– Грабитель, выхватив сумку, должен был поскорее сбежать, – тихо сказала я. – Следователю это не показалось странным?

– Они говорят, это его баллончик так разозлил. Наркоман какой-нибудь, они все психи.

– Вы говорите, избивать вас он начал сразу.

– Ну да. Потому что псих. Им нравится калечить людей, чувствовать свою власть.

Конечно, и психов, и наркоманов вокруг предостаточно, и все-таки это было мало похоже на обычное ограбление. Жертва даже не сопротивлялась сначала. Хотя, может, это его и завело. Ударил раз, другой, вошел во вкус. Обычная сволочь. И все же… Что, если не сумка интересовала нападавшего? А что? Врачи, по словам матери Кати, буквально вытащили девушку с того света. Вот и ответ. Он хотел ее убить. Но так, чтобы убийство не выглядело преднамеренным. Катя, с точки зрения следователя, жертва случайного грабителя. Как Эсмеральда. Как Юля, жертва случайного лихача-водителя. Не было никаких случайностей. Их убили. А Кате просто повезло. Если это можно назвать везением.

– После того как вы расстались, папа с кем-нибудь встречался?

– Наверное. Я не знаю.

– А почему…

– Почему он меня бросил? Ну, это просто. Потому что не любил. Никогда. И это вовсе не его вина, просто я не смогла… не сумела…

– Что?

– Удержать его. В таких, как я, такие, как он, не влюбляются. Я это знала. Зато несколько месяцев были мои.



Я шла по больничному коридору, пытаясь разобраться в своих чувствах. Я думала о Кате, о ее любви к моему отцу и страшной цене, которую она заплатила за эту любовь. Изувеченная, на больничной койке, она продолжает любить человека, который ее бросил. Предал. И не возненавидела его, не прокляла, а испытывала чувство благодарности за те месяцы, что он был рядом с ней. А я бы так смогла? Странно было слышать ее рассказ и знать, что речь идет о моем отце. О человеке, которого, как мне казалось, я знаю очень хорошо. Для меня он только отец, добрый, безусловно, любимый и самый родной. Но у него была другая жизнь, о которой я даже не догадывалась. Эти женщины, за что они так его любили, получая взамен лишь маленькую толику радости?

Один коридор сменял другой, а я все шла куда-то, ускоряя шаг, как будто старалась сбежать от своих мыслей. И едва не ткнулась носом в запертую дверь. И только тогда огляделась с удивлением, пытаясь сообразить, где нахожусь. Отделение, где лежала Катя, я давно покинула и теперь стояла в соседнем корпусе. Здесь вовсю шел ремонт. Однако никого из рабочих сейчас поблизости не было. Как меня сюда занесло?

Чертыхнувшись, я побрела назад. Свернула в ближайший коридор, где начали менять окна. Быстро пересекла его и оказалась перед стеклянной дверью и едва не столкнулась с мужчиной в белом халате. Он шел навстречу, сунув руки в карманы, и что-то насвистывал. На лоб надвинута шапочка, глаза скрыты очками с толстыми линзами.

– Простите, где выход из отделения? – спросила я.

– Прямо и направо.

Он пошел дальше, а я пробормотала, замерев от неожиданности:

– Мигель?

Черт, это он, конечно, он. Я полезла в сумку за телефоном, наблюдая за тем, как он скрывается за поворотом. Закричать? Мы в больнице, а этот тип, по словам Вадима, псих и садист. Я торопливо набрала номер, надеясь, что мне не придется долго объясняться, и тут услышала:

– Стой. – Кричали в том самом коридоре, куда он свернул полминуты назад. – На пол, лицом вниз.

Вместо того чтобы бежать вперед, я сломя голову побежала назад. Выскочил парень, отчаянно замахал руками и крикнул:

– Уходи отсюда, быстро! – По инерции я пронеслась еще с полметра и оказалась в его объятиях. – Уходи, тебе говорят! – рявкнул он. Из-за его плеча я увидела длинный коридор, мужчин, пятерых или шестерых, и человека в белом халате, которого они брали в плотное кольцо.

– Спокойно, ребята, – сказал Мигель, поднимая руки. – Готов с вами хоть на край света.

– На пол, быстро! – заорал кто-то. Мигель стал медленно опускаться на одно колено, и я уже решила: сейчас все кончится.

Но он вдруг резко выпрямился, в два прыжка достиг окна, правая створка которого будто нарочно оказалась открытой, вскочил на низкий подоконник и сиганул вниз. Створка окна ударилась о стену, стекло разбилось, и во все стороны полетели осколки.

– Кто внизу? – перекрикивая общий гвалт, проорал мужчина в комбинезоне, двое бросились к окну, тот, что держал меня все это время, сказал в досаде:

– Тебе-то чего здесь надо? А ну марш отсюда!

