— А твой дед переехал с тобой, когда тебя перевели в Квантико?
— Ага.
Тейтум пытался сообразить, как объяснить Мар-вина.
— Бабушка умерла в прошлом году, и он тяжело это перенес, поэтому переехал ко мне в Эл-Эй. Через неделю после того, как от меня ушла Пейдж. Потом, когда я сказал ему, что собираюсь в Дейл, он сообщил, что поедет со мной.
— Здорово, когда есть дедушка, с которым ты так близок.
— Можно сказать и так, — ответил Тейтум. — С ним нелегко иметь дело.
— Ага, с пожилыми людьми такое часто бывает, — заметила Зои, кивая. — Они часто привязаны к привычному распорядку, и любое покушение на него воспринимается ими в штыки.
Тейтум моргнул, пытаясь сообразить, насколько Марвин соответствует этому описанию. Если не считать «в штыки», то не особо.
— Ну, да, они с бабушкой вырастили меня, так что я по меньшей мере обязан помочь ему с… — произнес Тейтум и закашлялся. — С его распорядком.
Музыка сменилась, и бар заполнил голос Ника Кейва. Тейтуму определенно нравилось это заведение.
Глава 23
По щекам женщины текли слезы. Он отступил, чтобы взглянуть на свою работу. Он стянул ей руки за спиной, а потом прицепил их к крюку, вкрученному в стену. Больше никаких стульев, которые можно уронить и сломать. Она сидела на толстом одеяле; он не хотел, чтобы она поцарапалась о грубый бетонный пол. Она дрожала, возможно, от страха вместе с холодом. Она как раз сняла юбку и рубашку, и тут он приставил ей к горлу нож. Подумал было, не прикрыть ли ее чем-нибудь, но потом решил, что и так хорошо. Здесь не настолько свежо, чтобы она действительно замерзла, а холод сделает ее более слабой и сонной. Это будет только кстати, когда он все приготовит.
Он бросил ее сумку и одежду на пол. Когда закончит с ней работать, он сожжет вещи, как всегда. Сейчас он подобрал сумку и шарил в ней, пока не наткнулся на ее телефон. Достал и выключил его. Во время одной из предыдущих попыток телефон женщины зазвонил, когда он как раз собирался начать бальзамирование. Он перепугался до полусмерти.
Засунул отключенный телефон в карман и швырнул сумку обратно, к одежде.
Вышел и захлопнул за собой дверь, не обращая внимания на ее сдавленные протесты. У него есть работа, и чем быстрее она будет сделана, тем быстрее женщина замолкнет.
От возбуждения у него кружилась голова. Эта женщина абсолютно безупречна. Девушка-мечта, и он даже не думал, что когда-нибудь найдет такую на улице. Ему казалось, это судьба.
Он уже собирался готовить состав для бальзамирования, но замешкался. После прошлого раза у него осталось слишком мало формалина. Его хватит для того, что он изначально намеревался сделать… но хватит ли его для нее?
Соотношение — штука деликатная. Слишком много формалина — и ее тело станет жестким, с ним будет не управиться. Слишком мало — и через несколько лет она начнет разлагаться.
Он хотел провести с ней все свои дни до конца. Можно ли экономить на формалине? Что важнее — гибкость или лишние десять лет в его обществе?
Он улыбнулся, представив, как стареет рядом с ней. Проводить холодные зимы рядышком на диване, укрывшись одеялом, вместе глядя в телевизор. Лежать в кровати; ее голова у него на груди, в его руке книга, а другой он обнимает ее за талию. Сидеть вместе за обеденным столом; он рассказывает, как прошел день, а она слушает с обожанием и любовью. Он с удивлением осознал, что плачет. Он так счастлив…
Ему определенно нужно больше формалина.
Он взглянул на часы. Сегодня уже слишком поздно. Он добудет формалин завтра.
