– Тьфу ты, – сплюнул Федька, – вот хошь беги от котла, когда наш Ермолка кашеварит. И ведь получается же повкусней, чем у некоторых, а он перед этим так грусти нагонит, как будто бы ты на поминках побывал.

– Ну ты в соседнюю артель переходи, ежели тебе тут не нравится, – подколол соседа худой и жилистый, с белыми, как лунь, волосами Егор.

– Да а толку-то, – хмыкнул Федька, – энти ж тоже по соседству, как и все мы, Ермолку слушают. Не-е, я уж лучше с вами, в нашей артели мне само обсчество по душе, а там какие-то злые все.

– Да это просто ты у нас балаболка, Федька, там-то тебя шпыняют, а тута у нас терпят, – махнул ему незлобиво рукой Карпыч.

– Ну да, а как мясца достать для артели или ещё чего полезного, так это Феденька, давай, давай, а как приветить меня по доброте сердечной, так сразу – Федька, уйди долой с глаз, – буркнул егерь и сделал вид, что обиделся.

На сегодня была всё та же мясная каша, как и обычно, правда, теперь хорошо сдобренная самим мясом, да и на жаркое, что томилось на раскалённых камнях, мясного сегодня тоже было в избытке. На поле битвы полегло или было изувечено множество коней, а солдат, как говорится, в еде непривередлив, и от любого мяса он никогда не откажется. Разделили всё поровну, в том числе и принесённый из тылового обоза каравай, и люди, месяцами грызшие сухари или лепёшки, с наслаждением теперь откусывали по малому кусочку от своей доли.

– Говорят, с завтрашнего дня к солдатскому порциону начнут печёный хлеб давать. Вон охфицерам и гренадёрам уже сегодня его дали, глядишь, и до нас теперяча очередь дойдёт, – облизав ложку, поведал артели новость Потап. – У меня в обозе земляк есть в хлебопёках, сам мне всё это по большому секрету сказал.

– Земляк там у него, канешна! Так что ж ты тогда для обсчества хоть бы какую краюху хлеба-то сюды не захватил? У нас вон у командира там тоже земляк есть, и хоть он сам не в хлебопёках, а всё же всю свою артель вон Ляксей Петрович уважил, – желчно выговорил Потапу Макарыч. На что тот только лишь покраснел и опустил глаза. Крыть ему было нечем. Солдаты привыкли жить своей тесной общиной, так же как и крестьяне, откуда они сами все, в общем-то, и вышли. Только так, постоянно чувствуя локоть товарища, и можно было выжить хоть в бою, а хоть бы и в трудной походной жизни.

– А ещё говорят, что на охфицерский порцион нынче баранину дают, – продолжил свой рассказ сведущий Потап. – Только для штаб-офицеров ягнятину или ту же лопатку от барана мягонькую отрубают. Ну а кто из их благородий рангом пониже, так тем вовсе жирные куски достаются с малой мяской, потому как в некоторых овцах этот жир аж со спины мешком свешивается. И как мой сведующий земляк сказал, что такую овцу турки курдюшной зовут, и очень они её за этот самый жир сильно ценят. Ещё делают они какое-то своё блюдо с этим самым жиром и с сарацинским зерном. В отбитом османском лагере его ведь много брошенного осталось, а никто себе по ненадобности и не берёть.

– И правильно, что не берут, – усмехнулся Макарыч. – Мы как-то попервой, с незнанки-то, пробовали было его есть, так тьфу, гадость знатная получается. С нашей-то русской гречей, просом или той же пшеницей, ячменём вообще ведь оно не сравнится. И как только его басурмане могут есть, разварится всё в кисель, даже ложкой как положено не зачерпнёшь.

Лёшка сидел и мотал на ус всё то, что только услышал. Действительно, не зная, что такое рис и как его правильно готовить, вкусное блюдо из него не сделаешь. А, была, не была, тряхнём стариной, угостим новых боевых товарищей! Кто из настоящих мужиков не умел в далёкой России XXI века готовить плов в походных условиях на природе? А если ещё ему довелось послужить на юге, и к тому же на очень-преочень таком «южном юге»?

