– Илюха, ты же каким-то образом увидел все это. Значит…
– Значит, что со мной что-то не так. Марина говорит, я ясновидящий. И еще я видел Томочку.
На том конце трубки повисла пауза – горестная, тягучая. Пока Миша не сделал неверных выводов, Илья поспешил объяснить, рассказать ему все: теперь уже не было иного выхода.
– Ну вот, ты все знаешь, – закончил он. – И не спрашивай, что я собираюсь с этим делать. Потому что я понятия не имею и не уверен, что от меня что-то зависит.
– Я что, похож на идиота – такие вопросы задавать? Ясное дело, ты не знаешь. Но получается у тебя круто. Свой собственный Вольф Мессинг – мне невероятно повезло. Будем теперь с тобой на скачках выигрывать.
– А еще говоришь, что не идиот, – беззлобно усмехнулся Илья.
Он подумал, что беспокойство по поводу Миши было связано с тем, что Илья хотел и не решался рассказать другу о проявившихся способностях. Однако сделать это было необходимо и правильно, разговор должен был состояться, отсюда и навязчивые мысли, и это внезапное озарение.
Однако вскоре стало ясно, что Илья ошибся.
Глава восьмая
Митрофан позвонил Мише через несколько дней после происшествия. Прощаясь и оставляя ему свой номер, Михаил был уверен, что тот не позвонит, но Митька удивил.
Звонок раздался поздно вечером, когда Миша и Леля уже были в кровати. Они смотрели фильм, который давно собирались посмотреть, ели шоколадное мороженое, наслаждаясь покоем, и Леля была не слишком рада, что идиллию нарушил звонок малознакомого человека.
– Что ему нужно на ночь глядя? Не бери, утром перезвонишь, скажешь, уже спал.
– Я быстренько. Вдруг там что-то важное. Он один живет, мало ли.
Леля демонстративно закатила глаза и отправила в рот очередную ложку, понимая, что Миша сделает по-своему.
– Слушаю, – отозвался тот, покосившись на Лелю.
– Миша? Ты прости, что поздно звоню. Тревожу тебя. Ты не спал?
«Если и спал бы, то уже проснулся», – подумал Миша и ответил, что все в порядке, он еще не ложился. Жена сердито глянула на него, но Михаил предпочел этого не заметить.
– Я все про ту… ну, знаешь, про девушку ту мертвую забыть не могу, – отчего-то шепотом проговорил Митрофан. – Я ведь уже видал такое. То есть не совсем прямо вот как она, но тоже… – Он снова запнулся, словно каждое слово давалось ему с трудом. – В «Петровском», в отеле-то, когда его из больницы переделывали. Илюха тебе, небось, говорил.
– Да, – коротко подтвердил Миша и почувствовал, что шрам внезапно стало потягивать, покалывать.
– Там, в том месте, понимаешь, обитало что-то такое неживое и злое. Оно было голодное, пыталось добраться до меня. А эта мертвячка была другая. Вроде и не злая, а… Не знаю, как получше сказать. Как робот, кукла какая-то… Я подумал потом: было похоже, ее как будто звало что-то. Подняло из могилы и позвало за собой. Кто-то, может, вроде… – Митька хмыкнул, – колдуна какого.
– Вуду, что ли? – изумленно спросил Миша и увидел, как рот Лели приоткрылся, а очередная ложка с мороженым замерла в воздухе.
– Не знаю, как там оно по-правильному зовется. Может, и вуду. Но вот я что подумал, Миша. А если в городе у нас завелся такой колдун, который мертвяками управляет? Подымает их, заставляет идти к себе? Я слышал, бывает такое, мне маленькому бабка говорила, только я не слушал и… – Митрофан перебил сам себя. – А может, он и убивает девушек-то, а потом делает такими, как та! Оживляет мертвячек!
– Другие жертвы не бродили, – заметил Миша.
