– Пустые слова, чувак. Вот что это такое.
– Или тяжелый случай самоуверенности. – Он задиристо ухмыляется.
– Я облажался тогда, но этого больше не случится. Мне просто нужно, чтобы Лана поняла это. Она сказала, чтобы я не искал ее, так что поначалу обязательно взбесится, но я воспользуюсь старой доброй харизмой Кеннеди, чтобы склонить ее к своей точке зрения.
Я нес самую несусветную чушь из всех существующих, но мне казалось, что если скажу вслух, то и сам смогу начать верить в это. По правде говоря, я чертовски боюсь, что Лана не захочет иметь со мной ничего общего. Но не могу сказать, что я виню ее. После всех лет моего идиотского поведения.
И давайте не будем забывать, как я феерично сел в лужу с этой соской Эддисон.
– Ты хороший парень, Кэл, – говорит Бретт уже более серьезным тоном. – Не уверен, что я был бы таким же чутким.
Рассказывать мою историю Бретту нет никакой необходимости. Как только я въехал в общагу и встретил своего соседа по комнате, он сразу же узнал меня. Вот что бывает, когда твоя мама рулит одним из самых престижных и узнаваемых брендов страны. Такой штуки, как приватность, не существует. Мы с моими шестью братьями выросли под пристальным взором мировых СМИ. Но прошлый год был достоин книги рекордов. Мы практически не пропадали из эфиров из-за моего судебного разбирательства, папиной интрижки, покушения на жизнь моей сестры, новостей о том, что трое моих старших братьев от другого мужчины, и признания матери во лжи во благо строительства своей бизнес империи. СМИ раздували скандалы, и мы стали фактически изгоями в школе.
Бретт все знал, и, надо признать, это было чертовски здорово, потому что отваливалась необходимость объяснять, что весь этот дерьмовый балаган и есть моя жизнь. Более того, он все понимал.
За исключением того, что касалось Ланы. Тут его понимание заканчивалось.
Когда она рассказала в суде правду, это представило ее в дурном свете, и Лана оказалась в центре внимания. Если поразмыслить, нет ничего удивительного в том, что она зарегистрировалась под другим именем. Наверняка не хотела, чтобы хоть кто-то знал, кто она такая. Я уверен, она нажила себе врагов. Подобные мысли пробуждали мои защитные инстинкты и только усиливали желание найти ее и взять под крыло.
– Она не такая, какой ее изобразили, – объяснил я. – Только меня и стоит во всем винить. Меня и бывшую моего брата. Лана невероятно милая, лгать – это совсем не в ее правилах.
– Могу сказать, что ты действительно веришь в это. Повторюсь, ты хороший парень.
– Она очень много значит для меня. И я подвел ее, когда был нужен ей больше всего. Мне было не так уж и сложно простить ее. Такие дела, друг.
Я фыркаю от смеха, ставя точку любимой фразочкой Бретта.
– Она будет полной дурой, если откажет тебе.
– Все не так просто.
Скажу только одно.
Убедить Лану, что я простил ее, – меньшее из всех дел. Я за годы наделал множество глупых ошибок, и мне не терпится приступить к их исправлению.
Глава 3
Лана
– Что ж, выкладывай, подруга. Я хочу знать все, – говорит Лив. В автобусе мы почти не разговаривали, а когда вернулись в общежитие, я пошла в ванную, а Лив приготовила нам привычные пятничные напитки. Теперь мы сидели на своих односпальных кроватях друг напротив друга в пижамах, смыв макияж, и прихлебывали ромашковый чай.
Я знала, что рано или поздно это случится. Что придет время признаться, но это не помогало справиться с моим волнением. Поставив кружку на прикроватный столик, я вытираю потные ладони о пижамные шорты и пытаюсь прочистить горло.
– Прежде чем я начну, хочу чтобы ты знала: я специально кое-чего не говорила, но правда собиралась рассказать всю историю целиком с самого начала нашего знакомства.
Она коротко кивает, призывая меня продолжить.
– При первой нашей встрече я была в ужасе, когда узнала, что ты из Нью-Йорка, потому что не сомневалась – ты наслышана о Кеннеди и прошлогоднем судебном разбирательстве. Дело не сходило с первых полос в газетах, являясь главным пунктом повестки дня на всех новостных телеканалах целую неделю. Страна пристально следила за развитием драмы.
Она наклоняется ко мне, держа чашку обеими руками.
– Девочка моя, все знают, кто такие Кеннеди. Линия одежды Кеннеди была тем самым модным брендом, который носил каждый. В моем шкафу куча их платьев, и я до сих пор оплакиваю их кончину.
