Золотистые ретриверы леди Хепберн, Пурди и Пэтси, спустились вслед за гостями с веранды к цветнику. Генри, жена и мать которого тоже увлекались садоводством, живо интересовался изящным способом сажать луковицы цветов — слоями, точно лазанью. Рози, на балконе у матери которой вяли даже кустики помидоров, стоило той хотя бы приблизиться к ним, не любила копаться в земле. Однако, едва леди Хепберн с улыбкой обернулась к королеве и сменила тему, девушка навострила уши.
— Я слышала, у вас в понедельник был чудесный вечер.
— Да, — ответила королева.
— Мне рассказала Кэролайн. Мы с ней созванивались насчет панихиды по Бену. И я вспомнила о том молодом человеке. Я что-то такое слышала — кажется, у него был инфаркт? На следующий день? Надеюсь, это никак не связано с приемом? Насколько я поняла, он не был в числе гостей? Вы его не знали?
— Нет-нет, — осторожно ответила королева.
Подруга не любопытничала — она всего лишь пыталась выяснить, о чем лучше не заговаривать, и, разумеется, заговорила именно об этом. Впрочем, юный Бродский и правда не принадлежал к числу гостей. И нельзя сказать, что она его знала. По крайней мере близко.
— Ох, слава богу. Ужасно, когда молодые здоровые люди умирают вот так, ни с того ни с сего. Видимо, у него было больное сердце, просто он об этом не знал. Наверное, так обычно и бывает — хорошо, что нечасто. Ну да не будем о грустном: Кэролайн говорила, что вечер прошел чудесно и после ужина гости с удовольствием потанцевали. Я обожаю танцевать, а вы? Правда, уже и не помню, когда я в последний раз танцевала. А этот юный русский красавчик перетанцевал со всеми дамами.
— Верно.
— Вы тоже с ним танцевали?
— Да.
— Какая прелесть! И что, он действительно такой великолепный партнер, как описывала Кэролайн?
— Ну… — Интересно, что еще выболтала ее фрейлина, подумала королева.
— Ха! Я по вашему лицу вижу, что это правда. А той даме он и вовсе голову вскружил.
— Какой даме? — спросила королева. — Помню, он танцевал с балериной.
— Кэролайн говорила, он станцевал с обеими. Причем идеально — будто на конкурсе. А потом танцевал с одной дамой, гостьей, и они точно с ума сошли. Наверное, вы уже поднялись к себе. Кэролайн сказала, это был не просто танец, а нечто большее. Они танцевали танго, но между ними буквально искрило. — Леди Хепберн покрутила рукой, растопырила пальцы. — Кэролайн признавалась, что ей было неловко на них смотреть. Они танцевали, как Фонтейн с Нуреевым.
— Вот уж вряд ли! — усмехнулась королева.
— Ну, почти. Кэролайн, конечно, о Нурееве не говорила, но мне хочется так думать.
— Удивляюсь вашему воображению, Фиона. Посмотрите, у бедного мистера Эванса даже уши горят.
Смущенный Генри слабо запротестовал.
— Это все, что мне остается, — заключила Фиона. — Фантазии да сад. И визиты симпатичных ученых. Обещайте, Генри, что непременно приедете снова. Я всегда рада вас видеть.
— Спасибо, леди Хепберн.
— Нам пора, — сказала королева Рози.
Та посмотрела на часы и увидела, что с их прибытия прошло ровно шестьдесят минут. Она не замечала, чтобы босс поглядывала на часы, но ее пунктуальность вошла в поговорку.
— Я схожу за машиной, мэм, — ответила Рози.
Вскоре они уже ехали домой. Королева расположилась на заднем сиденье “бентли”, аккуратно сложив руки на коленях. Закрытые веки подрагивали: она дремала.
Глава 8
Утром сэр Саймон, пребывавший в добром расположении духа, принес королеве потертые красные коробки с правительственными документами, которые требовалось просмотреть.
— Вам будет приятно узнать, Ваше величество, что сегодня или завтра слуг перестанут допрашивать. — С этими словами он поставил коробки к ней на стол.
— Прекрасные новости. Следствие меняет направление?