– Так, слушай сюда! – Лёшка приподнялся и сел на корточки на своей кошме. – Завтра буду учить вас правильно готовить это самое сарацинское зерно. Глядишь, и вам когда-нибудь пригодится, как никак хороший приварок ведь никогда к обычной пищи не помешает, а мы тут, на юге воюем, где этого самого зерна всегда предостаточно. Если кому-то оно не понравится, ну я тогда даже не знаю, – и он с сомнением покачал головой. – Мне нужна будет от вас помощь. Коли сготовим всё удачно, значит, пригласим к себе на пир и своего подпоручика, и ещё кого только сами пожелаете. Так, найдите мне на завтра два котла, большое ведро ну и можно большую чашу или даже лучше железный таз. Кто за это возьмётся?

Глаза артельных загорелись любопытством, всегда же интересно посмотреть на что-нибудь новое или самим в нём поучаствовать, а тут такое!

– Хм… по посуде я берусь всё найти, – откликнулся Карпыч. – Мы вон с Макарычем пройдём по своим старым товарищам в полку, глядишь, нанесём, что вам нужно.

– Хорошо, – кивнул Лёшка. – Теперь ты, Фёдор, мужик ты, как видно, шустрый, ну так натащи побольше этого самого сарацинского зерна, набей его в мешки и полазь там хорошенько. Рядом с этим зерном, может быть, кули какие с травками пряными будут, с листиками или с сухими мешочками, перцем тем же, луком, чесноком, морковью, в общем, всё, что съедобное найдешь, тоже сюда вместе с этим зерном тащи. С собою бери двух людей, вон того же Ивана, он у нас из младших унтеров, вот вы и будете как бы при своём старшем, словно при деле, и общей строевой командой пойдёте. Кого берёте?

Фёдор оглянулся и, кивнув на Тимофея, с улыбкой ответил:

– Да вот этого вот здоровяка из новеньких и возьмём. Кому-то же нужно на себе тяжести таскать, а он как раз из здоровенных битюгов сам будет.

– Хорошо, – кивнул Лёшка, – остаётся самое сложное – добыть нужное мясо и курдючный жир. Потап, завтра после дневных занятий мы пойдём с тобой в обозное хозяйство. Ты поговори там со своим земляком, расскажи, что тут у вас портупей-юнкер чего-то чудного выдумал, и пригласи его к нам на ужин. А сам промеж тем попроси захватить мясца, жира этой овцы и ещё уксуса. Чай, твой земляк сам из любопытных людей будет, вот и клюнет на нашу удочку. Думаю, коли он к стряпне там приставлен, так значит, у него есть и интерес вообще к этому делу. Да, и не забудь ему шепнуть, что этот портупей-юнкер сам из поместных дворян родом и всякие там рецепты из благородной кухни знает. Ну и так, невзначай, спроси его, может, у него овощи – лук, чеснок найдутся? – и подмигнул задорно Потапу.

С собой мы возьмём Егора, вот и тоже наша команда получится. Ну а оставшимся в лагере Игнату и нашему песеннику Ермолаю мы дадим задачу хороших дров наготовить. Лучше всего из дуба, дабы и от костра и от углей жар бы и сильный и ровный был. И вот ещё что, Игнат, – и Лёшка посмотрел на круглое, всё в конопушках лицо молодого егеря, – наделай побольше тонких прутьев и принеси сюда горку больших камней. Ну, вроде бы теперь всё.





Глава 2. Плов




С утра было традиционное построение с проверкой, в которой Алексей, как старший унтер-офицер, представлял перед командиром команды свой плутонг. В полковой егерской команде шестьдесят солдат при четырёх капралах и четырёх унтерах делились поровну на два плутонга. Первым командовал немолодой уже сержант Савельев, второй, стало быть, был у Лёшки. Команда стояла традиционно в четыре ряда, подпоручик проверял внешний вид солдат, их оружие и амуницию. Всё было без лишнего занудства и затягивания по времени. Штатный барабанщик команды Петька, сам будучи выходцем из мещан, грамоту немного разумел и, следуя за командиром, чиркал на клочке бумаги замечания Фёдора Семёновича.

