– Ничего не случится, – сказала я, схватила его под локоть и вытолкнула в коридор, но тут же втащила обратно, чтобы нас не затоптали другие группы, устремившиеся к разным выходам из здания.

– Готова?! – крикнул мне Коул в окно, когда я приволокла Клэнси в общую комнату. Анабель Круз по-прежнему стояла там, между двумя агентами, которые за нее отвечали. Увидев Клэнси, она застыла. Он ухмыльнулся, окидывая ее взглядом с головы до ног.

– Хватит, – предупредила его я. – Оставь ее в покое, или я вышвырну тебя в окно.

– Окажи мне эту честь, – буркнул Лиам, буквально продемонстрировав свое намерение.

Потом он оглянулся на Сэн и бросил на меня вопросительный взгляд, заметив, как та поправляет лямки рюкзака, в котором хранились материалы исследований лекарства.

Я успокаивающе дотронулась до его руки, после чего повернулась и вцепилась в плечо Клэнси, который уже занес ногу над оконной рамой. Но его ботинок за что-то зацепился, и парень упал, покатившись кубарем, и рухнул у пожарного выхода рассерженным мешком.

– Похоже, мне не дадут сохранить достоинство, – прорычал он, выпрямляясь и неловко пытаясь поправить рубашку связанными руками.

Я перегнулась через лестницу, чтобы посмотреть, где Коул. Он уже был внизу с оружием в руках, напряженно и сосредоточенно осматривая ближайшие окна – это же выражение я так часто видела на лице Лиама. Ветер трепал волосы Коула, надувал куртку, подталкивая меня вперед.

– Из двоих Стюартов, думаю, он – лучший выбор. Симпатичный. Плохой парень. Кажется, как раз в твоем вкусе, – заключил Клэнси, проследив за моим взглядом.

Определенно, он вообще ничего не понимал в моем вкусе.

Я заставила себя не оборачиваться, чтобы проверить, где Вайда, Толстяк и Лиам, пока мы все не спустились на улицу и не замерли, прижавшись спинами к стенам склада.

– Заметил что-то? – спросила я Коула.

Он покачал головой.

– Все чисто.

Мы прошли один квартал на восток, потом свернули к реке Лос-Анджелес и железной дороге, которая шла вдоль набережной. Наш выход находился примерно в тринадцати кварталах к северу, но это были темные, тихие и плотно застроенные кварталы. Я оглянулась, ощутив, как по моей спине пробежал холодок тревоги. Но в этой тьме было невозможно что-либо увидеть даже рядом, а уж тем более разглядеть группу детей, которая шла следом за нами. Коул предупредил, чтобы они выждали десять минут и только потом полезли за нами в тот же выход – просто на случай, если что-то пойдет не так. Тогда они успеют убежать.

Повезло им.

Я по-прежнему смотрела вперед и крепко держала Клэнси за руку. Его кожа казалась невыносимо горячей. Утро сжимало город в холодных объятиях, и не было солнца, которое заставило бы их разжаться. Но Клэнси, похоже, совершенно не страдал от холода. Казалось, его сейчас вообще ничто не волновало.

Коул резко вскинул руку вверх, и мы замерли, затаив дыхание. Клэнси с любопытством наклонился через мое плечо, чтобы увидеть, в чем проблема.

– Ах, – сказал он, снова отодвигаясь. – Удачи с этим.

Наш маршрут проходил под эстакадой шоссе 101, которое тянулось дальше через реку и близлежащие железнодорожные пути. Из увиденного в воспоминаниях рядовой Моралес я знала, что дальше пути заблокированы перевернутыми грузовыми вагонами, а рядом с ними расставлены прожектора. На шоссе должны были стоять два военных джипа – и еще больше прожекторов. Все действительно так и было. Мы осторожно и бесшумно приближались к автомобилям, не заметив ничего подозрительного, пока первые три силуэта не показались на краю насыпи, по которой проходило шоссе. Они держали руки у глаз, будто смотрели в бинокль.

Коул бросился животом на пути. Я заставила Клэнси опуститься на землю вместе со мной.

– Что такое… – заволновался Толстяк, но Вайда вовремя зажала ему рот.

Черт, черт, черт, черт. Страх волной пробежал по моему телу. Как я могла так ошибиться?

Нас по-прежнему окружала непроглядная тьма, но мы уже вошли в нечеткий круг света, который отбрасывали прожектора. Коул негромко выругался, обернулся и жестом велел нам двигать назад. Вайда вытащила пистолет и поползла обратно. Толстяка она тащила за собой, вцепившись другой рукой в его рубашку.

Ветер холодил кожу, забираясь сзади под куртку. Слева от нас виднелись листы какого-то металла вроде жести, дребезжащие так, будто вот-вот взорвутся. «Медленно, – приказала я себе. – Не паникуй. Двигайся медленно». Резкие движения или громкие звуки только привлекут внимание солдат…

Что-то хрустнуло, будто сломанная кость – от сильного порыва ветра целая секция металлической обшивки отвалилась и летела прямо на нас. Я присела, прикрыв голову свободной рукой и высчитывая в уме, хватит ли нам времени, чтобы убежать, когда лист врежется в рельсы и с грохотом пронесется по их поверхности.

