Что касается стройки – мы, кажется, застряли в непрерывном кошмаре. Элементы остекления всё ещё не прибыли – менеджер даже не обещает никакой конкретной даты. Санузлов и раковин, которые должны были находиться на складе в Сан-Хосе (как теперь выяснилось), вообще нет, и мы должны ждать, пока их производитель снова не запустит партию нужного нам цвета. Один из так называемых «мастеров», который завалил нашу систему водоснабжения, теперь предъявляет нам иск за «заработную плату» – суд назначен на 24-е. Мы обнаружили огромный плывун с зыбучими песками на нашей дороге, так что теперь её придётся восстанавливать бог знает за какие деньги. Тем временем проводка продвигается с болезненной медлительностью…
Но наш дом в Колорадо, наконец, продан и потери оказались не слишком велики – немного наличными по сделке после закрытия расходов и комиссии, но тем не менее для меня это было большим облегчением. Джинни продолжает размахивать кистью ежедневно, в то время как я медленно возвращаюсь к чертёжной доске, чтобы закончить чертежи столярных изделий. Мы находимся в добром здравии, у нас нет долгов по счетам, которые мы не можем заплатить, и Джинни говорит, что мы можем остаться в плюсе, несмотря на все эти проблемы. Погода прекрасная, дождливый сезон почти закончился, и вещи выглядят не так уж плохо.
27 июня 1967: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
А больше ничего существенного на сегодня. Джинни каждый день понемногу трудится на чистовой отделке деревянных деталей – травит, шлифует и лакирует красное дерево; я всё ещё потею над раскалённой чертёжной доской, завершая последние детали; сегодня я проектирую кабинет Джинни. Столярные работы и деревянная обшивка уже закончены примерно на 80 %; потом будут полы, потолки, камины, постоянное освещение, переднее крыльцо, подъездная дорожка и покрасить фасад – работы всё ещё полно, но конец уже слабо мерцает вдали.
10 июля 1967: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Должно быть, это последнее письмо, которое мне приходится писать на карточном столе; Джинни почти закончила травление и лакировку в моём кабинете. И ещё сегодня прибыла почти половина столярных изделий для её офиса; скоро мы оба будем должным образом обустроены, впервые за два года. Аллилуйя! Мы наконец-то получим свободный доступ к нашим файлам и разберёмся с перепиской и документами… и у меня непреодолимое желание наконец-то добраться до письменного стола и снова начать писать.
Наша почва – чёрный суглинок поверх песка на твёрдом подпочвенном слое. Я думаю, что мы сможем контролировать ситуацию с подъездной дорожкой, если просто рассмотрим её как постоянное русло ручья. И тогда проблема решается с помощью дренажной канавы и железобетонного основания. Но я не уверен. Вчера мой брат Рекс рассказал мне о своём друге, тот – профессиональный инженер, специалист по почвам, у него аналогичная проблема с дорогой и он не смог её решить. (Но я не думаю, что наш случай настолько плох.)
Четвёртого июля мы остались дома и работали – даже не выбрались пострелять из нашей пушечки – ничем не могу заниматься, пока не будет закончена плотницкая работа и я смогу распаковать столовую. Но мы выбирались в Пало-Альто в этот уик-энд, послушали хорошую музыку и посмотрели футбол по телевидению, дикий загул эмоций на фоне той жизни, которую мы ведём. По правде говоря, мы чрезвычайно приятно провели время и с удовольствием сбежали отсюда. (Все, кроме кота, который считает, что было совершенно несправедливо по отношению к нему поместить его в клетку и отвезти в питомник. Но он тоже нуждался в покое; он постоянно проигрывал поединки. Мне так жаль, что я не могу научить его драться только с теми котами, которые меньше его, или с Арабами, как утверждает генерал с повязкой на глазу, всегда полезно подготовиться драться с Арабами.)
Мы оба в добром здравии и в весьма хорошем настроении. Это всё ещё долгий путь, но теперь мы можем видеть дневной свет в конце туннеля.
