Хильдегард медленно раскатывала свиток, пробегая по нему глазами:

— Есть и наши… Вот, — вчитываясь, чиркнула пальцем внизу. — Свидетели.

— Это ни о чём, Хельга… Хорошо, изучай содержание, потом спросим у Эриха.

Задумалась, покусывая губу.

Эрих Фрейт… Немногословный, конкретный, умеющий коротко и доступно излагать свои мысли, с умным проницательным открытым взглядом, располагающей к себе внешностью. С деловой хваткой, он повсюду имел нужных людей. К судейским он заходил, как к себе домой, поэтому без проволочек решил земельный вопрос герра Уца в его пользу и недорого. Корбл остался очень довольным и, поглядывая на Элли, не упускал случая каждый раз подчеркнуть это, нахваливая молодого человека.

Наташа не удивилась бы, узнав, что он так же спокойно войдёт к местному священнику для оформления доли пожертвований на благотворительность от богопослушных прихожан, или переступит порог любого дома на «Рублёвке», не слишком склонив при этом голову. Он часто отлучался на пристань, и по его возбуждённому горящему взору можно было только догадаться, что его связывает с контрабандистами и скупщиками краденого, менялами, ссужающими немалые суммы под умеренные проценты. Она может лишь предположить, откуда у нотара в столь молодом возрасте взялась крупная сумма для покупки дома при том, что наследства ему не видать, как своих ушей без зеркала. Эрих был в курсе всего происходящего во всех сферах жизни города. Ему доверяли. А она? Если отбросить мнение Хельги и Корбла о нём, доверяла ли она ему, как будущему совладельцу? Причём, совладельцу только на словах. В свитке, который сейчас читала подруга, об их совместном владении нет ни строчки. Они всего лишь свидетели, что мужчина купил дом.

— Что скажешь? — Наташа, видя, что графиня закончила чтение, без особого энтузиазма смотрела на документ в её руках.

Та пожала плечами:

— Меня всё устраивает. Не понимаю твоего волнения. Эрих — честный мужчина. Он мне очень помог, посоветовав оформить брак с графом Лотэйром фон Борхом.

Стук в дверь прервал их диалог. Нотар с улыбкой на лице поспешил сообщить:

— Молочник и мясник согласились нам поставлять свой товар первый месяц бесплатно.

Пфальцграфиня вопросительно подняла брови. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

— Так уж бесплатно? Они хотят рекламу? То есть, мы должны каждому постояльцу сообщать, кто поставляет нам мясо и молоко? — Усмехнулась.

— Они уж лет десять снабжают город продуктами и нареканий в их сторону я не слышал. К тому же кое-кто замолвил за нас словечко.

Эрих в последнее время, считая, что вопрос с совладением решён, неизменно говорил «нас», «мы», «нам». Наташу это подкупало. Между настоящими друзьями так и должно быть. И он вовремя появился со своим предложением, не ограничившись только вложением средств, а и взяв все хлопоты на себя. Разумеется, это тоже в его интересах, но всё же. Она привыкла сама принимать решения и участие мужчины приятно расслабляло.

— И кто же это такой добрый? — Помнила, сколько у них запросили за «крышу».

— Я скажу. Только вы понимаете, что это имя должно остаться в стенах этого покоя. — На безмолвное кивание подруг, с хитрецой прищурился: — Городской судья Христофер фон Шмидт. И ещё. Перестройка обойдётся нам вдвое дешевле, если мы пообещаем ему личные благоустроенные покои с отдельным входом для… эмм… приятного отдыха. — Он тонко улыбнулся.

— Понятно, — протянула девушка, морщась. — Бордель в нашем элитном заведении.

— Фу, как гадко, — отряхнула ладони Хельга. — Он будет приводить блудниц.

Нотар рассмеялся:

— Вы ничего не поняли. Это предложение самого судьи. Здесь нужно соглашаться, не задумываясь. Ему шестьдесят два года и количество его утех будет составлять в сумме максимум неделю в год. Остальное время будем сдавать покои без опаски и в три раза дороже.

— А он заявится как раз в этот момент, когда там остановится какой-нибудь заморский герцог. — Не сдавалась пфальцграфиня. Неделя в год? Не верилось.

