Оставшиеся уже после всех этих путников две немолодые кобылки влачили теперь бричку Лёшки неспешно в сторону Днестра. Жаркое солнце уже коснулось края горизонта, и окружающие старинный тракт рощи да перелески отбрасывали теперь на дорогу свои длинные тени.
Сонный молдаванский крестьянин, правивший бричкой, сбросил оцепенение и, обернувшись, что-то быстро-быстро заговорил своим пассажирам.
– Что он там лопочет-то, Матвей, ничего я не могу разобрать, – поморщился Алексей, глядя на загоревшего до черноты молдаванина.
– Да говорит, что до станции не успеть нам уже никак, придётся, как видно, уже где-нибудь здесь заночевать, – откликнулся дядька. – Ещё говорит, как я его понял, что речка тут рядом есть, Ягорлыком называется, видно, вот туды нам и надо будет править. И вы уж, Ляксей Петрович, оружию-то свою наготове всё время держите, неровён час, пригодиться оно может, ох и не добрые эти места, как я вокруг погляжу.
Дядька как в воду глядел, уже в сумерках, не доезжая с полверсты до небольшой буковой рощицы, Лёшка услышал недалёкий глухой выстрел фузеи, а за ним сухо треснули и два пистолетных.
– Вперёд давай, что встал! – вдруг, неожиданно для самого себя рявкнул он на оробевшего кучера, остановившего в страхе повозку, и направил на него штуцер.
Мужик захлопал глазами и что есть сил стегнул лошадей. Через минуту быстрого хода перед ними предстала классическая картина – «не ждали!».
В пересохшем русле небольшой речушки стояла со свёрнутым колесом уже знакомая Алексею карета. Возле неё на земле неподвижно лежало три тела, и, как видно, уже из последних сил отбивался шпагой припёртый к самой её двери знакомый им по станции подполковник. Вокруг него с какими-то копьями и даже тройкой фузей при штыках расположились какие-то дико орущие оборванцы, а двое их товарищей уже заходили молча офицеру со спины, видно, пользуясь тем, что сейчас жертва занята другой и более явной опасностью.
– Стой! – отдал команду Лёшка и, на ходу выпрыгивая из брички, упал на колени в придорожную пыль. Плавно выжимая спуск своего штуцера, он боковым зрением с удовлетворением отметил, как выпрыгнувший следом за ним Матвей вскидывает к плечу и свою егерскую фузейку.
Хлоп! – и тяжёлая пуля штуцера откинула от спины офицера того разбойника, что уже примерялся его рубануть сзади саблей. Лёшка закинул оружие за спину и, выхватив шпагу, с громким криком ринулся на остальных разбойников.
Бах! – разнёсся грохот фузейного выстрела, и большая круглая пуля, как перезревший арбуз, расколола голову тому, кто сейчас подступал к Алексею самым первым со штыком наперевес.
Тот, второй, кто наступал подполковнику со спины, бросив на землю ружьё, улепётывал теперь к лесу со всех ног. В оставшейся четвёрке царила теперь явная неразбериха. Двое в широких шароварах и с копьями наизготовку пятились теперь прочь, та же пара, что была в солдатской оборванной форме и при фузеях, продолжала стоять на месте как вкопанная, поводя лишь жалами штыков на офицера и на подоспевшую к нему подмогу. Лёшка на бегу выстрелил из пистолета, с досадой отмечая промах. Но, как видно, именно этот хлопок и свист пули и послужил тем самым толчком к бегству для «шароварных». Они резко развернулись и дружно рванули вдоль русла речушки. Офицер же, воспользовавшись сумятицей, отбил шпагой штык фузеи и, коротко ругнувшись, проткнул его хозяина.
Шорх! – чуть отклонённый шпагой Лёшки штык второго оборванца распорол рукав камзола на плече, чуть оцарапав кожу. На всю жизнь он запомнил этот свой первый смертный бой в сумерках. Блеск острия штыка, злое перекошенное лицо мужика в драной солдатской форме, звон шпаги о сталь. Сбоку выметнулась фигура Матвея, раздался глухой удар приклада его фузейки, и мужик в форме рухнул на землю. Всё! Этот бой был закончен.
– Ви есть ранен?! – воскликнул офицер, подбежав к Алексею.
– Нет, ваше высокоблагородие, – покачал он головой в ответ. – Штык лишь камзол распорол да ещё немножко кожу задел, – и, вложив шпагу в ножны, представился: – Старший сержант Егоров Алексей, следую к месту службы, в первую армию графа Румянцева.
– Как это любят русские говорить – немножко ранен, немножко убит, немножко ехать, немножко стоять, – усмехнулся офицер. – Я есть барон Генрих фон Оффенберг, старший картограф воинский коллегий её императорского величества. Я тоже немножко ехать в первый армий, и, похоже, что немножко вам благодарен, Алексей, за свой спасений, – и он с искренней улыбкой протянул свою руку пареньку.
Алексей помялся и крепко её пожал.
– О-о, это есть рука не мальчик, но мужа! – воскликнул барон. – Тогда я понимать, почему от вас с вашим адъютантом так убегать все эти разбойник! Просто они немножко вас испугаться, да?! – и он весело и громко расхохотался.
– Да нет, что вы, это мой дядька, воспитатель Матвей. Мне пока по чину адъютант никак не положен, – сконфуженно протянул в ответ юноша.
– Вот! – поднял указательный палец кверху немец. – Опять этот интересный русский слово – «пока». Пока не положен. Будем надеяться, что этот пока не продлится очень и очень долго. Как я понимать, ведь вы есть претендент на первый офицерский чин?
– Ну да, – кивнул, невольно покраснев, Алексей. – По цензу выслуги надеюсь получить звание прапорщика в следующем году, ваше высокоблагородие.