– Тоже верно. Запутано все. Страшно мне, Миша. Спать не могу, хоть убей. Все покойница мерещится. А как засну – одно и то же вижу. Тот вечер, ее… Но только на этот раз она будто бы не просто мимо проходит. Вроде ищет она меня, преследует, потому как я ее тайну прознал, разболтал. То в окно стучит, то в коридоре караулит. Является, одним словом. Боюсь теперь к тому дому подойти, а уж в подвал так и вообще. – Снова тяжкий вздох. – В церковь вчера пошел, свечки там поставил, то да се. Книги купил молитвенные, мне старушка, которая свечки продает, сказала, какие надо читать. Читаю вот, авось поможет. Должно же помочь, а, Миш? Как думаешь?
Миша постарался успокоить Митрофана, но слова утешения получались беспомощными, звучали фальшиво. Митьку, который остался наедине со своим страхом, было жаль, но чем в этом случае можно помочь? Мише было не по себе, к тому же шрам болел все сильнее. В итоге они распрощались – неловко, скомкано, и Миша с облегчением (но одновременно ощущая вину) отложил мобильный.
Мороженое растаяло, фильм перестал казаться увлекательным.
– Миш, что происходит? – требовательно спросила Леля. – Почему ты упомянул вуду?
До этого Михаил не рассказывал Леле о том, что Митька видел бродящую в ночи покойницу, просто упомянул о совпадении: именно бывший приятель Ирины, матери Ильи, оказался свидетелем, который нашел тело очередной жертвы Душителя. Однако сейчас пришлось выложить все как есть. Жена слушала внимательно, не перебивая. Утонченное, прекрасное лицо ее, которым Миша не уставал любоваться, было напряженным. Когда он закончил, Леля сказала совсем не то, что Михаил ожидал услышать:
– Тебе нужно выбросить это из головы. История никаким боком тебя не касается. Поиском преступника пусть занимается Сафронов, он и сам не захочет, чтобы ты лез. А все то, что видел Митрофан, тем более не имеет к тебе отношения: да, он испугался, но только он сможет побороть свой страх. Ты за него этого не сделаешь.
– Он вправду видел мертвую женщину. – Миша закутался в одеяло, ощутив холод, похожий на чье-то ледяное прикосновение.
– Не сомневаюсь. Я не говорю, что он врет или что такого не бывает. После всего, что произошло со мной, с тобой, Ильей и бедной Томочкой, как я могу не верить в подобные вещи? – Леля взяла Мишу за руку и посмотрела ему в глаза. – И вот именно поэтому я и говорю, что ты должен перестать думать о таких вещах. Прошу тебя, живи спокойно. Не впутывай себя и меня ни во что. Разве мы не заслужили нормальной жизни? Пусть все это остается в прошлом.
– Вот это, – Миша указал на свой шрам, – не просто прошлое. Это беспокоит меня прямо сейчас.
Леля обняла его, прижалась всем телом.
– Понимаю, милый. Но если постараться не забивать голову, не замечать, не впускать в душу, то есть шанс, что все пройдет. Если рану не ковырять, она заживет быстрее.
Они еще какое-то время говорили об этом, но к общему мнению прийти так и не сумели, поэтому сочли за благо просто закрыть тему, чтобы не поссориться.
Леля не понимала, не желала понять, что даже если всеми силами стараться не замечать проблему, она все равно никуда не исчезнет. Михаил не сердился на жену за то, что она пыталась сберечь покой их семьи. Но недоумевал, неужели Леля после всего пережитого всерьез полагает, что, если нечто вторгается в твою жизнь, то отмахиваться и игнорировать – разумное решение? Ведь бездействие порой опаснее, чем самые рискованные поступки.
Семен Ефремович наконец-то согласился лечь в больницу, нехотя признавшись Мише, что у него в последние дни стали сильно отекать ноги. Михаил, взбешенный тем, что старик до последнего ничего ему не говорил, развил бурную деятельность и договорился о госпитализации в кардиологический центр.
