– А ведь они нас могут уже видеть, – заметил Шпаковский, – красную точку. А?

– Вполне уж, – согласился кэп, – после японских крейсеров в Беринговом я не удивлюсь, что и вовсе ищут конкретную «красную точку». А еще «Лена» нас «палит» своим кадилом. Чего она так дымит?

Вопрос опять был задан в пространство, но приближенный офицер из свиты в полковничьем звании подсказал:

– Машины плохи. И уголь-с мусорный в ямах.

На лаге, наконец, показало – 16.

– Поджечь на юте бочку соляры, типа мы такие, как все, коптим, как все углежоги? А? – Шпаковский вопросительно поглядел на капитана.

Реакция не успела последовать. Пока взвешивали эффективность такой маскировки, неожиданно выдал удачный вариант статский советник, что было несколько удивительно для сухопута:

– Ваше высокопревосходительство. Полагаю, имеет смысл приказать Берлинскому переставить «Лену» по правому борту ледокола. Тем самым дым ее скроет столь приметное судно.

Алексеев, после паузы раздумья, дернул головой, принимая предложение.

Один из офицеров, козырнув, выскочил на крыло мостика, где дневали сигнальщики с «Рюрика».

Вскоре «Лену» неуклюже повело вправо, подрезая кильватерный след «Ямала», выводя на новое место.

Ветер был северный, чуть… на румб-два от запада, и теперь дым выигрышно стелился практически в нужную сторону.

Если до этого, при желании выйдя на крыло мостика, можно было наблюдать еще что-то воочию, сейчас же весь вид перекрывал коптящий вспомогательный крейсер.

– С «Рюрика» телеграф! – достаточно громко оповестил старпом. – В одном из кораблей опознали тип «Аполло!»

По мостику среди адмиральской свиты пронесся вздох-шепоток, почти с тенью облегчения – признаться, все уж откровенно ожидали японцев. И только статский советник да наместник вдруг тревожно переглянулись.

– Что такое «Аполло?» – заподозрил неладное капитан.

– Британский бронепалубный крейсер.





* * *


Был ли повод у командира крейсера «Рюрик» капитана первого ранга Евгения Александровича Трусова испытывать какие-либо сомнения?

Отнюдь… приказы от наместника Алексеева поступили весьма однозначные и четкие. Хоть и не стал адмирал снисходить до глубоких объяснений и вдаваться в подробности, сославшись на совершеннейшую секретность.

Основное, что понял Евгений Александрович – суть миссии к Петропавловску была связана с беспримерным походом Рожественского Северным путем и с американским судном ледового класса, обеспечившим сей рискованный проход.

Правда, то, что пришлось увидеть, превзошло все ожидания, дало пищу для размышлений… но его ли дело досужие рассуждения?

Задача – задержать неизвестные суда, досмотреть… заступить им путь, наконец, дабы исключить возможность следования к месту рандеву, не виделась особо сложной.

Кто бы мог бороздить прибрежные, практически территориальные воды империи в этой глухомани? Транспорты, промысловики… скорей американские, если уж не российские. Даже окажись это японцы… пусть военной принадлежности, Трусов ни в коем случае не допускал, что адмирал Того направит в эти северные широты что-то серьезней вспомогательной гражданской переделки или устаревшего крейсера низкого ранга.

И потому, конечно, удивился, когда сигнальщики доложили, что несомненно видят характерные силуэты военных кораблей. А когда они сменили курс, показав профиль, каперанг и вовсе расстроился. Так как выполнить приказ по задержке судов теперь было невозможно – в одном из кораблей был опознан британский бронепалубник типа «Аполло».

«Англичан просто так не попросишь, де – “проваливайте”, не в драку же с ними ввязываться», – Трусов пытался рассмотреть идущий уступом, заметно дальше, а потому пока неопознанный второй корабль. Не оборачиваясь, приказал:

– Отбейте телеграмму наместнику. И на два румба влево! Вездесущие лимонники, чтоб им!.. Почему же они молчали и продолжают не отвечать на запросы?

«Рюрик» все еще шел навстречу «британцам». Сходились на тупых курсовых углах.

Евгений Александрович подумал, что скоро надо будет совершить поворот.

Поднял бинокль, пытаясь нащупать резкость, ему вдруг показалось, что «встречные» взяли еще правей по своему борту.

«Неужели они сами отвернут, в конце концов?»

Сверху раздался крик старшего сигнальщиков:

– Вторым четырехтрубный!

– А это уже серьезней, господа. Да и сейчас уже видно – нечто более крупное.

На мостке офицеры заспорили, кто же это может быть, вспоминая, какие корабли у Royal Navy по нынешнему времени базируются на китайских военно-морских станциях. Достали справочник.


Когда до ближайшего было уже не больше двадцати кабельтов, капитан первого ранга приказал:

– В поворот.

«Рюрик», слегка заваливая на циркуляции, выписывал дугу, с целью стать с «британцами» в одну курсовую линию, удерживая их за кормой на раковине.

В это время определились со вторым «англичанином».

– Вторым все-таки «Кресси»[20]. А двухтрубник, скорей всего, «Пик». Но поскольку уверенности нет, пока он не назвался, пусть остается «Аполло», – перед старшим штурманским офицером были распахнуты справочники Ллойда и Джейна.