26 октября 1967: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
…а потом прибыл Ваш чек, и всё озарил солнечный свет. Этот чек почти полностью закрывает наши затраты на дорогу – весьма сложную и дорогостоящую систему подземного дренажа для плывуна – и остаются деньги на руках и ещё ноябрьские и декабрьские роялти для того, чтобы заплатить налоги, работа внутри дома завершается (потолки и встроенные светильники), и всякая всячина. Никаких проблем. Стопроцентная платёжеспособность. Праздник! Поэтому мы объявили выходной, отправились в центр города, купили Джинни новое платье, связались с друзьями, пообедали avec mucho[119] алкоголя и общения. Сегодня у меня умеренное похмелье, но мой боевой дух как никогда высок.
14 октября 1968: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
С запозданием примерно на 5000 лет я сформулировал основной естественный закон и назвал его не своим именем, а именем человека, который первым открыл его: Закон Хеопса – никакое здание никогда не может быть закончено в срок. В прошлом месяце гостевой домик был готов на 90 %. В настоящее время он закончен на 91 %. Я упорно тружусь каждый день за своим столом. Deus volent[120], я всё же напишу что-нибудь!
Глава VIII
Почта почитателей и прочая трата времени
13 марта 1947: Роберт Э. Хайнлайн – «Saturday Evening Post»
«Зелёные холмы земли» вызвали такой поток почты, что он чуть не уничтожил меня как писателя – у меня не осталось времени, чтобы писать! Кажется, ни одного письма не было от психов; примерно половина поступила от технарей. Всё это показывает, что Соединённые Штаты всё ещё состоят из тех, кто верит и надеется, потому что они повторяют отважные слова, которые я услышал прошлым летом, стоя в тени ракеты «Фау-2»: «…всё, что мы хотим сделать, если мы хотим этого достаточно сильно».
17 марта 1961: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
…остальное время было потрачено на игру в скребл[121] (Джинни выигрывает со счётом примерно 60:40, у неё словарь лучше, чем у меня) и на нескончаемый поток корреспонденции. У меня на руках около дюжины писем от школьников и учеников колледжа, которые просят меня помочь им с курсовыми работами. В последние годы учителя по всей стране стали задавать детям такие задания, что я (наверняка и многие другие писатели) постоянно получаю письма с длинным перечнем вопросов… ответы на которые им были нужны в прошлую среду… а чтобы ответить должным образом на каждое письмо, требуется несколько часов. Чёрт, один мальчик из колледжа даже позвонил мне из Западной Вирджинии, он хотел продиктовать мне вопросы по телефону и чтобы я ответил на них курьерской авиапочтой, иначе он завалит свой курс английского языка. Это было, когда я работал по шестнадцать часов в день, чтобы сократить ту рукопись для «Putnam», поэтому я посоветовал ему двигать дальше и заваливать свой курс, потому что я не собираюсь прерывать работу, по которой горят сроки, чтобы выполнить обязательства, которое я на себя не принимал.
9 марта 1963: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
…я очищаю мой стол от почты (фунты почты от поклонников, и я испытываю сильное желание спалить их – им всем нужны срочные ответы, и только к одному из пятидесяти приложен оплаченный конверт с обратным адресом) – а когда уберу это прочь с дороги, я сяду сокращать новую книгу, «Большой шлем» или как она теперь у нас называется [ «Свободное владение Фарнхэма»], и попробую освободиться к первоапрельскому Дню Дурака.
4 февраля 1969: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
(Заговорили о времени, растраченном на посторонние работы, подобные этой – бедная Джинни! Почта поклонников вышла из-под контроля, и примерно месяц назад, отчаянно пытаясь вернуться к написанию рукописи, я всё это свалил на неё. Этим утром пришло 500-е письмо от очередного молодого человека, который прочитал «Чужака» и хотел обсудить со мной его душу. Он «медитировал» и посещал курсы «sensativity» (sic!)[122]. Так что я передал письмо Джинни, она мой доверенный послушник в гуру-бизнесе. Она прочитала, утомлённо взглянула на меня и сказала задумчиво: «Ты знаешь, как бы я хотела день-деньской медитировать, как эти дети».)
4 июня 1969: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Как Вы думаете, что будет, если я просто перестану отвечать на письма от незнакомых людей?
