Миссис Норидж, поначалу решившая, что мистер Уилкинсон решил жестоко подшутить над дядей, поняла, что он говорит всерьез.
Понял это и Эммет Ричардс. Он криво усмехнулся, оскалив желтые зубы, выдающиеся вперед.
– Скажешь тетушке? Что ж, давай, Томас! Потребуй от нее все! Ты ведь хочешь ее денег, а? Скажи, чтобы она упомянула тебя в завещании… – Голос его зазвучал зловеще. – И послушай, что Аделиза тебе ответит!
– О чем ты? – насторожился Томас.
– А я-то еще пожалел тебя! Дурак, тысячу раз дурак… Ты не заслуживаешь ни уважения, ни жалости!
– Ты сам мечтаешь заполучить Дастанвиль! Но ты не получишь от нее ничего!
– Что ж, возможно, – по-прежнему оскалясь, продолжал Эммет. – Но кому он точно не достанется, мой дорогой мальчик, так это тебе. Тебе не увидеть от Аделизы ни пенни! Ни пенни, слышишь?!
– Тебе-то откуда знать!
– О, я знаю, мальчик мой! Поверь мне, уж я-то знаю!
Мистер Ричардс помчался к двери, выронил по дороге тетрадь, вздрогнул и вернулся за ней. Порыв ветра донес до миссис Норидж запах от его жилета. Она узнала аромат – так пахло и в шкафу с ядами. Перед мысленным взором миссис Норидж возникла, без всякой на то причины, огромная миска риса…
– Ах вот оно что!
Восклицание вырвалось у нее так неожиданно, что мужчины уставились на нее. Томас неожиданно чихнул. Его дядя вздрогнул, как испуганное животное, и метнулся прочь.
Миссис Норидж последовала за ним. Она поняла многое в ту секунду, что созерцала воображаемую плошку риса, но далеко не все.
– Мистер Ричардс, постойте!
Эммет, все еще красный от ярости, обернулся к ней.
– Что такое?
– Ответьте мне на один вопрос: как умер шимпанзе?
– О чем вы говорите?
– О шимпанзе Лу, – терпеливо повторила гувернантка. – Которого привез из Африки и держал у себя сэр Бассет.
Эммет Ричардс с трудом удержался, чтобы не ответить резкостью. Меньше всего в эту минуту его занимала мертвая обезьяна.
– Он просто перестал двигаться и издох.
– Вы сказали, он мучился.
Когда миссис Норидж хотела добиться ответа, она его добивалась. Ее кроткая настойчивость сделала свое дело: Эммет задумался, на время позабыв о племяннике и нанесенном им оскорблении.
– Я так сказал? – переспросил он. – В самом деле? Нет, это преувеличение. Да, он задыхался… Наверное, потому я и упомянул о мучениях… Но это длилось недолго. Потом он просто застыл, словно чучело. И все. Конец наступил очень быстро.
– Мистер Ричардс, вы не осматривали его?
– Осматривал. Я намеревался добавить его в свою коллекцию экспонатов, но Аделиза наотрез запретила мне. Она видеть не могла эту обезьяну, ни в живом, ни в дохлом виде.
– У шимпанзе были какие-то раны?
Эммет озадаченно уставился на нее.
– Откуда вы знаете? Да, в самом деле, я припоминаю, что на плече у него была длинная царапина. Правда, поверхностная. Я не придал ей значения, ведь он мог поранить сам себя, от скорби по хозяину.
Миссис Норидж сомневалась, что несчастный шимпанзе уподобился вдовам-плакальщицам, расцарапывающим собственные лица, но вслух сказала только:
– Благодарю вас, теперь многое становится яснее.
Эммет решительно пошел прочь, но возле лестницы остановился. Миссис Норидж все еще стояла в задумчивости перед закрытой дверью спальни. Пальцы ее исполняли в воздухе подобие гаммы. Поколебавшись, Эммет возвратился к ней.
– О чем вы говорите? – спросил он, сощурившись. – К чему эти странные расспросы?
Миссис Норидж перевела на него взгляд.
