Вот эта самая “взрослость” и читалась в глазах сестры Тони. И, судя по брошенной на шею более сознательного брата дочери, до добра ее не довела.
А потом я наткнулась на дипломы в рамках. Целая выставка достижений из университета, и все на имя Энтони Хоупа.
– Обалдеть, – присвистнула я, вчитываясь в название заведения, где он учился. Престижное – не то слово, особенно если учесть, что туда могли поступить либо гении, либо детки богатых родителей, а к последним бравый ковбой явно не относился. Да и благодарности с отличиями говорили о том, что он – и есть тот самый, чертов гений.
– Любуетесь? – раздалось из-за спины, и я невольно вздрогнула.
– Не то, чтобы, – честно призналась, не оборачиваясь. – Но, поражена, что вы делаете здесь, на ферме, имея такие достижения. За такого специалиста дрались бы фирмы.
Его приближение я почувствовала спиной, он остановился примерно в двух шагах и произнес:
– Они и дрались, но я не захотел…
– Почему? – я искренне недоумевала, как же так? – Зачем тогда учились, если не ради карьеры? Остались бы в городе, получали бы приличные деньги… Я бы даже сказала, неприличные…
Энтони как-то по-особому горько усмехнулся:
– Вот вы и ответили сами на свой вопрос, Элеонора. В городе все делается ради денег. Нет ничего настоящего: ни людей, ни эмоций. Все спрятано и подчинено этим самым деньгам, которые, к слову, тоже не настоящие, а чаще всего комбинация из нулей и единиц на счетах в банке.
– А здесь, значит, все настоящее? – я, все же, обернулась, чтобы посмотреть ему в глаза. Его рассуждения показались мне наивными, а может даже излишне романтичными для взрослого мужчины в его возрасте.
Тони стоял рядом и точно так же внимательно разглядывал меня... Это смущало и заставляло инстинктивно отвести глаза, но я была бы не я, если бы подчинилась. Усилием воли продолжала смотреть на мужчину, не моргая.
– Здесь хватает всякого, – пожал плечами он. – Если останетесь надолго, я вам обязательно покажу вещи, которые никогда не увидишь в городе.
Прозвучало до безумия заманчиво, но, уже в следующий миг, я уловила очень важный момент в произнесенной фразе:
– Надолго? Так значит, я прошла испытательный срок? – с надеждой спросила я.
– Не совсем, – качнул головой он и убил все очарование момента. – Решил посмотреть за вашей работой еще несколько дней. Диего уговорил сделать послабление в связи с непривычной для вас обстановкой.
Прозвучало как мотивирующий подзатыльник аутсайдеру. В духе: тебя бы выгнали, но сжалились...
– Спасибо, – то ли прошипела, то ли процедила я, не в силах совладать с поднимающимися внутри эмоциями.
– Не за что, – он развернулся и направился в сторону гостиной, лишь у самой двери притормозил и добавил: – Завтра я еду в город пополнять запасы подгузников и еды для Хлои, если нужно, вы можете отправиться со мной.
Так и хотелось рявкнуть “Нет!”, чисто из вредности, но… он сам ответил за меня:
– А вам явно нужно пополнить гардероб подходящей одеждой, надеюсь, вы это поняли за два дня здесь. С малышкой посидит Диего.
Глава 7
/Энтони Хоуп/
Разочарование. Вот что меня постигло после беседы с няней на лестнице.
Барби, она и есть Барби.
Наш разговор свелся к деньгам.
Городская фифа, как и многие до нее, осмотрела мои дипломы, сделала свои выводы и посетовала с видом, полным сожаления, почему я не заколачиваю бабло с таким талантами.
Да потому, что тошно!
То, что в городе остаться не смогу, я понял еще на втором курсе университета. Пообщавшись год в кругах богатеньких снобов, которые теперь ворочали миллионами в финансовом мире, я осознал, что не желаю лезть в эту грязь.
Мир, где успех исчислялся тем, скольких ты успеешь поиметь женщин или конкурентов, был не для меня. И, все же, я доучился из чистого упрямства!
Получил диплом и уехал обратно в Канзас.
