МАРСИАНКА ПОДКЕЙН
8 марта 1962: Лертон Блассингэйм – Роберту Э. Хайнлайну
Фрайз[72] Подкейн понравилась вся – за исключением окончания. Она была таким милым ребёнком, что теперь я ненавижу Вас за то, что Вы её убили. Чувствую в этом руку Хайнлайна[73], скажите Джинни, чтобы остерегалась. Это – хорошая история.
10 марта 1962: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Действительно ли «Подди» – подростковый роман? Я вообще об этом не задумывался, но догадываюсь, что он нарушает многочисленные табу рынка детской литературы. Он кажется мне тем, что шведы называют «кадетской» книгой – целевая аудитория чуть старше тинейджеров, плюс те взрослые и подростки, которые могут получать от таких книг удовольствие, – но американский книжный рынок не признаёт такую категорию. Наверное, лучше сразу отдать эту вещь в [ «Putnam»], а там посмотрим, что получится.
Лертон, вот уже несколько лет я просто пишу истории, без оглядки на рынок, пишу, не следуя никаким критериям, храня непоколебимое убеждение, что история, которая мне интересна, и её развязка, которая меня удовлетворяет, будут интересны и удовлетворят достаточный процент читателей, чтобы сделать эту историю коммерчески годной к употреблению. Возможно, в этом я неправ, возможно, я должен изучать рынок и изо всех сил пытаться скроить что-то, что соответствует текущей моде. Но мне кажется, что, если я должен выпускать продукт (действительно) непреходящей ценности, мой собственный вкус (проверенный Вашим и Джинни) – это всё, чему я должен следовать. Конечно, это может привести меня к полной потере рынка, но я надеюсь, что это приведёт к лучшим результатам, чем если бы я пытался «повторять проверенные рецепты».
Я знаю, что смерть Подди шокирует. Однако эта смерть, как мне кажется, именно то, что мне нужно. Сюжет следует определённой последовательности: вначале беззаботный ребёнок-девочка с нелепыми амбициями… затем, шаг за шагом, она растёт и открывает, что реальный мир более сложен и не столь сладок, как она себе представляла… и что забота о детях – всего лишь основная норма для взрослых.
О, я могу за пару часов приделать к последней главе «счастливую» концовку – Подди останется в живых, раненная, но с обещанием полного выздоровления и, подразумевая, что в конце концов она выйдет замуж за богатого и красивого парня, который возьмёт её с собой к звёздам… ну и попутно задать её дурно воспитанному младшему братцу хорошую взбучку (и это вполне возможно, по крайней мере, я имею в виду это сделать, если ни один редактор не рискнёт издать роман в том виде, в каком он есть). Но я не хочу этого делать. Я думаю, что это разрушило бы историю – это будет всё равно что переделать «Ромео и Джульетту», чтобы юные влюблённые «жили долго и счастливо».
Но смерть Ромео и Джульетты была нужна, чтобы показать семьям Монтекки и Капулетти, какими чёртовыми придурками они были. Смерть Подди (как мне кажется) точно так же обязательна в этой истории. Истинная трагедия этой истории кроется в характере матери, очень успешной работающей женщины, которая не нашла времени, чтобы воспитать своих собственных детей – и тем самым позволила своему сыну вырасти инфантильным монстром. Он больше не часть рода человеческого и безразличен к благополучию других… пока смерть его собственной сестры не падает на него грузом вины, вины, от которой он уже никогда не сможет избавиться, и это дарит некоторую надежду, что теперь он, возможно, повзрослеет.
Я мог бы заявить, что суть истории в том, что смерть является единственным местом назначения для всех нас, и что единственная долгосрочная перспектива для любого взрослого человека – в детях, и что для этого им нужно вырасти, повзрослеть и выбросить детские игрушки. Но я не мог сказать этого вот так прямо – только не в беллетристике! – и мне показалось, что мне нужна смерть Подди, чтобы выразить всё это. Если Подди получит свой кусок пирога и съест его (а в придачу брак и звёздные странствия), если этот маленький монстр, её брат, выйдет из передряги невредимым, чтобы продолжить свою умную, но асоциальную карьеру, если их мать минуют неприятные последствия её пренебрежительного отношения к воспитанию детей, тогда мой рассказ – всего лишь цепочка умеренно авантюрных эпизодов.
23 марта 1962: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Я думаю, что понял и оценил Ваши замечания о Сезанне и его чёрных контурах[74], но это – бесконечная проблема для меня, у которой нет лёгкого решения. Если я проповедую открыто, я получаю жалобы от Джинни, от Вас, от редактора и, в своё время, от читателей… а я слишком склонен проповедовать. В этой книге, «Подди», я ограничен тем, что сказала бы сама Подди – которая, возможно, точно такая же, как я!
9 мая 1962: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Пожалуйста, скажите Питеру Исраэлю из «Putnam», что я займусь правками, которые он хочет видеть, очень скоро, речь идёт о начале недели. У меня есть кое-какая другая работа, которую я должен сначала закончить. Я всё ещё серьёзно сомневаюсь относительно художественной и драматической необходимости хеппи-энда в этой истории – но я буду стараться изо всех сил.