Я спрашиваю, потому что ситуация с почтой поклонников вышла из-под контроля. За последние пять лет её объем утроился, если не больше. Если я не сижу над ответами каждый день, накопление выходит из-под контроля, и требуется всё моё время, чтобы наверстать упущенное. Но я не могу отвечать на них ежедневно – даже если бы мне не нужно было писать следующую вещь, есть же разные перерывы: поездки за город, гости, болезни и т. д.
Это может показаться тривиальным; среди них нет ни к чему не обязывающих писем от незнакомцев, это всё почта поклонников плюс бесконечные просьбы посетить, выступить, пожертвовать рукопись, посоветовать начинающему автору. Из-за всех этих вещей главным образом я не смог закончить хоть какую-нибудь коммерческую рукопись с тех пор, как мы закончили строительство. Помощь секретаря, похоже, не решит проблему. Я не могу нанять секретаря на постоянной основе, а подходящий совместитель мне никогда не попадался – снова пытался это сделать не далее как в прошлом месяце и думал, что нашёл, бывший флотский писарь. Результат: это стоило мне по два доллара за письмо в заработную плату плюс стоимость пересылки и материалов. В большинстве случаев ответы на письма ограничивались почтовыми открытками, максимум один небольшой лист почтовой бумаги. И это не сберегло мне ни единой минуты моего времени. На самом деле, я потратил даже больше времени, чем если бы я сам на них отвечал.
Письма под копирку тут не срабатывают: поступающая почта слишком разнообразна – я должен либо готовить, либо диктовать каждый ответ. Джинни или я, кто-то должен писать ответы. Джинни предложила взять всё это на себя (и часто справлялась с завалом почты). Но я не хочу, чтобы Джинни этим занималась, потому что это несправедливо по отношению к ней. Нельзя приковывать её к пишущей машинке, когда она хочет (и должна) потратить каждую свободную минуту на благоустройство этого места (и я хочу, чтобы она занималась ландшафтом – нет никакого смысла обладать прекрасным участком, если позволить ему выглядеть изъеденным молью). Кроме того, она готовит, убирает, делает все покупки и выполняет совсем не маленькую работу по ведению учёта, налогам, оплате счетов и прочим денежным операциям.
Так что остаётся либо делать это самому – либо бросить отвечать на письма от незнакомцев.
Я думал о следующем способе: форме, напечатанной на почтовой открытке США, что-то вроде этого:
Спасибо за Ваше письмо, которое м-р Хайнлайн прочитал и оценил. У нас нет секретаря, и объём почты лишает меня возможности отвечать на каждое письмо так, как оно того заслуживает. Если Ваше письмо требует ответа помимо данного подтверждения, пожалуйста, пришлите оплаченный конверт с обратным адресом и сошлитесь на папку номер…Ваше письмо будет храниться в папке ожидающих ответа в течение тридцати дней.
Мы сожалеем, что вынуждены использовать этот приём, но в альтернативе м-р Хайнлайн будет вынужден бросить писать истории, чтобы заниматься ответами на письма.
С уважением, Вирджиния Хайнлайн (Миссис Роберт А. Хайнлайн)
Что-то вроде этого. Почистить от лишних слов и напечатать мелким шрифтом, чтобы влезло на открытку – и такой открыткой можно будет подтверждать приём каждого письма каждый день. Нужно всего лишь вырезать обратный адрес из письма и приклеить его скотчем к открытке. Ну и ещё использовать один из этих штампов с автоматическим счётчиком регистрационных номеров.
Беда в том, что таким способом я почти наверняка настрою против себя людей и потеряю друзей. Несмотря на то что более половины писем содержит фразу «…я знаю, что Вы – очень занятой человек…», правда заключается в том, что каждый автор-читатель выглядит в своих собственных глазах настолько важным, что он уверен, что его письмо так необычно, так интересно, так важно, что я с радостью брошу всё, чем я занят, и напишу на его письмо полновесный ответ. И когда он получит такую открытку, его реакцией будет: «Вот ведь надменный сукин сын!»
Так что Вы думаете, что я должен делать? Бросить отвечать на письма вообще? Использовать это печатное подтверждение? Продолжать пытаться ответить на все письма? Или существует какой-то иной вариант, о котором я не подумал?
13 июня 1969: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Спасибо за Ваши длинные и вдумчивые комментарии о почте поклонников. Был рад получить от Вас подтверждение, что метод печатной открытки – плохая идея, я не буду его использовать. Но я очень боюсь, что у проблемы нет иного решения, разве что не отвечать на них вообще.