– Завтра не получается, но вас положат послезавтра, я заеду в половине восьмого, – говорил Миша, помогая старику собрать вещи. – Все необходимые анализы сделают в больнице. Говорил же, раньше надо было! Чего тянули? И я, дурак, слушал вас. Силком надо было тащить.
– Ничего, успеется. – Семен Ефремович выглядел сегодня особенно старым, изможденным и больным. Он сидел в кресле возле окна, наблюдая за Мишиными перемещениями. – Подлечат-подлатают, буду как новенький.
– Хватит уже городить эти пошлости, – поморщился Миша и посмотрел на стопку книг возле кровати. – Опять всю ночь читали?
Старик смешался и неуверенно посмотрел на своего друга.
– Да вот зацепило кое-что. Надо бы проверить. – И, не успел Миша спросить, не взялся ли Семен Ефремович консультировать кого-то, в его-то состоянии, добавил: – А вот ты скажи мне, ту девушку, которая из морга пропала, а потом нашлась в подвале, где обнаружили?
– Я вам говорил, в Быстрой. Сафронов сказал, заболоченное место какое-то, возле берега.
– Да-да, я просто перепроверить, – пробормотал Семен Ефремович. – А после она очутилась в подвале, где стояла вода.
– Именно так.
Старый ученый побарабанил пальцами по подлокотнику, задумчиво глядя в окно, но явно ничего перед собой не видя.
– Вы, значит, про ходячих мертвецов пытаетесь выяснить? – спросил Миша.
– Еще надо перепроверить пару моментов, потом расскажу, – уклончиво ответил Семен Ефремович. – Думаю, это важно. В больницу ведь можно брать книги?
– В пределах разумного, – улыбнулся Миша.
Больше об изысканиях Семена Ефремовича они не говорили.
Однако история со смертями девушек не отпускала Мишу, он чувствовал себя вовлеченным в нее, несмотря на недовольство и предостережение Лели. Сафронов, пусть скупо и без особого желания, но все же время от времени кое-что рассказывал Мише о ходе расследования.
Например, сказал, что специалисты произвели вскрытие, установили причину смерти девушки, найденной Митрофаном, подтвердив первоначальную версию об асфиксии.
Личность погибшей установили в короткие сроки: ею оказалась аспирантка-юрист Инна Кривина, которая возвращалась от подруги поздно вечером, да так и не добралась до дому. После всех необходимых процедур тело отдали безутешным родителям, а те увезли его в городок-спутник Быстрорецка, откуда они были родом, чтобы похоронить.
Миша видел, что дядя Саф с каждым днем становится все более мрачным, подавленным. Кажется, даже число морщин и седых волос увеличивалось пропорционально тому, как время шло, а убийца оставался на свободе.
На вопрос, есть ли какие-то версии, он отвечал резко и односложно, и Михаил старался не выспрашивать, не лезть в душу. Сафронов постоянно твердил, чтобы Миша был аккуратен и внимателен, глаз не спускал с Лели: пока маньяк разгуливает по городу, расслабляться нельзя. Сафронов сходил на популярную радиостанцию, выступал в новостной программе на местном телеканале, убеждая людей соблюдать меры безопасности.
Однако это не помогло. Вскоре пропала еще одна девушка – красавица-блондинка, звезда университета, где она училась на переводчика, двадцатилетняя Ева Колесова. Сафронов был прав, говоря, что беда может прийти в каждый дом, никто ни от чего не застрахован.
Родители и брат забили тревогу, когда девушка не вернулась домой с учебы. В тот же вечер на обочине нашли брошенную машину Евы. Разумеется, пустую. Без следов борьбы. Вообще без каких бы то ни было следов присутствия постороннего человека в салоне.
Никто уже не сомневался, что похищение – дело рук Душителя, который снова вышел на охоту. Девушку искали, но все, даже убитые горем родные, понимали: шансы найти ее живой близятся к нулю.