Укол нетерпения едва не заставил его передумать. Он посмотрел на петлю на столе, представил, как затягивает веревку у нее на шее. Последняя судорога, когда жизнь покидает тело. В штанах стало тесно, когда он подумал о ее неподвижном теле в его власти. Он обернулся к бутыли с формалином. Наверняка этого хватит. Он взял бутыль, рука дрожала от возбуждения…
Нет. Он собирается провести с этой женщиной несколько десятилетий. Он сможет потерпеть еще один день. Он поставил бутылку обратно, сделал глубокий вдох. Завтра. Он сделает это завтра.
Подумал открыть дверь и извиниться перед ней за задержку, но сомневался, что она его поймет. Никто из них не понимал — до процедуры.
Он вышел из мастерской и запер за собой дверь. Приятно знать, что ее слабые крики слышны не дальше этих стен.
Глава 24
МЕЙНАРД, МАССАЧУСЕТС,
ВОСКРЕСЕНЬЕ, 14 ДЕКАБРЯ 1997 ГОДА
Зои уставилась в открытый гроб, пытаясь почувствовать то, что до́лжно чувствовать в такие минуты. Скорбь, ужас, страх.
Она чувствовала лишь пустоту и сожаление, что не заглянула заранее в туалет.
Когда директор два дня назад вошел в класс и сообщил, что убита Клара, старшая сестра Норы, Зои слышала, как ребята вокруг нее плачут, вскрикивают, потрясенно перешептываются. А она не могла оторвать взгляда от покрасневших глаз директора, думая, что никогда не видела его плачущим.
Нора была ее ровесницей, как и большинство учеников в их классе. Зои была у нее дома три раза, когда обе были намного младше. В шесть лет они были подружками. Она смутно помнила Клару — тогда очень симпатичную десятилетнюю девочку, которую обожала Нора.
Зои тревожила ее собственная реакция. Недавно она позаимствовала книги о серийных убийцах и много читала о психопатах. Людях, лишенных способности сопереживать другим человеческим существам. Психопатов было удивительно много, один процент от всей популяции. Неужели она психопатка? И поэтому не горюет о Кларе? И не прольет ни слезинки, сочувствуя Норе? Мать плакала рядом, а ведь она знала и Нору, и Клару намного хуже, чем Зои. Люди в церкви плакали, их всхлипы слышались по всему просторному залу. Зои пыталась заставить себя заплакать, пыталась думать, каково сейчас Норе. Клара, ее единственная сестра, схвачена мейнардским серийным убийцей. Изнасилована и убита, выброшена, как мусор, в реку Ассабет.
Ничего.
Школьный психолог сказала им, что любая реакция нормальна, все люди по-разному переживают горе. Но конечно, она не имела в виду полное отсутствие реакции. Это ненормально. И зацикливание на убийце, коллекционирование всех статей с его упоминанием — Зои была уверена — тоже ненормально.
Когда подошло время, она заставила себя подойти к гробу, посмотреть в лицо Кларе. Всего на четыре года старше ее, жестоко убита…
Клара не выглядела как девушка, которую жестоко убили. Казалось, будто она спит.
Зои отвернулась, посмотрела на заплаканную толпу, ища кого-нибудь, кто, как и она, абсолютно ничего не чувствует. Несколько детишек выглядели совершенно спокойными. Они не понимали, что происходит. Но каждый взрослый плакал или выглядел так, как будто сейчас расплачется.
Она направилась к выходу; мать пошла следом, гладя ее по голове.
В руку Зои скользнула чья-то ладошка. Она посмотрела на серьезную Андреа, пристроившуюся к сестре. Знала ли Андреа, что происходит? Теперь она каждую ночь спала с Зои. Ибо понимала: что-то очень неправильно.
Мир был белым, снег покрывал церковный двор, укутывал деревья, траву, тонкой полоской лежал на невысокой ограде, отделяющей двор от улицы. Зои пошла за родителями к машине, все молчали. Залезла в салон. Звук запущенного двигателя казался странно приглушенным. У Зои кружилась голова, казалось, будто она где-то не здесь.
И ни одной слезинки. Никакого сопереживания. Совсем как у убийцы.