– Не нужно говорить о чинах, Алексей, для вас, пока рядом нет никто из армейский командир, я есть просто Генрих Фридрихович, ваш добрый друг, если, конечно. вы сами это не против? – и он подмигнул Алёшке.
– Хорошо, Генрих Фридрихович, – кивнул тот. – А как так оказалось, что вы поехали без конвоя, всё-таки, извините, и должность, и ваше звание весьма приличное?
Всему виной этот ваш русский авось, мой дорогой друг, – усмехнулся барон. – Я должен быть дожидаться конвой в Балте, но вот этот самый русский авось сказал мне, что можно немножко поспешать, и тогда я уже завтра быть в армий. Всё было очень хорошо, но на этом переезде у кареты отвалиться колесо, а потом из кустов выскочить все эти разбойник. Они убить мой адъютант, а кучер убежать в лес, – с грустью рассказывал барон. – Всё было бы очень и очень плохо, и я уже приготовился немножко умирать, но тут появляться вы.
Дальше всё было понятно, и, пока Матвей связывал оглушённого им пленного, Алексей с его высокоблагородием отправился осматривать поле боя.
Адъютант, высокий унтер в мундире Преображенского полка, лежал на животе возле кареты без движения. Перевернув его, Алексей с бароном увидели большую кровоточащую рану, зияющую в области сердца.
– Ай-яй-яй! – покачал головой Генрих. – Очень жаль Игнат, какой хороший рисовальщик карт он быть, а как местность на глаз хорошо снимать. Это есть очень тяжёлый утрата для меня. Придётся запрашивать ещё людей в коллегий, – и, осмотрев остальных покойников, он направился на зады кареты.
Здесь в пыли как раз и лежал тот самый разбойник, которого Алексей поразил самым первым из штуцера. Был он с виду гораздо чище и опрятнее остальных, при хороших кожаных сапогах, каракулевой папахе, широком поясе на шароварах и в цветастом кафтане. В одной руке у него была зажата хорошей выделки сабля, в другой же был взведённый кремневый пистоль. Пуля попала ему сбоку, в область подмышки, и, как видно, смерть разбойника была мгновенной.
– Вот и в этом мире пришлось перечеркнуть чью-то жизнь, – с грустью подумал Алёшка, закрывая погибшему глаза.
Барон потоптался около убитого. Взглянул с интересом на юношу и кивнул в ту сторону, откуда они сюда приехали.
– Какой расстояний стрелять, Алексей?
Лёшка посмотрел туда, куда сейчас глядел немец, пожал плечами и сказал просто:
– Да шагов сто, может быть, даже чуть больше будет. Стрелять быстрей было нужно, боялся, что вот этот вас саблей вдруг сзади рубанёт. Хорошо ещё, что второй его дружок струсил и своё ружьё выбросил – его-то мне достать было уже нечем.
– Ой-ой-ой, – покрутил головой барон. – Да вы есть хороший стрелок, прямо как егерь, да, мой друг?! Сто шагов дистанций, видеть плохо из-за сумерки, стрелять сверху вниз и так хорошо попасть. Не зря у вас есть такой дорогой штуцер!
– Да ладно, – махнул Лёшка. – А вот из пистоля я ни в кого не смог попасть, так, шуганул только тех шароварников.
– Найн, найн, – опять покрутил головой офицер-картограф. – Пистолет стрелять только стоя, ты бежать, и ствол очень-очень сильно туда-сюда прыгать, – и он показал, как сильно дёргается ствол пистолета при движении. – Я попал из свой пистолет, только когда стоять, – и барон кивнул на двух лежащих возле кареты разбойников. – Это есть твой трофей, – он, освободив саблю с пистолетом из рук лежащего, спустил его курок на предохранительный взвод и протянул всё оружие Алексею.
На ночь устроились недалеко от места схватки. Матвеем под раскидистым карагачем был разложен костёр, возле которого и расстелили попоны, войлочные коврики и всякие другие подстилушки, что были взяты из брички и кареты. У картографа с собой была хорошая корзинка с провиантом, которым он щедро поделился со своими попутчиками.
Обжаренный на углях окорок, лепёшки из кукурузной муки, брынза, козий сыр, яйца с зеленью и овощами, запиваемые тут же водой из бурдюка, – что может быть лучше для путника в такую безлунную южную ночь? Вино немец юноше не предложил, попивая его сам из своей кожаной фляги, – ибо рано еще, как он сам и сказал, глубокомысленно ткнув в звёздное небо указательным пальцем.
– Да не больно-то и хотелось, – усмехнулся про себя Алёшка, устраиваясь поудобнее на кошме возле костра. Его сторожевая вахта была второй, сразу же после барона, и, ещё раз проверив своё оружие, он уставился в ночное небо.
Звёзды большой серебряной россыпью сверкали над самыми головами. Было такое чувство, что небо здесь гораздо ближе к человеку, чем в его родных северных широтах. Казалось бы, только протяни руку и можно будет достать звезду. Мерно стрекотали цикады, где-то угукал филин, вдали лаяли и подвывали шакалы – приднестровская лесостепь жила своей жизнью.