Родители меня поняли и даже гордились моим решением продолжать их дело, а вот от младшей сестры я услышал упреки об упущенных возможностях. Она смотрела на меня, будто я конченый дебил, променявший золотой слиток на коровью лепешку.
Собственно, в глазах Марии все именно так и было.
Ферму она не любила, всегда мечтала отсюда уехать и, едва появилась первая же возможность, сбежала в город. Там она связалась с каким-то отребьем, заимела несколько приводов в полицию, довела мать до инфаркта, а отец несколько раз ездил в Уичито выкупать Мари по залогу...
Я зашел в кабинет, там достал из бара бутылку виски, налил в бокал и залпом выпил. В памяти всплыли похороны родителей, на которые сестра даже не явилась.
Зато я получил от нее известия из роддома, когда она позвонила и, едва ли не с гордостью, предъявила:
– Я сегодня родила.
Мне показалось, оглох в тот момент, потому что новость ошарашила, свалившись, как снег на голову посреди июня.
– Это шутка? – И тут же спросил: – Кто отец?
– А черт его знает, – равнодушно отмахнулась она. – Я, наверное, откажусь от нее. Врачи говорят, что инвалидом будет. Забери меня из больницы.
В тот же миг я сел в машину и помчался в город, вот только забрал из больницы не Марию, а ее дочь.
Ни о какой инвалидности речи не шло, доктора весьма удивились такому диагнозу, хотя и опасались, что последствия неправильного образа жизни матери скажутся на Хлое. Просто в первые два месяца у девочки немного косили глазки, да и спала она плохо. Часто просыпалась, вздрагивала и громко плакала. Но, чем больше проходило времени, тем становилось яснее, что моя племянница росла вполне здоровой малышкой, за что хвала богам.
А вот ее мать с того дня я так больше и не видел. Мария вновь исчезла, и только Диего с опаской замечал, что когда-нибудь она обязательно появится, и не факт, что без очередного приплода.
Мексиканец настаивал, чтобы я лишил ее родительских прав, и оформил все на себя официально, я же медлил с этими бюрократическими проволочками. Поставив себе срок в год, дав время на то, что Мария, быть может, опомнится и решит, что дочь ей, все же, нужна. Но время шло, а сестра так и не появлялась.
Лишь пару месяцев назад я четко осознал, что уже не жду ее, и, даже если Мария появится, не отдам Хлою. Никогда не думал, что способен любить с полной самоотдачей, но жизнь, подкинув мне неожиданный сюрприз, как всегда, расставила все по местам. Теперь я не мыслил существования без Хлои, отдавая ей все свободное время, и все сильнее презирал сестру.
Взглянув на початую бутылку, нахмурился, мысленно ругая себя за эту невольную слабость. А, вообще, давно стоило устроить парням выходной и позвать всех на вечер в “Лихого ковбоя” за мой счет. Нам всем не помешает немного расслабиться, и поучаствовать в бул-райдинге по желанию. Только бы разобраться с няней, можно ли ей доверять или выгнать взашей?
При мысли о ней тут же вспомнил прошедшую ночь. Элеонора изображала святую невинность, не желая показываться в одном нижнем белье, хотя до этого щеголяла перед всеми в коротеньких шортах и майке, подчеркивающих весьма неплохие формы. И все же я настоял на своем и помог ей… А теперь не мог избавиться от картинки перед глазами. Элеонора стояла боком, зажмурившись и затаив дыхание… Я уже заканчивал мазать обгоревшее на солнце тело, как вдруг услышал слабый стон и всего на миг, представил ее полностью обнаженной.
Девушке было плохо, но я вдруг подумал, что, будь ситуация немного иной, не отказался бы услышать тот стон снова, но уже от удовольствия.
Именно из-за этого я злился на Барби еще сильнее. Ненавижу, когда кто-то нарушает душевный комфорт. Тем более, если это девушка-катастрофа, всю жизнь прожившая в городе и удивляющаяся, почему я выбрал ферму.
Все-таки плеснул себе еще виски. Снова проглотил его залпом и убрал бутылку, после чего быстро вышел из кабинета, решив ударно поработать в мастерской. К лошадям, после выпитого, подходить не стоило.