По дороге домой Андреа пристроила голову на плечо сестре. Она играла с пальцами Зои, как иногда делала по ночам, снова и снова гладя большой палец. Зои молчала, хотя ей было щекотно.
Поездка была недолгой, как и любая поездка в пределах городка. Когда они добрались до дома и вылезли из машины, Зои не могла сообразить, почему весь мир продолжает покачиваться.
А потом она оказалась на коленях, с колотящимся сердцем, извергая свой завтрак. Мать собрала ее волосы, говорила с ней, но Зои не понимала ни слова. Казалось, они мешаются друг с другом, а она кашляла и отплевывалась, смотрела на комковатую желтую гущу на снегу и безудержно дрожала.
* * *
Зои опять посмотрела на часы. Семнадцать минут третьего, и она подозревала, что сон так и не придет. Рядом свернулась калачиком Андреа; одеяло укрывало ее до подбородка, на щеке лежала прядка волос. Зои уже привыкла спать на половине кровати — и совсем не возражала.
Она плакала. Просто не могла остановиться. Дрожала и плакала больше часа. Мама обнимала ее, утешала и пыталась подобрать слова, которые помогут. В конце концов Зои добралась до своей комнаты и рухнула на кровать, глядя в потолок, пытаясь выбросить из головы жуткие картины, которые продолжали ее преследовать. Остаток дня был покрыт дымкой. Она не хотела ни с кем говорить, только быть одной. Кроме Андреа. Она не сказала ни слова, когда сестра вошла в ее комнату и плюхнулась на пол. С ней было чуть легче.
А сейчас ей хотелось только уснуть. Она вымоталась.
В итоге Зои вздохнула и включила ночник. Андреа напряглась во сне, потом перекатилась на другой бок, отворачиваясь от света. Зои вытащила книгу, которую прятала под кроватью, одну из тех, которые она брала в библиотеке. «Те, кто сражаются с чудовищами» Роберта К. Ресслера. Это была пятая книга, которую она брала о серийных убийцах, но первая, написанная психологом-профайлером из ФБР. Зои даже не знала о существовании такой профессии.
Чем больше она читала, тем больше деталей начинали становиться на место. Мейнард был далеко не единственным местом, где орудовал серийный убийца. И у деяний этих убийц, какими бы чудовищами они ни являлись, было объяснение. Ресслер утверждал, что движущая сила большинства таких существ — их фантазии. Эти фантазии разрастались, становились мощнее и подробнее, завладевали мыслями убийцы, и в какой-то момент он пытался их реализовать. Реализация на некоторое время удовлетворяла его, а потом он вновь ощущал потребность убивать.
Подробные психологические профили, которые приводил Ресслер, поразили Зои. Что он сказал бы о мейнардском серийном убийце?
Ей хотелось, чтобы начальник полиции Мейнарда попросил помощи у профайлера ФБР.
Она как раз начала читать о беседе Ресслера с Дэвидом Берковицем, прозванным «Сыном Сэма». Берковиц застрелил многих мужчин и женщин, хотя целил он в женщин. Зои с нездоровым увлечением читала краткое изложение беседы, когда наткнулась на параграф, заставивший ее похолодеть. Берковиц сказал Ресслеру, что в те ночи, когда не мог найти жертву, он отправлялся на одно из мест предыдущих преступлений, разглядывал его и мастурбировал. Как далее указывал Ресслер, тогда они впервые получили настоящее доказательство того, что преступники возвращаются на место преступления, равно как и объяснение этого.
Зои несколько раз перечитала параграф, чувствуя, как что-то не дает ей покоя. Оно зудело в голове — тошнотворное ощущение, которое не хотелось вытаскивать на поверхность. Вместо этого она закрыла книгу, засунула ее под кровать и еще раз попыталась уснуть.
С таким же успехом она могла пытаться летать. Этой ночью сон в Мейнарде навещал другие кровати.
Ее разум продолжал воскрешать в памяти день полуторамесячной давности.
