– Давай-ка по домам, – предложил я Воронову. – Нам перед большими делами отдохнуть надо.
– Как скажешь, товарищ начальник, – кивнул мой заместитель.
Машина пробиралась сквозь метель. И мне вдруг показалось, что снег захватывает в плен, пробирает холодом не московские улицы, а само мое существо.
Я с некоторой тоской подумал о том, как только что мы запланировали очередные кровавые лихие атаки с рубкой подвернувшихся голов. Необходимо это? Несомненно! «Враг не сдается – его уничтожают» – по такому принципу мы живем. Но когда эти враги наконец кончатся и мы перестанем махать шашкой? И как нам оставаться в такой рубке совестливыми людьми, понимающими, что зло только оттеняет добро в этом мире, а не владеет им? И где те якоря, которые не дадут нашим душам сорваться и быть унесенными в море тьмы и безысходности?
Есть такие якоря. Это близкие люди. Которых никогда и ни в коем случае нельзя отпускать от себя. Чтобы метель окончательно не замела скованную холодом душу.
Ну, я и не отпущу. Именно сейчас, выходя из машины и прощаясь с Вороновым, я решился…
Антонина корпела над расчетами. Отвлеклась от них. Обняла меня крепко.
– Сейчас ужин разогрею.
– Да подожди ты с ужином, – я стянул пыжиковую шапку, шубу и теплые ботинки с галошами. Плюхнулся в расшатанное кресло. И неожиданно произнес: – А знаешь, порой частная собственность – это даже очень неплохо.
– Это ты о чем? – настороженно посмотрела на меня Антонина, решив, что я слишком много на работе общаюсь с контрреволюционерами и оттого в мою голову лезут такие дикие мысли.
– Ну, это же хорошо, когда один человек юридически принадлежит другому.
– Так, Ремизов, – строго посмотрела на меня Антонина. – Загадочки загадываем?
– Да какие загадочки. Давай-ка вздохнем поглубже, да и прыгнем послезавтра с разбега в прорубь. То есть в ЗАГС. Согласна?
– Согласна, конечно. А ты что, ждал другого ответа?
– Я ждал именно этого ответа. И к радости своей, дождался, – я прижал ее к себе. – И фамилию мужа возьмешь.
– Возьму.
Вот обо всем и договорились. Оказалось совсем просто…
Глава 12
Какой-то странный переход из одного агрегатного состояния в другое, как вода превращается в лед или в пар. Раз – и ты женатый человек с кучей обязанностей. Вроде бы ничего это не значит, но тебя будто проклеймили. И если спутник жизни желанен и дорог, то от этого клеймения испытываешь душевный подъем, а не скованность, тесноту, а потом уныние, когда человек тебе не подходит.
У нас с Антониной все было прекрасно. То есть радостно, оптимистично. И я надеялся, что так будет и впредь.
В последнее время побеждало мнение, что свадьбы – это пережиток прошлого, тягостный средневековый обряд. Стоят дорого, выглядят как балаган, а толку никакого, кроме пьяных мордобоев. Деревня по мере скудных материальных сил еще старалась соблюдать традиции. А в городах многолюдные свадьбы праздновали все реже, хотя на рабочих окраинах порой гуляли на всю катушку – с гармошками и хороводами.
А нам-то чего гулять? Город чужой. Родственников нет. Решили отпраздновать в узком кругу. Точнее, это даже не круг, а черточка такая между двумя точками – мной и Тоней. И это было хорошо. Это счастье было наше, и мы не хотели делиться им.
Правда, наше затворничество долго не длилось. Только я успел откупорить бутылку «Советского шампанского», как дробно зазвенел старорежимный, на веревочке, звонок.
Сердце всегда екает от вечерних звонков. За нежданными визитами всегда простирается неизвестность. А в ней могут таиться чудовища. Поэтому дверь я приоткрыл с опаской. А потом сорвал цепочку и крепко обнял стоящего на пороге человека, приговаривая:
– Ну, ты прям вылитый леший на вид!