— Господин судья — человек, не изменяющий своим привычкам. Мы будем загодя знать о его намерениях. Зимой покой должен быть протоплен, а в летнее время, будьте уверены, он не заявится. Какие утехи в зной и духоту в преклонном возрасте, да еще хворающего одышкой?

— Что думаешь, Хельга?

— Думаю, если мы откажемся… Как бы не пришлось забыть о покупке и всём остальном, — вздохнула она.

— А сейчас он как решает свою проблему? — съехидничала Наташа. И правда, куда средневековый мужчина ходит налево от жены? Понятно, что и в это время есть различные дома утех или как их тут называют? Вот пусть и продолжает туда ходить. — У него есть жена?

— Есть. Очень благочестивая женщина и живут они в согласии. Так что, думаю, решает с трудом.

— Чёрт с ним! — в сердцах вскрикнула пфальцграфиня, понимая, что выхода всё равно нет. — А теперь объясни нам, почему купчая только на тебя? Разве нас не трое?

Эрих опешил от натиска женщины:

— А разве не мужчина должен вести все дела? Присутствовать при сделках, ходить на приёмы и заседания, общаться со сборщиками подушной, поимущественной и поземельной податей, решать вопросы притязаний церкви на десятину с прибыли. А оплата разнообразных временных налогов? К тому же не исключены всяческие пересуды и сплетни в деловых кругах.

— Так и веди, как нотар. А вдовы? За них ходит и решает нотар.

— А кто здесь вдова? С вдовами другой вопрос. Я вижу только графиню и её компаньонку. И не думайте, я не претендую на главенство в нашем общем деле. К тому же незнатная компаньонка Вэлэри Ольес из Фландрии не может об этом даже мечтать. Если не я, то на роль хозяйки заведения как раз подходит графиня Хильдегард.

Наташа глянула на книжную полку. Там лежала особая грамота на имя Вэлэри Ольес из города Иперн графства Фландрия, дочери купца-переселенца, аккуратно состряпанная каким-то всезнающим нотаром, имя которого ей было неинтересно.

— Я — хозяйка таверны? — приятно удивилась Хельга.

— Послушайте меня, — начал Эрих низким, мягким голосом, глядя на графиню, — с этим тоже не всё просто. У тебя есть муж, который должен стать во главе начинания. Обратное вызовет подозрение и ненужные толки, что повлияет на репутацию таверны. И я отлично понимаю твои опасения, Вэлэри. Сам бы не доверил такое непростое дело первому встречному. Если пожелаете, я вам хоть сейчас готов отдать свою долю наличными и распоряжайтесь ею как вам заблагорассудится.

— Ну что ты, Эрих! — всплеснула руками графиня. — Как можно тебе не доверять?

Девушке стало неловко за свою подозрительность:

— Я просто хотела всё прояснить до конца.


Мелькнула мысль купить дом на своё истинное имя, а не по подложным документам. Но тогда уже через неделю после открытия таверны весь город будет знать имя владелицы. Этого не избежать. Да и в процессе перестройки нотар во всех сделках будет действовать от её имени, которое пока необходимо сохранить в тайне. Как оказалось, в Аугусте кое-кто ещё помнит семью фон Россена. Могут помнить и другие. Слухи очень скоро достигнут ушей Шамси Лемма — тайного советника короля.

— Я всё понимаю, — проникновенный голос мужчины отогнал невесёлые мысли. — Как скажете, так и будет. Давайте оформим купчую на графиню фон Борх. Если её не пугают всяческие формальности и вероятность делить свою долю с супругом.

— Вэлэри, дорогая, — всполошилась Хельга, — будь добра, уволь меня от всего этого! Я с радостью готова помогать тебе в любом твоём начинании, но… — её лицо скривила гримаса боли. — Ты же знаешь, что для меня истинно важно в этой жизни, кому я хочу посвятить себя полностью. Боюсь, я стану только обузой для вас.

— Ты права, дорогая. — Выдержав паузу, Наташа в упор посмотрела на нотара. — Я всецело доверяю тебе, Эрих. Делай, как считаешь нужным.