— Отнюдь нет, мэм. Насколько мне известно, выяснилось, что двое слуг, которые в ту ночь были в замке, удивительным образом связаны с Россией. И хорошо, что вышло именно так, — конечно, жаль бедного Бродского. Но кто знает, какой вред они могли причинить.
— Мой бог. И кто же это?
Сэр Саймон достал из-под левой мышки папочку и сверился с записями.
— Александр Робертсон, ваш слуга, и архивариус по имени Адам Дорси-Джонс. Оба служат в Букингемском дворце, но Сэнди Робертсона вы на Пасху перевели сюда, а Адам Дорси-Джонс приехал в библиотеку Круглой башни. Он оцифровывает документы георгианской эпохи. Если я правильно помню, он поступил к нам пять лет назад. Если угодно, я могу проверить.
— Будьте любезны.
— Да, мэм. — Он сделал себе пометку и продолжал: — Обоих освободили от обязанностей и отстранили от работы на неопределенный срок, пока полиция проверяет их алиби, а Ящик выясняет подробности биографии. На всякий случай хотели допросить еще кое-кого, но мистер Хамфрис и без того уверен, что нашел, кого искал.
— Только не Сэнди! — раздраженно воскликнула королева. — Вы же его знаете, Саймон. Его отец был егерем в Балморале. Они поступили к нам на службу, когда Эндрю был еще маленьким.
— Да, мэм. Возможно, именно поэтому на него и обратили внимание. К тому же его жена давно болеет. И лечение обходится недешево.
— Есть же Служба здравоохранения.
— Может, она ездила лечиться за границу? Не знаю. Это все было в отчете, который показал мне Хамфрис. Пока рано о чем-то говорить. А Адам Дорси-Джонс, — сэр Саймон снова сверился с записями, — изучал в университете историю и русский язык; его партнер торгует русскими произведениями искусства.
— Ясно.
— Накануне он попросил разрешения приехать в Виндзор, чтобы взглянуть кое на какие письма: есть версия, что ему приказали внедриться в замок, как только узнали, что Перовский привезет Бродского.
– “Приказали”, видимо, его российские кураторы?
— Да, мэм.
— Вы сказали, мистер Дорси-Джонс поступил на службу пять лет назад?
— Именно так.
— Пять лет, — задумчиво повторила королева. — Не кажется ли вам, Саймон, что молодой музыкант, который ведет никому не известный сайт, — слишком мелкая сошка для такого сложного заговора?
Сэр Саймон задумался над ответом.
— Я ничего в этом не смыслю, — проговорил он. — Ящик знает, что делает. У нас лучшие в мире специалисты по российской политике.
— Да, но советуется ли с ними Хамфрис?
— Уверен, что да, мэм. Если к нам внедрили агента, наверняка Хамфрис прикладывает все усилия, чтобы его отыскать.
Сэр Саймон, как умел, старался убедить госпожу, однако чувствовал, что она все равно не верит. Ее можно было понять: королева всегда защищала своих слуг. Тем труднее ей признать, что предатель, оказывается, совсем рядом — хотя, видит бог, такое уже бывало. Сэр Саймон увлекался историей и мог навскидку назвать пару десятков английских придворных, обвиненных в государственной измене. Королева чувствовала себя в безопасности, потому что ей служили и оберегали ее такие люди, как он. И секретарь королевы уже не в первый раз подметил, какой она кажется хрупкой: ни дать ни взять фарфоровая статуэтка. Он с радостью отдал бы за нее жизнь. И был убежден, что Гэвин Хамфрис тоже не раздумывая пожертвовал бы собой.
Воодушевившись и, так сказать, стремясь бросить перед королевой плащ в грязь (интересно, подойдет ли для этого его пиджак с Сэвил-роу?), в следующие пять минут сэр Саймон распинался, как именно планирует впредь проверять поступающих к ним на службу. Но королева его не слушала. Его слова ничуть ее не ободрили: она задумалась и смотрела мрачнее прежнего.
— Пришлите за бумагами Рози, — велела она. — Я скоро закончу.
— Я могу сам…
— Наверняка у вас масса дел. Пусть придет Рози.
— Да, мэм.