Но, сделав пару шагов, остановился и прислушался. Из комнаты Хлои доносился по-настоящему красивый, тихий, чуть хрипловатый голос. Элеонора пела. О нет, это точно была не колыбельная, но, стоило мне осторожно подойти и заглянуть внутрь, как стало очевидным – ребенок в полном восторге от концерта по ее заявкам.
А няня… няня пела песню Джефферсон Аэроплан “Самбади ту лав”. При этом она плавно двигалась, стоя задом ко мне, удерживая в руках погремушку, как микрофон и напевая знакомое с детства:
“...Если правда оказывается ложью,
То радость в твоей душе угасает.
Неужели ты не хочешь полюбить кого-нибудь?..”
Ее попа едва-едва вращалась по курсу восьмерки, голова покачивалась в такт мелодии, отчего длинные волосы скользили по пояснице то вправо, то влево, а голос… он зачаровывал. Вот вам и Барби из Нью-Йорка… Разве слушают избалованные девочки песни шестидесятых, пусть их исполнители и занесены в Зал Славы рок-н-ролла? И разве они так поют??
Медленно и тихо, чтобы ничем не выдать себя в своем же доме, я ушел, бросив последний взгляд на Хлою, открывшую рот от удовольствия. Да, Диего был прав, репертуар у Элеоноры был совершенно неподходящим для ребенка, но я не смог найти в себе силы прервать ее. Меня редко трогает музыка, но рок-н-ролл я люблю, а в хорошем исполнении – обожаю.
Добравшись до мастерской, бездумно снял шляпу и повесил на постоянное место, только тогда осознав, что всю дорогу напеваю себе под нос прилипчивый куплет “Don't you want somebody to love?”... Ухмыльнувшись, качнул головой и вдруг задумался, понравилось бы няне Элли в нашем излюбленном месте? Такого она в своем мегаполисе, наверняка, не видела. Огромная площадь “Лихого ковбоя” обнесена мощным бревенчатым забором, за которым можно погрузиться в настоящее веселье с головой. В самом здании, выполненном в стиле кантри, стоят старые автоматы и можно заказывать любимую музыку, пообщаться с новыми людьми и покататься на автомате-быке на спор. А снаружи можно танцевать, жарить барбекю в специальных местах и поучаствовать в бул-райдинге, позабыв об изнуряющей работе и жаре, оставшихся снаружи заведения.
Разумеется, объезжают настоящих быков только самые опытные наездники, остальным предоставляют возможность смотреть за шоу с высоко установленных сидений. Это зрелище или завораживает, или пугает, а иногда и все вместе. Но, равнодушных не остается.
Да, если приму решение оставить няню на работе, обязательно возьму ее с собой, чтобы она увидела своими глазами, что отдыхать возможно и в Канзасе. Только отдых тоже нужно заслужить.
День пролетел незаметно, а к ночи, попав, наконец, в дом, я заглянул в комнату Хлои, чтобы убедиться – племянница мирно спит. Не удержавшись, тихонько постучал в дверь к Элеоноре. Просто убедиться, что ей больше не нужна помощь. Ответа не последовало, тогда, легко толкнув дверь, я сделал шаг внутрь и присмотрелся к спящей мертвецким сном няне. Та раскинулась в виде утомленной звезды, и мой взгляд невольно остановился на сильно задравшейся майке, едва не приоткрывшей часть груди. В этот момент я представил, кем меня сочтет няня, если сейчас проснется и увидит в своей комнате. Маньяк – не иначе. Выскользнув в коридор и закрыв дверь, ушел к себе, твердо решив больше ночами не вламываться к Элеоноре. И днями тоже. Даже если она позовет. Потому что, я хоть и имею принципы, но тоже не железный.
И вот настал новый день.
Солнце еще едва показалось, а Диего уже пришел в дом по моему призыву. Именно старика я попросил посидеть с Хлоей, пока мы с Элеонорой будем в отъезде. Мне необходимо было закупиться разными мелочами в городе, и вернуться я планировал уже к обеду. Тут-то и пришлось нарушать собственный запрет. Потому что няня Элли спала, позабыв о моем приглашении. Помявшись долю секунды, я в третий раз постучал в ее дверь и, не дождавшись ответа, вошел.
