— Даниэль, не слишком ли щедро? — нахмурилась Аннета, когда я расплатился с извозчиком. — Если ты хочешь произвести на меня впечатление, то куда его уже больше?

— Вполне им заслуженно. Пойдем, мне не терпится показать тебе второй этаж.

— И что в нем такого особенного?

— Я от него в восторге. Надеюсь, он понравится и тебе.

С Александром мы расстались еще по дороге, условившись встретиться завтра с утра. Теперь оставалось только отправить письмо тетушке Аннеты, которая непременно вся извелась.

— Миленький домик, — осмотрев его, резюмировала Аннета. — И надолго ты его снял?

— На две недели.

— Две недели, — тихо повторила она. Затем спросила, заглядывая в глаза. — Но ведь эти две недели будут только наши?!

— Только наши, и больше ничьи, Аннета.



Арена представляла собой огромную чашу, и на расположенных ярусами мраморных скамьях вмещала огромное количество зрителей. Построенная в незапамятные времена для кровавых боев гладиаторов, впоследствии она простояла в запустении несколько веков. Затем ее привели в порядок, и теперь на ней идут представления. На любой вкус — от музыкальных и театральных до цирковых. А еще раз в несколько лет здесь проходит турнир, когда собираются лучшие фехтовальщики, съехавшиеся издалека, чтобы выявить сильнейшего, и тогда Клаундстон десять дней живет только им.

Я шагал подземным проходом, по которому тысячу лет назад шли гладиаторы, чтобы оказаться на глазах ревущей от восторга толпы. Шел и думал — как мало мы дорожим жизнью.

Чаще всего чужой, но нередко и своей собственной. А ведь она — ценность, выше которой нет.

Когда-нибудь потом, через много-много лет, люди научатся ее ценить по-настоящему, и только тогда смогут назвать себя цивилизованными. Пока до этого далеко, и случись сейчас смерть, сколько удовольствия получит публика, рев которой был слышен и здесь — представляли моего соперника.

На глаза попался белый как снег котенок, проводивший меня настороженным взглядом голубых глаз. Он выглядел чуть старше того, которого видел перед дуэлью с Александром сар Штроукком. Я вообще готов был поклясться — это именно тот котенок и есть, если бы усадьбу сар Штроукков и Клаундстон не разделяли долгие недели пути. Говорят, такие кошки зачастую глухи от рождения. Наверное, компенсация за их красоту: все в этой жизни имеет свою цену. И еще так хотелось его погладить, но даже пытаться не стал — откуда у него возьмется ко мне доверие? И я просто ему улыбнулся своей ущербной улыбкой.

Рев все нарастал, он перерос во что-то невообразимое, когда на арене появился и я: мои импресарио постарались на славу. И теперь мне предстояло не разочаровать публику. Заодно показав ей: фехтование — тоже искусство, ничуть не меньшее, чем любое другое. Плохо только, что оно, в отличие от многих других, стало им для убийства себе подобных.

Я плохо слышал, что, надрываясь, кричал распорядитель, слушая ту мелодию, которая звучала внутри меня. Любимую мелодию величайшего композитора, и она переживет всех нас, а может быть, и сам мир. Она пришла ко мне, и это значило наверняка — я не проиграю. Кем бы мой оппонент ни был, несмотря на то что совсем ничего о нем не знал, и пусть у меня не было ни единой минуты для подготовки. Стоял и слушал музыку в голове, и даже не сразу понял, что вдруг образовалась тишина.

— Сарр Клименсе! Господин сарр Клименсе, прошу вас, даже умоляю, поприветствуйте публику! — громким шепотом призывал распорядитель.

Я обвел взглядом ряды зрителей, от количества которых рябило в глазах. Да уж, должен признать — в Гладстуаре, несмотря что столица, все намного скромнее. Но что я должен всем им сказать? Здравствуйте? Будьте счастливы? Что-то еще? Мой противник за время турнира успел полюбиться. К тому же он местный, из Клаундстона, он — свой, а значит и переживать все будут именно за него. Мне и самому он был симпатичен, пусть и увидел его только что. Моих лет, с горящими от решимости глазами, страстно желающий доказать, что лучший — именно он.

И я просто помахал им рукой.



— Даниэль, ты даже представить себе не можешь, как же я рад тебя видеть!