Оставшись наконец одна, королева выглянула в окно гостиной и увидела в водянисто-голубом небе заходящий на посадку самолет. Она сердилась и досадовала на собственное бессилие; несколько десятков лет назад она непременно разразилась бы бранью. Но те времена прошли. Жизнь ее многому научила. Быть может, она не всегда поступает правильно, однако стремится к этому.
Рози уже начала привыкать, что сердце то и дело норовит выскочить из груди. Смеркалось. Сквозь исхлестанное дождем ветровое стекло своего “миникупера” она высматривала указатель “Кингсклер” и молилась, чтобы это не оказалось величайшей ошибкой ее жизни.
Сэру Саймону она наплела, будто бы ее мать, которая уже вернулась в лондонскую квартиру, упала с кровати и сломала бедро. В ответ тот с бесконечным милосердием и добротой сказал, чтобы Рози мчалась в больницу, делала все, что нужно, и не спешила возвращаться. В окружении королевы это значило, что у нее есть примерно сутки.
Мать ее пребывала в добром здравии: она по-прежнему гостила в Лагосе у многочисленных дядюшек и тетушек Рози. В глубине души девушка побаивалась, что сэр Саймон проверит список прилетов за последние несколько дней и догадается, что его обманули, и ругала себя за чрезмерную подозрительность. Сэр Саймон душка, во многом — идеальный босс. И не его вина, что она то и дело выдумывает небылицы и заговаривает ему зубы. Но всему есть предел: она хотя бы должна понимать, ради чего это делает.
Сегодня утром королева попросила ее разузнать кое-что о событиях той ночи. Назавтра Рози назначила три встречи в центре Лондона. И ни об одной из них сэр Саймон знать не должен.
Рози лихорадочно соображала. Королева явно что-то задумала. Конечно, такие задания лучше поручать профессионалам, а не бывшей сотруднице банка, которая три года отслужила в Королевской конной артиллерии. В конце концов, в распоряжении королевы МИ-5 и вся лондонская полиция. Можно обратиться к премьер-министру. Или, если ей угодно, чтобы история не вышла за пределы ближнего круга, к сэру Саймону или к конюшему.
Почему я?
А потом она вспомнила, о чем несколько месяцев назад обмолвилась ее предшественница, когда передавала дела. Кэти Бриггс пять лет прослужила заместителем личного секретаря королевы и уволилась из-за проблем с психикой, о которых никто особо не распространялся. Рози восхитило, что сэр Саймон и королева с таким уважением относятся к праву Кэти на частную жизнь и в разговорах неизменно отзываются о ней с добротой и что ей позволили остаться в Сандрингемском дворце, чтобы во время лечения ей не пришлось беспокоиться о том, где жить. В последний день, когда Рози и Кэти ненадолго остались одни, Кэти сказала:
— Однажды она попросит тебя сделать что-нибудь странное. То есть каждый твой день во дворце будет странным, но ты привыкнешь. А это будет вообще из ряда вон. Ты сразу поймешь.
— Как?
— Поймешь, и все. Поверь мне. И как только ты это поймешь, отправляйся к Эйлин Джеггерд. Она была помощником секретаря до меня. Ее адрес и телефон есть в списке контактов. Мне она все объяснила и тебе тоже объяснит.
— Не понимаю. А ты разве не можешь мне обо всем рассказать?
— Нет. Я спросила ее о том же. Сначала она должна дать тебе поручение — босс, я имею в виду. И как только она это сделает, сразу же свяжись с Эйлин. Если получится, встреться с нею лично. Просто скажи “это случилось”, она поймет.
Их беседу прервал сэр Саймон, явившийся позвать их на обед; Кэти притворилась, будто бы они обсуждали систему записей в календаре. Так Рози поняла, что сэра Саймона в этот разговор посвящать не следует.
Разошедшийся дождь барабанил по капоту. Фары выхватили из темноты знак, который искала Рози. Спутниковый навигатор “мини-купера” клялся и божился, что здесь нет поворота, однако развилка свидетельствовала об обратном. Рози свернула с шоссе на узкую неосвещенную дорогу, поднялась на отлогий холм и в конце концов оказалась на застроенных домами улочках деревни Кингсклер. Эйлин жила на середине главной улицы; чуть дальше виднелась приземистая каменная церковь. Рози припарковалась напротив церкви, вернулась к дому Эйлин и с удивлением обнаружила, что по этому адресу находится художественная галерея. Рози заглянула в окно и сквозь тюлевые занавески заметила на белоснежных стенах картины современных художников. Она позвонила и стала ждать.