Но вот прозвучал один оглушительный удар сердца… другой… третий… тишину нарушали только гул ветра и мое собственное тяжелое дыхание. Я подняла голову, поймала потрясенный взгляд Коула, тут же сменившийся облегчением, и резко повернулась, чтобы увидеть, что произошло.

Лиам протянул руку в направлении огромного металлического листа. Он застыл там, где врезался в землю в первый, самый опасный, раз, и все еще был наклонен в нашу сторону. Ржавый кусок металла стоял, подрагивая, как напряженная мышца, но все-таки неподвижно. Сосредоточенное лицо Лиама было каменным. Я видела, как с помощью своих способностей он поднимал вещи и потяжелее, но сейчас против него были сила ветра и внезапность.

Толстяк дернулся в его сторону, но Лиам тихо проговорил:

– Я поймал.

Коул резко махнул рукой, чтобы привлечь мое внимание, и показал в сторону шоссе. Силуэты солдат снова пришли в движение. Прожекторы, светившие в нашу сторону, погасли, и тут же к двум военным джипам, стоявшим на той стороне, подъехал еще один. В следующую секунду я догадалась, что происходит на самом деле.

Они здесь, чтобы сменить машины и лампы в прожекторах. Это не патруль, не дозорные.

Заурчал двигатель одного из военных джипов, и автомобиль, сделав широкую дугу, развернулся на пустом шоссе и устремился на запад. Я следила за тем, как удаляются его задние огни, а потом снова, прищурившись, всмотрелась в ту сторону, где стояли прожекторы. Ни малейшего движения. Ушли.

Коул пришел к тому же выводу. Он медленно встал на четвереньки, потом выпрямился во весь рост и кивком разрешил подняться и нам. Лиам напряженно закряхтел, с помощью своих способностей он поднял металлическую панель и отправил ее через наши головы в сторону сухого цементного дна, по которому раньше протекала река. Он позволил брату помочь ему подняться, но потом отпихнул его руку.

– Для того, кто был никудышным спортсменом, у тебя неожиданно хорошая реакция, – поддел его Коул.

– Видимо, на твоем неизвестном мне языке это означает «спасибо», – произнес Лиам, стиснув зубы. – Мы можем двигаться?

Коул еще секунду смотрел на него с непроницаемым выражением лица.


– Все в порядке. Пошли.



Когда мы наконец-то дошли до Глендейла, солнце уже поднялось высоко, и тени больше не скрывали нас. Хотя мы уже вышли за пределы периметра, контролируемого военными, район все же оказался к нему достаточно близко и не избежал общей эвакуации. Правда, было неясно, организовали ли ее власти либо спровоцировала общая паника. Так или иначе, но вокруг нас не было ни души. Коул отправился на разведку по близлежащим улицам – просто на всякий случай, но тут я ощутила то самое чувство, неестественное покалывание по всей коже, которое не давала мне расслабиться. Я еще раз осмотрелась, окидывая внимательным взглядом каждый закоулок, крыши зданий вокруг, даже разрушенные высотки Лос-Анджелеса на горизонте, чтобы понять, откуда исходит это ощущение. Сначала это было лишь клубящееся облако беспокойства, но постепенно оно усиливалось, становилось острее и четче. Я боялась, что обнаружу причину только в тот момент, когда она уже обрушится на наши головы, как дождь из острых лезвий.

Ливень, который прошел несколько дней назад, смыл пыль и сажу, которая теперь скопилась в застоявшихся лужах. Я покачала головой. Все это казалось… странным. На зданиях не было видно никаких внешних повреждений, и они были светло-серыми, а не угрожающе-черными, как в центре города. Я встала на бетонный блок, обозначавший парковочное место, и, прищурившись, поглядела на здание – запертый бакалейный магазин.

– Вон там, – сказал Коул, показывая в сторону небольшого торгового центра. – За ним большая парковка. Там, где горят фонари.

– Слава богу, – выдохнул Толстяк, когда мы направились в сторону освещенной парковки. Он с таким видом смотрел на фонари, будто никогда не видел их раньше.

Лиам уже подошел к ближайшему темно-синему седану и вытащил из черного рюкзака, который висел у него на плече, проволочную вешалку. Он вскрыл замок так быстро, что Коул понял это, когда Лиам уже сидел, скрючившись, на водительском сиденье и вытаскивал провода из-под приборной панели, чтобы пробудить к жизни двигатель, замкнув их напрямую.

– Как?! – воскликнул Толстяк. – Минивэна не будет?

– Стой-стой-стой… – пробормотал Коул, когда двигатель наконец с шумом заработал. Он выпихнул Лиама из машины и заглушил мотор. – И кто же тебя этому научил?

