой-магичкой в какой-нибудь академии с принцами инкогнито, девушка закончила возиться с одеждой. Вовремя! Стемнело окончательно. Хорошо, что с постелью возиться не пришлось. На счастье попаданки, охотник собирался ночевать тут и не поленился нарубить лапника на подстилку. Нет, как сделать такую кроватку, Иринка и сама теперь знала не хуже покойничка, только чего трепыхаться, если уже все сделано за нас? Словом, попаданка воспользовалась уже имеющейся заготовкой. Поверх навалила собственные тряпки и листья местного лопуха-гиганта – кошша, оборвав здоровенный куст рядом. Неплохая получилась постель.

Лежала Иринка-Ивка на лапнике, вдыхала смолистый аромат, пялилась на яркие крупные звезды – по местной религии место обитания Звездной Четверки божеств. Мысли текли ленивые и сонные. О случившемся и непоправимом Иришка никогда не жалела, что сделано или сделалось, уже есть, так что ж теперь космы рвать. Только прическе и нервам урон, а смысла никакого.

Перспективы, правда, теперь появились чуть более светлые, чем те, которые маячили перед предыдущей владелицей тела. И, чего уж греха таить, теперь ее новая внешность Иринку совершенно устраивала. Девица-вампирочка с серыми, с перламутровым отливом глазищами, роскошной шевелюрой и отличной фигуркой без намека на пухленький животик вышла миленькая. Куда симпатичнее Иринки Ивкиной. Нет, она бы и сейчас в любой момент с радостью вернулась в себя и к себе, но коль нельзя, так будем пользоваться тем, что получили. И устраиваться! Тупая лягушка в кувшине и та масло из молока сбила, а неужто она, Иришка, не адаптируется назло всяким Вейхо, чтоб им там на звездах икалось без устали.

Правда, пока вопрос вампирского (или вампирического?) питания виделся девушке туманно. Но прямо сейчас чувство глубинного голода, толкавшее Ивэйду жрать все подряд, а Иришку закусить маньяком-охотником, не проявлялось даже смутно, и девушка решила не переживать.

В конце концов, она в город идет. И в нем точно водятся не только приличные люди, но и те, которые захотят обидеть симпатичную одинокую девушку, оказавшуюся в неподходящем месте в неурочный час. А там, глядишь, у юной вампирши снова сработает пищевой рефлекс, встающий на защиту хозяйки, питающий ее и снабжающий всякими полезными ништяками.

Нет, круто все-таки здешние вампиры устроились! Метаморфам, тем, от которых папа Ивкин пошел, с кровью звериные дары перепадали: сила, ловкость, способность к изменению тела в бою. Ночные Певуньи (мачехин род) своим голосом любого могли зачаровать и тем врагов одолеть. А Ивэйде от матери из загадочной линии Темного Искуса, оказывается, не только ветка плюща-ядоцвета при рождении на голову упала, но и способ питания. При такой манере кушать жертва не только не трепыхалась, давая голодному вампиру спокойно трапезничать, но и оставляла после себя имущество с багажом полезных знаний в придачу. Причем именно полезных!

Биографии или даже ФИО охотника-маньяка Иринка в наследство с его кровью не получила. А вот кой-какую память об имуществе обрела вместе с навыками жизни в лесу, включая умение ориентироваться на местности. Насчет имущества, впрочем, в первый день клыкастая девица до конца пока не разобралась. Про содержимое походного мешка знала досконально, будто сама укладывала, о монетках в лесном тайнике тоже, а что дальше там у покойника было за пределами леса – оставалось неведомым. Или у него больше ничего не было? Убивал, грабил, тратил и снова на дело шел? Или слишком тесно была завязана недополученная информация на личность маньяка?

Так, рассуждая о перспективах, преимуществах, недостатках и планируя завтрашнее путешествие, Ивка уплыла в сон. Нападения хищников она больше не боялась совершенно. Почему-то теперь в душе поселилась спокойная уверенность – она в здешних краях самая страшная и вовсе не из-за наличия невзведенного арбалета и большущего ножика. Пусть теперь ее боятся, а не она всяких хвостоколов, микриков, шиполапов и верзехрюков. Нет, верзехрюки, кажется, были из совсем другой истории. Впрочем, не важно, пусть все равно боятся! Будет нелишним.

Ночью Иришке приснилось, будто она снова в деревне у тетки, спит на диване, а на ней вытягивается, придавливая тяжелым пушистым тельцем, Маруська – вечно беременная толстая кошатина повышенной длины и мягкости. Сквозь сон Иринка погладила кошку по мягкой длинной шерстке, почесала под подбородком и под довольное мурлыканье любимицы заснула еще крепче.





Глава 3

О Марусе и сокровищах




Утро ввинтилось в уши попаданки звонким птичьим щебетом. Пернатые громогласно извещали всех в лесу, что солнышко высоко, а до заката далеко и первый червяк засоне не светит. Иришка, в жизни не кушавшая червей, на птичьи доводы плевать хотела. Она сладко потянулась, невольно отметив, что пушистая длинная тяжесть, казавшаяся ночью частью сна, никуда не делась. Пальцы машинально почесали ткнувшуюся в руку мордочку под подбородком, а потом глаза распахнулись пошире. И еще шире, и еще, оставив далеко позади классических представителей анимэ. Сердце же просто замерло в груди, потому что на животе у девушки разлеглась пушистая, жемчужно-белая, под цвет волос Ивки, змеюка.

Дремлющая паразитка приоткрыла один жемчужно-серый глаз и довольно зевнула, являя пасть не в два, а скорее в двадцать два острых клыка.

Маскарадница – самая ядовитая змееподобная тварюшка в здешних лесах, способная менять цвет шкуры, как хамелеон, грелась на Иришке и кусаться не спешила. В бестиарии, в разделе легенд, Ивка читала сказки о том, что порой маскарадница выбирает себе в качестве постоянного спутника разумное создание, чаще всего эльфа. И тогда цвет ее глаз меняется, уподобляясь цвету радужки спутника, шерсть соответствует цвету волос избранной жер… короче, счастливчика.