— Я слышала, у вас в понедельник был чудесный вечер.
— Да, — ответила королева.
— Мне рассказала Кэролайн. Мы с ней созванивались насчет панихиды по Бену. И я вспомнила о том молодом человеке. Я что-то такое слышала — кажется, у него был инфаркт? На следующий день? Надеюсь, это никак не связано с приемом? Насколько я поняла, он не был в числе гостей? Вы его не знали?
— Нет-нет, — осторожно ответила королева.
Подруга не любопытничала — она всего лишь пыталась выяснить, о чем лучше не заговаривать, и, разумеется, заговорила именно об этом. Впрочем, юный Бродский и правда не принадлежал к числу гостей. И нельзя сказать, что она его знала. По крайней мере близко.
— Ох, слава богу. Ужасно, когда молодые здоровые люди умирают вот так, ни с того ни с сего. Видимо, у него было больное сердце, просто он об этом не знал. Наверное, так обычно и бывает — хорошо, что нечасто. Ну да не будем о грустном: Кэролайн говорила, что вечер прошел чудесно и после ужина гости с удовольствием потанцевали. Я обожаю танцевать, а вы? Правда, уже и не помню, когда я в последний раз танцевала. А этот юный русский красавчик перетанцевал со всеми дамами.
— Верно.
— Вы тоже с ним танцевали?
— Да.
— Какая прелесть! И что, он действительно такой великолепный партнер, как описывала Кэролайн?
— Ну… — Интересно, что еще выболтала ее фрейлина, подумала королева.
— Ха! Я по вашему лицу вижу, что это правда. А той даме он и вовсе голову вскружил.
— Какой даме? — спросила королева. — Помню, он танцевал с балериной.
— Кэролайн говорила, он станцевал с обеими. Причем идеально — будто на конкурсе. А потом танцевал с одной дамой, гостьей, и они точно с ума сошли. Наверное, вы уже поднялись к себе. Кэролайн сказала, это был не просто танец, а нечто большее. Они танцевали танго, но между ними буквально искрило. — Леди Хепберн покрутила рукой, растопырила пальцы. — Кэролайн признавалась, что ей было неловко на них смотреть. Они танцевали, как Фонтейн с Нуреевым.
— Вот уж вряд ли! — усмехнулась королева.
— Ну, почти. Кэролайн, конечно, о Нурееве не говорила, но мне хочется так думать.
— Удивляюсь вашему воображению, Фиона. Посмотрите, у бедного мистера Эванса даже уши горят.
Смущенный Генри слабо запротестовал.
— Это все, что мне остается, — заключила Фиона. — Фантазии да сад. И визиты симпатичных ученых. Обещайте, Генри, что непременно приедете снова. Я всегда рада вас видеть.
— Спасибо, леди Хепберн.
— Нам пора, — сказала королева Рози.
Та посмотрела на часы и увидела, что с их прибытия прошло ровно шестьдесят минут. Она не замечала, чтобы босс поглядывала на часы, но ее пунктуальность вошла в поговорку.
— Я схожу за машиной, мэм, — ответила Рози.
Вскоре они уже ехали домой. Королева расположилась на заднем сиденье “бентли”, аккуратно сложив руки на коленях. Закрытые веки подрагивали: она дремала.
Глава 8
Утром сэр Саймон, пребывавший в добром расположении духа, принес королеве потертые красные коробки с правительственными документами, которые требовалось просмотреть.
— Вам будет приятно узнать, Ваше величество, что сегодня или завтра слуг перестанут допрашивать. — С этими словами он поставил коробки к ней на стол.
— Прекрасные новости. Следствие меняет направление?
— Отнюдь нет, мэм. Насколько мне известно, выяснилось, что двое слуг, которые в ту ночь были в замке, удивительным образом связаны с Россией. И хорошо, что вышло именно так, — конечно, жаль бедного Бродского. Но кто знает, какой вред они могли причинить.
— Мой бог. И кто же это?