В прошлом году Александра Кеннеди повергла в шок весь мир моды, покинув пост генерального директора и продав лейбл своему основному конкуренту. С тех пор линия одежды Кеннеди была поглощена новой материнской компанией «Аккарди».
Мое сердце замирает.
– Круто, теперь все в кампусе узнают.
– Поэтому ты сменила имя? – спрашивает она, дав понять, что схватывает налету.
– Частично, – потираю я затылок. – Изначально смена фамилии на девичью моей матери было условием бабушки и дедушки. Мое заявление на обучение подавалось в последний момент, и они использовали свои связи, чтобы помочь мне поступить. Такое решение было оправданным, так как мое имя запятнано.
И, честно говоря, это меньшее, что я заслужила.
Она сочувственно смотрит на меня, но я игнорирую ее взгляд. Я не заслуживаю ничьей жалости, а так же не желаю зацикливаться на ней. В последние дни в моем мире появились более неотложные дела.
– Мне жаль, что я утаила это от тебя. Искренне жаль, – признаюсь я. – Я была уверена, что как только ты узнаешь, кто я, сделаешь выводы, не дав шанса объясниться.
Она отхлебнула из чашки.
– Я не узнала тебя. Абсолютно. Основное внимание СМИ было сосредоточено на Кэлвине.
Во время судебного процесса – да. Но потом СМИ с удовольствием лепили мое фото повсюду и очернили мое прежнее доброе имя. В большинстве других штатов я бы имела право на некоторую конфиденциальность, будучи несовершеннолетней. Но только не в Массачусетс, где действует этот дикий закон. Я мало что могла сделать, чтобы помешать им раскрыть свою личность. Добавьте сюда известность Кеннеди, и ажиотаж гарантирован. Покинуть север ради штата Солнечного света было облегчением. По крайне мере поначалу.
– Расскажи мне о нем, – склоняет она голову набок. – Расскажи о себе и своей версии событий. Я знаю, написанное о тебе – неправда. И я знаю тебя, что ты не способна на те вещи, которые тебе приписывали.
Я с трудом сглатываю вставший в горле горький ком.
– Это ужасная правда, Лив. Я действительно сделала большую часть того, о чем писали. – Я опускаю голову, чтобы не видеть отвращения и разочарования в ее глазах. Мне приходилось каждый день сталкиваться с таким же выражением лица моей матери после дачи показаний. Каждый день с тех пор, как я запустила эффект разорвавшейся бомбы.
– Эй, – кровать скрипит, когда Лив приземляется рядом, – я не собираюсь осуждать тебя.
Она обнимает меня за плечи.
– Все мы совершали поступки, которыми не можем похвастать, но я знаю, что ты хороший человек, Лана.
– Считала бы так же, если бы сразу знала, кто я?
Она пронзает меня искренним взглядом.
– Не знаю. Но, думаю, дала бы тебе возможность объясниться.
Не в первый раз я возношу благодарности мирозданию за то, что судьба свела меня с Оливией. Мы подходим друг другу. Возможно, нас объединяет то, что мы обе единственные детьми в семье. Или она просто чертовски хороший человек. Какими бы не были причины, я рада, что она моя соседка по комнате и друг.
– Налить тебе еще выпить, чтобы ты смогла облегчить душу? – поддразнивает она с усмешкой.
Я глубже забираюсь на кровать и прислоняюсь спиной к стене.
– Уже поздно. Ты уверена, что хочешь услышать это сейчас? Если я хочу все сделать правильно, то мне нужно начинать с чистого листа. Это займет некоторое время.
Она разворачивается ко мне лицом, забравшись на кровать с ногами.
– У меня на завтра нет никаких дел, и я смогу выспаться. Могу и хочу послушать, если ты готова к этому.
Я прикусываю губу, готовясь открыть свое сердце.
– Мне было два года, когда мои родители начали работать у Кеннеди. Мама была домработницей, а отец ухаживал за садом, окружавшим поместье Уэлсли. Мы переехали в гостевой домик у края леса, примыкавшего к владениям. Я не очень много помню о тех временах.
Мои ранние воспоминания были скудны.