– А теперь помолимся о здравии императрицы и самодержицы Всероссийской всемилостивой Екатерины Алексеевны! – и все служивые, крестясь, начали истово читать молитву.

– Командующим для всего оставшегося основного войска объявлен трёхдневный отдых, так что никаких занятий на сегодня мы не планируем. Командирам плутонгов закончить утреннее построение и распустить людей. Я пока к себе в палатку, и через полчаса прошу пожаловать к себе всех унтер-офицеров! – Куницын развернулся и проследовал к себе.

Лёшка вышел перед своим плутонгом. Более тридцати пар глаз внимательно рассматривали своего нового командира. С кем-то Лёшка уже успел познакомиться и даже побывать в бою, а с кем-то это ещё предстояло. Перед ними стояли простые русские мужики, со своими характерами и судьбами, и хотелось бы стать для всех них хорошим командиром.

– Долго говорить я не буду, ближе мы ещё успеем с вами познакомиться – начал портупей-юнкер. – Зовут меня Алесеем Петровичем, звание моё старший сержант, вышел я из служивой офицерской династии и солдатский труд, а с ним и самих солдат, уважаю. Постараюсь быть справедливым и заботливым командиром, но и строгим, тут уж вы не взыщите. И первое, на что я обращу внимание, – это личная чистота каждого в моём плутонге. В строй с грязными руками вы даже не думайте встать. Перед едой и лицо и руки мойте чисто-начисто, сырую воду я пить запрещаю, кипятите её загодя и только потом уже, как она остынет, разливайте по своим флягам. Для приготовления пищи берите воду из чистого места. Вон сколько вражеских трупов, до сих пор не прибранных, лежат и на жаре смердят, а сколько вздутыми по озеру плавают! Заразы от них много идёт, оттого и хвороба нападает. Испражняться, хм, всем ходить подалее, вот в те большие кусты. Капралам в своих командах держать отвары из тысячелистника, ромашки и полыни и следить, чтобы каждый хоть по чарке утром и по две вечером перед сном их обязательно выпивал. Каждому держать при себе сушёную траву подорожника, спорыша, ромашки, лопуха, одуванчика и конского щавеля, как и чем из них пользоваться – я потом вам каждому растолкую. Помните пока по этой траве, что как только вы какую рану получите, так сразу же засыпайте её травой тысячелистника и уже потом обращайтесь к своим капралам и унтер-офицерам. У нас для более сурьёзной обработки будут особые фляги с крепким настоем. Видели, небось, как я промывал рану у Кузьки? – и в строю согласно закивали. Полюбопытствовали за операцией, оказывается, все. – Ежели на такой жаре внимание вот этому всему не уделить, то может большой мор начаться. А тут ведь ещё столько заразы после баталии вокруг. Так что берегите себя, а я уж вам в этом помогу, – усмехнулся как можно кровожадней Лёшка.

А пока вот вам первый наш грязнуля. Рядовой Репкин, выйти из строя! – и перед плутонгом вышел молодой солдатик. Был он какой-то весь помятый и нескладный, большие уши его торчали лопухами, а нос его был словно сплюснутая картошка. – Репкин, ладошки вытяни вперёд и покажи их всем! – каждый в строю мог видеть, какие засаленные и чумазые руки были у этого солдата. – Флягу подай! – Лёшка понюхал горловину и отдал впереди стоящему Тимохе, – по рядам её пустите, пусть каждый поймет, про что я тут всем толкую.

Действительно, из фляги несло застоявшейся водой с запашком тухлятины.

– Так вот оно что, поэтому он в кусты-то дристать бегает, – раздалось из строя, – а мы ещё с ним из одного котла едим.

– Разговорчики в строю! – рявкнул Лёшка. – Слово дам, так будете говорить. А по сути всё верно, плохо то, что даже один замызга всех своих товарищей может злой хворобой заразить! Целые армии от поноса подыхали ведь. А тут уже о чуме весть пришла, не мне вам объяснять, как всё это страшно. Так что отнеситесь к моим требованиям со всей возможной сурьёзнустью.

