Согрела немного воды на спиртовой горелке, добыла тазик и кое-как помылась. Переоделась в удобное и принялась разбирать саквояж. Развесила в шкафу одежду — вещей немного, но все из дорогих магазинов. Завтра в класс явится элегантная учительница, одетая по последней столичной моде.

Разложила на столе книги, тетради и письменные принадлежности, прислушиваясь к далекому гулу и треску, что доносились из дома моего соседа-изобретателя.

Надеюсь, его механизмы не станут слишком уж громко шуметь и не потревожат мой сон.

Прошлась по комнате в поисках следов прежней обитательницы коттеджа. Ничего не нашла: моя предшественница забрала личные вещи. Но потом в одном из ящиков комода обнаружилась тетрадь...

На первой странице аккуратным старушечьим почерком были записаны в столбик фамилии под заголовком «Мой начальный класс». Рядом с каждой фамилией стояли пометки: «Светлые волосы, коса, курносый нос». «Веснушки, рыжие вихры. Грызет ногти». «Очки, нет переднего зуба».

Понятно! Старушка не полагалась на свою память и при знакомстве с учениками записала их приметы и привычки. Полезная информация. Стоит ее изучить. Завтра я приду в этот класс и встречусь с этими самыми детьми.

Я согрела воды, заварила чай — в буфете нашлась заварка, достала из сумки пакет с бутербродами, который дала заботливая госпожа Барбута. И обнаружила, что она также свернула кулек из листа, вырванного из старой ученической тетради, и доверху наполнила его печеньем.

Отличное печенье: с корицей и медом, покрытое апельсиновой глазурью. Я позволила себе съесть одно, но потом спрятала кулек обратно в сумку. Мне пришла в голову отличная идея...

А затем села за стол и принялась изучать список и пометки, которая оставила моя предшественница.





* * *


Ночь пролетела, как один час.

Укладываясь в незнакомую кровать вечером, я думала, что не усну. Слишком много событий произошло за день. Слишком много пищи для размышления я получила. Кроме того, меня беспокоили звуки из дома моего соседа. К полуночи они усилились.

Но с каким удовольствием я вытянулась на чистых, пахнущих свежестью простынях, под тяжелым одеялом! В мускулах приятно гудела усталость.

В очаге потрескивали дрова, желтые отблески плясали на деревянных досках пола, на обоях в цветочек, на белоснежных боках чашек на полке. Мне было тепло, радостно и уютно.

Какое удовольствие — иметь свой дом!

Я уснула быстро, да так крепко, что не сразу услышала будильник.

Утром мое настроение было уже не таким радужным.

Очаг погас ночью, комната выстыла, и я закуталась в одеяло, стуча зубами. Пришлось долго искать среди темной массы в камине тлеющий уголек. Я ворошила кочергой, держа наготове смолистые щепки. Уголек никак не находился; спичек также не было поблизости. Вчера я куда-то засунула коробок и не могла вспомнить, куда именно.

Я вздохнула, раздумывая, не прибегнуть ли мне к своему дару, чтобы разжечь огонь. И тут же отказалась от этой идеи.

Пиромансия не была моей сильной стороной. Приложив немало усилий, я могу направить эфирные потоки так, чтобы запустить в фитиле экзотермическую реакцию, при которой произойдет взаимодействие кислорода, выступающего окислителем, и горючих паров парафина...

Проще говоря, я могу зажечь свечу щелчком пальцев. Попытки с пятой-десятой. «Наколдовать огонь», как говорят необразованные люди. Но потом буду мучиться головной болью и дрожью в руках до самого вечера.

Не пойдет. Нужно приберечь силы и дар для урока.

Я продолжила отчаянно орудовать кочергой, и наконец увидела красные всполохи. У камина лежали березовые дрова, скоро пламя занялось, комнату наполнил сухой жар.

Умылась и быстро собралась, поглядывая на часы. Как всегда бывает, когда торопишься, возникает куча неожиданных препятствий. Сначала я не могла разыскать вечное перо, потом пришлось очищать пятно с жакета, потом оторвалась пуговица на платье.

Одним словом, я ужасно торопилась и боялась опоздать. За окном шел назойливый осенний дождь; еще пять минут потратила на поиски зонта. Вчера я вытащила его из саквояжа и спрятала неизвестно где. К новому дому и новому расположению вещей нужно было привыкнуть.

К моменту, когда я вышла из коттеджа, у меня окончательно испортилось настроение. Секунду поколебалась: срезать или нет через двор, мимо проклятого каштана? Выбрала дальнюю дорожку: не годится промочить ботинки в траве.

Однако когда я явилась в школу, в коридорах было еще пусто, и в учительской никого не было, кроме истопника Виктора, который мрачно выгребал угли из камина.

— Доброе утро! — весело поздоровалась я с ним. — Спасибо, что подготовили коттедж к моему прибытию.

В ответ Виктор неразборчиво пробормотал под нос. Наверняка вместо устных благодарностей он предпочел бы получить монету за свои труды. Но у меня не было с собой мелочи.

Виктор продолжил возиться у камина, разжигая отсыревшие дрова. У него долго ничего не получалось. Он воровато оглянулся; не заметив, что я наблюдаю за ним украдкой, быстро провел рукой над дровами, и в ту же секунду посыпался сноп искр и загудело пламя.

Черт побери! У него были в руке спички или нет? Уж больно похоже на то, что угрюмый уборщик — одаренный пиромансер, и сделал то, что с таким трудом удается мне — зажег огонь, манипулируя эфирным полем! Интересно, интересно...

Я повернулась к Виктору и посмотрела на него в упор. Он ответил хмурым взглядом, сунул в карман гремящий коробок и вышел вон, хлопнув дверью.