Клаус сар Штраузен говорил громко, практически кричал. И еще, на мой взгляд, он был избыточно весел. Словно пытался задавить весельем внутри себя ту неловкость, которую наверняка испытывал при встрече со мной.


— Надеюсь, ты полностью меня простил? Клянусь честью, я был не в себе. Сам не понимаю — ну что тогда на меня нашло?! Ведь Тереза не стоила даже частицы нашей дружбы!

— Выпьешь чего-нибудь?

— Что? Да. Нет.

И снова чересчур громко и оживленно.

— Едва нашел адрес, по которому ты находишься, весь вчерашний вечер поискам посвятил. Знаешь, отправил тебе покаянное письмо в Гладстуар, отчаянно надеясь, что оно прибудет туда раньше тебя. И вдруг, едва только наш корабль подошел к причалу, сразу же и узнал, что тебе предстоит поединок на звание лучшего. Можешь себе представить мое удивление? Понятно, ну как я такое мог пропустить?! А каков был сам бой! Это же что-то невообразимое! — закатывал глаза он. — Не поверишь, рот от удивления открывал, что подобное вообще возможно! Да и не я один, практически все такими и были. Твой противник был хорош, хорош! Но сарр Клименсе, конечно же, в очередной раз показал, кто самый лучший!

Я кивал, думая о том, что тоже рад видеть Клауса. А тот осадок, который все еще оставался, однажды уйдет. Или уже нет.

— Потом, когда все закончилось, попытался найти, но куда там! Ты исчез, как будто тебя и не было. Последнее, что увидел — ты разговариваешь со своим противником. Причем вы оба держались так, как будто друзья с детства, — в голосе Клауса присутствовала легкая ревность.

Было такое. Ингред сар Лоренс поблагодарил за то, что не стал над ним издеваться. В ходе поединка случались моменты, когда мог бы поставить его в нелепое положение, вызвав смех среди зрителей, но и в голову не пришло. Сам бой затянул, это факт, наслаждаясь превосходным противником. К тому же на переполненных трибунах хватало и настоящих ценителей фехтования, так почему бы не доставить им удовольствие тоже? И насчет дружбы Клаус прав — Ингред предложил ее сам, после чего только и оставалось, что пожать ему руку. Но задерживаться не было малейшего желания: меня ждала Аннета, а также срочное, связанное с ней дело и потому пришлось исчезнуть, наплевав на все традиции чествования.

— Кстати, выкупил оба твоих пистолета, и сегодня они вернутся к своему владельцу. Впрочем, как и Рассвет. Представляешь, мне хватило ума поставить его и Красавчика в стойлах на корабле вплотную, и они так забавно друг на друга фыркали! — Клаус смеялся, рассказывал что-то еще, но я уже не слышал.

За его спиной, по лестнице со второго этажа спускалась Аннета. А когда, сар Штраузен обратив внимание на мой взгляд, обернулся, предупреждая его вопросы, сказал.

— Клаус, хочу представить тебе Аннету сарр Клименсе, — и чтобы у него не оставалось ни малейших сомнений, добавил. — Свою жену.

После чего страстно захотелось помочь ему поставить на место отвисшую от удивления челюсть.

— Вы, вероятно, господин Клаус сар Штраузен? Именно таким я вас и представляла после рассказа Даниэля.

Клаус переводил взгляд с меня на Аннету, и снова на меня, не в силах сказать ни слова.

— Господа, я вас оставлю. Даниэль, я ненадолго, буквально на несколько минут.

— Да уж, Даниэль, ты всегда был молниеносен, — когда за Аннетой закрылась входная дверь, совсем другим голосом сказал сар Штраузен. — И когда ты успел?!

— Вчера, сразу после турнира. Никаких торжеств не будет ни сейчас, ни потом, но наш брак осветили в Доме Истины.

— И кто же она? То, что красавица, вижу сам, — он все не мог прийти в себя.

— Аннета — обычная девушка. Но она — именно та, которую я так давно мечтал встретить.



Мне не ведомо, кто меня ведет, куда и зачем. Зачастую отвешивая подзатыльники, иногда гладя по голове. Но бесконечно благодарен ему или им уже за одну только встречу с Аннетой.

Женщиной, ради которой горы готов свернуть. Или что там в таких случаях принято говорить — перевернуть весь мир? Чего ради себя и пальцем о палец не ударил бы. И еще все чаще меня посещает мысль — действительно, а не сделать ли Аннету королевой? Вернее, женой короля?