И правда, в огромном белом тулупе, пышной заячьей шапке он походил на лешего. Да еще густая борода его просто преобразила. Где та канцелярская чернильница, которой он казался неопытному взгляду в бытность моим заместителем?
– Поруководи леспромхозами с мое! – хмыкнул Фадей.
Антонина расплылась в радостной улыбке. Фадей галантно поцеловал ей ручку. Не выдержал и расцеловал в обе щеки.
Я его ждал уже несколько дней. Телеграммой проинформировал об адресе своего проживания и велел по прибытии в столицу сразу двигать ко мне. Вот он здесь, как подгадал. У него талант оказываться в нужное время в нужном месте.
– Эх, родные вы мои. Как же я мечтал свидеться… – Фадей посмотрел на заставленный скромной закуской стол. – Что празднуем?
– Как бы свадьба.
– Везет же мне! С корабля на бал!
Таким образом, за столом нас стало трое. Можно сказать, полноценная свадьба.
Выпили за молодоженов. За нашу счастливую новую семью. И, наконец, за добрую и хорошую жизнь.
Фадей поднял бокал:
– Ну что, друзья мои. Жизнь у нас на подъеме. Всего-то надо было – одному посидеть в тюрьме, а другому ударно пилить бревна в тайге. И вот мы москвичи. И весь мир наш. Не знаю, по заслугам ли или по страданиям, но мы получили еще одну возможность реализовать себя. Отдать свой опыт и силы нашей стране, на которую, думаю, не держим обиды. Как чекисты ведь знаем – всякое бывает, и надо быть готовым к испытаниям и даже несправедливости. Такая у нас служба… А сейчас выпьем за то, чтобы этот новый шанс использовать ради нашего общего праведного дела. Времена ныне нелегкие. Думаю, партия и страна потребуют от нас многого. За то, чтобы нам хватило сил вынести любую ношу с честью и достоинством.
Потом мы с Фадеем вышли покурить на лестничную площадку – Антонина не выносила табачный дым.
Фадей вытащил свой увесистый серебряный портсигар, в котором, как винтовочные патроны, были разложены с тщанием приготовленные им самокрутки. Закурил, и от этого дыма я закашлялся. Мой друг курил дико ядреный табак – и где только его брал. По воздействию его вполне можно было приравнять к химическому оружию.
– Спасибо тебе. Твоими молитвами здесь, – сказал Фадей. – Как распоряжение получил, даже вещи не собрал – на жену все бросил. И в Москву.
– Соскучился по настоящему делу?
– Закисать стал в тайге. А настоящей работы я не боюсь.
– Будет тебе настоящая работа, товарищ старший лейтенант госбезопасности.
– Уже приказом назначен?
– Назначен. Завтра едем в наркомат. Ты в моем отделении. Пока оперуполномоченным… Насчет работы ты прав. Дела нам предстоят отчаянные. Включишься сразу, без подготовки и адаптации. Мы тут одну акцию готовим. И ты очень нужен…
Глава 13
– Тут сам черт ногу сломит! – крикнул Фадей из подпола.
Я спустился следом за ним вниз по расшатанной скрипучей лесенке. В подполе было холодно, все пропахло кислыми гнилыми запахами. Луч фонаря скользил по кадкам, ящикам. Их было столько, что, казалось, здесь ничего невозможно найти.
Но мы нашли. Отодвинули в сторону пустую кадку, под которой оказался деревянный люк. Вниз шла ржавая металлическая лестница. А там…
Три винтовки системы Мосина. Ящик патронов. Но это все мелочи жизни. Интереснее были несколько ящиков динамита в комплекте со взрывателями, бикфордовыми шнурами и прочими необходимыми для взрывного дела атрибутами.
– Нашли, – с облегчением произнес я.