20 мая 1962: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Ни одному редактору не нравились мои названия, а мне – ни одно из предложенных ими. Я предложил Полу [Фредерику Полу, редактору «IF»] «Подкейн с Марса», и оно его удовлетворило. Если оно не удовлетворяет м-ра Исраэля, я надеюсь, что он предложит такое, на котором сойдёмся мы все втроём, потому что я предпочитаю, чтобы книга и журнальная версия имели одно и то же название, если это возможно.
Новым котятам две недели от роду, они толстые и здоровые. Ястреб или сова заполучила уток Джинни.
25 мая 1962: Лертон Блассингэйм – Роберту Э. Хайнлайну
Красивая работа по переделке[75].
Глава V
Гладко было на бумаге
Публичные выступления
15 августа 1968: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Я хорошенько поразмыслил над двумя этими предложениями. Как Вы знаете, я не люблю публичных выступлений, но, с другой стороны, я понимаю, что я должен принимать некоторые из приглашений, особенно от библиотекарей. На сей раз дело осложняется ещё и тем фактом, что оба предложения поступили через «Scribner» (а не моего нынешнего издателя), и в то время как одна группа предлагает оплатить расходы, другая группа просит, чтобы это сделал «Scribner» – и «Scribner» согласился это сделать.
Я не хочу, чтобы «Scribner» оплачивал счета. По зрелому размышлению я заключил, что не хочу, чтобы какой-либо издатель когда-либо оплачивал счета за мои выступления; я больше предпочитаю видеть, что издатель тратит деньги на рекламу и продвижение моих книг, а не на оплату авиабилетов и счетов из гостиницы.
Итак, я наконец-то добрался до описания выбранной мной стратегии, которую я представляю Вам для комментариев и (я надеюсь) одобрения. Отныне я по-прежнему буду избегать публичных выступлений, когда это только возможно, кроме случаев, имеющих отношение к библиотекарям. Что касается их предложений, то я приму их (если смогу) в том и только том случае, когда группа, которая желает меня пригласить, хочет этого настолько сильно, что готова оплатить мой проезд и расходы на гостиницу, плюс символическая плата, скажем, пятьдесят долларов.
ТВОРЧЕСКИЕ ПЛАНЫ
19 ноября 1945: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
…мой особый талант – пророческий роман, то есть роман, действие которого происходит в будущем, возможно недалёком – всего лишь через несколько лет с сегодняшнего дня, но всё равно в будущем. Я не отказываюсь писать и о современности и готов выслушать советы, но именно эти вещи мне особенно удаются. На них есть спрос у книгоиздателей и, по крайней мере, ограниченный спрос на рынке глянцевых журналов. Я полагаю, что на глянцевом рынке спрос будет намного больше, чем до войны, прежде всего из-за атомной техники. Я думаю, что люди захотят услышать, что ожидает их в наступающем атомном веке. Я собрал материал для многих, многих историй; Вы хотите предварительно обсудить истории со мной, или я просто пойду вперёд и буду писать?
Я также пишу фэнтези и хотел бы подражать Стивену Винсенту Бене[76]. SEP издал довольно много фэнтези, с тех пор как ***[77] вступил во владение; я хотел бы делать вещи наподобие тех, что они издают.
1 января 1946: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Для меня вполне привычно то, что считается излишне эффектным. Мой собственный брат, инженер-полковник, думал, что мои довоенные рассказы об атомной бомбе и атомном оружии были откровенной фантазией. Потом он пролетел над Хиросимой и передумал.
20 апреля 1947: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Завтра сяду за рассказ из цикла Луна-Сити для «Пост»[78]. Как говорил один наёмный рабочий, «С этим у нас большие проблемы», но Вы можете ожидать очередную рукопись спустя некоторое время.
24 июня 1947: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Чтобы подтвердить мою телеграмму от вторника, мой новый адрес:
Номер 210,
бульвар Санта-Моника, 7904
Голливуд 46, Калифорния.
Письма или телеграммы, посланные по этому адресу, быстрее меня найдут. Мой телефон отключён. Мы закрыли наш дом, и через несколько дней – как только я закончу приводить всё в порядок – я очень быстро двинусь в пустыню и вернусь к работе. Леслин [первая жена Хайнлайна[79]] собирается оставаться в городе…
ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА: Когда Роберт работал на Экспериментальной станции Военно-воздушных сил морского базирования в Филадельфии, я была направлена Флотом проходить там второй срок службы. Тогда я была младшим лейтенантом[80] в WAVES[81]. Мы работали вместе на некоторых проектах, в основном по теме установки на самолётах фонарей из плексигласа. У нас обоих были и другие, не связанные друг с другом проекты. Когда Вторая мировая война закончилась, Роберт оставил свой пост инженера, чтобы вместе с женой вернуться домой в Лос-Анджелес. Поскольку я не набрала нужного для выхода в отставку количества баллов, я была обязана оставаться при исполнении служебных обязанностей до марта 1946. Я уже решила возвратиться в колледж для получения учёной степени и приняла для этого необходимые меры. Роберт посоветовал мне пойти в UCLA[82], а не в Беркли, как я планировала.
