— Я сказала, что меня не было в офисе и все закончилось до моего возвращения.
— Почему?
— Не знаю. Не хотела, чтоб они переживали понапрасну.
— Какая же ты заботливая, — саркастически заметил он. — А ведь ты вовсе не их оберегала, а себя. Ты не хотела вдаваться в подробности, чтобы, не дай бог, не проявить свои чувства. Что, я не прав?
— Может быть, и прав. Ты очень сложно это формулируешь, по мне так все проще.
— У меня есть на этот счет одна теория. Сказать?
— Давай. — Я подперла рукой подбородок.
— Пару лет назад, когда Блейк, — он помедлил, — был тобою брошен…
Я улыбнулась.
— … ты начала врать всем подряд. А поскольку ты врала им, тебе уже было нетрудно врать и себе.
— Очень увлекательная теория, только не знаю, верная ли.
— Давай проверим ее. Как только ты перестанешь всем врать — что, кстати, гораздо тяжелее, чем ты думаешь, — ты начнешь узнавать о себе правду, что тоже гораздо тяжелее, чем ты думаешь.
Я устало потерла ноющий затылок, с тоской размышляя о том, как я угодила в этот переплет.
— И как же оно так выйдет?
— Ты позволишь мне проводить время с тобой.
— Давай. На выходных?
— Нет. Я имею в виду все время: я буду ходить с тобой на работу, встречаться с твоими друзьями и прочее.
— Нет, это невозможно.
— Почему?
— Да не могу я прийти с тобой на обед к родителям или на встречу с друзьями. Они решат, что я придурочная.
— Ты боишься, что они о тебе что-то узнают.
— Если моя жизнь, в смысле ты, сядет с ними за стол, они узнают практически все.
— Что в этом ужасного?
— Это личное. Мое, личное дело. Ты — в первую очередь. Люди не притаскивают на вечеринки свою жизнь.
— Полагаю, ты еще убедишься, что большинство тех, кого ты любишь, именно так и поступает. Но суть не в этом, а в том, чтобы мы начали действовать вместе.
— Я за, но только давай не будем вместе общаться с моими друзьями и семьей. Это пусть будет отдельно.
— Это и так отдельно. Никто из них ничего о тебе на самом деле не знает.
— В общем, этому не бывать.
Он не ответил.
— Ты намерен вторгаться куда считаешь нужным?
Он кивнул.
Я вздохнула:
— И знаешь что, я вру не всем подряд.
— Знаю. Не врешь по «неправильному номеру».
— Видишь? Странная история. Еще одна жалкая глупость с моей стороны.
— Не скажи. Иногда неправильный номер — и есть правильный.
Он улыбнулся.
Глава двенадцатая
Нашу совместную деятельность он хотел начать с того, чтобы посмотреть, как я живу. И кажется, надеялся, что тут-то ему и откроются все мои великие тайны. А я знала, что откроется лишь дверь в неприбранную студию и в нос ударит противный рыбный запах. Поэтому всячески отговаривала его от сегодняшнего визита. Каждый упорно стоял на своем, но наш спор прервала вернувшаяся из больницы Клэр. Она явно встревожилась, увидев меня с незнакомым типом у дверей своей квартиры, о чем-то препирающихся сидя на корточках. Я немедленно встала.
— Я его не впустила.
Она сразу смягчилась и посмотрела на него:
— Вы, наверное, решили, что это невежливо с моей стороны?
— Нет, вы абсолютно правы, — заверил ее Жизнь. — Я удивляюсь другому: как вы ее туда впустили.
Она улыбнулась:
— Я с радостью принимаю помощь от Люси.
— Как себя чувствует ваша мама? — спросил он.
Я поняла, он все еще меня проверяет. Проверку я выдержала — у Клэр все было написано на лице. Так притворяться никто бы не смог.
— Стабильно… пока что. А как Конор?
— М-м, он спит.
— Выпил бутылочку?
— Да.
Я вылила ее в раковину.
Она была очень довольна и, покопавшись у себя в сумке, достала деньги.
— Спасибо, что уделили нам свое время, это вам за хлопоты. — Она протянула мне пару банкнот.