Что Род Гловер делал у пруда Дюрана? Зои спросила его об этом, но прямого ответа не получила. Вместо этого он стал рассказывать о пожаре, на котором спас жизнь секретарше. Странная история…
Ей пришло в голову, что она больше ни от кого не слышала об этом пожаре. Мейнард был маленьким городом. Если у кого-то спускала шина, к вечеру об этом знала половина жителей.
Пожар в офисе? Женщина, героически спасенная работником? Даже с учетом убийств, такое событие без конца упоминали бы и обсуждали.
А потом Зои припомнила другие странные истории, которые рассказывал ей Род. Разве он не говорил однажды, что снимался в эпизодической роли в одном из первых эпизодов «Баффи», но кусок с ним вырезали, потому что он поругался с продюсером? И он заявлял, что был информантом ЦРУ, хотя ничего не мог ей об этом рассказать.
Зои не была наивной. Она всегда допускала, что он морочит ей голову или притягивает факты за уши. Но сейчас, когда Зои размышляла над этими рассказами, они в большей степени напоминали не веселые анекдоты, а просто вранье, без цели и смысла.
Она достала свой блокнот и листала страницы, пока не нашла нужную. Там была фотокопия фрагмента статьи о психопатах, содержащего «Перечень психопатических признаков». Перечень включал характерные черты, связанные с психопатией. Зои, обожавшая маркированные перечни, вставила его в блокнот. Третий пункт: патологическое вранье.
Она посмотрела на остальные пункты. Исключительное обаяние — есть. Род всегда улыбался, когда разговаривал с ней, часто по-дружески брал за руку. Его бесконечные подражания и вульгарные шутки, в попытках заставить ее рассмеяться… И это работало, смущенно призналась она себе. Он ей нравился. И все это делалось, чтобы завоевать ее расположение.
Недостаток сопереживания. Зои попыталась представить, что это означает. Понимать чувства других людей, так? Но Род понимал чувства. Он выслушивал ее, когда она жаловалась на родителей или на школу, сочувственно кивал. И Зои видела в его взгляде заботу. Она попыталась представить себе взгляд человека, которому все равно. Пустой, мертвый.
— Ага.
Тейтум пытался сообразить, как объяснить Мар-вина.
— Бабушка умерла в прошлом году, и он тяжело это перенес, поэтому переехал ко мне в Эл-Эй. Через неделю после того, как от меня ушла Пейдж. Потом, когда я сказал ему, что собираюсь в Дейл, он сообщил, что поедет со мной.
— Здорово, когда есть дедушка, с которым ты так близок.
— Можно сказать и так, — ответил Тейтум. — С ним нелегко иметь дело.
— Ага, с пожилыми людьми такое часто бывает, — заметила Зои, кивая. — Они часто привязаны к привычному распорядку, и любое покушение на него воспринимается ими в штыки.
Тейтум моргнул, пытаясь сообразить, насколько Марвин соответствует этому описанию. Если не считать «в штыки», то не особо.
— Ну, да, они с бабушкой вырастили меня, так что я по меньшей мере обязан помочь ему с… — произнес Тейтум и закашлялся. — С его распорядком.
Музыка сменилась, и бар заполнил голос Ника Кейва. Тейтуму определенно нравилось это заведение.
Глава 23
По щекам женщины текли слезы. Он отступил, чтобы взглянуть на свою работу. Он стянул ей руки за спиной, а потом прицепил их к крюку, вкрученному в стену. Больше никаких стульев, которые можно уронить и сломать. Она сидела на толстом одеяле; он не хотел, чтобы она поцарапалась о грубый бетонный пол. Она дрожала, возможно, от страха вместе с холодом. Она как раз сняла юбку и рубашку, и тут он приставил ей к горлу нож. Подумал было, не прикрыть ли ее чем-нибудь, но потом решил, что и так хорошо. Здесь не настолько свежо, чтобы она действительно замерзла, а холод сделает ее более слабой и сонной. Это будет только кстати, когда он все приготовит.