«Удивительно, – думал Алексей, – сколько человек живёт, столько он и воюет с себе подобными. Какие только армии завоевателей не видела эта земля, ещё древние киммерийцы, скифы, сарматы и даки владели ей. Потом тут укрепились римляне, построив свои знаменитые защитные Траяновы валы. Видела эта земля волны великого переселения народов из готов, гуннов и славян, прошедших здесь широкой полосой в своё время. Византийцы, половцы и печенеги – все отметились на этой земле. Сколько же битв она видела, сколько крови тут было людской пролито, и вот теперь здесь предстояло сойтись армиям Османской и Российской империй. Да и он уже успел пролить на эту землю кровь человека. Что ещё предстоит ему, какие испытания готовит жизнь, кто он вообще в этом мире и для чего сюда пришёл? Вопросы, одни лишь вопросы…»
Веки Лёшки отяжелели, и он сам не заметил, как уснул. Матвей нагнулся над пареньком и накрыл его своим верхним кафтаном. После чего подкинул дровишек в костёр и, отойдя подальше в сторону, присел у куста, укутавшись лошадиной попоной. На его коленях покоилась егерская фузея и тесак. Теперь глазу не мешал огонь, а чуткое ухо охотника чётко вычленяло каждый звук в ночи. Так и встретили рассвет – кто-то дежуря и охраняя покой, кто-то мерно посапывая под тёплым кафтаном дядьки, а кто-то и вовсе выводя звонкие тирольские рулады.
Утренние сборы были недолгими. Пойманы и запряжены в починенную карету лошади, затушен костёр. Наскоро перекусив, путники отправились в сторону Дубоссар.
Бричка, оставалась на месте ночлега, сюда же были снесены и прикрыты дерюгами и ветками побитые в схватке разбойники. Захваченного же в плен дезертира путники взяли с собой, его следовало передать в руки военно-полевого суда.
– Но-о, родимая, трогай! – громко крикнул Матвей и немного подстегнул коренного.
Отдохнувшие за ночь лошади резко взяли с места, а до действующей армии оставалось чуть больше дня пути.
Глава 9. Полевой штаб первой русской армии генерал – аншефа графа Румянцева
– Ваши документы, юноша! – старший дежурный офицер первой армии строго с головы до ног осмотрел стоявшего перед ним навытяжку Алёшку.
– Старший сержант Егоров Алексей! Прибыл с сопроводительными документами в действующую армию генерал-аншефа графа Румянцева из родительского поместья, где проходил обучение наукам! – чётко представился тот и протянул стопку своих сопроводительных бумаг секунд-майору.
– Лицо не мытое, камзол запылённый и весьма скверно зашитый, оружие не по уставу нацеплено, – и он кивнул на притороченные за пояс пистолеты. – Плохо службу в войсках начинаете, юноша. А ведь вы ещё в портупей-юнкерах состоите и на обер-офицерское звание только лишь претендуете сейчас. Какой же вы пример простому солдату тут собираетесь показывать, а?! – и навис над прибывшим с самым суровым и каменным лицом.
«О Господи, я как будто в своё время попал! – с тоской подумал Лёшка. – Здесь опять такие же «комендачи», как и три века спустя, с их вечными придирками и угрозами. Осталось ещё только «губой» меня попугать, и картина вообще, точь-в-точь с той самой из далёкого будущего совпадёт».
– Если и дальше собираетесь так службу нести, мне вас будет проще на гауптвахту поместить, сержант, глядишь, хоть там вы ума-разума наберётесь, в тёмной сидячи, – всё не унимался «местный комендант».
«Ну вот, так я и думал, – философски вздохнул Лёшка, – ничего не меняется в этом бренном мире».
– Кхм! – кашлянул, привлекая внимание майора, стоявший поодаль недавний попутчик Лёшки, уже закончивший свою процедуру регистрации. – Я есть сам благодарен сей юноша, за его очень смелый действий против разбойников. Камзол он разорвать и свой рану иметь, когда спасать меня, старший офицер генерального штаба воинской коллегии её императорского величества, – и барон напыщенно встряхнул головой в своём накрахмаленном парике. – Если бы не его решительный действий, я бы тут с вами не стоять, и мой важный карты с бумагой тогда бы мог попасть неизвестно в чей руки. А это всё есть очень-очень строгий государственный тайн. Так что вам, господин секунд-майор, нужно лючше сказать спасибо сей храбрый юнош, чем его вот тут так ругать. Я ведь сам очень спешить и торопить его в ваш штаб, ведь граф Пётр Александрович очень меня ожидать, он так сильно нуждаться в хороший картограф, – и Генрих фон Оффенберг по-приятельски подмигнул строгому секунд-майору.
– Ну что же, ваше высокоблагородие, тогда будем считать это делом улаженным, – кивнул уже более покладисто дежурный офицер. – А всё же молодому человеку впредь наука будет, что нужно в порядке себя содержать, чай не из подлого сословия-то сам родом будет. Вас сейчас же проводят к командующему армией. Он уже извещён о вашем прибытии и готов вас принять немедленно, – козырнул он уважительно барону. – А унтер-офицер Егоров пока что подождёт своё распределение при штабе. Казачий разъезд уже послан в то место, где на вас было совершено нападение разбойников, глядишь, Бог даст, и найдут этих оставшихся в живых злодеев. Их ведь нынче очень много развелось в этих местах. Ну а вашего пленного, что вы с собой связанным привезли, мы уже передали в руки военно-полевого суда. Судя по всему, сам он из дезертиров будет, а разговор с такими во время военных действий короткий. Ну да то уже не моё дело. Прощайтесь с попутчиками, господин подполковник, и пройдите к командующему, – и «комендач» прошёл с бумагами Алёшки в соседний большой шатёр.
– Ну что, Алексей, не прощай, а, как говорить в России, – «до скорой встречи», да? – и барон, широко улыбнувшись, обнял Лёшку. – Я желать тебе только удачи и скорый рост в чинах. Думать, мы ещё с тобой увидеться, а это мой маленький презент от добрый друг, – и он протянул юноше ножны чёрного цвета, откуда выглядывала костяная ручка кинжала с полукруглым бронзовым навершием. – Это есть швейцарский охотничий кинжал Гольбейна, очень хороший клинок, уверяю, как раз для такой умелый егерь, как ты.