Хотя за учёбу и книги платило государство, согласно закону о поддержке военнослужащих[83], выплачиваемая стипендия была довольно скудна, поэтому я должна была подрабатывать неполный рабочий день, посещая занятия в оставшееся свободное время. Этим практически полностью исчерпывалась моя социальная жизнь. То, что оставалось, было посвящено симфонической музыке и фигурному катанию. Я очень мало видела Роберта и его жену, Леслин, хотя мы жили не слишком далеко друг от друга.
Когда в 1947-м наступила развязка, Роберт позвонил мне – он просил моей помощи, чтобы разгрести бумаги в его доме. Он собирался разводиться[84].
Летом мне пришлось бросить учёбу, чтобы работать – мои финансы были в плохом состоянии. Роберт провёл то лето в Охай, он писал.
Мы поженились в октябре 1948 года.
1948: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Я снова в работе. Медовый месяц закончен, за исключением уик-эндов. Я надеюсь, Лертон, что смогу посылать Вам больше рукописей и лучше качеством, чем Вы до сих пор видели. Всё, что я написал за время нашего сотрудничества, было сделано в тяжёлых, а часто – в мучительно трудных условиях. Я вынужден был заставлять себя работать, когда большая часть моего рассудка и внимания была сосредоточена на вещах, которые происходили со мной или вокруг меня. Я не ищу сочувствия, я хочу, чтобы Вы знали, что сейчас у нас будет как минимум хороший шанс на то, что теперь Вы будете получать от меня качественный материал и в большем объёме.
6 ноября 1948: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Не нужно заставлять Джинни приковывать меня цепями к моей пишущей машинке на четыре часа в день. Я изо всех сил стараюсь уделять работе куда больше часов ежедневно. А если в ближайшие несколько месяцев мне удастся пережить разные бытовые неурядицы, я смогу произвести больше рукописей. Прямо сейчас я изнуряю свой мозг, пытаясь состряпать ещё один сюжет мальчикового романа для «Scribner». Этой зимой я не смогу отправиться во Флориду совершать погружения и заниматься исследованиями, которые я планировал для «Океанского пастуха»[85]. Поэтому я должен найти другую историю для ***. Достаточно просто было бы состряпать ещё одну космическую оперу, но я буду стараться изо всех сил найти что-то другое, о чём можно будет написать, прежде чем я вернусь к нему.
18 ноября 1948: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Ваше замечание, что Вы были уверены, что я сделаю (взрослый) роман в течение следующих двенадцати месяцев, заставило меня основательно поразмыслить. Вы действительно так думаете? Я давно хотел сделать цикл связанных взрослых романов, предпочтительно типа Г. Дж. Уэллса, но никогда не занимался ничем, кроме дешёвых бульварных сериалов и ещё этими детскими книгами для «Scribner». Как Вы думаете, мне стоит сделать перерыв в работе… и сделать реальную попытку прорваться на рынок взрослых книг? Если так, я брошу спекулятивную чушь и попробую современный роман – или мне всё же стоит придерживаться своей специальности?
28 января 1949: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
…тем временем я собираю заметки для (прошу прощения!) Большого Американского Романа. Да, Лертон, я заболел желанием заняться «литературной» работой. А именно, я хотел бы сделать работу наподобие той, что Эйн Рэнд сделала в «Источнике»[86], но с современным искусством, особенно живописью, такова моя цель. Может быть, пройдёт год или два, прежде чем я почувствую себя готовым заняться этим, но я работаю над этим.
Первый черновик романа для мальчиков [ «Красная планета»] для «Scribner» был закончен в 11 пополудни в прошлый понедельник. Я взял три свободных дня, чтобы уделить внимание хозяйственным работам и корреспонденции, и намереваюсь начать правку завтра. Законченная рукопись должна быть в Ваших руках в течение двух недель.
1 октября 1949: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
У меня есть два рассказа, которые я горю желанием сделать: один для школьниц[87] для «Calling All Girls» и один НФ рассказ, который, вероятно, можно продать в глянцевый журнал и гарантированно – продать в дешёвый. Первый – «Мама и сбалансированная диета»[88], в нём те же персонажи, что и в «Бедном Папочке», как просили редакторы. Второй – «Год резонанса»[89], основанный на теории циклов… 1952, год, когда всё происходит одновременно. Но чёрт знает, когда я найду время ими заняться. Хотя, по всей видимости, найду, поскольку я хочу их сделать. Но я пашу как безумный. (Ах, да – ещё я должен подготовить кое-какой материал для ***, возможно, удастся использовать для издания материал [кинофильма].)
О работе для «Boy’s Life», см. выше. Вы получите обе версии приблизительно в течение месяца. Мы должны уехать на этой неделе; я пришлю Вам новый адрес.
РАБОТА В ГОЛЛИВУДЕ
3 сентября 1957: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму