Я криво улыбнулась.

— По сравнению с тем, что пришлось пережить тебе, все, что со мной приключилось, теперь кажется ерундой.

— И все же расскажи.

Он полным сочувствия жестом коснулся моего плеча.

И я заговорила, неторопливо и обстоятельно, стараясь не давать волю эмоциям.

Он выслушал, не перебивая, лишь иногда задумчиво кивал.

— Тебе выпало тяжелое испытание, — сказал он, когда я закончила. — Считаешь, дядя запер тебя в клинике, чтобы добиться послушания? Или чтобы тебя признали недееспособной?

— Да, я так считаю.

— Мой знакомый написал, что, по его сведениям, господин Харт бережно и успешно управляет твоими средствами. Господин Харт известный финансист, ранее в махинациях замечен не был.

— Это так. Дядя любит деньги, уважает их, относится к ним с трепетом. Он не хочет, чтобы капитал ушел из семьи. Андреас его устраивает в качестве моего мужа, он сын его старого партнера. Дядя считает меня сумасбродной и истеричной. Его пугало мое желание учиться в академии и развивать дар.

— Я напишу знакомому и попрошу лучше разобраться в этой ситуации.

— Корнелиус, пожалуйста, не надо. Хочу сама встретиться с дядей лицом к лицу. Тогда я была слаба и испугана, тут ты прав. Но теперь я готова постоять за себя. Не думаю, что дядя вновь упечет меня в сумасшедший дом.

— Пусть только попробует. Я поддержу тебя во всем, что бы ты ни решила.

— Спасибо, Корнелиус. Я рада, что ты мне веришь... хоть это и неожиданно. Но довольно обо мне. Вернемся к тебе.

— Что еще ты хочешь узнать?

Мне показалось, или он нахмурился?

— Какие отношения связывают тебя с Вильгельминой Денгард?

Я пожалела, что спросила. Мне не хотелось выглядеть ревнивой особой, которая предъявляет на него права. Да и прав-то никаких у меня нет...

— Близкие отношения. Достаточно близкие.

Я желала откровенности, но все же меня передернуло.

— Эрика, прости, я пока не могу рассказать тебе о многих вещах, — продолжал Корнелиус мягко. — Дай мне время.

— Разумеется.

«О каких это некоторых вещах он не может мне рассказать?»

— Хочешь еще что-то спросить? — он протянул руку и убрал с моего лица локон.

— Ты собираешься остаться в Крипвуде навсегда?

— Через пару лет, думаю, придется вернуться в Сен-Лютерну. У меня там дом. Когда Регина подрастет, ей будет лучше жить в столице, а не в глухом уездном городе.

— Да еще таком, где водятся призраки и живы старые легенды и суеверия. Я так и не поняла, Корнелиус, что ты думаешь обо всей этой чертовщине.

— Я пытаюсь разобраться. Послушай, должен признаться: вчера я побывал в особняке Грабба.

Услышав это, я всполошилась.

— Ты забрался в это проклятое место! Как ты только не побоялся!

— Решил посмотреть мою лесную недвижимость, — улыбнулся он. — И это оказалось легче, чем я думал. Туда ведет вполне приличная дорога через болота со стороны старой узкоколейки. Без подготовки идти было бы опасно, но я был не один, а с тремя парнями с лесопилки. Мы заменили прогнившие доски и кое-что расчистили.

— Что ты там видел?

— Пока немногое, но скажу, ничего страшного там нет. Старый дом, неплохо сохранившийся, построен крепко, на века. Никаких монстров, никаких привидений. В этот раз я прихвачу с собой полдюжину моих ребят, их помощь не помешает. Мне кажется, тебе придется по душе это место и понравится побыть исследователем.

— Да... пожалуй! Когда едем?

— Как насчет ближайших выходных?

— Идет!

Он привлек меня к себе и поцеловал, а потом поднялся и сказал:

— Мне пора. Не забудь закрыть дверь на ночь. Мне будет спокойнее, когда ты переедешь в город.


— Не волнуйся. Я теперь не одна.

— Свинья и мальчик — не защитники.

— Велли надежнее любой овчарки, а преступникам, которые, как все утверждают, в вашем городе не водятся, взять в этом доме нечего. Если же призраки в гости заглянут, буду только рада — с ними тоже пора разобраться. Уж они от меня не уйдут без воспитательной беседы...





Глава 21

Особняк безглазого




На следующий день я отвела Ланзо в школу и передала его госпоже Барбуте, а сама отправилась в сторожку, чтобы успеть поговорить с отцом мальчика до начала урока.

Уборщик уже вернулся от Герхарда. Он помылся, переоделся и побрился, и казался вполне разумным. Меня он встретил крайне неприветливо.

— Что вам нужно? — спросил он, не пуская в дом, и при этом так хмурился и скалил желтоватые зубы, что я чуть не отпрянула. Его гримаса не сулила мирный разговор.

— Вижу, вы уже пришли в себя, — заметила я холодно. — Значит, сможете меня выслушать. Будет лучше если Ланзо какое-то время поживет со мной. Вы не в состоянии обеспечить мальчику должный присмотр.

— Да кто вы такая, чтобы распоряжаться! — он бешено вытаращил налитые кровью глаза. — Явились в наш город, начали устанавливать свои порядки, теперь и детей решили отбирать?

Он сжал руку в кулак и сунул мне его под нос, так близко, что я хорошо рассмотрела следы копоти под обломанным ногтем его большого пальца и красные пузыри ожогов на коже.

— Проваливайте, — велел уборщик злобно.

Я не дрогнула, хотя внутри у меня все сжалось от напряжения.

— Нет. Сначала мы с вами поговорим, как нормальные, цивилизованные люди. Мне не нравится, как вы обращаетесь с сыном. Я готова обратиться в столичный комитет по образованию и просить помощи. Известны случаи, когда детям из неблагополучных семей находили временных опекунов. Хотите, чтобы я пошла по этому пути?

Несколько секунд Виктор смотрел на меня не отрываясь; на его лбу вздулись жилы.

«Сейчас он меня ударит», мелькнула мысль.

Но Виктор вдруг обмяк и отвел взгляд.

— Ладно, забирайте мальчишку, — он неприятно усмехнулся. — Вы ведьма... поди, сумеете позаботиться о ведьминском отродье. Может, это и к лучшему... если Ланзо поживет немного с вами... у погоста.

Я вздернула брови, раздумывая, что привело его к такому выводу.

— Но только до первых заморозков, — заявил Виктор. — Как только с рябины опадет лист, я его заберу.

Я сказала успокаивающе:

— Поверьте, я буду хорошо за ним смотреть. Вы его отец; я уверена, вы любите Ланзо. Но поймите... так нельзя. Может, вы как-то измените свою жизнь… начните с привычек. Откажитесь от алкоголя. Вам тоже нужна помощь, Виктор. Хотите, напишу куратору и узнаю, что можно для вас сделать?

— Ха! — вскричал он и опять сделался страшен. — Изменить мою жизнь! Советы она мне вздумала давать! Да что ты, ведьма столичная, знаешь о жизни здесь, в этом лесном болоте?! Или тебя послали они... те, кто в лесу?

«Он либо заговаривается, либо знает куда больше, чем показывает, о “тех, кто в лесу”, — подумала я. — Любопытно!»

— Виктор, где вы провели Дикую ночь? — произнесла я со всей мягкостью.

— Не помню! — рявкнул он. — А если бы и помнил, вам бы докладывать не стал!

С этими словами он захлопнул дверь перед моим носом. Однако я радовалась своей маленькой победе: мне удалось отстоять Ланзо.

Но вот господин директор вовсе не обрадовался, услышав о моем решении взять мальчика под опеку.

Степпель явился на службу бледный, скрюченный, с обмотанным вокруг поясницы шарфом из собачьей шерсти. Видимо, ревматизм привел его в дурное расположение духа, потому что директор впервые резко выразил недовольство моим поведением.

— Послушайте, Эрика, — начал он, дробно постукивая карандашом по парте. — Когда вы появились здесь, я был полон оптимизма. Я радовался, что к нам приехала решительная, современная девушка. Одаренная. Я думал, что вы сможете внести в нашу жизнь свежую струю. Посадить зерно разума в дубовые головы горожан. Но понимаете, дорогая моя… перемены нужно вводить постепенно. Если новатор настраивает окружающих против себя, ничего не выйдет. Надо действовать иначе. Мягче, тактичнее, разумнее...

— Я делаю только то, что необходимо!

— Вам сейчас необходимо завоевать доверие горожан. Заниматься школьной ярмаркой — до нее осталось всего ничего! Подружиться с родителями детей. А вы с ними без конца ссоритесь.

— Ну, это преувеличение. Ни с кем я не ссорюсь. Даже с Виктором мы достигли кое-какого понимания.

— Да? А с господином Робервалем вы достигли понимания? Он глава попечительского совета, и он не так давно в ультимативной форме требовал, чтобы я отослал вас в столицу.