– Когда я подросла, стала играть с мальчишками. Александра тогда вроде не возражала. Кэл был немногим меня младше, и нас тянуло друг к другу уже тогда. Вскоре мы стали почти неразлучны и все делали вместе. Мы ходили в разные школы, но встречались на кухне по возвращении домой каждый день мама готовила нам перекусить и свой легендарный розовый лимонад, а каждый вечер мы вместе делали уроки. В зимнее время мы смотрели новинки кино в их домашнем кинотеатре или плавали в крытом бассейне, я ходила на все игры его Малой Лиги, показывала ему все свои рассказы… – Лив знала, что моей заветной мечтой было стать писателем, и я написала кучу книг, оставшихся погребенными в недрах жесткого диска моего компьютера. – А он был моим ярым фанатом. Ему нравилось все, что я писала, даже если это была чушь. – Я улыбаюсь этому воспоминанию. – Он рисовал иллюстрации к сценам из моих рассказов и помогал мне создавать самодельные книги.
На моих губах расцветает нежная улыбка, когда вихрь воспоминаний подхватывает меня.
– Летом мы болтались у бассейна, и он постоянно защищал меня от своих братьев.
Она приподнимает бровь.
– Ты же знаешь, что у него шесть братьев?
– Девочка, все знают братьев Кеннеди. Не могу поверить, что ты выросла среди всего этого жгучего великолепия. – Она делает вид, что обмахивается. – Черт возьми, я возбуждаюсь только при одной мысли об этом.
Рассмеявшись, я бросаю в нее подушкой.
– Прекрати! Они мне как братья, и это убивает меня. За исключением Вонючки.
Она быстро переспрашивает:
– Кого-кого?
Я снова смеюсь.
– Вонючка. Это я так Кэла называла, когда мы были мелкими, потому что он пускал самые вонючие ветры, доступные человеку. – Я сгибаюсь пополам, держась за живот. – Если я хотела вывести его из себя, то достаточно было назвать его этим прозвищем, а затем просто наблюдать, как он бесится.
– Если хочешь знать мое мнение, то он не один такой сумасшедший.
– Все его братья сумасшедшие, – колко отвечаю я, делая вид, что не заметила ее маленького укола. – Они постоянно пытались спихнуть меня в бассейн или стащить верх от купальника. Кэл ужасно на них злился, а мне приходилось делать вид, что я в ярости, хотя, если честно, я была не против. С ними было весело, и я знала, что они просто дразнятся. В нашем доме всегда было очень тихо, и мне нравилось проводить время с ними. Я всегда с нетерпением ждала нашего лета.
– Звучит так, будто ты была членом семьи.
Что-то забрезжило на кромке моих воспоминаний.
– Или тяжелый случай самоуверенности. – Он задиристо ухмыляется.
– Я облажался тогда, но этого больше не случится. Мне просто нужно, чтобы Лана поняла это. Она сказала, чтобы я не искал ее, так что поначалу обязательно взбесится, но я воспользуюсь старой доброй харизмой Кеннеди, чтобы склонить ее к своей точке зрения.
Я нес самую несусветную чушь из всех существующих, но мне казалось, что если скажу вслух, то и сам смогу начать верить в это. По правде говоря, я чертовски боюсь, что Лана не захочет иметь со мной ничего общего. Но не могу сказать, что я виню ее. После всех лет моего идиотского поведения.
И давайте не будем забывать, как я феерично сел в лужу с этой соской Эддисон.
– Ты хороший парень, Кэл, – говорит Бретт уже более серьезным тоном. – Не уверен, что я был бы таким же чутким.
Рассказывать мою историю Бретту нет никакой необходимости. Как только я въехал в общагу и встретил своего соседа по комнате, он сразу же узнал меня. Вот что бывает, когда твоя мама рулит одним из самых престижных и узнаваемых брендов страны. Такой штуки, как приватность, не существует. Мы с моими шестью братьями выросли под пристальным взором мировых СМИ. Но прошлый год был достоин книги рекордов. Мы практически не пропадали из эфиров из-за моего судебного разбирательства, папиной интрижки, покушения на жизнь моей сестры, новостей о том, что трое моих старших братьев от другого мужчины, и признания матери во лжи во благо строительства своей бизнес империи. СМИ раздували скандалы, и мы стали фактически изгоями в школе.
Бретт все знал, и, надо признать, это было чертовски здорово, потому что отваливалась необходимость объяснять, что весь этот дерьмовый балаган и есть моя жизнь. Более того, он все понимал.
За исключением того, что касалось Ланы. Тут его понимание заканчивалось.
Когда она рассказала в суде правду, это представило ее в дурном свете, и Лана оказалась в центре внимания. Если поразмыслить, нет ничего удивительного в том, что она зарегистрировалась под другим именем. Наверняка не хотела, чтобы хоть кто-то знал, кто она такая. Я уверен, она нажила себе врагов. Подобные мысли пробуждали мои защитные инстинкты и только усиливали желание найти ее и взять под крыло.