Приняв решение, пфальцграфиня успокоилась. Нотариус — должность, подразумевающая высшую степень ответственности, лежащую на нём. Он не только информирует граждан обо всех нюансах сделки, но и проверяет их законность. Он — представитель закона. Свершись что не так, наказание за незаконность проведённой операции коснётся Фрейта в полной мере.

Утром следующего дня купчая, составленная на гербовой бумаге из папируса, подписанная сторонами и свидетелями, удостоверилась подписью нотара и опечаталась. Для придания документу характера публичного акта его необходимо было внести в судебный протокол — для чего Эрих отбыл к известному нам судье, — после чего спор о подлинности этого акта становился невозможным.





Глава 20




Снег, навеянный разозлившейся зимой, под натиском тёплых влажных ветров, принёсших с собой благодатные дожди, сошёл быстро. Разлившаяся на окраинах города вонючая вязкая жижа, смешанная с навозом и натрушенной с возов соломой не спешила испаряться под холодно скользящими по ней солнечными лучами, весело играющими на серых стенах домов, остроконечных крышах и покосившихся заборах.

К будущей таверне можно было проехать — не плутая по лабиринтам переулков — по набережной и затем, свернув в переулок, напрямую выехать к арочному мостику через Вертах, откуда виднелась добротная черепичная крыша дома. Погодные условия не позволяли выполнять работы на улице, поэтому стоящий на всех этажах грохот не давал сосредоточиться ни на чём. Стук молотков, звон пил, гул голосов, постоянное дёрганье — все два месяца, что шло переустройство дома под таверну, — доводили пфальцграфиню до полуобморочного состояния.

Благодаря каменному покрытию двора и подсыпанному — где требовалось — между булыжником гравию, не приходилось пачкать обувь в непролазной весенней грязи. Наташа, спрыгнув с лошади и попав на руки Руди, неотступно следующего за ней, поблагодарив его, уверенно направилась в распахнутые настежь двери здания. На эту парочку уже не обращали внимания. Владелец дома, практически отдав все бразды правления женщине с иноземным говором, показал полное ей доверие, чем вызвал недоумение окружающих.

С неизменной церой в руках, в юбке-брюках, замызганной по низу уличной грязью, и пончо поверх тонко связанного свитера с воротником гольф, она поначалу вызвала удивление у рабочего люда, нанятого для строительных работ. Оно и понятно — женщина, сующая нос во все участки строительства, указывающая управляющему, что и как делать, помахивающая дощечкой перед лицами торговцев и поставщиков, при этом не повышающая голос и предельно вежливая, заставила прислушиваться к ней и относиться с уважением. И дело не в рыжем верзиле, стоящем за её спиной, сжимающим рукоять кинжала. Просто она знала, чего хочет и могла это выразить в двух словах — правда, не всегда и сразу понятых, — позвякивая золотом в объёмном вышитом кошеле. «Ничего не поделаешь, — вздыхали поставщики, не спуская жадно горящего взора с туго набитого мешочка на поясе иноземки. — Она платит, значит, права» и безоговорочно забирали не понравившийся товар, заменяя более качественным и отвечающим её требованиям. Звон монет делал их понятливыми и сговорчивыми.

Самым сложным и хлопотным выдался первый месяц.

Девушка не подозревала, что столкнётся со сложностью в общении. Если с работниками переговоры вёл управляющий, прибывший по протекции Корбла, взявший все вопросы по снабжению объекта строительными материалами на себя, то с купцами ей приходилось торговаться самой. Они понимали её с трудом.

Сапожник чесал макушку, уставившись в церу, где она набросала эскиз лёгких туфель без носков и задников, названных шлёпанцами.

Столяр долго торговался, заглядывая в дощечку заказчицы, безуспешно пытаясь понять: зачем отгораживать в покоях углы для омовения деревянными каркасами; на кой чёрт нужны непонятные арки с перекладинами и деревянные уголки с крючками к ним; какого дьявола к высоким и узким столикам с двумя продольными сквозными полками приделывать колёсики, чтобы они катились, словно телега? На его тихий вопрос, скорее обращённый к себе: «Где ж вы такое видели?», поддавшись гипнотическому взору зеленоглазой заказчицы, получил совсем уж сбивший с толку ответ: «Где-где, в Караганде». Решив, что «Караганде» — это самое диковинное место во всей Фландрии, сунув задаток за пазуху и больше не дивясь, спешно отправил своего сынишку за подмогой и приступил к исполнению.