Мишин шрам иногда пульсировал, и в такие моменты Мише казалось, что он должен бежать куда-то, что-то предпринимать. Жизнь двоилась, раскалывалась пополам: на одной половине все было хорошо – семья, любимая жена, успешная карьера, бытовые и рабочие дела. На темной стороне творилось непонятное. Некие силы снова проснулись, заставляя Мишу неотступно думать о том, что творится в его родном городе.
А еще о том, что жуткое, пугающее уже опять коснулось его черным крылом, нависло над головой, и этого уже не изменить.
Глава девятая
В дверь позвонили, и Илья взглянул на настенные часы. Хозяйка квартиры обещала прийти в три, а сейчас нет и двух.
Он вышел в прихожую, повернул ключ в замке, распахнул дверь. Марина, бледная, с покрасневшими глазами, стояла на пороге, теребя в руках коричневую сумку из мягкой кожи.
– Я отвезу тебя в аэропорт, – решительно проговорила она вместо приветствия.
– Спасибо, но не стоит. – Илья посторонился, и Марина вошла в прихожую. – Я вызвал такси. Скоро придет хозяйка, посмотрит, не собираюсь ли я своровать ее коллекцию фарфоровых собачек, заберет ключи.
Марина сделала судорожный вздох, чтобы удержаться от слез, но Илье показалось, что это выглядит немного нарочито. О том, что Илья возвращается в Россию, она узнала два дня назад, и, кажется, это не стало таким уж болезненным ударом, ведь уехал бы он или нет, дело шло к расставанию.
Их отношения дали трещину, которую можно было подлатать, если бы они по-настоящему любили друг друга. Но этого не было, ни к чему себя обманывать. Хотя, конечно, им было хорошо друг с другом.
– Прости, – повинуясь порыву, проговорил Илья, думая о том, что его отношения с девушками всегда слишком сложны, запутанны, в них есть какой-то надлом.
– Значит, что со мной что-то не так. Марина говорит, я ясновидящий. И еще я видел Томочку.
На том конце трубки повисла пауза – горестная, тягучая. Пока Миша не сделал неверных выводов, Илья поспешил объяснить, рассказать ему все: теперь уже не было иного выхода.
– Ну вот, ты все знаешь, – закончил он. – И не спрашивай, что я собираюсь с этим делать. Потому что я понятия не имею и не уверен, что от меня что-то зависит.
– Я что, похож на идиота – такие вопросы задавать? Ясное дело, ты не знаешь. Но получается у тебя круто. Свой собственный Вольф Мессинг – мне невероятно повезло. Будем теперь с тобой на скачках выигрывать.
– А еще говоришь, что не идиот, – беззлобно усмехнулся Илья.
Он подумал, что беспокойство по поводу Миши было связано с тем, что Илья хотел и не решался рассказать другу о проявившихся способностях. Однако сделать это было необходимо и правильно, разговор должен был состояться, отсюда и навязчивые мысли, и это внезапное озарение.
Однако вскоре стало ясно, что Илья ошибся.
Глава восьмая
Митрофан позвонил Мише через несколько дней после происшествия. Прощаясь и оставляя ему свой номер, Михаил был уверен, что тот не позвонит, но Митька удивил.
Звонок раздался поздно вечером, когда Миша и Леля уже были в кровати. Они смотрели фильм, который давно собирались посмотреть, ели шоколадное мороженое, наслаждаясь покоем, и Леля была не слишком рада, что идиллию нарушил звонок малознакомого человека.
– Что ему нужно на ночь глядя? Не бери, утром перезвонишь, скажешь, уже спал.
– Я быстренько. Вдруг там что-то важное. Он один живет, мало ли.
Леля демонстративно закатила глаза и отправила в рот очередную ложку, понимая, что Миша сделает по-своему.