Алексей вынул поданный ему кинжал из богатых ножен и невольно им залюбовался. В его руках был классический обоюдоострый клинок с широким лезвием, заканчивающимся на конце острейшим жалом. Именно такие кинжалы станут прообразом офицерских ножей у штурмовых отрядов SA Германии XX века, а потом уже и вожделенным трофеем для тех, кто громил эту «коричневую чуму».
– Владеть им на славу, Алексей! – и, ударив по плечу юношу, барон ушёл вслед за сопровождающем его молодым прапорщиком.
Пока Лёшка ждал назначения, у него было время осмотреться вокруг. Лагерь Первой дунайской армии Румянцева представлял собой самый настоящий муравейник. Всюду были видны передвигающиеся строем команды солдат с унтерами или же с обер-офицерами во главе. Куда-то скакали отряды казаков, драгун и кирасир. Вот к рогаткам, ограждающим штаб, подскакал неполный десяток гусар в своих пыльных доломанах, а их офицер, бросив поводья коня подскочившему рядовому, заспешил к выскочившему навстречу дежурному унтеру. В отдалении занимался муштрой под мерный барабанный бой строй солдат с длинными фузеями на плечах. По песчаной дороге четвёрки крепких лошадей катили три блестевших на жарком солнце бронзовые пушки. За ними, в отдалении, в шлейфе пыли следовали две парные конки с зарядными ящиками. От стоявших ровными рядами белых палаток, где периодически мелькали фигурки людей, доносились до штаба чьи-то истошные крики.
– Опять в Выборском полку у Думашева солдат для порядка порють, – кивнул в сторону дальних палаток подошедший к Алексею молодой и высокий прапорщик. – Ты что, новенький сам? Я слышал, ты только что с подполковником к нам на службу прибыл? – и он внимательно посмотрел на Алексея.
– Да он меня подвёз по пути просто, – ответил любопытному прапорщику Лёшка. – Мы уже возле самих Дубоссар только с ним познакомились. А так, я всё со своего имения с дядькой на почтовых перекладных к вам сюда добирался.
– А-а-а, вот оно что-о, – протянул понимающе прапорщик. – А я-то уж думал, что ты из фазанов, ну как бы из барчуков важных, генеральских будешь. А ты, стало быть, нашенский, из служивой породы. Ну тогда ладно, коли так. Меня самого Сергеем зовут. Сергей Андреевич Сенцов, прапорщик Апшеронского полка! – представился собеседник. – Так-то до подпоручика, если по общей выслуге, мне всего лишь год остался, – и он солидно почесал светлый пушок над верхней губой. – А если какое хорошее дело случится, так ведь за геройство могут же и досрочно к следующему чину представить. А так, на сегодня, я тут в помощь дежурному по штабу от своего полка на энти сутки определён. Вообще, мне ещё до вечера тут стоять.
– А мне ещё год до первого офицерского чина трубить, – вздохнул тяжело Лёшка. – И куда я теперь попаду, вообще пока не ясно.
Сенцов помолчал, ковыряя серый песчаник сапогом, и, посмотрев искоса на Лёшку, предложил: – А хочешь в моём Апшерском полку служить? У нас полковой командир знаешь, какой хороший? Колюбакин Сергей Иванович, из настоящих командиров, а не из паркетных или штабных, как некоторые. А знаешь, какой он смелый? Всегда в первых рядах колонны со шпагой наголо идёт. Вон при недавних баталиях у Рябой Могилы и при Ларге наш полк вообще только лишь троих солдат убитыми потерял, ну и ещё пятерых ранеными вынес, а все остальные целёхонькие из сих громких дел вышли. Хотя саму турку мы там положили и не счесть сколько! Не зря же у нас говорят, что Колюбакина сильно удача любит.
– Хм, – хмыкнул удивлённо Лёшка. – А что, так можно вообще, что ли, чтобы в тот полк поступить, куда ты сам захочешь? Я вот в егерях служить хочу, неужто сможешь мне помочь?
– Ну ты, брат, и ска-ажешь тоже! – протянул с улыбкой Сергей. – В егеря ему сразу захотелось! Не-ет, туда Лёха так просто не попасть. В егеря только после трёх лет службы в строевых ротах берут, да и то только тех, кто проворен весьма и стреляет метко. Я вот даже и не мечтал там раньше служить, а сейчас и подавно у меня уже нет желания, уж больно хлопотно это, по полям да по лесам бегать. Ну так что, замолвить за тебя словечко, что ли? А то смотри, коли в гренадёры попадешь, так будешь там постоянно на себе огромный ранец таскать, гренады опасные метать и целыми днями маршировать да штыком чучело колоть. А вот ежели тебя в артиллерию возьмут, так там и вовсе придётся пушечные заряды таскать да орудийный ствол банником надраивать сутками. Это ещё когда ты в офицеры там сможешь выслужиться, вот уж где действительно-то намаешься сполна!
Алексей подумал и кивнул головой.
– Давай в Апшеронский! Что для этого от меня нужно-то?
– Ну, пяток рублей, я думаю, что хватит, – неуверенно почесал голову под треуголкой Сенцов, оглядывая с головы до ног Лёшку.
– Не-е, нету у меня столько серебра, – покачал тот грустно головой. – Поиздержался я в этой дороге весьма, пока сюда на перекладных добрался. Мне ведь и так еле-еле на дорожные расходы даденных подорожных хватило, ещё и свои добавил. Если вот только трофейная сабля сгодится, погляди, говорят, что весьма добрая вещь, – и он крикнул Матвею, сидящему в теньке поодаль: – Никитич, а давай-ка ты сюда мою трофейную саблю!
Сергей вынул клинок из ножен, осмотрел со знанием дела её гарду, лезвие, покрутил саблей в воздухе и, как видно, остался ей явно доволен.
– Годный клинок, как видно, у польского шляхтича сия корабела до тебя была, это по её витой рукояти видно. Жди пока здесь! – и он быстро ушёл в сторону той большой палатки в виде шатра, куда время от времени заходили и откуда потом выходили какие-то озабоченные обер-офицеры и унтера.