Честно говоря, я готова была их взять. На самом деле готова. Себастиан нуждается в починке, а ковер в почистке, было бы очень недурно сходить наконец в парикмахерскую и для разнообразия купить еды, а не полуфабрикатов для микроволновки, — но под пристальным взглядом Жизни я ответила правильно:
— Нет, я не могу их взять, мне это было в радость. Правда.
Слова пришлось выпихивать силком, потому что они застревали в горле.
Наступил ответственный момент. Я вынула из кармана ключи, открыла дверь и преувеличенно-приветственным жестом пригласила его войти первым. Он радостно перешагнул порог, а я за ним, искренно надеясь, что, учуяв рыбьи ароматы, он воздержится от комментариев. Мистер Пэн вскочил и потянулся, а затем неспешно двинулся навстречу гостю, плавно, манерно вихляя бедрами, как отъявленный гей. Он оглядел мою Жизнь, поднял хвост и принялся выписывать восьмерки у его ног.
— У тебя кот есть. — Он присел и погладил Мистера Пэна, купавшегося в лучах неожиданного внимания.
— Знакомься — Мистер Пэн. Мистер Пэн, позволь тебе представить… как мне тебя называть?
— Жизнь.
— Я не могу представлять тебя людям как Жизнь, нам надо придумать тебе имя.
Он пожал плечами:
— Мне все равно.
— О'кей. Энджелберт.
— Нет, на Энджелберта я не согласен. — Он оглядел комнату, подошел к одной из многочисленных фотографий Джина Келли, потом к постеру «Поющих под дождем» на дверях ванной и предложил: — Зови меня Джин.
— Нет уж, на это я не согласна.
В моей жизни есть только один Джин, и этого вполне достаточно. И один Дон Локвуд, второму я сказала мне больше никогда не звонить.
— А как зовут другого парня? — Жизнь указал на постер.
— Дональд О'Коннор в том же фильме, он играет Космо Брауна.
Жизнь выпятил подбородок и сказал, подражая манере американских актеров пятидесятых годов:
— Лады, зови меня Космо.
— Почему?
— Не знаю. Не хотела, чтоб они переживали понапрасну.
— Какая же ты заботливая, — саркастически заметил он. — А ведь ты вовсе не их оберегала, а себя. Ты не хотела вдаваться в подробности, чтобы, не дай бог, не проявить свои чувства. Что, я не прав?
— Может быть, и прав. Ты очень сложно это формулируешь, по мне так все проще.
— У меня есть на этот счет одна теория. Сказать?
— Давай. — Я подперла рукой подбородок.
— Пару лет назад, когда Блейк, — он помедлил, — был тобою брошен…
Я улыбнулась.
— … ты начала врать всем подряд. А поскольку ты врала им, тебе уже было нетрудно врать и себе.
— Очень увлекательная теория, только не знаю, верная ли.
— Давай проверим ее. Как только ты перестанешь всем врать — что, кстати, гораздо тяжелее, чем ты думаешь, — ты начнешь узнавать о себе правду, что тоже гораздо тяжелее, чем ты думаешь.
Я устало потерла ноющий затылок, с тоской размышляя о том, как я угодила в этот переплет.
— И как же оно так выйдет?
— Ты позволишь мне проводить время с тобой.
— Давай. На выходных?
— Нет. Я имею в виду все время: я буду ходить с тобой на работу, встречаться с твоими друзьями и прочее.
— Нет, это невозможно.
— Почему?
— Да не могу я прийти с тобой на обед к родителям или на встречу с друзьями. Они решат, что я придурочная.
— Ты боишься, что они о тебе что-то узнают.
— Если моя жизнь, в смысле ты, сядет с ними за стол, они узнают практически все.
— Что в этом ужасного?
— Это личное. Мое, личное дело. Ты — в первую очередь. Люди не притаскивают на вечеринки свою жизнь.
— Полагаю, ты еще убедишься, что большинство тех, кого ты любишь, именно так и поступает. Но суть не в этом, а в том, чтобы мы начали действовать вместе.