– А ты как думаешь? – резко ответил Лиам, вырвав свою руку из хватки брата.

– Гарри? – Коул недоверчиво усмехнулся. – Научил впечатлительного юношу воровать машины? Разве за это не лишают нимба?

Лиам ответил ему взглядом, которым можно было бы обдирать краску с седана.

– Ты закончил?

– Нет, я просто… – Кажется, Коул задел брата за живое, даже не догадываясь об этом. – Гарри. Гарри Стюарт, Вожак Бойскаутов, научил тебя. Почему?

– Потому что он верил, что я не стану использовать это во зло, – с горькой улыбкой откликнулся Лиам. – А что, ты не усвоил урок?

Взгляд, которым ему ответил Коул, мог заморозить огонь. Пальцы его правой руки слегка сжались, прежде чем парень спрятал ее в задний карман штанов.

– Да. У Стюартов даже семейные драмы такие скучные, – буркнул Клэнси. – Я думал, мы торопимся.

– Верно. – Я повернулась к Лиаму. – В этой машине есть бензин?

Он кивнул.

– Думаю, хватит, чтобы проехать сотню миль.

– Супер, – кивнул Коул. – Но эту мы брать не будем. Вон там стоит бежевый внедорожник, который смотрит прямо на тебя.

Лиам повернулся и взглянув на машину, покачал головой.

– Он жрет много бензина. Они неустойчивые и чаще попадают в аварии…

Коул заставил его замолчать, похлопав брата по руке с таким снисходительным видом, чем разозлил и меня тоже.

– А ты планируешь попадать в аварии? Тогда ради бога заткнись и делай то, что я тебе говорю…

– Это не тебе решать.

– Да именно что мне! Это я здесь за все отвечаю, нравится тебе это или нет. Именно я знаю, как действовать в полевых условиях. Именно я собираюсь вытащить нас отсюда. И потому я приказываю тебе взять внедорожник на случай, если нам придется съехать с дороги.

Лиам двинулся на него.

– Если нам придется съехать с дороги, проблемы будут у нас в любом случае. Я лучше возьму машину, которая не будет пожирать бензин.

Он посмотрел в мою сторону, наклонив голову в молчаливой просьбе о поддержке. Я прикусила губу и покачала головой. Не в этой битве. Оно того не стоит. А Коул уже выбрал еще один красный пикап, и ничто не могло заставить его изменить решение.

Несколько месяцев назад, когда мы вчетвером пробирались в минивэне по окольным дорогам, сливая бензин из других машин, как стервятники, отрывающие от костей последние высохшие куски мяса, мы следовали двум простым правилам: двигайся быстро, оставайся незамеченным. Хорошо это или плохо, но большинство наших решений были реакцией на уровне инстинктов. Пусть не все наши решения оказались верными, но это был единственный известный нам способ жить и выживать. Всем нам, отверженным уродцам, приходилось довольствоваться этим, чтобы не попасть в лагерь или оторваться от слежки. И, глядя сейчас на раздраженного Коула, я как никогда четко поняла, что он почти ничего не знал о том, как жил его брат, когда отказался участвовать в тренировочной программе Лиги. Да, он был одним из нас, но его никогда не заставляли приспосабливаться к нашей реальности, хотя он знал и видел, как жестоко обращались с детьми в программе пси-исследований «Леды».

Утром братья уже один раз поспорили, кто будет водителем, поэтому сейчас тратить время на это не пришлось. В бежевом внедорожнике должны были ехать трое, а нам предстояло занять места в красном траке, и я потащила к нему Клэнси.

Мне казалось странным, что машин было выбрано две, но я тут же согласилась с аргументами Коула, пусть даже Лиама они не убедили. По той же причине целых две недели лишь я одна присматривала за Клэнси, кормила его, а еще имела дело с его уязвленным эго. Если я буду за рулем, у другого Оранжевого будет меньше шансов захватить управление машиной, потому что я смогу заблокировать его влияние. Если за рулем будет кто-то еще, рано или поздно Клэнси проберется в мысли этого человека. Я видела это так четко, будто он и ту картинку внедрил в мой ум.

Я бы предпочла, чтобы Коул ехал в другой машине, но это не обсуждалось. Тот факт, что Клэнси мог захватить и его сознание тоже и приказать ему угрожать мне пистолетом или ножом, похоже, не приходил тому в голову.

Бензобак был наполовину полон, провода соединены и двигатель уже заурчал. Коул перерезал стяжки на руках Клэнси, чтобы сын президента мог пристегнуться и сидеть, положив руки на колени, и тут же затянул новые. Его ноги Коул привязал к планке, проходившей под сиденьем, а на голову снова надел наволочку.

Оставалось только сделать глубокий вдох и выехать с парковки. Посмотрев в зеркало дальнего вида, я в последний раз взглянула на то, что осталось от города, и покрепче сжала руки на руле.

Наконец-то мы покидали это страшное место и все, что было здесь погребено.