– А что вы все-таки ищете, Татьяна? – глухо спросил он.

Я была готова к его недовольству. Моя работа выглядела для него бесцеремонным любопытством, а многие действия были лишены смысла. Ему казалось, что я просто глазею, изображая серьезную мозговую деятельность. Не работаю. И не имею никаких прав тут хозяйничать.

– Я ищу что-то, что прояснит ситуацию, – честно ответила я. – Какие-то следы или намеки на то, что произошло на самом деле. Я понимаю ваши чувства, Егор. Правда, понимаю. Но что-то важное может найтись в любом месте.

– Что-то важное? – переспросил он.

– Что-то важное, – повторила я.

– Ладно, – сдался он.

Похоже, мне удалось его немного успокоить.

– Тут еще есть одна комната. Она в конце коридора. Знаю потому, что я там карниз вешал. Нам сюда.

Войдя в комнату, я обалдела. Это был кабинет какого-нибудь ученого времен конца двадцатого века. Письменный стол, настольная лампа с абажуром, украшенным бахромой. На полу темно-зеленый ковер.

Но самой примечательной была книжная библиотека. Высокие шкафы ломились от книг, но далеко не все из них представляли художественную литературу. Также на полках было очень много научных изданий, не имеющих отношения к лингвистике.

Я открыла дверцу шкафа и взяла наугад одну из книг в потрепанной обложке.

– «Журнал экспериментальной и теоретической физики», – прочитала я вслух. – Вышел в одна тысяча девятьсот девяносто третьем году. Это уже раритет, Егор.

Горелов, стоявший рядом, провел пальцем по книжным корешкам.

– Тут таких много наберется, – сказал он. – Физика, химия, алгебра. И почти все книги не новые.

– А кем работала Елена?

– Преподавала на дому иностранный язык, – ответил Горелов. – К ней часто ребятишки приходили. Здесь, наверное, она им и преподавала.

– А какое у нее было образование?

Он пожал плечами.

– Я не спрашивал.

– Понятно. Видимо, эта библиотека принадлежала ее родителям, – предположила я. – Вы сказали, что они переехали из Москвы?

– Да, из Москвы. Как раз в девяностые или чуть позже.

– А по какой причине променяли столицу на наш город?

– Этого я не знаю. Но родители Елены были очень интеллигентными людьми. И мать, и отец. Папаша, правда, был странный какой-то.

Я вернула книгу в шкаф и закрыла дверцу.

– В чем же проявлялась его странность, Егор?

– Он был как бы подкаблучником. Анна Ильинична, его жена, верховодила в семье. Это чувствовалось.

– И поэтому вы решили, что отец Елены был подкаблучником?

– Или очень больным человеком, – ответил Егор. – Она все решала за него. И голос был командирским. Впрочем, я с отцом Елены общался всего несколько раз, и то недолго. Откуда мне знать?

– Но выводы-то вы сделали.

– Просто Елена часто упоминала мать, а когда речь заходила об отце, то сразу говорила, что от него мало толку.

– Понятно… Спасибо.

В целом в квартире Елены и Вики Соломко я не обнаружила ничего подозрительного. Никаких следов пребывания другого человека тоже не нашла. Все было на своих местах, а немногочисленный беспорядок не походил на последствия обыска.

Горелов следовал за мной безмолвной тенью, предпочитая не заходить в комнаты. Сделал исключение только для кабинета. Но и там пробыл недолго. Будто бы нуждался в разрешении. Пребывание в доме любимой женщины в день ее чудовищной смерти, конечно, повлияло на его состояние. Но, несмотря на то что он недавно выпил, вел он себя так, словно ничего и не было.

– Я закончила, Егор, – сообщила я, заглянув в санузел. – Можем идти.

– Окно на кухне нужно закрыть, – спохватился Горелов. – Вика сегодня домой уже не вернется, наверное. Да и не надо ей видеть все вот это.

Он удалился, а я так и осталась стоять около входной двери.

Прежде чем покинуть квартиру, мы постояли, прислушиваясь к тому, что происходит на лестничной площадке. Как назло, там как раз в этот момент началась какая-то движуха.