Дальше – хуже. Будить девицу оказалось делом неблагодарным. Я тронул ее за плечо, потянул на себя, слегка потряс и позвал по имени, а в ответ дождался лишь сонного бормотания и просьбы проваливать, пока не поздно. Зато стоило в соседней комнате захныкать Хлое, как няня восстала, скинув ноги на пол и шаря ими в поисках тапочек. Глаза какое-то время были еще закрыты, зато рот распахнулся на пол-лица, громко оповещая меня, насколько она не выспалась. Зевок выдался славным и заразительным. Дальше показались голубые бездонные озера с легкой туманной поволокой. Спящая красавица открыла глаза. И тут же возмутилась:
– Мистер Хоуп? Что вы здесь делаете???
– Бужу вас, – спокойно отозвался я, чувствуя, как ее взгляд наполняется недоверием и подозрительностью. – Город нас ждет.
– Сейчас? – обалдела она, пытаясь рвануть к моей племяннице.
– Именно так. Диего сегодня до обеда призван вас заменить, мисс Ридли, так что, поторопитесь, если все еще хотите купить себе что-то из нормальной одежды.
На этой фразе я вышел, стремясь как можно быстрее сбежать из комнаты няни, словно с места преступления, где я был застукан с поличным.
Элеонора на удивление быстро собралась и уже через десять минут, бодро доедая прямо на ходу огромный бутерброд, шла за мной к пикапу.
– А Диего точно не против присмотреть за ребенком? – уточнила она всего один раз, усаживаясь на пассажирское сиденье и, прищурившись, взглянула на дом.
– Точно. Но, будет лучше, если мы вернемся быстро, – ответил я, гадая, няня переживает за Хлою или просто решает, насколько часто можно будет вот так отпрашиваться и сваливать ребенка на безотказного мексиканца.
Дорогу до города Элеонора проспала, заснув, едва форд тронулся, а ее голова коснулась спинки сиденья. Даже назад не стала отодвигаться. Сложилось ощущение, что она смогла бы проделать это и стоя…
А потом я наткнулась на дипломы в рамках. Целая выставка достижений из университета, и все на имя Энтони Хоупа.
– Обалдеть, – присвистнула я, вчитываясь в название заведения, где он учился. Престижное – не то слово, особенно если учесть, что туда могли поступить либо гении, либо детки богатых родителей, а к последним бравый ковбой явно не относился. Да и благодарности с отличиями говорили о том, что он – и есть тот самый, чертов гений.
– Любуетесь? – раздалось из-за спины, и я невольно вздрогнула.
– Не то, чтобы, – честно призналась, не оборачиваясь. – Но, поражена, что вы делаете здесь, на ферме, имея такие достижения. За такого специалиста дрались бы фирмы.
Его приближение я почувствовала спиной, он остановился примерно в двух шагах и произнес:
– Они и дрались, но я не захотел…
– Почему? – я искренне недоумевала, как же так? – Зачем тогда учились, если не ради карьеры? Остались бы в городе, получали бы приличные деньги… Я бы даже сказала, неприличные…
Энтони как-то по-особому горько усмехнулся:
– Вот вы и ответили сами на свой вопрос, Элеонора. В городе все делается ради денег. Нет ничего настоящего: ни людей, ни эмоций. Все спрятано и подчинено этим самым деньгам, которые, к слову, тоже не настоящие, а чаще всего комбинация из нулей и единиц на счетах в банке.
– А здесь, значит, все настоящее? – я, все же, обернулась, чтобы посмотреть ему в глаза. Его рассуждения показались мне наивными, а может даже излишне романтичными для взрослого мужчины в его возрасте.
Тони стоял рядом и точно так же внимательно разглядывал меня... Это смущало и заставляло инстинктивно отвести глаза, но я была бы не я, если бы подчинилась. Усилием воли продолжала смотреть на мужчину, не моргая.
– Здесь хватает всякого, – пожал плечами он. – Если останетесь надолго, я вам обязательно покажу вещи, которые никогда не увидишь в городе.
