Тык, тык, тык.
Он кивал Верити, не слушая, что та говорит, а сам уносился мыслями все дальше и дальше из офиса. Картинки в голове завихрились птичьей стайкой, слепя красками и вспышками света. Он увидел оранжевое солнце, прячущееся за венчиками пампасной травы. Мокрые отпечатки ног, быстро испаряющиеся на разогретых солнцем плитах.
Затем подушку, пухлую, мягкую. Указующий перст, тонкий, деликатный.
И звезды. Густой покров из звезд, рассыпанных на чистом сине-черном небе.
Скотт с трудом подавил острое желание ударить себя. Зашарил вокруг взглядом, словно искал, за что уцепиться, чтобы обрести опору. Сквозь застекленные стены его кабинета видны были сотрудники — муравьи, переползающие из комнаты в комнату, как в замедленной съемке. Приходили и уходили клиенты. Младший персонал то и дело выныривал в коридоры за вожделенными чашечками с эспрессо. А в приемной вдруг закачался в кадке огромный фикус, потому что за него пыталась пролезть вполне взрослая белокурая девушка.
Скотт пригляделся внимательнее. Померещилось? Нет. Его секретарша действительно решила спрятаться за фикусом. Внезапно из-под конторки выскочил маленький мальчик и радостно запрыгал на месте, нацелив палец на блондинку, которая выбрала не слишком надежное укрытие. Она прижала руку к груди, словно ее пронзила пуля, и повалилась на пол, а мальчишка с ликующим визгом уселся на нее верхом.
Скотт убрал шариковую ручку от своей ладони.
Он зачарованно наблюдал, как девушка барахтается, пытаясь встать на ноги. Вторую атаку она предотвратила фокусом: достала из-за уха малыша конфету, и тот ошеломленно вытаращил глаза. А Скотт впервые за долгое время искренне улыбнулся.
Тут в дверь тихо постучали. Они с Верити одновременно повернули головы — в щель просунулась подобострастная физиономия Дэвида Махони.
— Извините, что прерываю, — сказал он. — Просто хотел сообщить, что дело сделано. Я с ней поговорил.
Скотт моргнул:
— С кем?
— С временной секретаршей из приемной. Я ее уволил. Как… как было условлено… мы обсуждали… — Дэвид покосился на Верити, но та лишь пожала плечами.
— О. — Скотт снова посмотрел в сторону приемной. Теперь девушка скакала вокруг конторки и размахивала руками, словно крыльями. — Да. Хорошо. Спасибо.
Дэвид картинно схватился за сердце:
— О господи, не делайте так. На секунду я подумал, что ошибся.
— Нет. Нет, все правильно.
— Ну и слава богу. — Кадровик визгливо хихикнул. — Я уж было решил, что буду следующим, кого выставят за дверь!
Скотт пристально посмотрел на него.
— О,кей… э-э… — забормотал Дэвид, — она уже, наверно, пакует вещи, пока мы с вами разговариваем.
— Это не срочно, — качнул головой Скотт. Секретарша в приемной заворачивала в салфетку горстку маленького печенья. Сверток она вручила мальчику.
Дэвид удалился чуть ли не с поклоном; дверь за ним закрылась с легким щелчком.
Последовала короткая пауза, за время которой Верити вопросительно вскинула красиво очерченную бровь.
— Могу я поинтересоваться, чем она вам не угодила?
Скотт ничего не ответил, и помощница вернулась к своему ноутбуку. Вместо того чтобы действовать ему на нервы дальнейшими расспросами, она выбрала казнь получше: снова принялась сыпать бессмысленными цифрами и именами.
А фоном для ее монолога теперь стал тихий неприятный звук.
Кап, кап, кап.
Скотт нахмурился. Звук доносился из-под стола. Противное мокрое шлепанье. Где-то рядом с его ботинком.
Кап, кап, кап.
Скосив глаза, он обнаружил там, на полированной плите пола, множество темных пятнышек крови. «Ого! Смотри, что делается!» — чуть не вырвалось у него.
Однако… нельзя недооценивать тупые инструменты.
Глава третья. Эмили
Эмили миновала главный вестибюль, вышла на улицу и, обогнув офисное здание, свернула налево, к супермаркету «Теско Метро» около станции подземки. Она проголодалась, а дома на кухне было шаром покати. Мысленная ревизия холодильника выявила крошечный кусочек окаменевшего сыра, банку с пастой карри, кетчуп и морковку. Из таких ингредиентов ничего съедобного не соорудил бы даже Джейми Оливер[5].