– Это Соловьевы, – угадал Горелов. – Пятый этаж, квартира сорок первая. У них ребенку три года, очень активный пацан. Зовут Пашка. Всегда очень громко покидает подъезд. Мамашка за ним еле успевает.

Мы открыли дверь только тогда, когда крики Пашки Соловьева стали доноситься с улицы. Их было прекрасно слышно и за закрытыми окнами.

Открыв дверь, я решила осмотреть замок. Горелов достал из своей волшебной сумки фонарик и посветил на объект исследования.

– Дверь была закрыта изнутри, – заметил он. – Это старый замок, не автоматический. Захлопнуть дверь нельзя – не закроется. Чтобы закрыться дома, нужно повернуть ручку. Чтобы закрыть дверь снаружи, потребуется ключ. Ключа у меня нет. У вас, я думаю, тоже.

– А мы попробуем.

Знакомство с таким видом запирающих устройств у меня состоялось давным-давно. С каждым справлялась на раз-два. Получилось и в этот раз.

Мы медленно спускались по лестнице. Вопросов к Горелову у меня не осталось.

– Егор, оставьте номер телефона, – попросила я. – И очень вас прошу никому не рассказывать о том, что сегодня было. Да, меня видели соседи, но лучше придумать, что я просто ваша знакомая. Договорились?

Горелов задумался.

– Ко мне знакомые женщины не ходят вот уже несколько лет, – заметил он. – Поэтому вопросов будет еще больше. Я лучше скажу, что вы из жилищной инспекции. Так мне проще будет. Вроде бы как в своей среде.

– Делайте так, как вам удобно.

Распрощавшись с домоуправом, я вышла на улицу.

Недалеко от подъезда располагалась детская игровая площадка. Рядом с ней находился скверик – здесь уже отдыхали те, кто был постарше.

Я решила обойти дом вокруг. Пока что было неясно, что случилось. Елене помогли выпасть из окна или все же она погибла по собственной неосторожности?

Что-то подсказывало, что не обошлось без постороннего содействия. Да еще этот таз с водой, который вдруг обнаружился на кухне в ее квартире. С одной стороны, нас там в момент гибели Елены не было. Может быть, она просто неосторожно обошлась с тазом, споткнулась, пошатнулась… отсюда и вода на полу. Но, с другой стороны, мог быть кто-то еще. Тот, кто инсценировал падение Елены с высоты.

Блин, надо все записать.

Внезапно я вспомнила про диктофон. Он все еще записывал происходящее вокруг, лежа у меня в сумке.

Я выключила его. Проанализирую аудио уже дома.

Я шла вдоль стены, углубившись в свои мысли. Как это часто бывает, поняла, что пока что в них нет никакого порядка. Слишком рано делать выводы. Пока что буду собирать данные.

– Пойдем уже, – услышала я жалобный девчачий голос. – Достал уже.

Неподалеку я увидела толстое бревно, на котором сидели три парня и одна девушка. Всем было примерно по пятнадцать-шестнадцать лет.

– Ва-а-ань! – запрокинув голову и закрыв глаза, снова позвала кого-то девушка. – Ну чё так долго?

Из-за спины послышался хруст веток, и я увидела выходящего прямо из стены дома парня. Очевидно, это и был тот самый Ваня, по которому так соскучилась его подруга. Я заметила характерный жест: парень на ходу застегивал ширинку.

– Не ори, – посоветовал он девушке, не сводя с меня глаз.

– Ваня? – спросила я.

– Ну, Ваня, – коротко ответил он.

Я протянула руку.

– Татьяна Иванова, жилищный инспектор.

Ребята, сидевшие на бревне, все как один подняли головы.

Ваня подошел и ответил на рукопожатие.

– А что нужно-то? – с вызовом спросила девушка.

Я подошла поближе.

– Осматриваю объект. Проверяю, составляю протокол осмотра, – объяснила я.

– И где ваш протокол? – не поверила девчонка.

– Будет, если найду нарушения, – пообещала я.

Ваня встал рядом, засунув руки в карманы штанов.

– А к нам какие претензии? – спросил меня другой парень.

– Никаких, – честно ответила я. – Но кто-то из вас только что пометил территорию. Или мне показалось?