— Я за, но только давай не будем вместе общаться с моими друзьями и семьей. Это пусть будет отдельно.
— Это и так отдельно. Никто из них ничего о тебе на самом деле не знает.
— В общем, этому не бывать.
Он не ответил.
— Ты намерен вторгаться куда считаешь нужным?
Он кивнул.
Я вздохнула:
— И знаешь что, я вру не всем подряд.
— Знаю. Не врешь по «неправильному номеру».
— Видишь? Странная история. Еще одна жалкая глупость с моей стороны.
— Не скажи. Иногда неправильный номер — и есть правильный.
Он улыбнулся.
Глава двенадцатая
Нашу совместную деятельность он хотел начать с того, чтобы посмотреть, как я живу. И кажется, надеялся, что тут-то ему и откроются все мои великие тайны. А я знала, что откроется лишь дверь в неприбранную студию и в нос ударит противный рыбный запах. Поэтому всячески отговаривала его от сегодняшнего визита. Каждый упорно стоял на своем, но наш спор прервала вернувшаяся из больницы Клэр. Она явно встревожилась, увидев меня с незнакомым типом у дверей своей квартиры, о чем-то препирающихся сидя на корточках. Я немедленно встала.
— Я его не впустила.
Она сразу смягчилась и посмотрела на него:
— Вы, наверное, решили, что это невежливо с моей стороны?
— Нет, вы абсолютно правы, — заверил ее Жизнь. — Я удивляюсь другому: как вы ее туда впустили.
Она улыбнулась:
— Я с радостью принимаю помощь от Люси.
— Как себя чувствует ваша мама? — спросил он.
Я поняла, он все еще меня проверяет. Проверку я выдержала — у Клэр все было написано на лице. Так притворяться никто бы не смог.
— Стабильно… пока что. А как Конор?
— М-м, он спит.
— Выпил бутылочку?
— Да.
Я вылила ее в раковину.
Она была очень довольна и, покопавшись у себя в сумке, достала деньги.
— Спасибо, что уделили нам свое время, это вам за хлопоты. — Она протянула мне пару банкнот.
Честно говоря, я готова была их взять. На самом деле готова. Себастиан нуждается в починке, а ковер в почистке, было бы очень недурно сходить наконец в парикмахерскую и для разнообразия купить еды, а не полуфабрикатов для микроволновки, — но под пристальным взглядом Жизни я ответила правильно:
— Нет, я не могу их взять, мне это было в радость. Правда.
Слова пришлось выпихивать силком, потому что они застревали в горле.
Наступил ответственный момент. Я вынула из кармана ключи, открыла дверь и преувеличенно-приветственным жестом пригласила его войти первым. Он радостно перешагнул порог, а я за ним, искренно надеясь, что, учуяв рыбьи ароматы, он воздержится от комментариев. Мистер Пэн вскочил и потянулся, а затем неспешно двинулся навстречу гостю, плавно, манерно вихляя бедрами, как отъявленный гей. Он оглядел мою Жизнь, поднял хвост и принялся выписывать восьмерки у его ног.
— У тебя кот есть. — Он присел и погладил Мистера Пэна, купавшегося в лучах неожиданного внимания.
— Знакомься — Мистер Пэн. Мистер Пэн, позволь тебе представить… как мне тебя называть?
— Жизнь.
— Я не могу представлять тебя людям как Жизнь, нам надо придумать тебе имя.
Он пожал плечами:
— Мне все равно.
— О'кей. Энджелберт.
— Нет, на Энджелберта я не согласен. — Он оглядел комнату, подошел к одной из многочисленных фотографий Джина Келли, потом к постеру «Поющих под дождем» на дверях ванной и предложил: — Зови меня Джин.
— Нет уж, на это я не согласна.
В моей жизни есть только один Джин, и этого вполне достаточно. И один Дон Локвуд, второму я сказала мне больше никогда не звонить.
— А как зовут другого парня? — Жизнь указал на постер.
— Дональд О'Коннор в том же фильме, он играет Космо Брауна.
Жизнь выпятил подбородок и сказал, подражая манере американских актеров пятидесятых годов:
— Лады, зови меня Космо.