Сэр Саймон достал из-под левой мышки папочку и сверился с записями.
— Александр Робертсон, ваш слуга, и архивариус по имени Адам Дорси-Джонс. Оба служат в Букингемском дворце, но Сэнди Робертсона вы на Пасху перевели сюда, а Адам Дорси-Джонс приехал в библиотеку Круглой башни. Он оцифровывает документы георгианской эпохи. Если я правильно помню, он поступил к нам пять лет назад. Если угодно, я могу проверить.
— Будьте любезны.
— Да, мэм. — Он сделал себе пометку и продолжал: — Обоих освободили от обязанностей и отстранили от работы на неопределенный срок, пока полиция проверяет их алиби, а Ящик выясняет подробности биографии. На всякий случай хотели допросить еще кое-кого, но мистер Хамфрис и без того уверен, что нашел, кого искал.
— Только не Сэнди! — раздраженно воскликнула королева. — Вы же его знаете, Саймон. Его отец был егерем в Балморале. Они поступили к нам на службу, когда Эндрю был еще маленьким.
— Да, мэм. Возможно, именно поэтому на него и обратили внимание. К тому же его жена давно болеет. И лечение обходится недешево.
— Есть же Служба здравоохранения.
— Может, она ездила лечиться за границу? Не знаю. Это все было в отчете, который показал мне Хамфрис. Пока рано о чем-то говорить. А Адам Дорси-Джонс, — сэр Саймон снова сверился с записями, — изучал в университете историю и русский язык; его партнер торгует русскими произведениями искусства.
— Ясно.
— Накануне он попросил разрешения приехать в Виндзор, чтобы взглянуть кое на какие письма: есть версия, что ему приказали внедриться в замок, как только узнали, что Перовский привезет Бродского.
– “Приказали”, видимо, его российские кураторы?
— Да, мэм.
— Вы сказали, мистер Дорси-Джонс поступил на службу пять лет назад?
— Именно так.
— Пять лет, — задумчиво повторила королева. — Не кажется ли вам, Саймон, что молодой музыкант, который ведет никому не известный сайт, — слишком мелкая сошка для такого сложного заговора?
Сэр Саймон задумался над ответом.
— Я ничего в этом не смыслю, — проговорил он. — Ящик знает, что делает. У нас лучшие в мире специалисты по российской политике.
— Да, но советуется ли с ними Хамфрис?
— Уверен, что да, мэм. Если к нам внедрили агента, наверняка Хамфрис прикладывает все усилия, чтобы его отыскать.
Сэр Саймон, как умел, старался убедить госпожу, однако чувствовал, что она все равно не верит. Ее можно было понять: королева всегда защищала своих слуг. Тем труднее ей признать, что предатель, оказывается, совсем рядом — хотя, видит бог, такое уже бывало. Сэр Саймон увлекался историей и мог навскидку назвать пару десятков английских придворных, обвиненных в государственной измене. Королева чувствовала себя в безопасности, потому что ей служили и оберегали ее такие люди, как он. И секретарь королевы уже не в первый раз подметил, какой она кажется хрупкой: ни дать ни взять фарфоровая статуэтка. Он с радостью отдал бы за нее жизнь. И был убежден, что Гэвин Хамфрис тоже не раздумывая пожертвовал бы собой.
Воодушевившись и, так сказать, стремясь бросить перед королевой плащ в грязь (интересно, подойдет ли для этого его пиджак с Сэвил-роу?), в следующие пять минут сэр Саймон распинался, как именно планирует впредь проверять поступающих к ним на службу. Но королева его не слушала. Его слова ничуть ее не ободрили: она задумалась и смотрела мрачнее прежнего.
— Пришлите за бумагами Рози, — велела она. — Я скоро закончу.
— Я могу сам…
— Наверняка у вас масса дел. Пусть придет Рози.
— Да, мэм.
Оставшись наконец одна, королева выглянула в окно гостиной и увидела в водянисто-голубом небе заходящий на посадку самолет. Она сердилась и досадовала на собственное бессилие; несколько десятков лет назад она непременно разразилась бы бранью. Но те времена прошли. Жизнь ее многому научила. Быть может, она не всегда поступает правильно, однако стремится к этому.