– Однажды мне довелось видеть, как человек заблудился среди нарисованных деревьев. Это был спектакль, а человек был лицедеем. Глядя на вас, я задаюсь вопросом: заблудились ли вы среди своих колонн, мистер Ричардс? Погрузились ли полностью в свою игру, перестав различать выдумку и реальность? О, вы краснеете. Это хороший признак. Лжецов, которые сами уверовали в свою ложь, невозможно вогнать в краску.
– Н-не понимаю, о чем вы…
– О запахе камбоджийской гарцинии, порошок которой вы храните в своем шкафу. Я вспомнила ее не сразу. Мне довелось бывать в Индии, как и вам. Местные хозяйки добавляют эту специю в еду, а в Англии она почти неизвестна – этим вы и воспользовались. Все остальное куплено на рынках, хотя что-то вы, наверное, спасли из огня, в котором горели вещи покойного сэра Бассета.
Ричардс выставил ладони в умоляющем жесте, но миссис Норидж не замолчала.
– Что в остальных пробирках? – спросила она. – Подкрашенное масло? Эти колонны, черепа, головы мертвых зверей и разбросанные карты должны были убедить всех, что вы настоящий ученый, как и ваш шурин. Сэр Кросби Бассет действительно был исследователем. Вы же лишь притворяетесь им. Хранить в шкафчике смертельно опасные яды и не запирать ни одной двери? Нонсенс! Вы пытались убедить меня, что мне случайно удалось проникнуть в вашу святая святых. Но туда может попасть любой желающий. Вы – подделка, мистер Ричардс, хоть и безобидная. Все ваши истории взяты из чужих книг и дневников. Должно быть, они хранятся в той каморке, где вы прячетесь от всех. Когда вы упомянули Танганьику, это название показалось мне знакомым. Но я не могла уловить, откуда пришло ко мне воспоминание… – Миссис Норидж нахмурилась и склонила голову. – Они мучили меня, это озеро и аромат из вашего шкафа, и вызывали в памяти посещение театра… Лишь сегодня мне удалось вспомнить. Капитан Ричард Френсис Бертон много писал о своих путешествиях по Восточной Африке. Экспедиция Бертона и Спика – вот что вы пересказывали нам, не правда ли? Ах, мистер Ричардс, – с упреком произнесла она, – нельзя полагаться на невежественность своих слушателей. Книга «Озера экваториальной Африки» была опубликована не так давно, чтобы о ней успели забыть.
Эммет обессиленно прислонился к стене.
– Вы – романтическая выдумка, мистер Ричардс!
– Лучше быть романтической выдумкой, чем прозаическим ничтожеством! – вырвалось у него.
– Вот почему леди Бассет не тронула ваш кабинет. Она знала, что вы никуда не выезжали, кроме Индии, и молчаливо поддерживала вашу мистификацию. Не сомневаюсь, вы были благодарны ей. Но два месяца назад что-то случилось… Или некий процесс подошел к концу. Вы твердо решили совершить настоящее путешествие. Куда вы хотели отправиться, мистер Ричардс?
Вопрос был задан тоном искреннего участия, и Эммет вдруг преобразился. Он поднял голову, краска схлынула с его лица.
– В Южную Америку, – тихо, но твердо сказал он. – В поисках истоков Амазонки. Ведь до сих пор нет единого мнения… Уильям Чандлесс исследовал Пурус до верховья – но и только. Бейтс в «Натуралисте на реке Амазонке» – вы читали ее, конечно же? – утверждает, что…
– Мистер Ричардс, – позвала гувернантка.
Эммет вздрогнул. Слабая улыбка появилась на его губах.
– Вы хотите сказать, что я лжец и бесплодный мечтатель? Вы правы. Я всю жизнь бежал от смерти, бежал так далеко, что последние годы вовсе не жил, а имитировал жизнь. Спектакль и декорации? Так и есть.
– По счастью, вы всего лишь лжец, – согласилась миссис Норидж.
– Что вы имеете в виду?
– Вы хвастун, мистер Ричардс, хвастун – и только. Вам хотелось признания, хотелось восхищения, но вы не знали, как получить их, и выдумали самого себя. Хвастуны убивают лишь из страха перед разоблачением. Но Томас Уилкинсон не знает, кто вы на самом деле; его совсем не интересуют ваши путешествия. Он человек сугубо практического склада характера, чтобы не сказать ограниченного. Он не придавал ни малейшего значения вашим историям, а значит, не мог вас разоблачить. Не вы убивали его.