На ватных ногах я припустилась к выходу, теперь у меня было лишь одно желание – поскорее оказаться как можно дальше от больницы. Я бегом спустилась по лестнице и только на улице немного пришла в себя. Мигель прыгнул с третьего этажа. Может, конечно, и не разбился насмерть, но покалечиться должен был.

Я оглядела фасад здания: никакой суеты вокруг. Должно быть, окна коридора выходили во двор. Куда б ни выходили, Мигель сейчас уже в наручниках. Если остался жив. Эти люди в больнице, кто они? Логично предположить: милиция. Его давно ищут и… Я вспомнила разговор с Вадимом. Кто-то из друзей Мигеля находился в больнице. Он явился к этому человеку, хотя мог бы предположить, что здесь его будут ждать. Он и предположил, оттого и вырядился врачом. А если вовсе не милиция его здесь поджидала, а те, кто считает его своим врагом и спешит поквитаться? Звонить в милицию или нет? Пока я размышляла, на узкой дорожке появились сразу две милицейские машины, и я вздохнула с облегчением. Теперь голову ломать ни к чему.

Бодрым шагом я направилась к своей «Ауди», рядом с ней привычно пристроился «БМВ» с охраной. На кой черт мне охрана, если все самое интересное они умудряются прошляпить. Окна «БМВ» были открыты, парни с серьезными лицами наблюдали за тем, как я приближаюсь, я помахала им рукой. Должно быть, они, как и я, считают, что папа дурака валяет, отправив их везде меня сопровождать, вот и не усердствуют особенно. Сев в машину, я засмеялась, смех был довольно нервный.

– Черт-те что, – покачала я головой, удивляясь прихотям судьбы. Она как будто нарочно сводит нас то и дело. Ну, теперь-то мы с Мигелем простились надолго. Если повезет, то навсегда.

Одно было хорошо – неожиданное приключение избавило меня от невеселых размышлений об отце. Так что Мигелю следовало сказать спасибо. Интересно все-таки, жив он или нет. Сообщат об этом в новостях? Надо позвонить Соньке, поздравить с тем, что одной головной болью у нас стало меньше. Однако Сонькин домашний телефон не отвечал, а мобильный оказался вне зоны досягаемости. Зато Глеб на мой звонок ответил сразу.

– Через двадцать минут жду тебя на площади Победы, – сказал он.



Если честно, я была уверена, что вечер мы закончим в одной постели. Я бы против этого возражать не стала. Папа уехал очень кстати, не придется объяснять, где меня носит по ночам.

Мы поужинали в ресторане, за столом болтали о пустяках, потом отправились бродить по улицам старого города. Глеб держал меня за руку, раза два обнял как бы невзначай, но далее этого не пошло. То ли он не решался сделать мне соответствующее предложение, то ли вовсе был далек от такой мысли.

Я почувствовала себя обманутой и уже хотела задать вопрос: какого черта он ведет себя эдаким праведником? Но вовремя притормозила, сообразив, что у него на это может быть причина. Прыти во мне заметно поубавилось, и я подумала с беспокойством: вдруг он не торопится что-то менять в наших отношениях, потому что вовсе не уверен в своем выборе? Обида крепчала, и, когда она стала проявляться легкой язвительностью, я решила: пора домой.


– Уже поздно, – сказала я, Глеб одновременно со мной произнес:

– Я подумал…

Мы уставились друг на друга и замолчали. Он заговорил первым:

– Почему бы выходные нам не провести вместе?

– Здорово, – сказала я, решив, что выходных можно бы и не дожидаться, тем более что наступят они через сорок пять минут. Но у него, видно, было свое мнение на этот счет. Так ничего более не услышав, я попросила: – Проводи меня до машины.

Мы побрели в сторону площади, он сильнее сжал мою руку, и я подумала: вот сейчас… Ничего подобного. Я уже достала ключи от машины, открыла дверцу, когда Глеб обнял меня и поцеловал. Поцелуй длился долго и возродил во мне надежду.

– Значит, до завтра, – шепнул он, и надежда лопнула как мыльный пузырь.

Парни из охраны наверняка решили, что у Глеба не все дома. Если честно, я была с ними солидарна. Тронулась с места, помахала ему рукой и привычно набрала номер Соньки. На сей раз она соизволила ответить.

– Как ты думаешь, если парень не спешит уложить девушку в постель, это хорошо или плохо?

– Если ты о своем секонд-хенде, так, может, он просто не в форме? Боится, что не произведет достойного впечатления и его акции здорово упадут в цене.

– Спасибо, что утешила.

– Если хочешь, приезжай ко мне, буду слушать твое нытье и отпаивать тебя чаем.

– Перебьюсь.