На ходу Эмили проверила телефон — ни пропущенных звонков, ни новых писем, только эсэмэска от Лары, ее агента, с напоминанием о двух кастингах в ближайшие дни и о формальной встрече, которую они назначили всего час назад. Эмили поспешно набила ответ: «Помню! Завтра увидимся», — и ускорила шаг. Хоть какая-то польза от увольнения — теперь не придется украдкой отлучаться с работы. Может, это знак судьбы или вроде того? Что, если ее уволили не просто так, а чтобы она смогла пойти на эти кастинги? Пути вселенной загадочны и неисповедимы.
В супермаркете, бродя между рядами с корзинкой, болтающейся на сгибе руки, Эмили поймала себя на том, что напевает под тихо звучащую в зале музыку. Она взяла молоко, яйца, крупу, репчатый лук, помидоры и курицу. В каком-то жизнерадостном порыве бросила в корзинку копченого лосося и авокадо, а к тому времени, как добралась до платежного терминала, успела разжиться еще плиткой хорошего шоколада и упаковкой из четырех бутылок «Бакарди Бризер»[6]. А почему бы и нет?
Увы, объяснение «почему нет» вскоре высветилось на экране терминала — оплата не прошла за отсутствием средств на счете.
Эмили нахмурилась: быть такого не может, у нее на этом счете точно остались средства. Гонорар пока не перечислили, но плата за квартиру спишется только на следующей неделе, так что сейчас денег должно хватить.
Рядом сразу возникла сотрудница «Теско»:
— Вам помочь?
— Нет-нет, — улыбнулась ей Эмили. — Все в порядке, просто я воспользовалась не той картой. Секундочку…
Она достала из сумки телефон и открыла банковское приложение. На экране появилась детализация по счету. «Блин!» Автоплатеж за квартиру на этой неделе, а не на следующей. И цена аренды увеличилась, а это означает, что она опять превысила кредитный лимит и теперь придется писать третье за последние несколько месяцев заявление. В банке ее на смех поднимут.
— Уверены, что вам не нужна помощь? — снова дала о себе знать сотрудница супермаркета.
— Да, никаких проблем. — Эмили полезла было в сумку за кредитной картой, но вспомнила, что та заблокирована из-за просроченных платежей. «Нет-нет-нет!» В голове мелькнула мысль выскочить из магазина, не заплатив, но вместо этого, густо покраснев, девушка подозвала сотрудницу «Теско» обратно. — Вообще-то небольшая проблема все-таки есть. Мне ужасно неловко, но я оставила дома действующую карту — по ошибке взяла вместо нее старую. Они выглядят совершенно одинаково, такая вот неприятность.
Сотрудница уставилась на нее поверх очков, всем своим видом показывая: меня не обдуришь.
— Вы можете сходить домой за картой, мы отложим вашу корзину и подождем вас, — сказала она.
— Э-э… нет, я живу довольно далеко отсюда, так что… Послушайте, давайте я просто заплачу за часть продуктов, а лишние оставлю?
Миссис Меня-не-Обдуришь закатила глаза, затем молча нажала на терминале несколько кнопок, вставила в картридер свою служебную пластиковую карту, стерла список покупок Эмили и вывела на экран стартовую страницу.
— Спасибо. Извините. — Девушка заплатила за «Бакарди Бризер», молоко и яйца, а потом долго смотрела, как ее продовольственные капризы уносят прочь.
Выйдя на улицу, она принялась нервно грызть ногти. Гонорар ей перечислят на следующей неделе, но он лишь покроет плату за квартиру в следующем месяце — на еду и поездки ничего не останется. И на коммунальные услуги тоже. Она вспомнила про напоминание о неоплаченном счете за электричество, приклеенное к холодильнику.
Похоже, дело — швах. Миссис Меня-не-Обдуришь права: ей нужна помощь.
* * *
Эмили не пошла сразу на станцию, а прогулялась по переулкам возле Пикадилли-Сёркус и Трафальгарской площади до реки. Воздух в затянутом смогом Лондоне нельзя было назвать свежим, но все лучше, чем гулкая духота подземки. Нужно было немного проветрить голову.
На мосту Голден-Джубили она поставила пакет с покупками к ногам и достала из кармана телефон. Внизу плавно скользила бурая, мутная Темза. Палец Эмили застыл над номером матери в списке контактов. Ну что, хватит духу позвонить ей? Достигнута ли нужная степень отчаяния?