И в первую очередь я не «слишком добросовестный» в этом вопросе, поскольку я не трачу по нескольку страниц в ответ на глупые вопросы: Джинни и я давно сократили это до предела – обычный ответ делается на открытке. Если не требуется вложение (например, список моих книг, самая обычная просьба), мы используем самую маленькую почтовую бумагу. Правда, я имел обыкновение писать осторожные ответы на интеллигентные письма – но мы бросили это делать лет пять назад.
Предположим, что я могу найти студента колледжа, который согласится отвечать на письма по доллару за письмо (я не могу, но давайте пока не будем это обсуждать). За год это обошлось бы мне в несколько тысяч долларов – я думаю, это слишком дорогая плата за сомнительную привилегию получать ненужную почту от посторонних людей. Большинство писем от моих поклонников не проходят через Ваш офис; в основном их пересылают издатели, или они адресованы в Колорадо-Спрингс и переправлены оттуда (потому что у каждой публичной библиотеки в каждом вымирающем посёлке есть этот адрес К. С.). Плюс большое количество адресованных в Санта-Круз. В итоге каждый день по полчаса трачу только на то, чтобы прочитать почту от поклонников. Как правило, на ответы у меня уходит меньше времени, чем на чтение, если использую открытку. Но Джинни – единственный кроме меня человек, который может быстро отвечать на письма, потому что она – единственная, кто достаточно искушён в том, на что надо отвечать, а что игнорировать, чтобы суметь этим заниматься.
Но я действительно должен их все прочитать. Несколько раз, когда Джинни и я были особенно заняты, мы откладывали, не читая, то, что казалось нам почтой поклонников – и это было ошибкой, потому что не раз и не два в почте поклонников оказывались погребёнными одно или несколько деловых писем, просто потому что их внешний вид (один или два штампа переадресации, и никакого намёка в обратном адресе) не заставили меня предполагать, что это не очередное письмо от поклонников.
Настолько, насколько я смог узнать, задавая вопросы моим коллегам, я получаю гораздо больше почты, чем любой из моих коллег – ни один из них, похоже, не считает почту поклонников какой-то проблемой. (Я вспоминаю плач, опубликованный Джеймсом Блишем, в котором он умолял читателей присылать письма – ему нужна была обратная связь!)
Этим утром за завтраком мы читали почту, в которой нашлось и Ваше письмо – и Джинни сказала мне: «Отошли-ка вот это назад Л., и пусть он увидит, как тяжело на всё это отвечать». Ну, я не стал отсылать его назад, но оно было от одного парня и его жены из Нью-Йорка, которые хотели приехать сюда на каникулы, чтобы поговорить со мной. Я должен отказать ему, потому что человек, который проделает столь долгий путь для беседы, будет оскорблён (обоснованно или необоснованно – другой вопрос, так или иначе, его самолюбие будет задето), если его попросят покинуть нас через двадцать минут. Всё, о чём он спросил, было «днём или вечером?», и он предполагает, что его ждёт полный день и далеко за полночь. Я знаю, так было уже много раз. Такого рода письма вовсе не редкость; в начале весны я получил одно от двух студентов из Оксфордского университета, Англия, они хотели приехать сюда этим летом и остаться на неопределённое время; ещё одно я получил от шести студентов из Университета Темпл[123], которые хотели приехать сюда на рождественские каникулы, разбить лагерь на берегу и видеть меня каждый день. И мы рассказывали Вам о молодом человеке из Аризоны, который приехал сначала в К. С., потом сюда, вот только что, на прошлой неделе… уговорами и лестью втёрся в доверие Джинни и торчал у нас, пока я его не вышвырнул четыре часа спустя. Плюс многие другие. Так что теперь мы отклоняем все просьбы приехать к нам… но такие отказы нужно делать очень мягко.
…Конечно, я могу спихнуть все ответы на Джинни, она может выдержать ещё и это. Но до тех пор, пока мы не начали пропускать приём пищи, я не вижу никакой причины, почему она должна бросить то, чем хочет заниматься ради этой цели – она и без этого несёт её предельную нагрузку…
20 ноября 1970: Вирджиния Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Да, сэр. Мы будем осторожны с аспирантами. Мы отвечаем на все письма, кроме тех, которые попадают в папку «эксцентричных» – они от людей, которые являются более или менее очевидно сумасшедшими.
ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА: Мы перешли к использованию шаблонов, списков с отметками. Было несколько различных шаблонов. Но я добавила в них рукописный постскриптум, чтобы сделать их более личными; конечно, он отнимал дополнительное время. Артур Кларк был потрясён, когда мы сказали ему, что мы используем шаблоны, но немного времени спустя он тоже стал их использовать.
ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА: Лертон видел немного почты от поклонников, но иногда приходили письма и на его адрес. И тогда он считал заслуживающими большего внимания письма от аспирантов английского языка. Поэтому он рекомендовал обращаться с ними осторожно.
Не сохранилось ни одного экземпляра писем с шаблонами ответов, но когда ответы на письма делались с помощью компьютера, вот как они выглядели:
Постоянно увеличивающийся поток почты вынудил м-ра Хайнлайна выбирать между написанием писем и написанием беллетристики. Я избавила его от этой работы, но он по-прежнему читает каждое письмо, посланное ему, и проверяет ответ.
Каждую неделю приходят четыре или пять просьб о помощи с домашними заданиями, курсовыми работами, тезисами докладов или диссертациями. Мы не можем справиться с таким количеством и давно оставили такие попытки.
С уважением, Вирджиния Хайнлайн [Госпожа Роберт А. Хайнлайн]
Даже после смерти Роберта почта поклонников всё ещё приходит, они просят меня ответить на вопросы о его работе[124].
ПОТЕРЯ ВРЕМЕНИ
3 ноября 1951: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
…в дополнение к вышеупомянутому, я позволил втянуть себя в поездку в Денвер – выступать перед Лигой Колорадских Авторов. Я постоянно отбиваюсь от желающих сожрать моё время подобными мероприятиями. Я стараюсь по максимуму избегать подобных вещей, но слишком часто я оказываюсь загнан в угол.
27 января 1952: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Меня попросили выступить в программе Си-Би-Эс Эдварда Мерроу «В это я верю». Я польщён, но думаю, что откажусь; я не в восторге от перспективы выступать по национальному радио с исполнением эмоционального стриптиза. Кроме того, такие вещи мешают моей основной работе, отвлекая мои мысли от историй, иногда на многие дни. Не было никакого упоминания об оплате, и я думаю, что это некоммерческая радиопрограмма с приглашёнными ораторами, которые выступают там исключительно ради славы. Я упомянул об этом, потому что, возможно, Вы считаете, что эта «слава» настолько важна, что я непременно должен участвовать. Я не буду давать им ответ, пока не получу от Вас известий.
21 августа 1952: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
…весь этот 52-й год я был в полном раздрае. Сегодня я попытался точно выяснить, на что ушло время, потому что в итоге у меня не появилось никакой рукописи. Я могу разложить по полочкам каждый день и в большинстве случаев не вижу, как я мог бы сделать в этих обстоятельствах хоть что-то, но факт, что не написано ни одной вещи. Поверьте, Лертон, я не бездельничал в этом году, но моё время было съедено… операция, выздоровление… сокращение «Беспокойных Стоунов», общенациональные соревнования по фигурному катанию, три раза в доме работали мастера, потратили впустую полтора месяца, два текста, которые не были оплачены, два неоплаченных выступления по радио, несколько неоплаченных выступлений, Артур Ч. Кларк – одна неделя, Джордж О. Смитс – две недели, другие гости в сумме около недели, покупка новой машины… смерть близкого друга – одна неделя, две свадьбы, куда я был приглашён и не мог отказаться, чтобы не прослыть мерзавцем, неисчислимые визиты читателей, которые были достаточно вежливы, чтобы написать и попросить меня о встрече, роман, начатый и отложенный, то же самое с рассказом, проклятый телефон звонит, и звонит, и звонит, а я единственный человек в доме… и, наконец, поездка в Йеллоустон и парки Юты. Это последнее я, возможно, должен был пропустить, но Джинни заслужила отдых, и я в нём нуждался тоже, даже если я и не достиг никаких результатов. Из всего вышеперечисленного можно понять, что времени хватает на то, чтобы ответить на письма и прочитать гранки. Возможно, Вам покажется, что кое-что из перечисленного я мог бы избежать – ну, при ближайшем рассмотрении окажется, что их невозможно было избежать. Ситуацию с телефоном мы наконец преодолели, поместив звонок в гараж, где его не слышно, и поставив в доме выключатель, тем самым уклонившись от соблюдения правил телефонной компании.