На первый раз тебе, Репкин, выговариваю перед строем. Под ружьё на жаркий караул пока я тебя ставить не буду. Но в наказание велю наполнить все наши артельные котлы чистой водой и накипятить её вдосталь. Соберёшь на чистой поляне всё ту траву, про которую я только что тут толковал, чай сам из крестьян и должен её знать. Надеюсь, что всё тебе ясно?

– Ясно, – пробормотал смущённо Ефимка.

– Не понял? – протянул Лёшка – Ты что тут, на стогу сена ночью с дивчиной шепчешься. А ну, отвечай, как положено бравому солдату!


– Так точно, господин старший сержант! – проорал грязнуля.

– Вот это другое дело, встать в строй! – кивнул унтер. – По оружию тоже прошу быть внимательнее, но вы ведь и сами егеря – орлы, отменные стрелки, охотники! Лучше меня здесь всё знаете, только не ленитесь вот теперь и обихаживайте его получше. Штуцеров у нас, жаль, мало, два всего в плутонге, это если с моим. Но я теперь буду думать, как это всё поправить, обещаю!

А теперь – плутонг, ра-авняйсь! Сми-ирно! Вольно! Разойдись!



– Слушайте сюда, господа унтер-офицеры – рассказывал своим младшим командирам сложившуюся обстановку подпоручик. – Наша вторая армия генерал-аншефа графа Панина ведёт тяжелейшую осаду под Бендерами. Перед этим он поставил целый ряд укреплений по пути от своей главной базы, от Елизаветград. Так что его войска ни в чём там сейчас не нуждаются. Турки противились его подходу и направили по обеим сторонам Днестра свои войска, но наши передовые части их всех разбили и отбросили обратно к крепости. Теперь османы сидят в бастионах в глубокой осаде и совершают из них постоянные вылазки. Как нам поведали, эта турецкая крепость – одна из самых сильных крепостей во всей Османской империи. Её построили европейские инженеры и обнесли высочайшим земляным валом и ещё глубоким рвом. Сами турки её называют «самым крепким замком на османских землях». Гарнизон Бендер, как нам поведали, состоит из 18 тысяч солдат, причём в пехоте очень много янычар, а на стенах и валах и вовсе стоит аж 300 орудий, и командует всеми серакасир Магомет Уржи Валаси, весьма опытный и храбрый турецкий военачальник.

Наш командующий первой армии его светлость граф Румянцев решил оказать помощь второй армии во взятии Бендер и повелел сегодня крикнуть добровольцев. В первую очередь туда набираются егеря, которых потом сведут в один батальон под командованием секунд-майора Кутузова. Ещё к Бендерам отправят пару гренадёрских батальонов и парочку драгунских кавалерийских полков с казаками. С нашей команды командир полка попросил спросить десяток солдат при капрале и унтер-офицере. Вот я и позвал вас посоветоваться, кто туда пойдёт, а потом уже чтобы он подобрал с собой остальную команду.

Унтера сидели в палатке молча, только что, буквально два дня назад они вышли из ожесточённой баталии живыми, а тут им предстояло не менее опасное дело, да ещё и в отрыве от родного Апшеронского полка и своей егерской команды. И как оно там выйдет – никто ничего не знал.

«А, была не была, чем тут сидеть да уставные артикулы зубрить и на построениях чистоту рук проверять, поеду-ка я в командировку съезжу. Когда мне ещё доведётся с самим Кутузовым Михаил Илларионовичем познакомиться», – подумал Лёшка и поднял руку: – Разрешите мне возглавить наш десяток, вашблагородие?

– Алексей, да ты же в армии сам только третью неделю, а в егерях так и вообще третий день, вот только из какой переделки чуть было живым вышел, я ведь и не думал даже про тебя! – искренне изумился Куницын.