Он бросил ее сумку и одежду на пол. Когда закончит с ней работать, он сожжет вещи, как всегда. Сейчас он подобрал сумку и шарил в ней, пока не наткнулся на ее телефон. Достал и выключил его. Во время одной из предыдущих попыток телефон женщины зазвонил, когда он как раз собирался начать бальзамирование. Он перепугался до полусмерти.
Засунул отключенный телефон в карман и швырнул сумку обратно, к одежде.
Вышел и захлопнул за собой дверь, не обращая внимания на ее сдавленные протесты. У него есть работа, и чем быстрее она будет сделана, тем быстрее женщина замолкнет.
От возбуждения у него кружилась голова. Эта женщина абсолютно безупречна. Девушка-мечта, и он даже не думал, что когда-нибудь найдет такую на улице. Ему казалось, это судьба.
Он уже собирался готовить состав для бальзамирования, но замешкался. После прошлого раза у него осталось слишком мало формалина. Его хватит для того, что он изначально намеревался сделать… но хватит ли его для нее?
Соотношение — штука деликатная. Слишком много формалина — и ее тело станет жестким, с ним будет не управиться. Слишком мало — и через несколько лет она начнет разлагаться.
Он хотел провести с ней все свои дни до конца. Можно ли экономить на формалине? Что важнее — гибкость или лишние десять лет в его обществе?
Он улыбнулся, представив, как стареет рядом с ней. Проводить холодные зимы рядышком на диване, укрывшись одеялом, вместе глядя в телевизор. Лежать в кровати; ее голова у него на груди, в его руке книга, а другой он обнимает ее за талию. Сидеть вместе за обеденным столом; он рассказывает, как прошел день, а она слушает с обожанием и любовью. Он с удивлением осознал, что плачет. Он так счастлив…
Ему определенно нужно больше формалина.
Он взглянул на часы. Сегодня уже слишком поздно. Он добудет формалин завтра.
Укол нетерпения едва не заставил его передумать. Он посмотрел на петлю на столе, представил, как затягивает веревку у нее на шее. Последняя судорога, когда жизнь покидает тело. В штанах стало тесно, когда он подумал о ее неподвижном теле в его власти. Он обернулся к бутыли с формалином. Наверняка этого хватит. Он взял бутыль, рука дрожала от возбуждения…
Нет. Он собирается провести с этой женщиной несколько десятилетий. Он сможет потерпеть еще один день. Он поставил бутылку обратно, сделал глубокий вдох. Завтра. Он сделает это завтра.
Подумал открыть дверь и извиниться перед ней за задержку, но сомневался, что она его поймет. Никто из них не понимал — до процедуры.
Он вышел из мастерской и запер за собой дверь. Приятно знать, что ее слабые крики слышны не дальше этих стен.
Глава 24
МЕЙНАРД, МАССАЧУСЕТС,
ВОСКРЕСЕНЬЕ, 14 ДЕКАБРЯ 1997 ГОДА
Зои уставилась в открытый гроб, пытаясь почувствовать то, что до́лжно чувствовать в такие минуты. Скорбь, ужас, страх.
Она чувствовала лишь пустоту и сожаление, что не заглянула заранее в туалет.
Когда директор два дня назад вошел в класс и сообщил, что убита Клара, старшая сестра Норы, Зои слышала, как ребята вокруг нее плачут, вскрикивают, потрясенно перешептываются. А она не могла оторвать взгляда от покрасневших глаз директора, думая, что никогда не видела его плачущим.
Нора была ее ровесницей, как и большинство учеников в их классе. Зои была у нее дома три раза, когда обе были намного младше. В шесть лет они были подружками. Она смутно помнила Клару — тогда очень симпатичную десятилетнюю девочку, которую обожала Нора.
Зои тревожила ее собственная реакция. Недавно она позаимствовала книги о серийных убийцах и много читала о психопатах. Людях, лишенных способности сопереживать другим человеческим существам. Психопатов было удивительно много, один процент от всей популяции. Неужели она психопатка? И поэтому не горюет о Кларе? И не прольет ни слезинки, сочувствуя Норе? Мать плакала рядом, а ведь она знала и Нору, и Клару намного хуже, чем Зои. Люди в церкви плакали, их всхлипы слышались по всему просторному залу. Зои пыталась заставить себя заплакать, пыталась думать, каково сейчас Норе. Клара, ее единственная сестра, схвачена мейнардским серийным убийцей. Изнасилована и убита, выброшена, как мусор, в реку Ассабет.
