* * *


В Царском проторчал до позднего вечера.

Несмотря на то, что Романов что-то там для себя окончательно решил, Гладков располагал да и просто обязан был все терпеливо выслушать. И уж затем обоснованная аргументация «попаданца» вылилась в попытки убедить и доказать, в спонтанные споры, прерываемые обедами-перемириями.

Маститые историки утверждали, что Николай II не любил, когда ему навязывали чужое мнение, но ведь известно, что «слушающий человек» всегда прислушивается.

Так что никакой катастрофы пока не было, кое-чего «выторговать» удалось… пусть и «осетра основательно урезали».

Больше всего Гладков боялся, что будут похерены все северные проекты. Так как именно там собирались строить субмарины. Там же планировалась закрытая научно-производственная зона, военно-морская база, верфь и, в конце концов, парковка «Ямала». Туда собирались тянуть «железку». Там же, на Коле имелись алюминиевые руды, необходимые для производства «крылатого металла».

И царь, словно желая удалить все, что связано с пришельцами, подальше от центра империи и столицы, в этом плане не особо кочевряжился.

Денег на разработки тех же высокотехнологичных двигателей внутреннего сгорания, которые можно уже будет ставить на авто– и бронетехнику, на самолеты (особенно на самолеты), выделить обещал.

Но размах был уже не тот.

А ведь в средствах нуждались в том числе разработки в сфере радиоэлектроники, в химической промышленности и… там по пунктам воз и тележка.

Тем не менее жучара-монарх не отказался вложиться на правах дольщика в коммерческие проекты по бытовухе (включая косметику и всякую канцелярскую чушь) – то, что собирались по большей части гнать на экспорт.

А по поводу всего остального?

Что там царь всея Руси сказанул? – «…все будет идти, как предначертано».

Но Гладков нисколько не сомневался – необходимый толчок уже дан! Фундамент, как говорится, подстелен.

Что? – те новации, что двинули в металлургию, царь прикажет зарубить?

Да сами заводчане не поймут.

И Тринклер завелся, что тот дизелек[2]. Черта с два его с пути теперь свернешь.

Будут в России свои трактора! Примитив пока, но на это время и технический уровень самое – то! Тем более что в реальной истории, в шестнадцатом году, власти империи и без того дали команду на их производство. Подумаешь, пойдет дело чуть раньше!

А к Великой войне прочность, легирование и другие наработки со сталью, при данном заделе, выведут на нужный уровень, и пойдет техника уже на нормальном гусеничном ходу. Глядишь, и удивим немчиков танковыми клиньями.

Еще бы озаботиться закладкой заводов по производству боеприпасов, чтобы потом в «снарядный голод» втридорога не закупать за границей.

А еще, а еще… и таких «а еще» была все та же целая «тележка» и вот такая столечка!





* * *


Потом прибыл Федор Карлович Авелан, и переключились на морскую тему. Тут адмирал по-своему подыграл настырному «пришельцу».

«А что? – рассуждал Александр Алфеевич. – Освоение и производство турбин, нефтяных котлов – надо? Надо.

Понятно, что будут колоссальные трудности, и пусть первые образцы можно уже приглядывать за рубежом, хотя они там (их инженеры) тоже идут, по сути, методом тыка. Но благодаря электронной библио теке имеются уже готовые, без конструктивных ошибок компоновки и схемы. А на кое-что стоит и вовсе привилегии взять.

Заказать отдельные, самые трудоемкие узлы на немецких или английских заводах. Для конспирации и по уму вообще бы у разных фирм, но как уж получится… и лепить все уже на месте.

Начинать пока с малого, апробируя новации на типа «Новиках», которые наверняка уже будут «Супер-Новиками»[3].

А эксклюзивный метод расчета форсунок котлов поставит Россию впереди всех европейцев… это как минимум экономия топлива и прибавка скорости судна.

Электросварка уже запатентована. На «западе», если и попытаются что-то слямзить в обход патента, лет десять провозятся, прежде чем выйдут на оптимальные параметры.

Бесспорно, и самим, конечно, придется промудохаться с технологической отточкой, но двое из экипажа ледокола проработали инженерами на судоремонтном как раз по профилю. Так что специалисты есть. Зато корабли будут сразу со сварным корпусом. Как следствие – большая продольная прочность, а стало быть, возрастет долговечность и время эксплуатации. А если и бронепояс включить в силовой набор, так это еще несколько тонн освободившегося веса.

Определенно – все эти технологии изначально освоить на малых тоннажах, на эсминцах, крейсерах.

Крылов там возится со своим опытовым бассейном – подкинуть ему чертежи[4]. Дело быстрей пойдет. Затем… с учетом того, что с линкорами просто демонстрацией[5] обойтись не удастся, и зная, как русские долго запрягают, озаботиться с закладкой корпусов уже года через три. А то и раньше, но произведя необходимую оптимизацию и расчеты. Заранее делать проекты под башни и орудия больших калибров – как раз ко времени «обуховские» подоспеют[6].

Но если все реализовать – игрушки-монстрики получатся замечательные! Все-таки линкор сейчас это самый весомый инструмент в политике и на море. До нормальных авианосцев еще лет двадцать раком-боком».