– Так вот я и думаю, что такой опыт можно только в баталиях заработать, а не в лагере на одном месте сиднем-сидячи. Прошу дозволения отобрать, а потом и возглавить нашу команду, – и Лёшка со всей серьёзностью посмотрел на командира.

Тот немного помолчал и махнул рукой.

– А может быть, ты и прав, готовься завтра поутру выступать, а сейчас пока вы все поговорите с солдатами, может быть, кто-то тоже вот так вот пожелает самолично на такое вот непростое дело пойти. Тому, кто изъявит желание, двойное жалованье, наградные и лучшая амуниция командующим обещана, да и мы тут с командиром полка тоже подумаем, как людей потом нам отметить.

– Тогда разрешите сегодня пригласить вас на ужин вместе со всеми унтер-офицерами, Фёдор Семёнович? Мы сегодня хороший ужин артелью готовим, обещаю вам, что всем гостям он понравится, – с улыбкой спросил Алексей своего командира.

– Ну и ну, Егоров, ты как будто меня на бал приглашаешь, а дамы-то там хоть будут, на этом вашем ужине? – рассмеялся Куницын.

– Дам-с нет, господин подпоручик, – с сожаление развёл руками Лёшка, – задержались они немного в пути, разрешите нам пока начинать без них?

– Ха-ха-ха-ха! – раздалось из палатки. – Иди уже, Егоров, иди, готовь свой званый ужин.

Скоро по всей команде разнёсся слух о предстоящем наборе добровольцев. К Лёшке подошёл Карпыч и заявил от всего своего «обсчества», что записаться на Бендерский выход хочет вся ихняя артель – «ибо скучно тут без дела нам пнём сидеть». От другого плутонга тоже добавилась пара солдат, и можно было уже завтра утром отправляться в сводный егерский батальон.

Но перед этим, конечно же, предстоял тот самый «званый ужин».



– Отличные кобуры! – примерил их по обоим бокам на ремне Лёшка. Верхний клапан прикрывает кремнёвый замок пистолетов от влаги и пыли и потом закрывается на крючок. Выдёргиваются пистоли легко и без всяких зацепов. Сразу видно, что их мастер-умелец делал!

Двойной чехол под метательные ножны тоже был сделан качественно, так же как и чехол под штуцер, а шорник ещё и небольшой патронташ под двадцать патрон сшил, что и говорить, целкового тут за всё было явно мало, что Лёшка совершенно чистосердечно и озвучил.

Пожилой, с сединой на голове мастер, сидя на маленькой скамеечке, поглядел на юношу усталыми глазами и покачал головой.

– Да как бы не мне вам доплачивать пришлось, господин старший сержант. Задумка у вас уж больно хорошая, особенно на эти вот самые кобуры, как вы их там назвали, что под ваши пистоли идут. Вроде бы и просто тут всё, а как ведь удобственно получилось. Я, с вашего позволения, вот этот ваш рисуночек под их выкройку и под штуцер себе оставлю, глядишь, и какая копейка лишняя у меня заведётся. Особенно ежели буду такое же господам офицерам или же тем же драгунам с гусарами шить. У них ведь у каждого по паре своих пистолей есть. Ну а этот малый патронташ – мой небольшой вам подарок, а то вон стрелки наши всё время жалуются, что у них патронов не хватает для боя, глядишь, и пригодится он вам.

– Спасибо, – от души поблагодарил Лёшка.

– На здоровьичко, молодой человек, на здоровьичко, захаживайте ко мне, не забывайте, особенно если у вас ещё какие-нибудь интересные задумки появятся.



– Ну что, Матвей Никитич, завтра я со сводным батальоном на Бендеры ухожу, – рассказывал Лёшка свои последние новости дядьке. – А сегодня ты приходи к нам на ужин, мы там придумали приготовить всякое. Ребята у полкового интенданта получили уже продовольствие на всю команду, ну и мы ещё кой-чего к нему в довесок там сообразили. Если можно прикупить баранины и курдючного жира с овец, ну или ещё овощей каких, то было бы вообще здорово.