– Слушаю, – отозвался тот, покосившись на Лелю.
– Миша? Ты прости, что поздно звоню. Тревожу тебя. Ты не спал?
«Если и спал бы, то уже проснулся», – подумал Миша и ответил, что все в порядке, он еще не ложился. Жена сердито глянула на него, но Михаил предпочел этого не заметить.
– Я все про ту… ну, знаешь, про девушку ту мертвую забыть не могу, – отчего-то шепотом проговорил Митрофан. – Я ведь уже видал такое. То есть не совсем прямо вот как она, но тоже… – Он снова запнулся, словно каждое слово давалось ему с трудом. – В «Петровском», в отеле-то, когда его из больницы переделывали. Илюха тебе, небось, говорил.
– Да, – коротко подтвердил Миша и почувствовал, что шрам внезапно стало потягивать, покалывать.
– Там, в том месте, понимаешь, обитало что-то такое неживое и злое. Оно было голодное, пыталось добраться до меня. А эта мертвячка была другая. Вроде и не злая, а… Не знаю, как получше сказать. Как робот, кукла какая-то… Я подумал потом: было похоже, ее как будто звало что-то. Подняло из могилы и позвало за собой. Кто-то, может, вроде… – Митька хмыкнул, – колдуна какого.
– Вуду, что ли? – изумленно спросил Миша и увидел, как рот Лели приоткрылся, а очередная ложка с мороженым замерла в воздухе.
– Не знаю, как там оно по-правильному зовется. Может, и вуду. Но вот я что подумал, Миша. А если в городе у нас завелся такой колдун, который мертвяками управляет? Подымает их, заставляет идти к себе? Я слышал, бывает такое, мне маленькому бабка говорила, только я не слушал и… – Митрофан перебил сам себя. – А может, он и убивает девушек-то, а потом делает такими, как та! Оживляет мертвячек!
– Другие жертвы не бродили, – заметил Миша.
– Тоже верно. Запутано все. Страшно мне, Миша. Спать не могу, хоть убей. Все покойница мерещится. А как засну – одно и то же вижу. Тот вечер, ее… Но только на этот раз она будто бы не просто мимо проходит. Вроде ищет она меня, преследует, потому как я ее тайну прознал, разболтал. То в окно стучит, то в коридоре караулит. Является, одним словом. Боюсь теперь к тому дому подойти, а уж в подвал так и вообще. – Снова тяжкий вздох. – В церковь вчера пошел, свечки там поставил, то да се. Книги купил молитвенные, мне старушка, которая свечки продает, сказала, какие надо читать. Читаю вот, авось поможет. Должно же помочь, а, Миш? Как думаешь?
Миша постарался успокоить Митрофана, но слова утешения получались беспомощными, звучали фальшиво. Митьку, который остался наедине со своим страхом, было жаль, но чем в этом случае можно помочь? Мише было не по себе, к тому же шрам болел все сильнее. В итоге они распрощались – неловко, скомкано, и Миша с облегчением (но одновременно ощущая вину) отложил мобильный.
Мороженое растаяло, фильм перестал казаться увлекательным.
– Миш, что происходит? – требовательно спросила Леля. – Почему ты упомянул вуду?
До этого Михаил не рассказывал Леле о том, что Митька видел бродящую в ночи покойницу, просто упомянул о совпадении: именно бывший приятель Ирины, матери Ильи, оказался свидетелем, который нашел тело очередной жертвы Душителя. Однако сейчас пришлось выложить все как есть. Жена слушала внимательно, не перебивая. Утонченное, прекрасное лицо ее, которым Миша не уставал любоваться, было напряженным. Когда он закончил, Леля сказала совсем не то, что Михаил ожидал услышать:
– Тебе нужно выбросить это из головы. История никаким боком тебя не касается. Поиском преступника пусть занимается Сафронов, он и сам не захочет, чтобы ты лез. А все то, что видел Митрофан, тем более не имеет к тебе отношения: да, он испугался, но только он сможет побороть свой страх. Ты за него этого не сделаешь.