Гладков, нацепив на нос очки, перелистывал так тяжело давшиеся преференции.

Согласно бумагам, по предварительной оценке имперских денег на флот выделялось не меньше, чем планировалось, но теперь количество переходило в качество – при заметном сокращении, а точней переформатировании дорогостоящей линкорной программы.

В общем, денек выдался нелегким.

И это еще не обговаривали артиллерийские вопросы, минное вооружение – парогазовые движители. И новую начинку в боевые части – тринитротолуол.

Пункты в плане (того, что было еще надо, и необходимо и обязательно) доходили до двухзначных чисел.

Но главное – вроде бы переломить пессимизм Романова удалось.





* * *


– Тихой сапой дело сдвинем, один черт, – пробормотал, успокаивал себя Гладков, уже следуя из Царского Села домой.

За размышлениями время шло быстро. За окном совсем стемнело. Карету немного потряхивало, сказывалось усиление (более жесткое) рессорной подвески. По времени должны уже был показаться огни Петербурга.

Отодвинул шторку, заглядывая через стекло вперед:

– Странно. Может, ехали из-за темени медленней? Тут такая светооптика у транспортных средств, что проще факелом дорогу освещать.

Поменял позу на более удобную, и снова вернулся к размышлениям, медленно, в раскачку кареты погружаясь в дрему:

«Интересно, а Романов свои бабки из английских банков выведет? Ведь знает, как его братец двоюродный Георг V прокинул с предоставлением убежища. А еще надо бы накрутить хвосты местным россейским банкирам-спекулянтам.

Нет, какие-то социальные преобразования в России и без нас намечались. Хорошо бы и их ускорить с оглядкой на советский опыт, и чем черт не шутит – китайский начала XXI века.

А вот всяким “парламентам”, “думам” и прочим говорильням с “манифестами” царь волю давать явно не собирается. Иначе – “здравствуй, революция”! А к чему ведут государственные перевороты, мы уже видели. Не надо!

Тем более что свержение царя организовали отнюдь не большевики и даже не эсеры, а бестолковые буржуины-либералы. А эти доморощенные демократы, при своей ко всему еще и управленческой некомпетентности, быстро сольют “проект Ямал” на “запад”, объявив, например, общемировым достоянием. Суки!

При таком раскладе, чем отдавать ледокол англам или другим “просвещенным”, так лучше уж “шоб никому не достался” и… стоп! Стоп, черт меня подери!»

Оказывается, все это время, пока ехали, в мозгу ворочалась сонной мухой одна свербящая неспокойность! И вот теперь эта мысль проснулась и как назойливое насекомое заметалась, стуча пульсом в голову, словно в застекленное окно.

Показалось ему или нет?

Понятно, что царь свое слово держит, играя в благородство. Но тип он по-своему продуманный и, очевидно, немало поднаторевший в дворцовых интригах.

В последнее время Николай все чаще, да едва ли уже не при каждой встрече, муссировал тему, что надо всему «Ямалу» с экипажем идти в казну. Людям давать присягу на верность, становиться подданными. Со всей причитающейся мутотой… куда входит обещанное дворянство, звания-чины, возможно, должности, аттестации, естественно потянут под алтарь принимать веру. Дескать, не будете же вы всю жизнь в подвешенном состоянии?

Что это рано или поздно случится, Гладков и сам понимал. При той линии, что они выбрали, это просто… ну, просто неизбежно.

«Но как говорят: будет день – будет пища! Дайте ледоколу вернуться с Тихого океана, а там уж поглядим».

А тут Николаша почему-то за целый день и словом не заикнулся!!!

Муха свое о стекло-подкорку отбила, отмучила. Теперь вылез червячок сомнений! И подозрений!

«А вдруг этот юродивый ностердамус, что присосался к царской семейке, насоветовал помазаннику вообще избавиться от пришельцев, от греха подальше? Утопят “Ямал” залпом в упор, мы и знать ничего не узнаем? А меня, Богданову и морпеха, если тот пулю не словит – там где-нибудь у реки Ялу держать в узде куда как проще, нежели сотню беспокойных голов экипажа ледокола, где у каждого свой норов, свои взгляды и интересы».

От этих мыслей Гладков аж похолодел.

«И предупредить я никак не могу, если выйти на сеанс связи. Мы даже таких условных словечек не предусматривали. Если только нахрапом проорать кэпу – “бегите”!

А если я ошибаюсь? И у царя и мысли подобной не было? Ну не совсем же он дурак убивать курочку с золотыми яичками?

Бля-я-я!!! И что делать?»

И вдруг вспомнил, что сегодня с какого-то перепугу на территории дворца было так много гвардейцев.

«И кстати! А мой личный эскорт?»

Двоих жандармов он знал – они всегда при нем, а вот остальные… пусть он и не особо приглядывался:

«Вроде бы новенькие. С чего бы? И вообще, – прислушался к звукам снаружи. – Почему не слышно мостовой петербуржских улиц… давно бы уж пора?»

Выстрелы снаружи прозвучали негромко, но от неожиданности резанули по ушам.