«С меня довольно! — орала Джулиет в их последнюю встречу. — Ты не можешь так поступать! Не можешь пропадать где-то несколько месяцев без единого звонка и мейла, а потом заявляться невесть откуда и опять клянчить деньги!» Потом обе некоторое время потрясенно молчали, не зная, как теперь заделать эту пробитую криком брешь. Первой, как всегда, постаралась все исправить Джулиет. «Прости, что повысила на тебя голос, — сказала она с окаменевшим лицом. — Но мы с отцом так о тебе беспокоились, боялись, что… Послушай, мы были бы счастливы тебя увидеть просто потому, что тебе захотелось нас навестить, а не потому, что тебе что-то от нас нужно».
И тут бы Эмили тоже надо было извиниться и пойти на мировую, но она выбрала неверный путь. «Мне так жаль, что я стала для вас страшным разочарованием, — сказала Эмили. — Но вы сами решили удочерить фиг знает кого фиг знает где. Если вам нужен был идеальный ребенок, надо было оставить меня там, где нашли!»
Джулиет отшатнулась, будто ее ударили: «Ты несправедлива, Эмили. И сама это понимаешь».
Эмили понимала это, однако в ее словах была доля правды. Кроме того, ей доставляло удовольствие выводить из себя безгрешную приемную матушку. «Ах, я так безнадежна? Ни лучика надежды? Ну, не повезло вам. Какая жалость!» Впрочем, в этот раз смотреть на перекошенное лицо Джулиет было почему-то не так приятно.
Поколебавшись, Эмили положила телефон в сумку. Река все так же текла под ней, широкая, глубокая. Ленивые волны ласкали стылые камни набережной, шлепали по бортам прогулочных судов, и Эмили почувствовала мимолетное желание броситься в воду. Жизнь вдруг показалась такой… необъятной. Она уже взрослая женщина, но по каким-то причинам ей трудно справляться с самыми простыми вещами. Она так и не разобралась с договором на аренду. Налоговые декларации были для нее китайской грамотой. Разговоры об ипотеке и ссудах на малый бизнес (крайне редко звучавшие в ее окружении, но все же периодически случающиеся) с тем же успехом могли бы звучать на урду, поскольку не имели для Эмили ни малейшего смысла. Она как будто постоянно чувствовала себя озадаченной и сбитой с толку. Может, подумалось ей, именно поэтому она без работы и без гроша в кармане стоит одна на мосту с половиной запланированных покупок.
Тяжело вздохнув, Эмили подхватила свой пакет и, отвернувшись от воды, направилась домой.
* * *
Как обычно, дверь дома заклинило, потому что под ней замялся кривой коврик, и Эмили пришлось протискиваться в узкую щель. При этом ее кардиган зацепился за штырек на щеколде, и в нем появилась маленькая дырочка. «Дерьмо», — пробормотала девушка, безуспешно пытаясь закрыть дверь за собой. Ничего не получалось. В конце концов она ударила в створку ногой. Из-за этого отвалилась дверная ручка.
Даже не взглянув на нее, Эмили устало побрела вверх по ступенькам, сметая рукавом тонкий слой пыли на перилах. В квартире витал неистребимый запах карри — благодаря индийскому ресторанчику на первом этаже, — но сегодня к нему примешивалась еще и гарь от пережаренных тостов. Должно быть, Спенсер готовит себе ужин.
Эмили пошла на кухню, ожидая увидеть соседа по квартире на его любимом местечке за столом. Наверняка сидит там, склонившись над мешочком с табаком и бумажками для самокруток. Соседа не было, однако имелись признаки того, что он только что ушел, — полная пепельница смятых окурков на столе и полупрозрачная завеса табачного дыма в воздухе. Рядом с грязными тарелками лежала початая упаковка маргарина, а в углу торчали из мусорного ведра коробки из-под готовой еды.
Брезгливо скривившись, Эмили положила маргарин в холодильник, открыла окно, оглядела стол в поисках чистого стакана — такого, у которого на дне нет лужицы алкоголя, — и краем глаза заметила среди объедков записку на листе бумаги с жирными пятнами.
«Прикинь, — писал Спенсер ленивым неразборчивым почерком, — арендную плату опять повысили, хозяева совсем оборзели. У нас четыре недели на решение».