Поднявшись наверх, я обратился к хозяйке дома – старушке лет за семьдесят, крепкой и сухонькой, с хитрым и злым взглядом:
– Откуда динамит, мать?
– Какой такой динамит, милок! – всполошилась та.
– Ящики тебе кто оставил?
– Я паспорт не спрашивала. Лешка да Сережка. Обходительная молодежь. Культурная.
– А зачем разрешила?
– Ну, так попросили. Я же не знала, что там и почему. Просят люди вещи подержать. А мне трудно, что ли. Они мне подсобят, я – им, – говор у старушки был нарочито деревенский, но некоторые словесные обороты показывали, что она из городских да образованных. Так что неспроста ее дом в деревне Строгино – считай, в черте Москвы, стал складом оружия «державников».
– Собирайся, мать, – поднявшийся из подпола Фадей отряхнулся от пыли. – Разговор долгий будет.
– Да куда ж я от дома поеду?! Не хочу!
– А кого твое «хочу – не хочу» интересует?
Понятно, что допрос, скорее всего, окажется бесполезным. Старушка будет изворачиваться и играть дуру непонятливую. Но это неважно. Главное, наш план реализовывался. Мы разыгрывали партию со «Святой Державой» как по нотам. «Державники», правда, еще не знали, что они в игре, но вскоре узнают. И мало им не покажется.
Три дня назад верхушка монархической организации собралась на даче у Акуловой горы – по Ярославскому направлению, куда с начала тридцатых годов ходили регулярные электрички. Дискуссии там разгорелись жаркие, вплоть до вызовов по дворянской привычке на дуэли. Раскол усугубился. «Соглашатели» доказывали, что цели «Святой Державы» и советского правительства совпадают, перед лицом внешней угрозы следует перейти от противостояния к поддержке советской власти. «Непримиримые» призывали к активным действиям, готовые хоть с чертом договор заключить, лишь бы против большевиков. Для начала предлагали устроить «краснопузым» небольшое лечебное кровопускание с последующим переходом в кровавую баню. Да и повод наметился – Восемнадцатый съезд ВКП(б) на носу. Успешная силовая акция сплотит единомышленников, покажет дееспособность организации.
Противоречия накапливались. И нам выгодно было разогреть ситуацию и довести ее до точки кипения.
Вот и нанесли мы удар по складу со взрывчаткой, как раз подготовленному «непримиримыми» для начала активной фазы…
Как мы и ожидали, сразу после нашего налета на склад «непримиримые» собрались в узком кругу, судить-рядить, каким образом их заначка стала известна чекистам. И чем это чревато. На этом сборище присутствовал наш агент Атлет, умело изображавший из себя ярого приверженца активных действий.
На собрании было сказано, что хозяйка дома, где находилось оружие и взрывчатка, ведать не ведала о «Святой Державе», а про функционеров, загружавших склад, знала только их фальшивые имена. Так что эта ниточка следователей НКВД не приведет никуда. Но встает вопрос – каким образом чекисты вообще узнали о тайнике?
Тут Атлет выдал тщательно просчитанную драматичную реплику:
– А нет ли здесь предательства, господа?
Мысль эта соратниками сперва была с негодованием отвергнута. Будь это предательство, тогда бы всю организацию арестовали.
– Всех и арестуют, если будем спать и не видеть очевидного, – сказал Атлет.
Зерна упали на благодатную почву. И предводители «непримиримых» потеряли сон.
А потом появилась камея.
Лидер организации и главный «соглашатель» Лев Асмолов еще с дореволюционных времен коллекционировал камеи. Как все истинные коллекционеры, был на этой почве слегка умалишенным. Один из его оппонентов из числа «непримиримых», но вместе с тем старый боевой товарищ Павел Приходько был большим знатоком антиквариата. Асмолов всегда показывал ему свои приобретения. В очередную встречу продемонстрировал удивительную античную камею:
– Смотрите, Павел Иванович, что можно найти в Москве по дешевке. Явно с Тавриды.