Сонный молдаванский крестьянин, правивший бричкой, сбросил оцепенение и, обернувшись, что-то быстро-быстро заговорил своим пассажирам.
– Что он там лопочет-то, Матвей, ничего я не могу разобрать, – поморщился Алексей, глядя на загоревшего до черноты молдаванина.
– Да говорит, что до станции не успеть нам уже никак, придётся, как видно, уже где-нибудь здесь заночевать, – откликнулся дядька. – Ещё говорит, как я его понял, что речка тут рядом есть, Ягорлыком называется, видно, вот туды нам и надо будет править. И вы уж, Ляксей Петрович, оружию-то свою наготове всё время держите, неровён час, пригодиться оно может, ох и не добрые эти места, как я вокруг погляжу.
Дядька как в воду глядел, уже в сумерках, не доезжая с полверсты до небольшой буковой рощицы, Лёшка услышал недалёкий глухой выстрел фузеи, а за ним сухо треснули и два пистолетных.
– Вперёд давай, что встал! – вдруг, неожиданно для самого себя рявкнул он на оробевшего кучера, остановившего в страхе повозку, и направил на него штуцер.
Мужик захлопал глазами и что есть сил стегнул лошадей. Через минуту быстрого хода перед ними предстала классическая картина – «не ждали!».
В пересохшем русле небольшой речушки стояла со свёрнутым колесом уже знакомая Алексею карета. Возле неё на земле неподвижно лежало три тела, и, как видно, уже из последних сил отбивался шпагой припёртый к самой её двери знакомый им по станции подполковник. Вокруг него с какими-то копьями и даже тройкой фузей при штыках расположились какие-то дико орущие оборванцы, а двое их товарищей уже заходили молча офицеру со спины, видно, пользуясь тем, что сейчас жертва занята другой и более явной опасностью.
– Стой! – отдал команду Лёшка и, на ходу выпрыгивая из брички, упал на колени в придорожную пыль. Плавно выжимая спуск своего штуцера, он боковым зрением с удовлетворением отметил, как выпрыгнувший следом за ним Матвей вскидывает к плечу и свою егерскую фузейку.
Хлоп! – и тяжёлая пуля штуцера откинула от спины офицера того разбойника, что уже примерялся его рубануть сзади саблей. Лёшка закинул оружие за спину и, выхватив шпагу, с громким криком ринулся на остальных разбойников.
Бах! – разнёсся грохот фузейного выстрела, и большая круглая пуля, как перезревший арбуз, расколола голову тому, кто сейчас подступал к Алексею самым первым со штыком наперевес.
Тот, второй, кто наступал подполковнику со спины, бросив на землю ружьё, улепётывал теперь к лесу со всех ног. В оставшейся четвёрке царила теперь явная неразбериха. Двое в широких шароварах и с копьями наизготовку пятились теперь прочь, та же пара, что была в солдатской оборванной форме и при фузеях, продолжала стоять на месте как вкопанная, поводя лишь жалами штыков на офицера и на подоспевшую к нему подмогу. Лёшка на бегу выстрелил из пистолета, с досадой отмечая промах. Но, как видно, именно этот хлопок и свист пули и послужил тем самым толчком к бегству для «шароварных». Они резко развернулись и дружно рванули вдоль русла речушки. Офицер же, воспользовавшись сумятицей, отбил шпагой штык фузеи и, коротко ругнувшись, проткнул его хозяина.
Шорх! – чуть отклонённый шпагой Лёшки штык второго оборванца распорол рукав камзола на плече, чуть оцарапав кожу. На всю жизнь он запомнил этот свой первый смертный бой в сумерках. Блеск острия штыка, злое перекошенное лицо мужика в драной солдатской форме, звон шпаги о сталь. Сбоку выметнулась фигура Матвея, раздался глухой удар приклада его фузейки, и мужик в форме рухнул на землю. Всё! Этот бой был закончен.
– Ви есть ранен?! – воскликнул офицер, подбежав к Алексею.
– Нет, ваше высокоблагородие, – покачал он головой в ответ. – Штык лишь камзол распорол да ещё немножко кожу задел, – и, вложив шпагу в ножны, представился: – Старший сержант Егоров Алексей, следую к месту службы, в первую армию графа Румянцева.
– Как это любят русские говорить – немножко ранен, немножко убит, немножко ехать, немножко стоять, – усмехнулся офицер. – Я есть барон Генрих фон Оффенберг, старший картограф воинский коллегий её императорского величества. Я тоже немножко ехать в первый армий, и, похоже, что немножко вам благодарен, Алексей, за свой спасений, – и он с искренней улыбкой протянул свою руку пареньку.
Алексей помялся и крепко её пожал.
– О-о, это есть рука не мальчик, но мужа! – воскликнул барон. – Тогда я понимать, почему от вас с вашим адъютантом так убегать все эти разбойник! Просто они немножко вас испугаться, да?! – и он весело и громко расхохотался.
– Да нет, что вы, это мой дядька, воспитатель Матвей. Мне пока по чину адъютант никак не положен, – сконфуженно протянул в ответ юноша.
– Вот! – поднял указательный палец кверху немец. – Опять этот интересный русский слово – «пока». Пока не положен. Будем надеяться, что этот пока не продлится очень и очень долго. Как я понимать, ведь вы есть претендент на первый офицерский чин?
– Ну да, – кивнул, невольно покраснев, Алексей. – По цензу выслуги надеюсь получить звание прапорщика в следующем году, ваше высокоблагородие.
– Не нужно говорить о чинах, Алексей, для вас, пока рядом нет никто из армейский командир, я есть просто Генрих Фридрихович, ваш добрый друг, если, конечно. вы сами это не против? – и он подмигнул Алёшке.