Ничего.
Школьный психолог сказала им, что любая реакция нормальна, все люди по-разному переживают горе. Но конечно, она не имела в виду полное отсутствие реакции. Это ненормально. И зацикливание на убийце, коллекционирование всех статей с его упоминанием — Зои была уверена — тоже ненормально.
Когда подошло время, она заставила себя подойти к гробу, посмотреть в лицо Кларе. Всего на четыре года старше ее, жестоко убита…
Клара не выглядела как девушка, которую жестоко убили. Казалось, будто она спит.
Зои отвернулась, посмотрела на заплаканную толпу, ища кого-нибудь, кто, как и она, абсолютно ничего не чувствует. Несколько детишек выглядели совершенно спокойными. Они не понимали, что происходит. Но каждый взрослый плакал или выглядел так, как будто сейчас расплачется.
Она направилась к выходу; мать пошла следом, гладя ее по голове.
В руку Зои скользнула чья-то ладошка. Она посмотрела на серьезную Андреа, пристроившуюся к сестре. Знала ли Андреа, что происходит? Теперь она каждую ночь спала с Зои. Ибо понимала: что-то очень неправильно.
Мир был белым, снег покрывал церковный двор, укутывал деревья, траву, тонкой полоской лежал на невысокой ограде, отделяющей двор от улицы. Зои пошла за родителями к машине, все молчали. Залезла в салон. Звук запущенного двигателя казался странно приглушенным. У Зои кружилась голова, казалось, будто она где-то не здесь.
И ни одной слезинки. Никакого сопереживания. Совсем как у убийцы.
По дороге домой Андреа пристроила голову на плечо сестре. Она играла с пальцами Зои, как иногда делала по ночам, снова и снова гладя большой палец. Зои молчала, хотя ей было щекотно.
Поездка была недолгой, как и любая поездка в пределах городка. Когда они добрались до дома и вылезли из машины, Зои не могла сообразить, почему весь мир продолжает покачиваться.
А потом она оказалась на коленях, с колотящимся сердцем, извергая свой завтрак. Мать собрала ее волосы, говорила с ней, но Зои не понимала ни слова. Казалось, они мешаются друг с другом, а она кашляла и отплевывалась, смотрела на комковатую желтую гущу на снегу и безудержно дрожала.
* * *
Зои опять посмотрела на часы. Семнадцать минут третьего, и она подозревала, что сон так и не придет. Рядом свернулась калачиком Андреа; одеяло укрывало ее до подбородка, на щеке лежала прядка волос. Зои уже привыкла спать на половине кровати — и совсем не возражала.
Она плакала. Просто не могла остановиться. Дрожала и плакала больше часа. Мама обнимала ее, утешала и пыталась подобрать слова, которые помогут. В конце концов Зои добралась до своей комнаты и рухнула на кровать, глядя в потолок, пытаясь выбросить из головы жуткие картины, которые продолжали ее преследовать. Остаток дня был покрыт дымкой. Она не хотела ни с кем говорить, только быть одной. Кроме Андреа. Она не сказала ни слова, когда сестра вошла в ее комнату и плюхнулась на пол. С ней было чуть легче.
А сейчас ей хотелось только уснуть. Она вымоталась.
В итоге Зои вздохнула и включила ночник. Андреа напряглась во сне, потом перекатилась на другой бок, отворачиваясь от света. Зои вытащила книгу, которую прятала под кроватью, одну из тех, которые она брала в библиотеке. «Те, кто сражаются с чудовищами» Роберта К. Ресслера. Это была пятая книга, которую она брала о серийных убийцах, но первая, написанная психологом-профайлером из ФБР. Зои даже не знала о существовании такой профессии.