– Она не такая, какой ее изобразили, – объяснил я. – Только меня и стоит во всем винить. Меня и бывшую моего брата. Лана невероятно милая, лгать – это совсем не в ее правилах.
– Могу сказать, что ты действительно веришь в это. Повторюсь, ты хороший парень.
– Она очень много значит для меня. И я подвел ее, когда был нужен ей больше всего. Мне было не так уж и сложно простить ее. Такие дела, друг.
Я фыркаю от смеха, ставя точку любимой фразочкой Бретта.
– Она будет полной дурой, если откажет тебе.
– Все не так просто.
Скажу только одно.
Убедить Лану, что я простил ее, – меньшее из всех дел. Я за годы наделал множество глупых ошибок, и мне не терпится приступить к их исправлению.
Глава 3
Лана
– Что ж, выкладывай, подруга. Я хочу знать все, – говорит Лив. В автобусе мы почти не разговаривали, а когда вернулись в общежитие, я пошла в ванную, а Лив приготовила нам привычные пятничные напитки. Теперь мы сидели на своих односпальных кроватях друг напротив друга в пижамах, смыв макияж, и прихлебывали ромашковый чай.
Я знала, что рано или поздно это случится. Что придет время признаться, но это не помогало справиться с моим волнением. Поставив кружку на прикроватный столик, я вытираю потные ладони о пижамные шорты и пытаюсь прочистить горло.
– Прежде чем я начну, хочу чтобы ты знала: я специально кое-чего не говорила, но правда собиралась рассказать всю историю целиком с самого начала нашего знакомства.
Она коротко кивает, призывая меня продолжить.
– При первой нашей встрече я была в ужасе, когда узнала, что ты из Нью-Йорка, потому что не сомневалась – ты наслышана о Кеннеди и прошлогоднем судебном разбирательстве. Дело не сходило с первых полос в газетах, являясь главным пунктом повестки дня на всех новостных телеканалах целую неделю. Страна пристально следила за развитием драмы.
Она наклоняется ко мне, держа чашку обеими руками.
– Девочка моя, все знают, кто такие Кеннеди. Линия одежды Кеннеди была тем самым модным брендом, который носил каждый. В моем шкафу куча их платьев, и я до сих пор оплакиваю их кончину.
В прошлом году Александра Кеннеди повергла в шок весь мир моды, покинув пост генерального директора и продав лейбл своему основному конкуренту. С тех пор линия одежды Кеннеди была поглощена новой материнской компанией «Аккарди».
Мое сердце замирает.
– Круто, теперь все в кампусе узнают.
– Поэтому ты сменила имя? – спрашивает она, дав понять, что схватывает налету.
– Частично, – потираю я затылок. – Изначально смена фамилии на девичью моей матери было условием бабушки и дедушки. Мое заявление на обучение подавалось в последний момент, и они использовали свои связи, чтобы помочь мне поступить. Такое решение было оправданным, так как мое имя запятнано.
И, честно говоря, это меньшее, что я заслужила.
Она сочувственно смотрит на меня, но я игнорирую ее взгляд. Я не заслуживаю ничьей жалости, а так же не желаю зацикливаться на ней. В последние дни в моем мире появились более неотложные дела.
– Мне жаль, что я утаила это от тебя. Искренне жаль, – признаюсь я. – Я была уверена, что как только ты узнаешь, кто я, сделаешь выводы, не дав шанса объясниться.
Она отхлебнула из чашки.
– Я не узнала тебя. Абсолютно. Основное внимание СМИ было сосредоточено на Кэлвине.
Во время судебного процесса – да. Но потом СМИ с удовольствием лепили мое фото повсюду и очернили мое прежнее доброе имя. В большинстве других штатов я бы имела право на некоторую конфиденциальность, будучи несовершеннолетней. Но только не в Массачусетс, где действует этот дикий закон. Я мало что могла сделать, чтобы помешать им раскрыть свою личность. Добавьте сюда известность Кеннеди, и ажиотаж гарантирован. Покинуть север ради штата Солнечного света было облегчением. По крайне мере поначалу.
– Расскажи мне о нем, – склоняет она голову набок. – Расскажи о себе и своей версии событий. Я знаю, написанное о тебе – неправда. И я знаю тебя, что ты не способна на те вещи, которые тебе приписывали.
Я с трудом сглатываю вставший в горле горький ком.