– Хорошо, Генрих Фридрихович, – кивнул тот. – А как так оказалось, что вы поехали без конвоя, всё-таки, извините, и должность, и ваше звание весьма приличное?
Всему виной этот ваш русский авось, мой дорогой друг, – усмехнулся барон. – Я должен быть дожидаться конвой в Балте, но вот этот самый русский авось сказал мне, что можно немножко поспешать, и тогда я уже завтра быть в армий. Всё было очень хорошо, но на этом переезде у кареты отвалиться колесо, а потом из кустов выскочить все эти разбойник. Они убить мой адъютант, а кучер убежать в лес, – с грустью рассказывал барон. – Всё было бы очень и очень плохо, и я уже приготовился немножко умирать, но тут появляться вы.
Дальше всё было понятно, и, пока Матвей связывал оглушённого им пленного, Алексей с его высокоблагородием отправился осматривать поле боя.
Адъютант, высокий унтер в мундире Преображенского полка, лежал на животе возле кареты без движения. Перевернув его, Алексей с бароном увидели большую кровоточащую рану, зияющую в области сердца.
– Ай-яй-яй! – покачал головой Генрих. – Очень жаль Игнат, какой хороший рисовальщик карт он быть, а как местность на глаз хорошо снимать. Это есть очень тяжёлый утрата для меня. Придётся запрашивать ещё людей в коллегий, – и, осмотрев остальных покойников, он направился на зады кареты.
Здесь в пыли как раз и лежал тот самый разбойник, которого Алексей поразил самым первым из штуцера. Был он с виду гораздо чище и опрятнее остальных, при хороших кожаных сапогах, каракулевой папахе, широком поясе на шароварах и в цветастом кафтане. В одной руке у него была зажата хорошей выделки сабля, в другой же был взведённый кремневый пистоль. Пуля попала ему сбоку, в область подмышки, и, как видно, смерть разбойника была мгновенной.
– Вот и в этом мире пришлось перечеркнуть чью-то жизнь, – с грустью подумал Алёшка, закрывая погибшему глаза.
Барон потоптался около убитого. Взглянул с интересом на юношу и кивнул в ту сторону, откуда они сюда приехали.
– Какой расстояний стрелять, Алексей?
Лёшка посмотрел туда, куда сейчас глядел немец, пожал плечами и сказал просто:
– Да шагов сто, может быть, даже чуть больше будет. Стрелять быстрей было нужно, боялся, что вот этот вас саблей вдруг сзади рубанёт. Хорошо ещё, что второй его дружок струсил и своё ружьё выбросил – его-то мне достать было уже нечем.
– Ой-ой-ой, – покрутил головой барон. – Да вы есть хороший стрелок, прямо как егерь, да, мой друг?! Сто шагов дистанций, видеть плохо из-за сумерки, стрелять сверху вниз и так хорошо попасть. Не зря у вас есть такой дорогой штуцер!
– Да ладно, – махнул Лёшка. – А вот из пистоля я ни в кого не смог попасть, так, шуганул только тех шароварников.
– Найн, найн, – опять покрутил головой офицер-картограф. – Пистолет стрелять только стоя, ты бежать, и ствол очень-очень сильно туда-сюда прыгать, – и он показал, как сильно дёргается ствол пистолета при движении. – Я попал из свой пистолет, только когда стоять, – и барон кивнул на двух лежащих возле кареты разбойников. – Это есть твой трофей, – он, освободив саблю с пистолетом из рук лежащего, спустил его курок на предохранительный взвод и протянул всё оружие Алексею.
На ночь устроились недалеко от места схватки. Матвеем под раскидистым карагачем был разложен костёр, возле которого и расстелили попоны, войлочные коврики и всякие другие подстилушки, что были взяты из брички и кареты. У картографа с собой была хорошая корзинка с провиантом, которым он щедро поделился со своими попутчиками.
Обжаренный на углях окорок, лепёшки из кукурузной муки, брынза, козий сыр, яйца с зеленью и овощами, запиваемые тут же водой из бурдюка, – что может быть лучше для путника в такую безлунную южную ночь? Вино немец юноше не предложил, попивая его сам из своей кожаной фляги, – ибо рано еще, как он сам и сказал, глубокомысленно ткнув в звёздное небо указательным пальцем.
– Да не больно-то и хотелось, – усмехнулся про себя Алёшка, устраиваясь поудобнее на кошме возле костра. Его сторожевая вахта была второй, сразу же после барона, и, ещё раз проверив своё оружие, он уставился в ночное небо.
Звёзды большой серебряной россыпью сверкали над самыми головами. Было такое чувство, что небо здесь гораздо ближе к человеку, чем в его родных северных широтах. Казалось бы, только протяни руку и можно будет достать звезду. Мерно стрекотали цикады, где-то угукал филин, вдали лаяли и подвывали шакалы – приднестровская лесостепь жила своей жизнью.
«Удивительно, – думал Алексей, – сколько человек живёт, столько он и воюет с себе подобными. Какие только армии завоевателей не видела эта земля, ещё древние киммерийцы, скифы, сарматы и даки владели ей. Потом тут укрепились римляне, построив свои знаменитые защитные Траяновы валы. Видела эта земля волны великого переселения народов из готов, гуннов и славян, прошедших здесь широкой полосой в своё время. Византийцы, половцы и печенеги – все отметились на этой земле. Сколько же битв она видела, сколько крови тут было людской пролито, и вот теперь здесь предстояло сойтись армиям Османской и Российской империй. Да и он уже успел пролить на эту землю кровь человека. Что ещё предстоит ему, какие испытания готовит жизнь, кто он вообще в этом мире и для чего сюда пришёл? Вопросы, одни лишь вопросы…»
Веки Лёшки отяжелели, и он сам не заметил, как уснул. Матвей нагнулся над пареньком и накрыл его своим верхним кафтаном. После чего подкинул дровишек в костёр и, отойдя подальше в сторону, присел у куста, укутавшись лошадиной попоной. На его коленях покоилась егерская фузея и тесак. Теперь глазу не мешал огонь, а чуткое ухо охотника чётко вычленяло каждый звук в ночи. Так и встретили рассвет – кто-то дежуря и охраняя покой, кто-то мерно посапывая под тёплым кафтаном дядьки, а кто-то и вовсе выводя звонкие тирольские рулады.