Прозвучало до безумия заманчиво, но, уже в следующий миг, я уловила очень важный момент в произнесенной фразе:
– Надолго? Так значит, я прошла испытательный срок? – с надеждой спросила я.
– Не совсем, – качнул головой он и убил все очарование момента. – Решил посмотреть за вашей работой еще несколько дней. Диего уговорил сделать послабление в связи с непривычной для вас обстановкой.
Прозвучало как мотивирующий подзатыльник аутсайдеру. В духе: тебя бы выгнали, но сжалились...
– Спасибо, – то ли прошипела, то ли процедила я, не в силах совладать с поднимающимися внутри эмоциями.
– Не за что, – он развернулся и направился в сторону гостиной, лишь у самой двери притормозил и добавил: – Завтра я еду в город пополнять запасы подгузников и еды для Хлои, если нужно, вы можете отправиться со мной.
Так и хотелось рявкнуть “Нет!”, чисто из вредности, но… он сам ответил за меня:
– А вам явно нужно пополнить гардероб подходящей одеждой, надеюсь, вы это поняли за два дня здесь. С малышкой посидит Диего.
Глава 7
/Энтони Хоуп/
Разочарование. Вот что меня постигло после беседы с няней на лестнице.
Барби, она и есть Барби.
Наш разговор свелся к деньгам.
Городская фифа, как и многие до нее, осмотрела мои дипломы, сделала свои выводы и посетовала с видом, полным сожаления, почему я не заколачиваю бабло с таким талантами.
Да потому, что тошно!
То, что в городе остаться не смогу, я понял еще на втором курсе университета. Пообщавшись год в кругах богатеньких снобов, которые теперь ворочали миллионами в финансовом мире, я осознал, что не желаю лезть в эту грязь.
Мир, где успех исчислялся тем, скольких ты успеешь поиметь женщин или конкурентов, был не для меня. И, все же, я доучился из чистого упрямства!
Получил диплом и уехал обратно в Канзас.
Родители меня поняли и даже гордились моим решением продолжать их дело, а вот от младшей сестры я услышал упреки об упущенных возможностях. Она смотрела на меня, будто я конченый дебил, променявший золотой слиток на коровью лепешку.
Собственно, в глазах Марии все именно так и было.
Ферму она не любила, всегда мечтала отсюда уехать и, едва появилась первая же возможность, сбежала в город. Там она связалась с каким-то отребьем, заимела несколько приводов в полицию, довела мать до инфаркта, а отец несколько раз ездил в Уичито выкупать Мари по залогу...
Я зашел в кабинет, там достал из бара бутылку виски, налил в бокал и залпом выпил. В памяти всплыли похороны родителей, на которые сестра даже не явилась.
Зато я получил от нее известия из роддома, когда она позвонила и, едва ли не с гордостью, предъявила:
– Я сегодня родила.
Мне показалось, оглох в тот момент, потому что новость ошарашила, свалившись, как снег на голову посреди июня.
– Это шутка? – И тут же спросил: – Кто отец?
– А черт его знает, – равнодушно отмахнулась она. – Я, наверное, откажусь от нее. Врачи говорят, что инвалидом будет. Забери меня из больницы.
В тот же миг я сел в машину и помчался в город, вот только забрал из больницы не Марию, а ее дочь.
Ни о какой инвалидности речи не шло, доктора весьма удивились такому диагнозу, хотя и опасались, что последствия неправильного образа жизни матери скажутся на Хлое. Просто в первые два месяца у девочки немного косили глазки, да и спала она плохо. Часто просыпалась, вздрагивала и громко плакала. Но, чем больше проходило времени, тем становилось яснее, что моя племянница росла вполне здоровой малышкой, за что хвала богам.
А вот ее мать с того дня я так больше и не видел. Мария вновь исчезла, и только Диего с опаской замечал, что когда-нибудь она обязательно появится, и не факт, что без очередного приплода.
Мексиканец настаивал, чтобы я лишил ее родительских прав, и оформил все на себя официально, я же медлил с этими бюрократическими проволочками. Поставив себе срок в год, дав время на то, что Мария, быть может, опомнится и решит, что дочь ей, все же, нужна. Но время шло, а сестра так и не появлялась.