– Отстучите наместнику и поприветствуйте этих невежд-джентльменов, – распорядился Трусов, проворчав вслед: – Что-то не спешат они называться. Не нравится мне, как они себя ведут. Отсемафорьте им ратьером… сигнальными флагами, в конце концов. Надо поставить точки над «i».

– Н-н-да, – прогундел старший офицер капитан второго ранга Хлодовский, протягивая командиру бинокль, – а вы обратите внимание на флаги ближайшего двухтрубника.

– А что флаги? Я их вообще не наблюдаю. Лишь непонятный с такого расстояния «набор».

– Вот именно. Если бы не справочник и данные по британскому флоту в Вэйхайвэе… это вполне мог оказаться (издалека, конечно) и японский… да хоть «Сума».

– Скажете тоже… «Сума», – возразил Трусов, однако призадумался.

Русский крейсер завершил маневр и фактически лег с оппонентами на параллельный курс, следуя небольшим уступом впереди.

Поступил доклад от радиотелеграфистов, зафиксировавших обмен сообщениями в эфире, подчеркнув, что «искрят исключительно шифром».

– Вот как! – только и прокомментировал Трусов… как констатацию. – Вот, значит, как.

До «Аполло» по правой раковине было уже не больше трех миль.

Тот, кого нарекли «Кресси», будучи отдаленным мателотом, отступал на четыре-пять кабельтовых. Сказать бы для красивого антуража, «утопая в дымке», так нет – видимость была почти идеальной и световое «морзе» ратьера из-под фока «британца» частило более чем приметно.

Но нечитаемо.

– Это не нам, – внимательно смотрели и докладывали рюриковские сигнальщики, – абракадабра – шифрует барбос.

По понятным причинам на мостике «Рюрика» прочно оккупировали правое крыло, наблюдая за сомнительной парочкой. По узлам шли с ними практически вровень. Лаг размеренно постукивал, показывая 14,5.

Из радиорубки еще дважды отчитались о перехваченных шифровках, пока совсем не удивили, объявив, что их глушат.

– Быть того не может! Вы не путаетесь там в своих проводах-лампах?

– Никак нет!

– Никак чертовы англичане подличают? – Евгений Александрович оглянулся с вопросом к Хлодовскому. – И как это понимать?

Старший офицер протянул руку, указывая на раковину:

– По-моему…

Британские крейсера заметно ускорились.





* * *


– Таким образом, что и требовалось… – не стал договаривать Андрей Анатольевич, потому что присутствие военных кораблей Великобритании в этих водах можно было объяснить однозначной причиной.

«Причина – эскадра Рожественского? А британцы выступили дозорным отрядом? В помощь своим союзничкам японцам? Да ладно! Тут и не надо быть параноиком, чтобы понять – жечь уголь, наверняка из своего кармана, англосаксы попусту не станут. Ледокол ищут. Нас ищут».

– Лучше бы это были корабли микадо, на худой конец, – тихо прожужжал над ухом Шпаковский, – япов так и вовсе, при правильном подходе, перетопить и все дела. Шито-крыто! А против бриттов… они нас – красную тряпку для двух бычков уже видели (в хорошую подзорную трубу или визир мощный, что там у них есть?). И будут нагонять по возможности. Сколько сейчас до них? Сорок кабельтовых? Охренеть. Недаром кто-то из наших боялся попасть под «высопоставленную некомпетентность» из контекста «забивать гвозди атомоходом», или вот тебе – чистая подстава! Так от глупости вскоре и будем чапать в компании альбионцев. А наш расфуфыренный носитель адмиральских эполет и пырхнуть не посмеет – прецедент, война-с! Короче. Вредительство и головотяпство.

– Тихо ты, услышит, – едва разжал зубы Чертов. Поцеплялся взглядом к наместнику, к статскому, к дымящей в кабельтове лоханке, к зеленым искоркам на мониторе:

«Тянуть дальше недопустимо! “Лена” нас только тормозит. Надо давать максимальный ход и отрываться от излишне любознательных джентльменов. Нельзя им позволить детально нас рассмотреть. Это, я вижу, понимает господин-неженка из Петербурга (приказать, что ли, подать ему стулку, а то сейчас бедолага в обморок свалится). А вот наместник ничего не хочет понимать – набычился своим упрямым лбом и эмоциями. А эмоции, бля, тянут эмоции».

Так и хотелось высказать все, что думаешь! Однако ж:

– Ваше… – прокашлялся, чтоб смягчиться, – Ваше высокопревосходительство, ситуация выходит из-под контроля и в конце концов обернется чреватыми последствиями. «Лена» нас сдерживает. Ледокол может выдать до двадцати узлов.

Адмирал тянул, колебался с ответом, на статского поглядывал. Адъютанты струнками вытянулись – чуют напряжение. Старпом опять тем временем с радиорубкой оттелефонился, рот уж открыл – хотел доложиться, да Алексеев, наконец, как сам из себя клещами:

– Видите ли, господин Чертов. В Петербурге… м-мэ, император располагает сведениями, что у вас на судне назревает бунт… неповиновение, а ледокол намереваются угнать в САСШ.