– Отчего вы говорите об убийстве? – в изумлении произнес Эммет, вглядываясь в нее. – Томас болен… у него приступы…
Миссис Норидж помолчала.
– Где сейчас ваша сестра, мистер Ричардс?
– Кажется, в гостиной, вместе с Дженкинс… Что вы задумали?
* * *
Некоторое время спустя миссис Норидж вошла в гостиную.
– Как здоровье нашего дорогого Томаса? – спросила Аделиза, отложив молитвенник. Дженкинс, молча сидевшая рядом с ней, выжидательно уставилась на гостью.
– Ему лучше, – кратко ответила та. – Не хотите ли сыграть в шахматы, леди Бассет?
Старуха недоуменно подняла брови.
– Я учла опыт предыдущих партий, – добавила миссис Норидж, – и в этот раз намерена обыграть вас.
– Неужели!
– Так вы согласны?
– Дженкинс, принеси шахматы.
Слуга втащил за Дженкинс тяжелую коробку. Фигуры были расставлены, и партия началась. Белая пешка миссис Норидж продвинулась на е4.
– Вы вновь играете испанскую партию, – заметила леди Бассет, не скрывая разочарования. – Я ожидала от вас большего!
Спустя четыре хода конь миссис Норидж пал смертью храбрых. За ним последовала пешка.
– Если вы намеревались меня обыграть, то выбрали неправильную тактику. Знаком ли вам гамбит Яниша, дорогая? – покровительственно осведомилась хозяйка.
– Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, – проговорила миссис Норидж, будто не слыша ее, – ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы.
– Да что с вами сегодня? – рассерженно воскликнула Аделиза. – Вы рассеянны и цитируете невпопад Священное Писание… Неужели болезнь моего племянника пагубно отразилась на вас?
– Болезнь? – удивленно повторила миссис Норидж. – О, леди Бассет, не лукавьте!
– Что вы хотите этим сказать?
– Состояние мистера Уилкинсона – дело ваших рук. Вы трижды пытались его отравить. На четвертый или пятый раз у вас бы это получилось…
Понял это и Эммет Ричардс. Он криво усмехнулся, оскалив желтые зубы, выдающиеся вперед.
– Скажешь тетушке? Что ж, давай, Томас! Потребуй от нее все! Ты ведь хочешь ее денег, а? Скажи, чтобы она упомянула тебя в завещании… – Голос его зазвучал зловеще. – И послушай, что Аделиза тебе ответит!
– О чем ты? – насторожился Томас.
– А я-то еще пожалел тебя! Дурак, тысячу раз дурак… Ты не заслуживаешь ни уважения, ни жалости!
– Ты сам мечтаешь заполучить Дастанвиль! Но ты не получишь от нее ничего!
– Что ж, возможно, – по-прежнему оскалясь, продолжал Эммет. – Но кому он точно не достанется, мой дорогой мальчик, так это тебе. Тебе не увидеть от Аделизы ни пенни! Ни пенни, слышишь?!
– Тебе-то откуда знать!
– О, я знаю, мальчик мой! Поверь мне, уж я-то знаю!
Мистер Ричардс помчался к двери, выронил по дороге тетрадь, вздрогнул и вернулся за ней. Порыв ветра донес до миссис Норидж запах от его жилета. Она узнала аромат – так пахло и в шкафу с ядами. Перед мысленным взором миссис Норидж возникла, без всякой на то причины, огромная миска риса…
– Ах вот оно что!
Восклицание вырвалось у нее так неожиданно, что мужчины уставились на нее. Томас неожиданно чихнул. Его дядя вздрогнул, как испуганное животное, и метнулся прочь.
Миссис Норидж последовала за ним. Она поняла многое в ту секунду, что созерцала воображаемую плошку риса, но далеко не все.
– Мистер Ричардс, постойте!
Эммет, все еще красный от ярости, обернулся к ней.
– Что такое?
– Ответьте мне на один вопрос: как умер шимпанзе?
– О чем вы говорите?
– О шимпанзе Лу, – терпеливо повторила гувернантка. – Которого привез из Африки и держал у себя сэр Бассет.