Неожиданно самым приятным оказалось общение с гончаром. Кувшины, вазы, миски всех размеров, тарелки, горшочки и даже плоские крышечки с ручками к ним, не вызвали ни удивления, ни вопросов.

— А такое сможете? — хитро прищурилась Наташа, подсунув под его руку заранее приготовленный рисунок простенького заварочного чайника, кружки с ручкой, курильницы для благовоний и подсвечника в виде кувшинчика, объяснив для каких целей требуется каждое изделие. — По несколько единиц для начала.

— Смогу, — кивнул он, небрежно махнув бурой от въевшейся глины ладонью, словно делал такое по десятку в день.

— Здесь отверстия должны быть, — уточнила она, указав на чайник и курильницу.

— Сделаем. — Воздух наполнился стойким запахом чеснока.

— Заплачу хорошо, если мне понравится…

— Понятно, — безучастно обронил мужчина, намекая, что деньги для него имеют второстепенное значение.

Девушка насторожилась. На редкость молчаливый мастер, спросив сроки исполнения заказа, с достоинством откланялся. Подумав немного, успокоилась. Аванса она не давала. К тому же показалось, что именно так и должен вести себя настоящий художник.

Заказывалась медная и оловянная кухонная утварь.

Резчики по дереву трудились, вытачивая черпаки, ложки, лопаточки, тарелки, круглые, овальные и прямоугольные блюда и миски, фигурные разделочные доски под холодные закуски.

Нанятые швеи шили халаты из мягкой ткани.

Вышивальщицы послушно украшали отворот логотипом «отеля» с изображением пяти звёзд различной величины с минимальным количеством линий и завитков, выполненных в одном тоне. Такой же рисунок вышивался на всевозможных цветов и размеров салфетках, скатертях, на подушечках для сидений, полотенцах и постельном белье. Исключение составили шторки на непонятные ширмы, где заказчица, выставив корзину с разноцветными лентами разной ширины, показала, каким образом нашить её на ткань.

Кроме этого фирменный знак гостиницы присутствовал на кованой вывеске над воротами таверны, искусно выжигался на деревянных спинках стульев в обеденном зале для постояльцев.

Утверждённую перепланировку, не вызвавшую споров, Эрих взял на себя. В отличие от остальных подрядчиков, плотники, которых он нанял, были немногословны и всё понимали с полуслова. Хитрый и ушлый мастеровой люд сразу сообразил, кто в доме главный и с пониманием кивая, отвечал на требования и просьбы пфальцграфини одной фразой:

— Понятно, хозяйка.

Делали всё как надо, без лишних напоминаний и объяснений. Без лишних вопросов маскировали стенными панелями потайные дверцы — со смотровыми глазками, — ведущие в узкие коридоры, выходящие к винтовой лестнице, спускающейся к низкой двери, пристроившейся с обратной стороны дома и спрятанной за густыми широкими посадками акации.

«Такая дверца спасёт кому-нибудь жизнь, а не только поможет тайно заявиться на свидание с любовницей», — подбадривала себя Наташа, вспоминая судью, усыпляя недремлющую совесть и принимая работу.

Прибытие заказанной мебели — кроватей, стульев, кресел и столиков, ждали к середине мая. Её несвоевременная доставка могла отсрочить открытие таверны на неопределённое время. Но хозяин судна заверил, что проволочек не будет, обязуясь в противном случае покрыть нанесённый заказчику ущерб золотом.

Девушка настояла, чтобы Эрих договорился с владельцем пристани и официально арендовал у него самую заметную часть стены их здания, где можно будет разместить рекламный баннер с приглашением воспользоваться таверной «Пять звёзд» для комфортного отдыха и проживания, делая акцент на элитарности заведения. Она долго спорила с нотаром по поводу не только нужности рекламы, но и её содержания.