Послушайся я в тот момент Соньку, могла бы избавить себя от многих неприятностей. Но я не послушалась и поехала домой, злясь на себя, на Глеба, на подругу и на весь мир в придачу. Моя охрана проводила меня до дома, дождалась, когда я въеду в гараж, и отбыла с чувством выполненного долга.

Я вошла в холл, бросила сумку на тумбочку и уставилась в зеркало. Увиденное, с моей точки зрения, было выше всяких похвал. Может, Сонька права и Глеб человек другой эпохи, с его точки зрения, неприлично предлагать девушке секс через несколько дней после знакомства. Я досадливо покачала головой и поднялась на второй этаж. На ходу сбрасывая одежду, прошла в ванную, не включив свет в своей спальне. Открыла кран с горячей водой и, пока она заполняла ванну, приблизилась к умывальнику, собрала волосы в пучок, вновь разглядывая себя в зеркале. Потянулась за зубной щеткой и тут услышала:

– В костюме Евы ты выглядишь восхитительно.

Я оторопело повернула голову и в дверях увидела Мигеля. Привалившись к косяку, он насмешливо улыбался, сунув руки в карманы брюк. Говорят, если зверя загнать в угол, он бросается в атаку, даже если по натуре это весьма миролюбивый зверек. По поводу своего миролюбия ничего сказать не могу, но в тот момент я точно чувствовала себя загнанной в угол. За моей спиной находятся душевая кабина и ванна, а этот тип загораживает единственный выход. Правда, есть еще окно, можно повторить его подвиг и сигануть вниз, тем более что здесь второй этаж, а не третий. Зато стеклопакеты. Окно еще открыть надо, а уж потом прыгать.

Все эти мысли вихрем пронеслись в голове, и тут же включились инстинкты. В общем, я не стала охать, пятиться и бормотать всякие глупости, а рванула вперед с громким воплем, отшвырнула Мигеля в сторону, ударив его обеими руками в грудь, и выскочила из ванной. Должно быть, такой прыти он от меня не ожидал, отлетел в сторону, и на мгновение я решила, что мне удастся выбежать из комнаты, но тут и его инстинкты включились, он толкнул меня, я на ногах не удержалась, и мы вместе рухнули на пол. Отчаянно взвизгнув, я попыталась отшвырнуть Мигеля, колотила его руками и ногами, иногда мои удары достигали цели, но силы все же оказались неравные.

Он схватил меня за волосы, приподнял мою голову, больно дернув на себя, а потом с силой ударил о пол. Я вскрикнула, решив, что голова моя треснула, как арбуз, а Мигель сказал:

– Уймись, кошка дикая.

Мне ничего другого не оставалось. Я лежала на полу с раздвинутыми ногами, руки сведены над головой, этот гад навалился сверху, одной рукой стиснув мои руки, другой ухватив меня за подбородок. Можно было лишь вяло сучить ногами и орать, и то негромко, его рука на моем лице этому сильно мешала.

– Ну, все? – спросил он сердито, поморщился и добавил: – Черт, как ребра-то болят. Если я тебя отпущу, обещаешь вести себя прилично?

– Обещаю, – пискнула я, ни секунды не думая это обещание выполнять. Только бы отпустил.

– Смотри у меня, – погрозил он пальцем и откатился в сторону с легким стоном.

Я тут же вскочила на четвереньки и рванула к двери, он успел схватить меня за лодыжку, дернул на себя, и я вновь оказалась на полу, больно ударившись подбородком.

– Ты уймешься, в конце концов? – Мигель заломил мне руки за спину и потянул вверх, я взвыла от боли, а он добавил весело: – Если ты будешь и дальше выступать с акробатическими номерами, дело закончится изнасилованием.

Он перевернул меня на спину, ухватил зубами за сосок и насмешливо посмотрел исподлобья.

– Отпусти, – тяжело дыша, произнесла я, он поднял голову и засмеялся.

– Когда твои прелести прямо у меня перед носом, сдержаться трудно. Спрашиваю второй раз, и последний: обещаешь вести себя прилично? – Я кивнула, ведь выхода нет. – Не слышу, – посуровел он.

– Обещаю, – сказала я.

Он приподнялся, вновь застонав и поморщившись. Я встала, оглядываясь в поисках халата.

– До чего ж хороша, твою мать, – сказал он сквозь зубы.

– Идиот, – буркнула я, наконец-то обнаружив халат и поспешно его надевая.

– Идиот и есть. Надо бы тебя трахнуть, а не в благородство играть. Хоть бы удовольствие получил…

– Кто это тут говорит о благородстве, – фыркнула я.

– Смотри, додразнишься, – покачал головой Мигель.

Я включила свет, и теперь мы разглядывали друг друга, стоя напротив. На его физиономии остались следы недавнего подвига: ссадины, царапины и разбитая губа. Надеюсь, есть еще увечья. Просто обязаны быть, если он свалился с третьего этажа. Не зря он морщится.