Лишь пару месяцев назад я четко осознал, что уже не жду ее, и, даже если Мария появится, не отдам Хлою. Никогда не думал, что способен любить с полной самоотдачей, но жизнь, подкинув мне неожиданный сюрприз, как всегда, расставила все по местам. Теперь я не мыслил существования без Хлои, отдавая ей все свободное время, и все сильнее презирал сестру.
Взглянув на початую бутылку, нахмурился, мысленно ругая себя за эту невольную слабость. А, вообще, давно стоило устроить парням выходной и позвать всех на вечер в “Лихого ковбоя” за мой счет. Нам всем не помешает немного расслабиться, и поучаствовать в бул-райдинге по желанию. Только бы разобраться с няней, можно ли ей доверять или выгнать взашей?
При мысли о ней тут же вспомнил прошедшую ночь. Элеонора изображала святую невинность, не желая показываться в одном нижнем белье, хотя до этого щеголяла перед всеми в коротеньких шортах и майке, подчеркивающих весьма неплохие формы. И все же я настоял на своем и помог ей… А теперь не мог избавиться от картинки перед глазами. Элеонора стояла боком, зажмурившись и затаив дыхание… Я уже заканчивал мазать обгоревшее на солнце тело, как вдруг услышал слабый стон и всего на миг, представил ее полностью обнаженной.
Девушке было плохо, но я вдруг подумал, что, будь ситуация немного иной, не отказался бы услышать тот стон снова, но уже от удовольствия.
Именно из-за этого я злился на Барби еще сильнее. Ненавижу, когда кто-то нарушает душевный комфорт. Тем более, если это девушка-катастрофа, всю жизнь прожившая в городе и удивляющаяся, почему я выбрал ферму.
Все-таки плеснул себе еще виски. Снова проглотил его залпом и убрал бутылку, после чего быстро вышел из кабинета, решив ударно поработать в мастерской. К лошадям, после выпитого, подходить не стоило.
Но, сделав пару шагов, остановился и прислушался. Из комнаты Хлои доносился по-настоящему красивый, тихий, чуть хрипловатый голос. Элеонора пела. О нет, это точно была не колыбельная, но, стоило мне осторожно подойти и заглянуть внутрь, как стало очевидным – ребенок в полном восторге от концерта по ее заявкам.
А няня… няня пела песню Джефферсон Аэроплан “Самбади ту лав”. При этом она плавно двигалась, стоя задом ко мне, удерживая в руках погремушку, как микрофон и напевая знакомое с детства:
“...Если правда оказывается ложью,
То радость в твоей душе угасает.
Неужели ты не хочешь полюбить кого-нибудь?..”
Ее попа едва-едва вращалась по курсу восьмерки, голова покачивалась в такт мелодии, отчего длинные волосы скользили по пояснице то вправо, то влево, а голос… он зачаровывал. Вот вам и Барби из Нью-Йорка… Разве слушают избалованные девочки песни шестидесятых, пусть их исполнители и занесены в Зал Славы рок-н-ролла? И разве они так поют??
Медленно и тихо, чтобы ничем не выдать себя в своем же доме, я ушел, бросив последний взгляд на Хлою, открывшую рот от удовольствия. Да, Диего был прав, репертуар у Элеоноры был совершенно неподходящим для ребенка, но я не смог найти в себе силы прервать ее. Меня редко трогает музыка, но рок-н-ролл я люблю, а в хорошем исполнении – обожаю.
Добравшись до мастерской, бездумно снял шляпу и повесил на постоянное место, только тогда осознав, что всю дорогу напеваю себе под нос прилипчивый куплет “Don't you want somebody to love?”... Ухмыльнувшись, качнул головой и вдруг задумался, понравилось бы няне Элли в нашем излюбленном месте? Такого она в своем мегаполисе, наверняка, не видела. Огромная площадь “Лихого ковбоя” обнесена мощным бревенчатым забором, за которым можно погрузиться в настоящее веселье с головой. В самом здании, выполненном в стиле кантри, стоят старые автоматы и можно заказывать любимую музыку, пообщаться с новыми людьми и покататься на автомате-быке на спор. А снаружи можно танцевать, жарить барбекю в специальных местах и поучаствовать в бул-райдинге, позабыв об изнуряющей работе и жаре, оставшихся снаружи заведения.