Рози уже начала привыкать, что сердце то и дело норовит выскочить из груди. Смеркалось. Сквозь исхлестанное дождем ветровое стекло своего “миникупера” она высматривала указатель “Кингсклер” и молилась, чтобы это не оказалось величайшей ошибкой ее жизни.
Сэру Саймону она наплела, будто бы ее мать, которая уже вернулась в лондонскую квартиру, упала с кровати и сломала бедро. В ответ тот с бесконечным милосердием и добротой сказал, чтобы Рози мчалась в больницу, делала все, что нужно, и не спешила возвращаться. В окружении королевы это значило, что у нее есть примерно сутки.
Мать ее пребывала в добром здравии: она по-прежнему гостила в Лагосе у многочисленных дядюшек и тетушек Рози. В глубине души девушка побаивалась, что сэр Саймон проверит список прилетов за последние несколько дней и догадается, что его обманули, и ругала себя за чрезмерную подозрительность. Сэр Саймон душка, во многом — идеальный босс. И не его вина, что она то и дело выдумывает небылицы и заговаривает ему зубы. Но всему есть предел: она хотя бы должна понимать, ради чего это делает.
Сегодня утром королева попросила ее разузнать кое-что о событиях той ночи. Назавтра Рози назначила три встречи в центре Лондона. И ни об одной из них сэр Саймон знать не должен.
Рози лихорадочно соображала. Королева явно что-то задумала. Конечно, такие задания лучше поручать профессионалам, а не бывшей сотруднице банка, которая три года отслужила в Королевской конной артиллерии. В конце концов, в распоряжении королевы МИ-5 и вся лондонская полиция. Можно обратиться к премьер-министру. Или, если ей угодно, чтобы история не вышла за пределы ближнего круга, к сэру Саймону или к конюшему.
Почему я?
А потом она вспомнила, о чем несколько месяцев назад обмолвилась ее предшественница, когда передавала дела. Кэти Бриггс пять лет прослужила заместителем личного секретаря королевы и уволилась из-за проблем с психикой, о которых никто особо не распространялся. Рози восхитило, что сэр Саймон и королева с таким уважением относятся к праву Кэти на частную жизнь и в разговорах неизменно отзываются о ней с добротой и что ей позволили остаться в Сандрингемском дворце, чтобы во время лечения ей не пришлось беспокоиться о том, где жить. В последний день, когда Рози и Кэти ненадолго остались одни, Кэти сказала:
— Однажды она попросит тебя сделать что-нибудь странное. То есть каждый твой день во дворце будет странным, но ты привыкнешь. А это будет вообще из ряда вон. Ты сразу поймешь.
— Как?
— Поймешь, и все. Поверь мне. И как только ты это поймешь, отправляйся к Эйлин Джеггерд. Она была помощником секретаря до меня. Ее адрес и телефон есть в списке контактов. Мне она все объяснила и тебе тоже объяснит.
— Не понимаю. А ты разве не можешь мне обо всем рассказать?
— Нет. Я спросила ее о том же. Сначала она должна дать тебе поручение — босс, я имею в виду. И как только она это сделает, сразу же свяжись с Эйлин. Если получится, встреться с нею лично. Просто скажи “это случилось”, она поймет.
Их беседу прервал сэр Саймон, явившийся позвать их на обед; Кэти притворилась, будто бы они обсуждали систему записей в календаре. Так Рози поняла, что сэра Саймона в этот разговор посвящать не следует.
Разошедшийся дождь барабанил по капоту. Фары выхватили из темноты знак, который искала Рози. Спутниковый навигатор “мини-купера” клялся и божился, что здесь нет поворота, однако развилка свидетельствовала об обратном. Рози свернула с шоссе на узкую неосвещенную дорогу, поднялась на отлогий холм и в конце концов оказалась на застроенных домами улочках деревни Кингсклер. Эйлин жила на середине главной улицы; чуть дальше виднелась приземистая каменная церковь. Рози припарковалась напротив церкви, вернулась к дому Эйлин и с удивлением обнаружила, что по этому адресу находится художественная галерея. Рози заглянула в окно и сквозь тюлевые занавески заметила на белоснежных стенах картины современных художников. Она позвонила и стала ждать.