Большинство моих неприятностей, видимо, являются результатом того, что мне трудно отказываться отдать моё время другим людям. Могу ли я отказаться принять у себя председателя Британского межпланетного общества? Могу я отказаться встретиться с одноклассником, который прибывает сюда с инженером из моего родного города на буксире? Или мой поклонник, физик из Университета Джона Хопкинса[125], который появляется здесь и хочет встретиться со мной – разве я могу отказать? Точно так же, как офицеру разведки ВВС, который написал вежливую просьбу? Или руководителю проекта «Flying Saucer»[126]? Сегодня я был приглашён выступить перед юго-западным отделением Ракетного общества и посетить ночной запуск ракеты «Фау-2» – и мне придётся отказаться, потому что для этого нужно лететь в Белые Пески – однако мне очень хочется принять это приглашение, я ухватился бы за него обеими руками, будь у меня время. Я не знаю, как поступить в подобных случаях, но я начинаю понимать, почему очень многие писатели снимают комнаты в гостиницах – а я, как всем хорошо известно, предпочитаю комфорт. Как бы то ни было, я собираюсь пробовать написать другую историю.
4 сентября 1952: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму
Теперь о времени для занятий литературой: после войны пошла сплошная чёрная полоса, одно за другим: слабое здоровье, семейные проблемы, строительство дома и пр. Надеюсь, в будущем будет поспокойнее. В противном случае я просто приложу все усилия, какие смогу при данных обстоятельствах. Снять офис вдали от дома – это совсем не то, что мне хотелось бы – я просто закончу этот дом, в котором будет встроенный офис. И в этом нам поможет одно маленькое новое обстоятельство – наконец-то, после долгих пререканий с телефонной компанией, у нас есть выключатель, которым можно отрубить телефон.
Я пишу Вам столь подробно только для того, чтобы Вы знали, что я сделал так мало в этом году не из-за лени, а из-за всяких осложнений. Одна из проблем, для которой я пока не нашёл удовлетворительного решения, – повышенный спрос на моё время, вследствие моей большей известности. Я отвечаю на все письма поклонников, а их приходит целая куча. Но это нужно делать, не так ли? Я ограничиваюсь ответами на открытках, но и это занимает время. Меня часто просят выступить на публике, одно такое приглашение пришло вчера вечером. Я по возможности придерживаюсь политики отказываться от подобных приглашений – но что мне делать, если меня приглашает Ассоциация Библиотекарей Колорадо?.. Наверное, самые главные пожиратели моего времени – это те, кто, прочитав мою вещь, хочет приехать в Колорадо-Спрингс, чтобы нанести мне визит – и, удивительно, многие из них ухитряются добраться до Колорадо-Спрингс, в такую даль, как это место. Если они просто пытаются вломиться ко мне, я не желаю их видеть… Но если они пишут или телефонируют и достаточно учтивы, мне трудно им вот так сразу отказать. Я не вижу никакого хорошего решения этой проблемы, но мне придётся что-то с этим сделать в дальнейшем.
…наверное, это самый последний из «Фау-2», и это будет один из очень немногих несекретных запусков в течение долгого времени. Нет ничего, что можно сравнить с картиной взлёта одной из них в космическое пространство – это зрелище способно превратить обычного человека в энтузиаста, я Вам ручаюсь. Я не считаю поездку в Белые Пески потерянным временем, для меня это тот же сбор материалов по теме. Поскольку я пишу о ракетах, я должен знать, на что они похожи, должен общаться с ракетчиками. Помимо этого, у меня появится возможность встретиться с Клайдом Томбо, человеком, который открыл планету Плутон, и, возможно, я смогу увидеть в телескоп марсианские каналы… Это один из тех случаев, что выпадают раз в жизни, потому что высокое качество изображения, правильный телескоп и правильная техника – крайне редкая комбинация.