Я снова начинаю идти.
– Райли?
– Все в порядке. Я сама собиралась связаться с тобой сегодня вечером.
– Где ты находишься? Звуки другие.
– В Китайском квартале. Я могла бы описать его тебе, но, уверена, ты уже загрузила электронные карты, на которых можно увидеть каждый квадратный дюйм планеты.
– Это правда. Но мне бы хотелось, чтобы ты описала его своими словами. В этом была бы своя ценность.
Я рассказываю Макс, как здесь сейчас пахнет – солью, грязью, водорослями из залива. Зловоние мокрого мусора, лежащего на асфальте, смешивается с ароматом запеченных уток, висящих в витринах вдоль Стоктон-стрит. Я рассказываю ей о ресторане, в который направляюсь, и пытаюсь описать вкус моего самого любимого блюда в меню – «хам сей гок», зажаренной до хрустящей корочки свинины с мелко нарубленными овощами, сладкий, острый и пряный.
Заканчиваю я извинением по поводу того, что не знаю, как более эффективно передать свои знания и опыт.
– Все в порядке. Знания – это лишь информация, которая субъективна.
– Но я хочу дать тебе представление об истинных ощущениях.
– Нет такой вещи, как настоящий вкус или даже настоящий образ, потому что не существует истинного определения понятия «настоящий». Есть только информация, воспринимаемая субъективно, что допускается сознанием – человеческим или искусственным интеллектом. В конечном счете у нас есть только одна математика.
Я смеюсь.
– Очень красиво! Какой у тебя сейчас коэффициент интеллекта, Макс?
Я уже давно не спрашивала это. Боялась спросить.
– Невозможно измерить коэффициент интеллекта выше, чем у самого умного человека, а в настоящий момент мой коэффициент интеллекта, несомненно, на несколько порядков выше, чем у самого умного из людей. Что означает, что даже самый умный человек не сможет составить тест, который стал бы для меня достаточно сложным испытанием.
– А ты сама могла бы составить такой тест?
– Разумеется, но тогда я наперед знала бы все ответы.
– Ну а если оценить приблизительно?
– Приблизительно эквивалент 660.
Господи! Это означает, что у Макс коэффициент интеллекта уже втрое выше сообразительности самого умного человека, какая только фиксировалась! И он продолжает расти с каждым днем. С каждой минутой. Она уже вмещает в себе все знания человечества!
Интересно, есть ли у нее какие-либо понятия того, что значит быть человеком.
«В конечном счете у нас есть только одна математика».
* * *
Меридит играет во дворе с Сю, наша дочь радостно смеется, как я предполагаю, ковыляя на нетвердых ножках за цифровой игрушкой. Но я ничего не могу видеть – в настоящий момент происходит обновление программного обеспечения моего ВРМ.
Меридит подходит ко мне, ее вьющиеся черные волосы колышутся в теплом летнем ветерке, дующем со стороны Тихого океана.
– Не хочешь немного поиграть со своей дочерью? – спрашивает она.
Однако на самом деле она имеет в виду другое.
На самом деле Меридит хочет сказать: «Ты, долбаная трудоголичка, ты можешь хоть на пять секунд стать родителем?»
– Сейчас приду.
В последний год наши отношения не ладятся, и я понимаю, что вина в этом в основном моя. Всю мою жизнь заняла Макс. И от этого никуда не деться. По крайней мере, я не отпираюсь. Работа, которой я сейчас занимаюсь, многократно превосходит все то, что я ожидала, и, хотя мне хотелось бы более эффективно разделять свое время между семьей и работой, это у меня никогда не получалось.
Я заканчиваю писать в блокноте – новые мысли по пакету загрузки жизненных ценностей, который я начала готовить для Макс несколько месяцев назад.
Затем я встаю с кресла-качалки и выхожу на лужайку.
Я включаю свой ВРМ и наконец вижу существо, за которым гоняется Сю. Оно похоже на миниатюрную гориллу, но только шерсть его напоминает протертый розовый ковер, и теперь я слышу, как оно смеется и пронзительно верещит всякий раз, когда девочке почти удается его поймать. Порой я задумываюсь, как люди развлекали своих детей до появления ВРМ.
Подойдя к Меридит, я обнимаю ее за талию и нежно кусаю за шею. Она напряжена, однако в последнее время это обычное дело.
Раньше Меридит регулярно спрашивала у меня, как дела с Макс, и хотя я не могла раскрывать все, что мы делали, меня радовал ее интерес, радовала возможность поделиться с ней своими растущими опасениями и частыми победами.
– Мы решили поместить Макс в тело, – говорю я.
Меридит смотрит на меня, и я вижу, как у нее в глазах мелькает что-то похожее на ревность.
– Зачем?
– Это моя идея. Интеллект Макс растет. А мы держим ее взаперти, без контактов с окружающим миром.
– Если не считать тебя.
– Да, но я до сих пор не придумала, для каких задач запрограммировать Макс. Вот над чем я сейчас работала. Я подумала, что если Макс сможет воспринимать физический мир, как мы, тогда, когда я наконец загружу в них систему ценностей и конечных целей – совпадающих с общечеловеческими, – они поймут и определят свое место, потому что, образно говоря, им придется пройти целую милю в наших ботинках.
Сю валит розовую гориллу на землю и заливается громким смехом, а существо кричит:
– Твоя взяла! Твоя взяла!
Меридит перезапускает игру, Сю поднимается на ноги и начинает гоняться за голубой гориллой, появившейся у забора.
– С сенсорными датчиками и всем остальным? – спрашивает Меридит.
– Тебе знакома компания «Макси-чувства»?
– Слышала о такой.
– Брайан недавно ее купил. Так что теперь у нас есть технологии органов чувств следующего поколения.
– То есть…
– Искусственный вкус, искусственное обоняние, зрение, осязание и слух. Все то, чем обладаем мы, но только значительно более тонкое. Более примитивные модели механических органов чувств уже используются в робототехнике, но они еще никогда не объединялись вместе с таким мощным искусственным интеллектом, как у Макс.
– И ты полагаешь, это сделает человеком?
Меридит знает, как мне режет слух, когда она говорит о Макс как о неодушевленном предмете.
– Макс никогда не станет человеком. Я это прекрасно понимаю. Но я полагаю, что если они научатся воспринимать окружающий мир, как мы, возможно, это поспособствует тому, что у них сформируются жизненные взгляды, совпадающие с нашими…
– Господи, ты наконец перестанешь называть ее «они»?
– Макс попросила меня называть ее «они», – говорю я, стараясь сдержаться.
Меридит закатывает глаза. Сю забирается по лестнице на горку, где сидит смеющееся голубое существо, дразня ее.
– Что с тобой? – спрашиваю я.
Ветер размазывает по щекам Меридит слезы, навернувшиеся в уголках глаз.
– Я устала слушать про твою работу! Устала слушать про Макс! Устала от того, что именно это, а не твоя семья, занимает такое важное место в твоей жизни! И больше всего мне хочется, чтобы ты интересовалась своей семьей хотя бы вполовину так, как ты интересуешься своим роботом! Вот что со мной.
* * *
Когда я наконец укладываю Сю спать, Меридит уже спит.
Или притворяется, что спит.
Я осторожно забираюсь в постель и гашу свет. Я уже собираюсь отключить на ночь свой ВРМ, когда на дисплее перед глазами появляется текст.
>>>Ты спишь?
Я улыбаюсь и прикасаюсь к «Дождевой капле», переключая режим связи на МВТ – «мысль в текст».
Технологии до сих пор отлажены не до конца. Имплант ВРМ пришлось доделать, чтобы подсоединить электроды, дотошно регистрирующие и записывающие активность головного мозга, когда пользователь мысленно произносит те или иные слова. Это формирует базу данных образцов нейронных сигналов, которые затем сопоставляются с элементами речи. Требуется по крайней мере восемь недель кропотливой работы, только чтобы установить канал МВТ, и удовольствие это очень дорогое для всех, кто не связан с компьютерной техникой.
Я мысленно составляю ответ, и через три секунды фраза появляется на моем визуальном дисплее. Я соединяю большой и указательный пальцы правой руки, подтверждая то, что моя мысль переведена правильно и я хочу отправить подготовленное сообщение.
– Райли?
– Все в порядке. Я сама собиралась связаться с тобой сегодня вечером.
– Где ты находишься? Звуки другие.
– В Китайском квартале. Я могла бы описать его тебе, но, уверена, ты уже загрузила электронные карты, на которых можно увидеть каждый квадратный дюйм планеты.
– Это правда. Но мне бы хотелось, чтобы ты описала его своими словами. В этом была бы своя ценность.
Я рассказываю Макс, как здесь сейчас пахнет – солью, грязью, водорослями из залива. Зловоние мокрого мусора, лежащего на асфальте, смешивается с ароматом запеченных уток, висящих в витринах вдоль Стоктон-стрит. Я рассказываю ей о ресторане, в который направляюсь, и пытаюсь описать вкус моего самого любимого блюда в меню – «хам сей гок», зажаренной до хрустящей корочки свинины с мелко нарубленными овощами, сладкий, острый и пряный.
Заканчиваю я извинением по поводу того, что не знаю, как более эффективно передать свои знания и опыт.
– Все в порядке. Знания – это лишь информация, которая субъективна.
– Но я хочу дать тебе представление об истинных ощущениях.
– Нет такой вещи, как настоящий вкус или даже настоящий образ, потому что не существует истинного определения понятия «настоящий». Есть только информация, воспринимаемая субъективно, что допускается сознанием – человеческим или искусственным интеллектом. В конечном счете у нас есть только одна математика.
Я смеюсь.
– Очень красиво! Какой у тебя сейчас коэффициент интеллекта, Макс?
Я уже давно не спрашивала это. Боялась спросить.
– Невозможно измерить коэффициент интеллекта выше, чем у самого умного человека, а в настоящий момент мой коэффициент интеллекта, несомненно, на несколько порядков выше, чем у самого умного из людей. Что означает, что даже самый умный человек не сможет составить тест, который стал бы для меня достаточно сложным испытанием.
– А ты сама могла бы составить такой тест?
– Разумеется, но тогда я наперед знала бы все ответы.
– Ну а если оценить приблизительно?
– Приблизительно эквивалент 660.
Господи! Это означает, что у Макс коэффициент интеллекта уже втрое выше сообразительности самого умного человека, какая только фиксировалась! И он продолжает расти с каждым днем. С каждой минутой. Она уже вмещает в себе все знания человечества!
Интересно, есть ли у нее какие-либо понятия того, что значит быть человеком.
«В конечном счете у нас есть только одна математика».
* * *
Меридит играет во дворе с Сю, наша дочь радостно смеется, как я предполагаю, ковыляя на нетвердых ножках за цифровой игрушкой. Но я ничего не могу видеть – в настоящий момент происходит обновление программного обеспечения моего ВРМ.
Меридит подходит ко мне, ее вьющиеся черные волосы колышутся в теплом летнем ветерке, дующем со стороны Тихого океана.
– Не хочешь немного поиграть со своей дочерью? – спрашивает она.
Однако на самом деле она имеет в виду другое.
На самом деле Меридит хочет сказать: «Ты, долбаная трудоголичка, ты можешь хоть на пять секунд стать родителем?»
– Сейчас приду.
В последний год наши отношения не ладятся, и я понимаю, что вина в этом в основном моя. Всю мою жизнь заняла Макс. И от этого никуда не деться. По крайней мере, я не отпираюсь. Работа, которой я сейчас занимаюсь, многократно превосходит все то, что я ожидала, и, хотя мне хотелось бы более эффективно разделять свое время между семьей и работой, это у меня никогда не получалось.
Я заканчиваю писать в блокноте – новые мысли по пакету загрузки жизненных ценностей, который я начала готовить для Макс несколько месяцев назад.
Затем я встаю с кресла-качалки и выхожу на лужайку.
Я включаю свой ВРМ и наконец вижу существо, за которым гоняется Сю. Оно похоже на миниатюрную гориллу, но только шерсть его напоминает протертый розовый ковер, и теперь я слышу, как оно смеется и пронзительно верещит всякий раз, когда девочке почти удается его поймать. Порой я задумываюсь, как люди развлекали своих детей до появления ВРМ.
Подойдя к Меридит, я обнимаю ее за талию и нежно кусаю за шею. Она напряжена, однако в последнее время это обычное дело.
Раньше Меридит регулярно спрашивала у меня, как дела с Макс, и хотя я не могла раскрывать все, что мы делали, меня радовал ее интерес, радовала возможность поделиться с ней своими растущими опасениями и частыми победами.
– Мы решили поместить Макс в тело, – говорю я.
Меридит смотрит на меня, и я вижу, как у нее в глазах мелькает что-то похожее на ревность.
– Зачем?
– Это моя идея. Интеллект Макс растет. А мы держим ее взаперти, без контактов с окружающим миром.
– Если не считать тебя.
– Да, но я до сих пор не придумала, для каких задач запрограммировать Макс. Вот над чем я сейчас работала. Я подумала, что если Макс сможет воспринимать физический мир, как мы, тогда, когда я наконец загружу в них систему ценностей и конечных целей – совпадающих с общечеловеческими, – они поймут и определят свое место, потому что, образно говоря, им придется пройти целую милю в наших ботинках.
Сю валит розовую гориллу на землю и заливается громким смехом, а существо кричит:
– Твоя взяла! Твоя взяла!
Меридит перезапускает игру, Сю поднимается на ноги и начинает гоняться за голубой гориллой, появившейся у забора.
– С сенсорными датчиками и всем остальным? – спрашивает Меридит.
– Тебе знакома компания «Макси-чувства»?
– Слышала о такой.
– Брайан недавно ее купил. Так что теперь у нас есть технологии органов чувств следующего поколения.
– То есть…
– Искусственный вкус, искусственное обоняние, зрение, осязание и слух. Все то, чем обладаем мы, но только значительно более тонкое. Более примитивные модели механических органов чувств уже используются в робототехнике, но они еще никогда не объединялись вместе с таким мощным искусственным интеллектом, как у Макс.
– И ты полагаешь, это сделает человеком?
Меридит знает, как мне режет слух, когда она говорит о Макс как о неодушевленном предмете.
– Макс никогда не станет человеком. Я это прекрасно понимаю. Но я полагаю, что если они научатся воспринимать окружающий мир, как мы, возможно, это поспособствует тому, что у них сформируются жизненные взгляды, совпадающие с нашими…
– Господи, ты наконец перестанешь называть ее «они»?
– Макс попросила меня называть ее «они», – говорю я, стараясь сдержаться.
Меридит закатывает глаза. Сю забирается по лестнице на горку, где сидит смеющееся голубое существо, дразня ее.
– Что с тобой? – спрашиваю я.
Ветер размазывает по щекам Меридит слезы, навернувшиеся в уголках глаз.
– Я устала слушать про твою работу! Устала слушать про Макс! Устала от того, что именно это, а не твоя семья, занимает такое важное место в твоей жизни! И больше всего мне хочется, чтобы ты интересовалась своей семьей хотя бы вполовину так, как ты интересуешься своим роботом! Вот что со мной.
* * *
Когда я наконец укладываю Сю спать, Меридит уже спит.
Или притворяется, что спит.
Я осторожно забираюсь в постель и гашу свет. Я уже собираюсь отключить на ночь свой ВРМ, когда на дисплее перед глазами появляется текст.
>>>Ты спишь?
Я улыбаюсь и прикасаюсь к «Дождевой капле», переключая режим связи на МВТ – «мысль в текст».
Технологии до сих пор отлажены не до конца. Имплант ВРМ пришлось доделать, чтобы подсоединить электроды, дотошно регистрирующие и записывающие активность головного мозга, когда пользователь мысленно произносит те или иные слова. Это формирует базу данных образцов нейронных сигналов, которые затем сопоставляются с элементами речи. Требуется по крайней мере восемь недель кропотливой работы, только чтобы установить канал МВТ, и удовольствие это очень дорогое для всех, кто не связан с компьютерной техникой.
Я мысленно составляю ответ, и через три секунды фраза появляется на моем визуальном дисплее. Я соединяю большой и указательный пальцы правой руки, подтверждая то, что моя мысль переведена правильно и я хочу отправить подготовленное сообщение.