– Где взяли?
– Как скажешь, товарищ начальник, – кивнул мой заместитель.
Машина пробиралась сквозь метель. И мне вдруг показалось, что снег захватывает в плен, пробирает холодом не московские улицы, а само мое существо.
Я с некоторой тоской подумал о том, как только что мы запланировали очередные кровавые лихие атаки с рубкой подвернувшихся голов. Необходимо это? Несомненно! «Враг не сдается – его уничтожают» – по такому принципу мы живем. Но когда эти враги наконец кончатся и мы перестанем махать шашкой? И как нам оставаться в такой рубке совестливыми людьми, понимающими, что зло только оттеняет добро в этом мире, а не владеет им? И где те якоря, которые не дадут нашим душам сорваться и быть унесенными в море тьмы и безысходности?
Есть такие якоря. Это близкие люди. Которых никогда и ни в коем случае нельзя отпускать от себя. Чтобы метель окончательно не замела скованную холодом душу.
Ну, я и не отпущу. Именно сейчас, выходя из машины и прощаясь с Вороновым, я решился…
Антонина корпела над расчетами. Отвлеклась от них. Обняла меня крепко.
– Сейчас ужин разогрею.
– Да подожди ты с ужином, – я стянул пыжиковую шапку, шубу и теплые ботинки с галошами. Плюхнулся в расшатанное кресло. И неожиданно произнес: – А знаешь, порой частная собственность – это даже очень неплохо.
– Это ты о чем? – настороженно посмотрела на меня Антонина, решив, что я слишком много на работе общаюсь с контрреволюционерами и оттого в мою голову лезут такие дикие мысли.
– Ну, это же хорошо, когда один человек юридически принадлежит другому.
– Так, Ремизов, – строго посмотрела на меня Антонина. – Загадочки загадываем?
– Да какие загадочки. Давай-ка вздохнем поглубже, да и прыгнем послезавтра с разбега в прорубь. То есть в ЗАГС. Согласна?
– Согласна, конечно. А ты что, ждал другого ответа?
– Я ждал именно этого ответа. И к радости своей, дождался, – я прижал ее к себе. – И фамилию мужа возьмешь.
– Возьму.
Вот обо всем и договорились. Оказалось совсем просто…
Глава 12
Какой-то странный переход из одного агрегатного состояния в другое, как вода превращается в лед или в пар. Раз – и ты женатый человек с кучей обязанностей. Вроде бы ничего это не значит, но тебя будто проклеймили. И если спутник жизни желанен и дорог, то от этого клеймения испытываешь душевный подъем, а не скованность, тесноту, а потом уныние, когда человек тебе не подходит.
У нас с Антониной все было прекрасно. То есть радостно, оптимистично. И я надеялся, что так будет и впредь.
В последнее время побеждало мнение, что свадьбы – это пережиток прошлого, тягостный средневековый обряд. Стоят дорого, выглядят как балаган, а толку никакого, кроме пьяных мордобоев. Деревня по мере скудных материальных сил еще старалась соблюдать традиции. А в городах многолюдные свадьбы праздновали все реже, хотя на рабочих окраинах порой гуляли на всю катушку – с гармошками и хороводами.
А нам-то чего гулять? Город чужой. Родственников нет. Решили отпраздновать в узком кругу. Точнее, это даже не круг, а черточка такая между двумя точками – мной и Тоней. И это было хорошо. Это счастье было наше, и мы не хотели делиться им.
Правда, наше затворничество долго не длилось. Только я успел откупорить бутылку «Советского шампанского», как дробно зазвенел старорежимный, на веревочке, звонок.
Сердце всегда екает от вечерних звонков. За нежданными визитами всегда простирается неизвестность. А в ней могут таиться чудовища. Поэтому дверь я приоткрыл с опаской. А потом сорвал цепочку и крепко обнял стоящего на пороге человека, приговаривая:
– Ну, ты прям вылитый леший на вид!