Ладно. Возможно, я ошиблась. Виктор использовал спички.

Впрочем, почему бы уборщику не быть Одаренным-самоучкой? Почти десять процентов людей наделены талантом управлять эфирным полем. Но если не развивать дар с подросткового возраста, толку не будет. Лишь некоторые умеют вслепую использовать свои способности. Раньше таких людей величали колдунами, знахарями, магами, ведьмами… их изгоняли из поселений, а порой и сжигали на кострах.

Впрочем, в этом городишке к Одаренным до сих пор относятся с недоверием.


Надо узнать, не принято ли у них на выходных выбираться на пикники, где на костре вместо колбасок поджаривают ведьму-другую.

Я усмехнулась, размотала шарф, сняла шляпку и подошла к зеркалу на стене, чтобы пригладить волосы.

Своим отражением осталась довольна: карие глаза блестят, на щеках румянец, волосы уложены в аккуратный пучок. Но вчера, когда я предстала перед попечительским советом в этой самой учительской, вид у меня был неважнецкий.

Высокомерный господин Роберваль увидел меня бледной, с синяками под глазами, с растрепанными локонами, в запыленной и мятой одежде. Я и так не красавица; впрочем, моя подруга Анна, любительница эпитетов, льстиво называет мое лицо выразительным, глаза лукавыми, и утверждает, что ямочка на подбородке выглядит «задорно».

Я потрогала подбородок указательным пальцем.

Вряд ли господин Роберваль счел меня задорной и лукавой. Скорее, резкой и упрямой. Но он и сам не отличается хорошими манерами. Лежа в кровати перед сном, я придумала тысячу колких ответов на его реплики. Жаль, они не пришли мне в голову вчера.

Впрочем, я не спасовала перед его высокомерием.

Так держать, Эрика! Случилась первая стычка с господином-мертвые-глаза, но, сдается, далеко не последняя.





* * *


В коридоре нарастал шум: явились школьники. Училось их в школе немного, но они топотали, как табун жеребят, и визжали, как стадо поросят на сто голов. И хохотали, как тысяча дьяволят.

Я начала волноваться. Как-никак мой первый день в роли учительницы. В первый раз буду вести урок самостоятельно, без надзора куратора. Нужно быть уверенной, спокойной, знающей... внушить уважение. Проявлять терпение и выдержку.

Хлопнула дверь: в учительскую вошел господин директор, следом за ним учительницы — жизнерадостная госпожа Барбута и элегантная, синеглазая брюзга госпожа Лотар.

Директор снял цилиндр и пальто, пригладил ежик седых волос, расчесал пальцами бакенбарды, шумно высморкался в клетчатый носовой платок и проницательно спросил:

— Волнуетесь, госпожа Верден?

— Да, — призналась я.

— Вы честны. Это хорошо. Уверен, вы быстро освоитесь.

— Как прошла ваша первая ночь в Крипвуде? — заботливо поинтересовалась госпожа Барбута. — Хорошо спали?

— Как сурок.

— К занятиям успели приготовиться? — со сладкой недоброжелательностью поинтересовалась госпожа Лотар, стягивая кружевные перчатки.

— Конечно.

Почему эта особа невзлюбила меня с первого взгляда? Чем я ей успела насолить? Она скривилась в мою сторону еще до того, как узнала, что я Одаренная.

— Я рассчитывала взять словесность и историю и готовилась к этому весь прошлый год. Но директор выписал из столицы вас, — госпожа Лотар дернула плечом. — Если будете испытывать затруднения, обращайтесь. У меня огромный педагогический опыт. У вас будет чему у меня поучиться.

Она ядовито улыбнулась, и я поняла, что за помощью обращаться к госпоже Лотар не следует ни в коем случае. Если она претендовала на вакансию, то постарается использовать мое отсутствие опыта против меня. Начнет всячески подчеркивать мою некомпетентность. Знакомое отношение.

Задребезжал звонок; топот и крики за дверью усилились, потом стихли.

— Идемте, отведу вас в класс, — сказал господин директор.

Мы шли по длинному тихому коридору; сердце тревожно колотилось у меня в груди, в такт ему стучали мои каблуки.

Директор привел меня к двери, за которой слышался приглушенный гул, и широко распахнул ее.

Гул немедленно стих; захлопали крышки парт, дети встали. От волнения у меня закружилась голова. В классе было тепло и сильно пахло цветами: на столе обнаружилось несколько букетов, лежали букеты и на партах.

— Доброе утро! Поздравляю вас с началом учебного года! — громогласно проговорил директор и замахал руками: — Садитесь, садитесь! Матибор, бедовая твоя голова, спрячь рогатку, пока не отобрал. Крежма! Где твой носовой платок? Используй его, а не рукав! Ивич, еще раз увижу, что рисуешь на парте, угощу березовой кашей...

Он орлиным взглядом оглядел класс. Дети понемногу успокоились. Директор набрал полные легкие воздуха.

— Позвольте представить вам новую учительницу словесности... она же будет наставницей в вашем классе. Госпожа Эрика Верден! — закончил он с бравурной интонацией циркового шпрехшталмейстера. Я бы не удивилась, если бы вслед за его речью прогремели фанфары и аплодисменты.

Но в классе воцарилась напряженная тишина. На меня уставились глаза — блестящие, любопытные, лукавые…

— Госпожа Верден закончила академию Одаренных. Она — сенситив. Знаете ли вы, кто такие сенситивы?

— Да, — дерзко сказал остроносый черноволосый мальчик. — Колдуны. Маги. Так говорит мой папа.

Директор горестно покачал головой.