– Он вправду видел мертвую женщину. – Миша закутался в одеяло, ощутив холод, похожий на чье-то ледяное прикосновение.
– Не сомневаюсь. Я не говорю, что он врет или что такого не бывает. После всего, что произошло со мной, с тобой, Ильей и бедной Томочкой, как я могу не верить в подобные вещи? – Леля взяла Мишу за руку и посмотрела ему в глаза. – И вот именно поэтому я и говорю, что ты должен перестать думать о таких вещах. Прошу тебя, живи спокойно. Не впутывай себя и меня ни во что. Разве мы не заслужили нормальной жизни? Пусть все это остается в прошлом.
– Вот это, – Миша указал на свой шрам, – не просто прошлое. Это беспокоит меня прямо сейчас.
Леля обняла его, прижалась всем телом.
– Понимаю, милый. Но если постараться не забивать голову, не замечать, не впускать в душу, то есть шанс, что все пройдет. Если рану не ковырять, она заживет быстрее.
Они еще какое-то время говорили об этом, но к общему мнению прийти так и не сумели, поэтому сочли за благо просто закрыть тему, чтобы не поссориться.
Леля не понимала, не желала понять, что даже если всеми силами стараться не замечать проблему, она все равно никуда не исчезнет. Михаил не сердился на жену за то, что она пыталась сберечь покой их семьи. Но недоумевал, неужели Леля после всего пережитого всерьез полагает, что, если нечто вторгается в твою жизнь, то отмахиваться и игнорировать – разумное решение? Ведь бездействие порой опаснее, чем самые рискованные поступки.
Семен Ефремович наконец-то согласился лечь в больницу, нехотя признавшись Мише, что у него в последние дни стали сильно отекать ноги. Михаил, взбешенный тем, что старик до последнего ничего ему не говорил, развил бурную деятельность и договорился о госпитализации в кардиологический центр.
– Завтра не получается, но вас положат послезавтра, я заеду в половине восьмого, – говорил Миша, помогая старику собрать вещи. – Все необходимые анализы сделают в больнице. Говорил же, раньше надо было! Чего тянули? И я, дурак, слушал вас. Силком надо было тащить.
– Ничего, успеется. – Семен Ефремович выглядел сегодня особенно старым, изможденным и больным. Он сидел в кресле возле окна, наблюдая за Мишиными перемещениями. – Подлечат-подлатают, буду как новенький.
– Хватит уже городить эти пошлости, – поморщился Миша и посмотрел на стопку книг возле кровати. – Опять всю ночь читали?
Старик смешался и неуверенно посмотрел на своего друга.
– Да вот зацепило кое-что. Надо бы проверить. – И, не успел Миша спросить, не взялся ли Семен Ефремович консультировать кого-то, в его-то состоянии, добавил: – А вот ты скажи мне, ту девушку, которая из морга пропала, а потом нашлась в подвале, где обнаружили?
– Я вам говорил, в Быстрой. Сафронов сказал, заболоченное место какое-то, возле берега.
– Да-да, я просто перепроверить, – пробормотал Семен Ефремович. – А после она очутилась в подвале, где стояла вода.
– Именно так.
Старый ученый побарабанил пальцами по подлокотнику, задумчиво глядя в окно, но явно ничего перед собой не видя.
– Вы, значит, про ходячих мертвецов пытаетесь выяснить? – спросил Миша.
– Еще надо перепроверить пару моментов, потом расскажу, – уклончиво ответил Семен Ефремович. – Думаю, это важно. В больницу ведь можно брать книги?
– В пределах разумного, – улыбнулся Миша.
Больше об изысканиях Семена Ефремовича они не говорили.