Чем больше она читала, тем больше деталей начинали становиться на место. Мейнард был далеко не единственным местом, где орудовал серийный убийца. И у деяний этих убийц, какими бы чудовищами они ни являлись, было объяснение. Ресслер утверждал, что движущая сила большинства таких существ — их фантазии. Эти фантазии разрастались, становились мощнее и подробнее, завладевали мыслями убийцы, и в какой-то момент он пытался их реализовать. Реализация на некоторое время удовлетворяла его, а потом он вновь ощущал потребность убивать.
Подробные психологические профили, которые приводил Ресслер, поразили Зои. Что он сказал бы о мейнардском серийном убийце?
Ей хотелось, чтобы начальник полиции Мейнарда попросил помощи у профайлера ФБР.
Она как раз начала читать о беседе Ресслера с Дэвидом Берковицем, прозванным «Сыном Сэма». Берковиц застрелил многих мужчин и женщин, хотя целил он в женщин. Зои с нездоровым увлечением читала краткое изложение беседы, когда наткнулась на параграф, заставивший ее похолодеть. Берковиц сказал Ресслеру, что в те ночи, когда не мог найти жертву, он отправлялся на одно из мест предыдущих преступлений, разглядывал его и мастурбировал. Как далее указывал Ресслер, тогда они впервые получили настоящее доказательство того, что преступники возвращаются на место преступления, равно как и объяснение этого.
Зои несколько раз перечитала параграф, чувствуя, как что-то не дает ей покоя. Оно зудело в голове — тошнотворное ощущение, которое не хотелось вытаскивать на поверхность. Вместо этого она закрыла книгу, засунула ее под кровать и еще раз попыталась уснуть.
С таким же успехом она могла пытаться летать. Этой ночью сон в Мейнарде навещал другие кровати.
Ее разум продолжал воскрешать в памяти день полуторамесячной давности.
Что Род Гловер делал у пруда Дюрана? Зои спросила его об этом, но прямого ответа не получила. Вместо этого он стал рассказывать о пожаре, на котором спас жизнь секретарше. Странная история…
Ей пришло в голову, что она больше ни от кого не слышала об этом пожаре. Мейнард был маленьким городом. Если у кого-то спускала шина, к вечеру об этом знала половина жителей.
Пожар в офисе? Женщина, героически спасенная работником? Даже с учетом убийств, такое событие без конца упоминали бы и обсуждали.
А потом Зои припомнила другие странные истории, которые рассказывал ей Род. Разве он не говорил однажды, что снимался в эпизодической роли в одном из первых эпизодов «Баффи», но кусок с ним вырезали, потому что он поругался с продюсером? И он заявлял, что был информантом ЦРУ, хотя ничего не мог ей об этом рассказать.
Зои не была наивной. Она всегда допускала, что он морочит ей голову или притягивает факты за уши. Но сейчас, когда Зои размышляла над этими рассказами, они в большей степени напоминали не веселые анекдоты, а просто вранье, без цели и смысла.
Она достала свой блокнот и листала страницы, пока не нашла нужную. Там была фотокопия фрагмента статьи о психопатах, содержащего «Перечень психопатических признаков». Перечень включал характерные черты, связанные с психопатией. Зои, обожавшая маркированные перечни, вставила его в блокнот. Третий пункт: патологическое вранье.
Она посмотрела на остальные пункты. Исключительное обаяние — есть. Род всегда улыбался, когда разговаривал с ней, часто по-дружески брал за руку. Его бесконечные подражания и вульгарные шутки, в попытках заставить ее рассмеяться… И это работало, смущенно призналась она себе. Он ей нравился. И все это делалось, чтобы завоевать ее расположение.
Недостаток сопереживания. Зои попыталась представить, что это означает. Понимать чувства других людей, так? Но Род понимал чувства. Он выслушивал ее, когда она жаловалась на родителей или на школу, сочувственно кивал. И Зои видела в его взгляде заботу. Она попыталась представить себе взгляд человека, которому все равно. Пустой, мертвый.