Эммет Ричардс с трудом удержался, чтобы не ответить резкостью. Меньше всего в эту минуту его занимала мертвая обезьяна.
– Он просто перестал двигаться и издох.
– Вы сказали, он мучился.
Когда миссис Норидж хотела добиться ответа, она его добивалась. Ее кроткая настойчивость сделала свое дело: Эммет задумался, на время позабыв о племяннике и нанесенном им оскорблении.
– Я так сказал? – переспросил он. – В самом деле? Нет, это преувеличение. Да, он задыхался… Наверное, потому я и упомянул о мучениях… Но это длилось недолго. Потом он просто застыл, словно чучело. И все. Конец наступил очень быстро.
– Мистер Ричардс, вы не осматривали его?
– Осматривал. Я намеревался добавить его в свою коллекцию экспонатов, но Аделиза наотрез запретила мне. Она видеть не могла эту обезьяну, ни в живом, ни в дохлом виде.
– У шимпанзе были какие-то раны?
Эммет озадаченно уставился на нее.
– Откуда вы знаете? Да, в самом деле, я припоминаю, что на плече у него была длинная царапина. Правда, поверхностная. Я не придал ей значения, ведь он мог поранить сам себя, от скорби по хозяину.
Миссис Норидж сомневалась, что несчастный шимпанзе уподобился вдовам-плакальщицам, расцарапывающим собственные лица, но вслух сказала только:
– Благодарю вас, теперь многое становится яснее.
Эммет решительно пошел прочь, но возле лестницы остановился. Миссис Норидж все еще стояла в задумчивости перед закрытой дверью спальни. Пальцы ее исполняли в воздухе подобие гаммы. Поколебавшись, Эммет возвратился к ней.
– О чем вы говорите? – спросил он, сощурившись. – К чему эти странные расспросы?
Миссис Норидж перевела на него взгляд.
– Однажды мне довелось видеть, как человек заблудился среди нарисованных деревьев. Это был спектакль, а человек был лицедеем. Глядя на вас, я задаюсь вопросом: заблудились ли вы среди своих колонн, мистер Ричардс? Погрузились ли полностью в свою игру, перестав различать выдумку и реальность? О, вы краснеете. Это хороший признак. Лжецов, которые сами уверовали в свою ложь, невозможно вогнать в краску.
– Н-не понимаю, о чем вы…
– О запахе камбоджийской гарцинии, порошок которой вы храните в своем шкафу. Я вспомнила ее не сразу. Мне довелось бывать в Индии, как и вам. Местные хозяйки добавляют эту специю в еду, а в Англии она почти неизвестна – этим вы и воспользовались. Все остальное куплено на рынках, хотя что-то вы, наверное, спасли из огня, в котором горели вещи покойного сэра Бассета.
Ричардс выставил ладони в умоляющем жесте, но миссис Норидж не замолчала.
– Что в остальных пробирках? – спросила она. – Подкрашенное масло? Эти колонны, черепа, головы мертвых зверей и разбросанные карты должны были убедить всех, что вы настоящий ученый, как и ваш шурин. Сэр Кросби Бассет действительно был исследователем. Вы же лишь притворяетесь им. Хранить в шкафчике смертельно опасные яды и не запирать ни одной двери? Нонсенс! Вы пытались убедить меня, что мне случайно удалось проникнуть в вашу святая святых. Но туда может попасть любой желающий. Вы – подделка, мистер Ричардс, хоть и безобидная. Все ваши истории взяты из чужих книг и дневников. Должно быть, они хранятся в той каморке, где вы прячетесь от всех. Когда вы упомянули Танганьику, это название показалось мне знакомым. Но я не могла уловить, откуда пришло ко мне воспоминание… – Миссис Норидж нахмурилась и склонила голову. – Они мучили меня, это озеро и аромат из вашего шкафа, и вызывали в памяти посещение театра… Лишь сегодня мне удалось вспомнить. Капитан Ричард Френсис Бертон много писал о своих путешествиях по Восточной Африке. Экспедиция Бертона и Спика – вот что вы пересказывали нам, не правда ли? Ах, мистер Ричардс, – с упреком произнесла она, – нельзя полагаться на невежественность своих слушателей. Книга «Озера экваториальной Африки» была опубликована не так давно, чтобы о ней успели забыть.