Утренние сборы были недолгими. Пойманы и запряжены в починенную карету лошади, затушен костёр. Наскоро перекусив, путники отправились в сторону Дубоссар.
Бричка, оставалась на месте ночлега, сюда же были снесены и прикрыты дерюгами и ветками побитые в схватке разбойники. Захваченного же в плен дезертира путники взяли с собой, его следовало передать в руки военно-полевого суда.
– Но-о, родимая, трогай! – громко крикнул Матвей и немного подстегнул коренного.
Отдохнувшие за ночь лошади резко взяли с места, а до действующей армии оставалось чуть больше дня пути.
Глава 9. Полевой штаб первой русской армии генерал – аншефа графа Румянцева
– Ваши документы, юноша! – старший дежурный офицер первой армии строго с головы до ног осмотрел стоявшего перед ним навытяжку Алёшку.
– Старший сержант Егоров Алексей! Прибыл с сопроводительными документами в действующую армию генерал-аншефа графа Румянцева из родительского поместья, где проходил обучение наукам! – чётко представился тот и протянул стопку своих сопроводительных бумаг секунд-майору.
– Лицо не мытое, камзол запылённый и весьма скверно зашитый, оружие не по уставу нацеплено, – и он кивнул на притороченные за пояс пистолеты. – Плохо службу в войсках начинаете, юноша. А ведь вы ещё в портупей-юнкерах состоите и на обер-офицерское звание только лишь претендуете сейчас. Какой же вы пример простому солдату тут собираетесь показывать, а?! – и навис над прибывшим с самым суровым и каменным лицом.
«О Господи, я как будто в своё время попал! – с тоской подумал Лёшка. – Здесь опять такие же «комендачи», как и три века спустя, с их вечными придирками и угрозами. Осталось ещё только «губой» меня попугать, и картина вообще, точь-в-точь с той самой из далёкого будущего совпадёт».
– Если и дальше собираетесь так службу нести, мне вас будет проще на гауптвахту поместить, сержант, глядишь, хоть там вы ума-разума наберётесь, в тёмной сидячи, – всё не унимался «местный комендант».
«Ну вот, так я и думал, – философски вздохнул Лёшка, – ничего не меняется в этом бренном мире».
– Кхм! – кашлянул, привлекая внимание майора, стоявший поодаль недавний попутчик Лёшки, уже закончивший свою процедуру регистрации. – Я есть сам благодарен сей юноша, за его очень смелый действий против разбойников. Камзол он разорвать и свой рану иметь, когда спасать меня, старший офицер генерального штаба воинской коллегии её императорского величества, – и барон напыщенно встряхнул головой в своём накрахмаленном парике. – Если бы не его решительный действий, я бы тут с вами не стоять, и мой важный карты с бумагой тогда бы мог попасть неизвестно в чей руки. А это всё есть очень-очень строгий государственный тайн. Так что вам, господин секунд-майор, нужно лючше сказать спасибо сей храбрый юнош, чем его вот тут так ругать. Я ведь сам очень спешить и торопить его в ваш штаб, ведь граф Пётр Александрович очень меня ожидать, он так сильно нуждаться в хороший картограф, – и Генрих фон Оффенберг по-приятельски подмигнул строгому секунд-майору.
– Ну что же, ваше высокоблагородие, тогда будем считать это делом улаженным, – кивнул уже более покладисто дежурный офицер. – А всё же молодому человеку впредь наука будет, что нужно в порядке себя содержать, чай не из подлого сословия-то сам родом будет. Вас сейчас же проводят к командующему армией. Он уже извещён о вашем прибытии и готов вас принять немедленно, – козырнул он уважительно барону. – А унтер-офицер Егоров пока что подождёт своё распределение при штабе. Казачий разъезд уже послан в то место, где на вас было совершено нападение разбойников, глядишь, Бог даст, и найдут этих оставшихся в живых злодеев. Их ведь нынче очень много развелось в этих местах. Ну а вашего пленного, что вы с собой связанным привезли, мы уже передали в руки военно-полевого суда. Судя по всему, сам он из дезертиров будет, а разговор с такими во время военных действий короткий. Ну да то уже не моё дело. Прощайтесь с попутчиками, господин подполковник, и пройдите к командующему, – и «комендач» прошёл с бумагами Алёшки в соседний большой шатёр.
– Ну что, Алексей, не прощай, а, как говорить в России, – «до скорой встречи», да? – и барон, широко улыбнувшись, обнял Лёшку. – Я желать тебе только удачи и скорый рост в чинах. Думать, мы ещё с тобой увидеться, а это мой маленький презент от добрый друг, – и он протянул юноше ножны чёрного цвета, откуда выглядывала костяная ручка кинжала с полукруглым бронзовым навершием. – Это есть швейцарский охотничий кинжал Гольбейна, очень хороший клинок, уверяю, как раз для такой умелый егерь, как ты.
Алексей вынул поданный ему кинжал из богатых ножен и невольно им залюбовался. В его руках был классический обоюдоострый клинок с широким лезвием, заканчивающимся на конце острейшим жалом. Именно такие кинжалы станут прообразом офицерских ножей у штурмовых отрядов SA Германии XX века, а потом уже и вожделенным трофеем для тех, кто громил эту «коричневую чуму».