И правда, в огромном белом тулупе, пышной заячьей шапке он походил на лешего. Да еще густая борода его просто преобразила. Где та канцелярская чернильница, которой он казался неопытному взгляду в бытность моим заместителем?
– Поруководи леспромхозами с мое! – хмыкнул Фадей.
Антонина расплылась в радостной улыбке. Фадей галантно поцеловал ей ручку. Не выдержал и расцеловал в обе щеки.
Я его ждал уже несколько дней. Телеграммой проинформировал об адресе своего проживания и велел по прибытии в столицу сразу двигать ко мне. Вот он здесь, как подгадал. У него талант оказываться в нужное время в нужном месте.
– Эх, родные вы мои. Как же я мечтал свидеться… – Фадей посмотрел на заставленный скромной закуской стол. – Что празднуем?
– Как бы свадьба.
– Везет же мне! С корабля на бал!
Таким образом, за столом нас стало трое. Можно сказать, полноценная свадьба.
Выпили за молодоженов. За нашу счастливую новую семью. И, наконец, за добрую и хорошую жизнь.
Фадей поднял бокал:
– Ну что, друзья мои. Жизнь у нас на подъеме. Всего-то надо было – одному посидеть в тюрьме, а другому ударно пилить бревна в тайге. И вот мы москвичи. И весь мир наш. Не знаю, по заслугам ли или по страданиям, но мы получили еще одну возможность реализовать себя. Отдать свой опыт и силы нашей стране, на которую, думаю, не держим обиды. Как чекисты ведь знаем – всякое бывает, и надо быть готовым к испытаниям и даже несправедливости. Такая у нас служба… А сейчас выпьем за то, чтобы этот новый шанс использовать ради нашего общего праведного дела. Времена ныне нелегкие. Думаю, партия и страна потребуют от нас многого. За то, чтобы нам хватило сил вынести любую ношу с честью и достоинством.
Потом мы с Фадеем вышли покурить на лестничную площадку – Антонина не выносила табачный дым.
Фадей вытащил свой увесистый серебряный портсигар, в котором, как винтовочные патроны, были разложены с тщанием приготовленные им самокрутки. Закурил, и от этого дыма я закашлялся. Мой друг курил дико ядреный табак – и где только его брал. По воздействию его вполне можно было приравнять к химическому оружию.
– Спасибо тебе. Твоими молитвами здесь, – сказал Фадей. – Как распоряжение получил, даже вещи не собрал – на жену все бросил. И в Москву.
– Соскучился по настоящему делу?
– Закисать стал в тайге. А настоящей работы я не боюсь.
– Будет тебе настоящая работа, товарищ старший лейтенант госбезопасности.
– Уже приказом назначен?
– Назначен. Завтра едем в наркомат. Ты в моем отделении. Пока оперуполномоченным… Насчет работы ты прав. Дела нам предстоят отчаянные. Включишься сразу, без подготовки и адаптации. Мы тут одну акцию готовим. И ты очень нужен…
Глава 13
– Тут сам черт ногу сломит! – крикнул Фадей из подпола.
Я спустился следом за ним вниз по расшатанной скрипучей лесенке. В подполе было холодно, все пропахло кислыми гнилыми запахами. Луч фонаря скользил по кадкам, ящикам. Их было столько, что, казалось, здесь ничего невозможно найти.
Но мы нашли. Отодвинули в сторону пустую кадку, под которой оказался деревянный люк. Вниз шла ржавая металлическая лестница. А там…
Три винтовки системы Мосина. Ящик патронов. Но это все мелочи жизни. Интереснее были несколько ящиков динамита в комплекте со взрывателями, бикфордовыми шнурами и прочими необходимыми для взрывного дела атрибутами.
– Нашли, – с облегчением произнес я.
Поднявшись наверх, я обратился к хозяйке дома – старушке лет за семьдесят, крепкой и сухонькой, с хитрым и злым взглядом:
– Откуда динамит, мать?