Однако история со смертями девушек не отпускала Мишу, он чувствовал себя вовлеченным в нее, несмотря на недовольство и предостережение Лели. Сафронов, пусть скупо и без особого желания, но все же время от времени кое-что рассказывал Мише о ходе расследования.
Например, сказал, что специалисты произвели вскрытие, установили причину смерти девушки, найденной Митрофаном, подтвердив первоначальную версию об асфиксии.
Личность погибшей установили в короткие сроки: ею оказалась аспирантка-юрист Инна Кривина, которая возвращалась от подруги поздно вечером, да так и не добралась до дому. После всех необходимых процедур тело отдали безутешным родителям, а те увезли его в городок-спутник Быстрорецка, откуда они были родом, чтобы похоронить.
Миша видел, что дядя Саф с каждым днем становится все более мрачным, подавленным. Кажется, даже число морщин и седых волос увеличивалось пропорционально тому, как время шло, а убийца оставался на свободе.
На вопрос, есть ли какие-то версии, он отвечал резко и односложно, и Михаил старался не выспрашивать, не лезть в душу. Сафронов постоянно твердил, чтобы Миша был аккуратен и внимателен, глаз не спускал с Лели: пока маньяк разгуливает по городу, расслабляться нельзя. Сафронов сходил на популярную радиостанцию, выступал в новостной программе на местном телеканале, убеждая людей соблюдать меры безопасности.
Однако это не помогло. Вскоре пропала еще одна девушка – красавица-блондинка, звезда университета, где она училась на переводчика, двадцатилетняя Ева Колесова. Сафронов был прав, говоря, что беда может прийти в каждый дом, никто ни от чего не застрахован.
Родители и брат забили тревогу, когда девушка не вернулась домой с учебы. В тот же вечер на обочине нашли брошенную машину Евы. Разумеется, пустую. Без следов борьбы. Вообще без каких бы то ни было следов присутствия постороннего человека в салоне.
Никто уже не сомневался, что похищение – дело рук Душителя, который снова вышел на охоту. Девушку искали, но все, даже убитые горем родные, понимали: шансы найти ее живой близятся к нулю.
Мишин шрам иногда пульсировал, и в такие моменты Мише казалось, что он должен бежать куда-то, что-то предпринимать. Жизнь двоилась, раскалывалась пополам: на одной половине все было хорошо – семья, любимая жена, успешная карьера, бытовые и рабочие дела. На темной стороне творилось непонятное. Некие силы снова проснулись, заставляя Мишу неотступно думать о том, что творится в его родном городе.
А еще о том, что жуткое, пугающее уже опять коснулось его черным крылом, нависло над головой, и этого уже не изменить.
Глава девятая
В дверь позвонили, и Илья взглянул на настенные часы. Хозяйка квартиры обещала прийти в три, а сейчас нет и двух.
Он вышел в прихожую, повернул ключ в замке, распахнул дверь. Марина, бледная, с покрасневшими глазами, стояла на пороге, теребя в руках коричневую сумку из мягкой кожи.
– Я отвезу тебя в аэропорт, – решительно проговорила она вместо приветствия.
– Спасибо, но не стоит. – Илья посторонился, и Марина вошла в прихожую. – Я вызвал такси. Скоро придет хозяйка, посмотрит, не собираюсь ли я своровать ее коллекцию фарфоровых собачек, заберет ключи.
Марина сделала судорожный вздох, чтобы удержаться от слез, но Илье показалось, что это выглядит немного нарочито. О том, что Илья возвращается в Россию, она узнала два дня назад, и, кажется, это не стало таким уж болезненным ударом, ведь уехал бы он или нет, дело шло к расставанию.
Их отношения дали трещину, которую можно было подлатать, если бы они по-настоящему любили друг друга. Но этого не было, ни к чему себя обманывать. Хотя, конечно, им было хорошо друг с другом.
– Прости, – повинуясь порыву, проговорил Илья, думая о том, что его отношения с девушками всегда слишком сложны, запутанны, в них есть какой-то надлом.