– Владеть им на славу, Алексей! – и, ударив по плечу юношу, барон ушёл вслед за сопровождающем его молодым прапорщиком.
Пока Лёшка ждал назначения, у него было время осмотреться вокруг. Лагерь Первой дунайской армии Румянцева представлял собой самый настоящий муравейник. Всюду были видны передвигающиеся строем команды солдат с унтерами или же с обер-офицерами во главе. Куда-то скакали отряды казаков, драгун и кирасир. Вот к рогаткам, ограждающим штаб, подскакал неполный десяток гусар в своих пыльных доломанах, а их офицер, бросив поводья коня подскочившему рядовому, заспешил к выскочившему навстречу дежурному унтеру. В отдалении занимался муштрой под мерный барабанный бой строй солдат с длинными фузеями на плечах. По песчаной дороге четвёрки крепких лошадей катили три блестевших на жарком солнце бронзовые пушки. За ними, в отдалении, в шлейфе пыли следовали две парные конки с зарядными ящиками. От стоявших ровными рядами белых палаток, где периодически мелькали фигурки людей, доносились до штаба чьи-то истошные крики.
– Опять в Выборском полку у Думашева солдат для порядка порють, – кивнул в сторону дальних палаток подошедший к Алексею молодой и высокий прапорщик. – Ты что, новенький сам? Я слышал, ты только что с подполковником к нам на службу прибыл? – и он внимательно посмотрел на Алексея.
– Да он меня подвёз по пути просто, – ответил любопытному прапорщику Лёшка. – Мы уже возле самих Дубоссар только с ним познакомились. А так, я всё со своего имения с дядькой на почтовых перекладных к вам сюда добирался.
– А-а-а, вот оно что-о, – протянул понимающе прапорщик. – А я-то уж думал, что ты из фазанов, ну как бы из барчуков важных, генеральских будешь. А ты, стало быть, нашенский, из служивой породы. Ну тогда ладно, коли так. Меня самого Сергеем зовут. Сергей Андреевич Сенцов, прапорщик Апшеронского полка! – представился собеседник. – Так-то до подпоручика, если по общей выслуге, мне всего лишь год остался, – и он солидно почесал светлый пушок над верхней губой. – А если какое хорошее дело случится, так ведь за геройство могут же и досрочно к следующему чину представить. А так, на сегодня, я тут в помощь дежурному по штабу от своего полка на энти сутки определён. Вообще, мне ещё до вечера тут стоять.
– А мне ещё год до первого офицерского чина трубить, – вздохнул тяжело Лёшка. – И куда я теперь попаду, вообще пока не ясно.
Сенцов помолчал, ковыряя серый песчаник сапогом, и, посмотрев искоса на Лёшку, предложил: – А хочешь в моём Апшерском полку служить? У нас полковой командир знаешь, какой хороший? Колюбакин Сергей Иванович, из настоящих командиров, а не из паркетных или штабных, как некоторые. А знаешь, какой он смелый? Всегда в первых рядах колонны со шпагой наголо идёт. Вон при недавних баталиях у Рябой Могилы и при Ларге наш полк вообще только лишь троих солдат убитыми потерял, ну и ещё пятерых ранеными вынес, а все остальные целёхонькие из сих громких дел вышли. Хотя саму турку мы там положили и не счесть сколько! Не зря же у нас говорят, что Колюбакина сильно удача любит.
– Хм, – хмыкнул удивлённо Лёшка. – А что, так можно вообще, что ли, чтобы в тот полк поступить, куда ты сам захочешь? Я вот в егерях служить хочу, неужто сможешь мне помочь?
– Ну ты, брат, и ска-ажешь тоже! – протянул с улыбкой Сергей. – В егеря ему сразу захотелось! Не-ет, туда Лёха так просто не попасть. В егеря только после трёх лет службы в строевых ротах берут, да и то только тех, кто проворен весьма и стреляет метко. Я вот даже и не мечтал там раньше служить, а сейчас и подавно у меня уже нет желания, уж больно хлопотно это, по полям да по лесам бегать. Ну так что, замолвить за тебя словечко, что ли? А то смотри, коли в гренадёры попадешь, так будешь там постоянно на себе огромный ранец таскать, гренады опасные метать и целыми днями маршировать да штыком чучело колоть. А вот ежели тебя в артиллерию возьмут, так там и вовсе придётся пушечные заряды таскать да орудийный ствол банником надраивать сутками. Это ещё когда ты в офицеры там сможешь выслужиться, вот уж где действительно-то намаешься сполна!
Алексей подумал и кивнул головой.
– Давай в Апшеронский! Что для этого от меня нужно-то?
– Ну, пяток рублей, я думаю, что хватит, – неуверенно почесал голову под треуголкой Сенцов, оглядывая с головы до ног Лёшку.
– Не-е, нету у меня столько серебра, – покачал тот грустно головой. – Поиздержался я в этой дороге весьма, пока сюда на перекладных добрался. Мне ведь и так еле-еле на дорожные расходы даденных подорожных хватило, ещё и свои добавил. Если вот только трофейная сабля сгодится, погляди, говорят, что весьма добрая вещь, – и он крикнул Матвею, сидящему в теньке поодаль: – Никитич, а давай-ка ты сюда мою трофейную саблю!
Сергей вынул клинок из ножен, осмотрел со знанием дела её гарду, лезвие, покрутил саблей в воздухе и, как видно, остался ей явно доволен.
– Годный клинок, как видно, у польского шляхтича сия корабела до тебя была, это по её витой рукояти видно. Жди пока здесь! – и он быстро ушёл в сторону той большой палатки в виде шатра, куда время от времени заходили и откуда потом выходили какие-то озабоченные обер-офицеры и унтера.