Эммет обессиленно прислонился к стене.
– Вы – романтическая выдумка, мистер Ричардс!
– Лучше быть романтической выдумкой, чем прозаическим ничтожеством! – вырвалось у него.
– Вот почему леди Бассет не тронула ваш кабинет. Она знала, что вы никуда не выезжали, кроме Индии, и молчаливо поддерживала вашу мистификацию. Не сомневаюсь, вы были благодарны ей. Но два месяца назад что-то случилось… Или некий процесс подошел к концу. Вы твердо решили совершить настоящее путешествие. Куда вы хотели отправиться, мистер Ричардс?
Вопрос был задан тоном искреннего участия, и Эммет вдруг преобразился. Он поднял голову, краска схлынула с его лица.
– В Южную Америку, – тихо, но твердо сказал он. – В поисках истоков Амазонки. Ведь до сих пор нет единого мнения… Уильям Чандлесс исследовал Пурус до верховья – но и только. Бейтс в «Натуралисте на реке Амазонке» – вы читали ее, конечно же? – утверждает, что…
– Мистер Ричардс, – позвала гувернантка.
Эммет вздрогнул. Слабая улыбка появилась на его губах.
– Вы хотите сказать, что я лжец и бесплодный мечтатель? Вы правы. Я всю жизнь бежал от смерти, бежал так далеко, что последние годы вовсе не жил, а имитировал жизнь. Спектакль и декорации? Так и есть.
– По счастью, вы всего лишь лжец, – согласилась миссис Норидж.
– Что вы имеете в виду?
– Вы хвастун, мистер Ричардс, хвастун – и только. Вам хотелось признания, хотелось восхищения, но вы не знали, как получить их, и выдумали самого себя. Хвастуны убивают лишь из страха перед разоблачением. Но Томас Уилкинсон не знает, кто вы на самом деле; его совсем не интересуют ваши путешествия. Он человек сугубо практического склада характера, чтобы не сказать ограниченного. Он не придавал ни малейшего значения вашим историям, а значит, не мог вас разоблачить. Не вы убивали его.
– Отчего вы говорите об убийстве? – в изумлении произнес Эммет, вглядываясь в нее. – Томас болен… у него приступы…
Миссис Норидж помолчала.
– Где сейчас ваша сестра, мистер Ричардс?
– Кажется, в гостиной, вместе с Дженкинс… Что вы задумали?
* * *
Некоторое время спустя миссис Норидж вошла в гостиную.
– Как здоровье нашего дорогого Томаса? – спросила Аделиза, отложив молитвенник. Дженкинс, молча сидевшая рядом с ней, выжидательно уставилась на гостью.
– Ему лучше, – кратко ответила та. – Не хотите ли сыграть в шахматы, леди Бассет?
Старуха недоуменно подняла брови.
– Я учла опыт предыдущих партий, – добавила миссис Норидж, – и в этот раз намерена обыграть вас.
– Неужели!
– Так вы согласны?
– Дженкинс, принеси шахматы.
Слуга втащил за Дженкинс тяжелую коробку. Фигуры были расставлены, и партия началась. Белая пешка миссис Норидж продвинулась на е4.
– Вы вновь играете испанскую партию, – заметила леди Бассет, не скрывая разочарования. – Я ожидала от вас большего!
Спустя четыре хода конь миссис Норидж пал смертью храбрых. За ним последовала пешка.
– Если вы намеревались меня обыграть, то выбрали неправильную тактику. Знаком ли вам гамбит Яниша, дорогая? – покровительственно осведомилась хозяйка.
– Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, – проговорила миссис Норидж, будто не слыша ее, – ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы.
– Да что с вами сегодня? – рассерженно воскликнула Аделиза. – Вы рассеянны и цитируете невпопад Священное Писание… Неужели болезнь моего племянника пагубно отразилась на вас?
– Болезнь? – удивленно повторила миссис Норидж. – О, леди Бассет, не лукавьте!
– Что вы хотите этим сказать?
– Состояние мистера Уилкинсона – дело ваших рук. Вы трижды пытались его отравить. На четвертый или пятый раз у вас бы это получилось…