– Это ужасная правда, Лив. Я действительно сделала большую часть того, о чем писали. – Я опускаю голову, чтобы не видеть отвращения и разочарования в ее глазах. Мне приходилось каждый день сталкиваться с таким же выражением лица моей матери после дачи показаний. Каждый день с тех пор, как я запустила эффект разорвавшейся бомбы.
– Эй, – кровать скрипит, когда Лив приземляется рядом, – я не собираюсь осуждать тебя.
Она обнимает меня за плечи.
– Все мы совершали поступки, которыми не можем похвастать, но я знаю, что ты хороший человек, Лана.
– Считала бы так же, если бы сразу знала, кто я?
Она пронзает меня искренним взглядом.
– Не знаю. Но, думаю, дала бы тебе возможность объясниться.
Не в первый раз я возношу благодарности мирозданию за то, что судьба свела меня с Оливией. Мы подходим друг другу. Возможно, нас объединяет то, что мы обе единственные детьми в семье. Или она просто чертовски хороший человек. Какими бы не были причины, я рада, что она моя соседка по комнате и друг.
– Налить тебе еще выпить, чтобы ты смогла облегчить душу? – поддразнивает она с усмешкой.
Я глубже забираюсь на кровать и прислоняюсь спиной к стене.
– Уже поздно. Ты уверена, что хочешь услышать это сейчас? Если я хочу все сделать правильно, то мне нужно начинать с чистого листа. Это займет некоторое время.
Она разворачивается ко мне лицом, забравшись на кровать с ногами.
– У меня на завтра нет никаких дел, и я смогу выспаться. Могу и хочу послушать, если ты готова к этому.
Я прикусываю губу, готовясь открыть свое сердце.
– Мне было два года, когда мои родители начали работать у Кеннеди. Мама была домработницей, а отец ухаживал за садом, окружавшим поместье Уэлсли. Мы переехали в гостевой домик у края леса, примыкавшего к владениям. Я не очень много помню о тех временах.
Мои ранние воспоминания были скудны.
– Когда я подросла, стала играть с мальчишками. Александра тогда вроде не возражала. Кэл был немногим меня младше, и нас тянуло друг к другу уже тогда. Вскоре мы стали почти неразлучны и все делали вместе. Мы ходили в разные школы, но встречались на кухне по возвращении домой каждый день мама готовила нам перекусить и свой легендарный розовый лимонад, а каждый вечер мы вместе делали уроки. В зимнее время мы смотрели новинки кино в их домашнем кинотеатре или плавали в крытом бассейне, я ходила на все игры его Малой Лиги, показывала ему все свои рассказы… – Лив знала, что моей заветной мечтой было стать писателем, и я написала кучу книг, оставшихся погребенными в недрах жесткого диска моего компьютера. – А он был моим ярым фанатом. Ему нравилось все, что я писала, даже если это была чушь. – Я улыбаюсь этому воспоминанию. – Он рисовал иллюстрации к сценам из моих рассказов и помогал мне создавать самодельные книги.
На моих губах расцветает нежная улыбка, когда вихрь воспоминаний подхватывает меня.
– Летом мы болтались у бассейна, и он постоянно защищал меня от своих братьев.
Она приподнимает бровь.
– Ты же знаешь, что у него шесть братьев?
– Девочка, все знают братьев Кеннеди. Не могу поверить, что ты выросла среди всего этого жгучего великолепия. – Она делает вид, что обмахивается. – Черт возьми, я возбуждаюсь только при одной мысли об этом.
Рассмеявшись, я бросаю в нее подушкой.
– Прекрати! Они мне как братья, и это убивает меня. За исключением Вонючки.
Она быстро переспрашивает:
– Кого-кого?
Я снова смеюсь.
– Вонючка. Это я так Кэла называла, когда мы были мелкими, потому что он пускал самые вонючие ветры, доступные человеку. – Я сгибаюсь пополам, держась за живот. – Если я хотела вывести его из себя, то достаточно было назвать его этим прозвищем, а затем просто наблюдать, как он бесится.
– Если хочешь знать мое мнение, то он не один такой сумасшедший.
– Все его братья сумасшедшие, – колко отвечаю я, делая вид, что не заметила ее маленького укола. – Они постоянно пытались спихнуть меня в бассейн или стащить верх от купальника. Кэл ужасно на них злился, а мне приходилось делать вид, что я в ярости, хотя, если честно, я была не против. С ними было весело, и я знала, что они просто дразнятся. В нашем доме всегда было очень тихо, и мне нравилось проводить время с ними. Я всегда с нетерпением ждала нашего лета.
– Звучит так, будто ты была членом семьи.
Что-то забрезжило на кромке моих воспоминаний.