– Так я и знал, что вы не усидите на месте, Ляксей Петрович, – привычно уже ворчал дядька. – Вот как только прослышал про то, что в егерский батальон со всех полков набирают, так сразу же понял, что вы туда сами обязательно попроситесь. Э-э-эх, батюшки на вас нет, чтобы маненько-то вот всю эту шустрость попридержать.

– Ну ладно, ладно, Никитич, – улыбнулся ему Лёшка. – Всё хорошо будет, возьмём мы эту крепость турецкую и обратно вернёмся, а там уже и на зимние квартиры вставать, чай, время подойдёт, ну не ворчи, старый, а? Ты вот лучше скажи, придёшь вечером в наше расположение? Я тебя с ребятами своими познакомлю и нашему командиру заодно представлю. Наш подпоручик неплохой вроде как человек, и тебе полезно будет с ним познакомиться, сам же говорил, что в егерскую команду к нам хочешь.

Матвей задумался, покивал головой и выдал разумную мысль:

– Познакомиться с будущим начальством, да ещё и в приятственном обществе – это завсегда полезным делом будет. Непременно сам буду! И не с пустыми руками к тому же приду. Вы тут, Ляксей Петрович, в теньке-то пока посидите, а я скоро буду! – и Никитич с самым что ни на есть таинственным видом рванул куда-то в сторону полевых складов и кухонь.

Полчаса времени не прошло, а он уже прибежал и с самым хитрым видом сунул белобрысому Егору свой увесистый мешок. Оставалось только дождаться Потапа, «убалтывающего» своего земляка-хлебопёка. И вскоре егерская провиантская команда малым строем, по двое в затылок друг другу, и при объёмистых мешках маршировала в сторону своего лагеря, а сбоку со штуцером через плечо и со шпагой на поясе вышагивал с таким суровым и официальным видом господин старший сержант.

Если ты в армии делаешь что-то вот с таким вот глупым и важным видом, да ещё и при этом строем – то можешь даже не сомневаться, никакое начальство тебя не остановит и вряд ли вообще будет задавать глупые вопросы, кто, зачем и куда. Ну идёт себе куда-то воинская команда строем – значит, так надо, значит, ей это кто-нибудь из старших охфицеров приказал. А приказы – это в армии дело святое! Приказы солдат исполнять должо-он!

Добрались до расположения команды без приключений, а тут, оказывается, уже вовсю шло приготовление. Дроворубы и дровоносцы наготовили дубовых поленьев, прутиков, голышей и натаскали в кожаных вёдрах-бурдюках чистой воды. Карпыч со своей командой притащили аж три больших медных котла, огромную то ли чашу, то ли таз, такую же большую сковороду-жаровню под крышку и что-то такое плоское, типа подноса. Федька-цыган со своей командой притащили огромный мешок с сарацинским зерном-рисом и несколько лежащих там же небольших холщовых мешочков. Лёшка вскрыл их один за другим и обалдел от радости! Тут было всё то, что нужно для приготовления плова: соль, острый перец в стручках, зира, сушёный барбарис, имбирь и даже молотый кориандр. Как видно, всё это как раз-то и хранилось по соседству друг с дружкой как будущие ингредиенты для приготовления этого прекрасного восточного блюда.

При вскрытии своих, принесённых из тылового хозяйства мешков там было обнаружено три приличных отруба от тушки барана, два больших куса курдючного жира, завёрнутых в вощёную холстину, большая бутыль с уксусом, морковь, лук, чеснок, три ржаных каравая и ещё две бутыли объёмом в полгаранца, одна с водкой, а другая с терпким красным местным вином.

А ведь этих продуктов, с учётом того, что был получен ещё и положенный по штату провиант, должно было хватить на всю егерскую команду вместе со всеми гостями.

– Ну, приступаем! Всем вымыть тщательно руки – и ко мне на помощь! – отдал своей артели команду Лёшка. – Будем делать и наш традиционный кулеш, если вдруг кому-то не понравится новая еда. В первую очередь же делаем плов и шашлык, ну это такое замоченное в уксусе или во всяких там пряных специях, травке и луке мясо, – объяснял он своим помощникам неизвестное название жареного на углях мяса.