– Какой такой динамит, милок! – всполошилась та.
– Ящики тебе кто оставил?
– Я паспорт не спрашивала. Лешка да Сережка. Обходительная молодежь. Культурная.
– А зачем разрешила?
– Ну, так попросили. Я же не знала, что там и почему. Просят люди вещи подержать. А мне трудно, что ли. Они мне подсобят, я – им, – говор у старушки был нарочито деревенский, но некоторые словесные обороты показывали, что она из городских да образованных. Так что неспроста ее дом в деревне Строгино – считай, в черте Москвы, стал складом оружия «державников».
– Собирайся, мать, – поднявшийся из подпола Фадей отряхнулся от пыли. – Разговор долгий будет.
– Да куда ж я от дома поеду?! Не хочу!
– А кого твое «хочу – не хочу» интересует?
Понятно, что допрос, скорее всего, окажется бесполезным. Старушка будет изворачиваться и играть дуру непонятливую. Но это неважно. Главное, наш план реализовывался. Мы разыгрывали партию со «Святой Державой» как по нотам. «Державники», правда, еще не знали, что они в игре, но вскоре узнают. И мало им не покажется.
Три дня назад верхушка монархической организации собралась на даче у Акуловой горы – по Ярославскому направлению, куда с начала тридцатых годов ходили регулярные электрички. Дискуссии там разгорелись жаркие, вплоть до вызовов по дворянской привычке на дуэли. Раскол усугубился. «Соглашатели» доказывали, что цели «Святой Державы» и советского правительства совпадают, перед лицом внешней угрозы следует перейти от противостояния к поддержке советской власти. «Непримиримые» призывали к активным действиям, готовые хоть с чертом договор заключить, лишь бы против большевиков. Для начала предлагали устроить «краснопузым» небольшое лечебное кровопускание с последующим переходом в кровавую баню. Да и повод наметился – Восемнадцатый съезд ВКП(б) на носу. Успешная силовая акция сплотит единомышленников, покажет дееспособность организации.
Противоречия накапливались. И нам выгодно было разогреть ситуацию и довести ее до точки кипения.
Вот и нанесли мы удар по складу со взрывчаткой, как раз подготовленному «непримиримыми» для начала активной фазы…
Как мы и ожидали, сразу после нашего налета на склад «непримиримые» собрались в узком кругу, судить-рядить, каким образом их заначка стала известна чекистам. И чем это чревато. На этом сборище присутствовал наш агент Атлет, умело изображавший из себя ярого приверженца активных действий.
На собрании было сказано, что хозяйка дома, где находилось оружие и взрывчатка, ведать не ведала о «Святой Державе», а про функционеров, загружавших склад, знала только их фальшивые имена. Так что эта ниточка следователей НКВД не приведет никуда. Но встает вопрос – каким образом чекисты вообще узнали о тайнике?
Тут Атлет выдал тщательно просчитанную драматичную реплику:
– А нет ли здесь предательства, господа?
Мысль эта соратниками сперва была с негодованием отвергнута. Будь это предательство, тогда бы всю организацию арестовали.
– Всех и арестуют, если будем спать и не видеть очевидного, – сказал Атлет.
Зерна упали на благодатную почву. И предводители «непримиримых» потеряли сон.
А потом появилась камея.
Лидер организации и главный «соглашатель» Лев Асмолов еще с дореволюционных времен коллекционировал камеи. Как все истинные коллекционеры, был на этой почве слегка умалишенным. Один из его оппонентов из числа «непримиримых», но вместе с тем старый боевой товарищ Павел Приходько был большим знатоком антиквариата. Асмолов всегда показывал ему свои приобретения. В очередную встречу продемонстрировал удивительную античную камею:
– Смотрите, Павел Иванович, что можно найти в Москве по дешевке. Явно с Тавриды.
– Где взяли?