Разумеется, объезжают настоящих быков только самые опытные наездники, остальным предоставляют возможность смотреть за шоу с высоко установленных сидений. Это зрелище или завораживает, или пугает, а иногда и все вместе. Но, равнодушных не остается.
Да, если приму решение оставить няню на работе, обязательно возьму ее с собой, чтобы она увидела своими глазами, что отдыхать возможно и в Канзасе. Только отдых тоже нужно заслужить.
День пролетел незаметно, а к ночи, попав, наконец, в дом, я заглянул в комнату Хлои, чтобы убедиться – племянница мирно спит. Не удержавшись, тихонько постучал в дверь к Элеоноре. Просто убедиться, что ей больше не нужна помощь. Ответа не последовало, тогда, легко толкнув дверь, я сделал шаг внутрь и присмотрелся к спящей мертвецким сном няне. Та раскинулась в виде утомленной звезды, и мой взгляд невольно остановился на сильно задравшейся майке, едва не приоткрывшей часть груди. В этот момент я представил, кем меня сочтет няня, если сейчас проснется и увидит в своей комнате. Маньяк – не иначе. Выскользнув в коридор и закрыв дверь, ушел к себе, твердо решив больше ночами не вламываться к Элеоноре. И днями тоже. Даже если она позовет. Потому что, я хоть и имею принципы, но тоже не железный.
И вот настал новый день.
Солнце еще едва показалось, а Диего уже пришел в дом по моему призыву. Именно старика я попросил посидеть с Хлоей, пока мы с Элеонорой будем в отъезде. Мне необходимо было закупиться разными мелочами в городе, и вернуться я планировал уже к обеду. Тут-то и пришлось нарушать собственный запрет. Потому что няня Элли спала, позабыв о моем приглашении. Помявшись долю секунды, я в третий раз постучал в ее дверь и, не дождавшись ответа, вошел.
Дальше – хуже. Будить девицу оказалось делом неблагодарным. Я тронул ее за плечо, потянул на себя, слегка потряс и позвал по имени, а в ответ дождался лишь сонного бормотания и просьбы проваливать, пока не поздно. Зато стоило в соседней комнате захныкать Хлое, как няня восстала, скинув ноги на пол и шаря ими в поисках тапочек. Глаза какое-то время были еще закрыты, зато рот распахнулся на пол-лица, громко оповещая меня, насколько она не выспалась. Зевок выдался славным и заразительным. Дальше показались голубые бездонные озера с легкой туманной поволокой. Спящая красавица открыла глаза. И тут же возмутилась:
– Мистер Хоуп? Что вы здесь делаете???
– Бужу вас, – спокойно отозвался я, чувствуя, как ее взгляд наполняется недоверием и подозрительностью. – Город нас ждет.
– Сейчас? – обалдела она, пытаясь рвануть к моей племяннице.
– Именно так. Диего сегодня до обеда призван вас заменить, мисс Ридли, так что, поторопитесь, если все еще хотите купить себе что-то из нормальной одежды.
На этой фразе я вышел, стремясь как можно быстрее сбежать из комнаты няни, словно с места преступления, где я был застукан с поличным.
Элеонора на удивление быстро собралась и уже через десять минут, бодро доедая прямо на ходу огромный бутерброд, шла за мной к пикапу.
– А Диего точно не против присмотреть за ребенком? – уточнила она всего один раз, усаживаясь на пассажирское сиденье и, прищурившись, взглянула на дом.
– Точно. Но, будет лучше, если мы вернемся быстро, – ответил я, гадая, няня переживает за Хлою или просто решает, насколько часто можно будет вот так отпрашиваться и сваливать ребенка на безотказного мексиканца.
Дорогу до города Элеонора проспала, заснув, едва форд тронулся, а ее голова коснулась спинки сиденья. Даже назад не стала отодвигаться. Сложилось ощущение, что она смогла бы проделать это и стоя…