Я взялась за его плечи и позволила ногам и телу всплыть на поверхность воды. Невесомость ощущалась как облегчение.
— Мы едем в Африку вместе, все пятеро.
Адам прищурился, словно почувствовав мою уклончивость. Собрался бросить мне вызов? Выяснить подробности? Вскоре его лицо смягчилось. Я видела, что он борется с сомнениями, но не хочет портить такой момент — ведь он получил все, чего желал. В его объятиях я чуть не задохнулась.
Элис плыла к нам, широко улыбаясь. Мне не хотелось портить ей радость: обилие перемен она могла воспринять как угрозу.
— Давай расскажем, что едем в Африку, а про ребенка пока не будем, — прошептала я в мокрый изгиб ушной раковины под моими губами. — Не все сразу, хорошо?
Адам кивнул, обернулся и сгреб Элис в объятия.
Я была во дворе, срывала базилик к обеду, когда позвонила Меган. В ее голосе слышалась улыбка.
— Я получила ваше сообщение. Вы едете все вместе, это замечательно!
— Именно так. — Я поднесла к лицу блестящие веточки. От их острого аромата защипало глаза.
— Почему же вы передумали?
— В основном из-за Элис, солнца и… — Я замялась. Слишком уж заветной была тайна.
— Незачем продолжать. Я и так знаю, — весело подхватила Меган.
— Откуда? — Я вернулась на кухню и положила зелень на разделочную доску.
— Эмма, мы ведь обедали вместе… сколько всего? Шесть раз? — Голос Меган зазвучал ласково, но с легкой обидой. — Разве я могла не заметить? А как же ваша все более и более просторная одежда? А очертания вашего лица?
Я взглянула в зеркало у холодильника: даже в сумеречном свете были видны мои округлившиеся щеки и блестящие, как у кошки, глаза. И волосы стали гуще. Но я была слишком занята делами, чтобы обратить на это внимание, и Адам тоже. Бросив нарезать помидоры, он обнял меня и присоединил отражение своего лица в зеркале к моему.
— Привет, беременная жена, — шепнул он, целуя меня в плечо. — Мы тут насмерть проголодались.
И я попрощалась с Меган.
Тем вечером я прилегла в постель к Элис. Устав от купания и восторгов из-за Африки, она повернулась спиной и тесно прижалась ко мне, глядя в распахнутое окно на оливы под луной. Приставив ступню к моей голени, она поджимала и расправляла свои теплые пальчики. Из сада долетал слабый аромат лаванды и тимьяна. Зоуи приткнулась ко мне с другого бока. Я читала вслух «Гензель и Гретель» из книжки братьев Гримм, которую она всякий раз брала с собой в поездки. Эта сказка вызывала у Зоуи страх и обожание. В разгар чтения она придвинулась ко мне плотнее и оглянулась через плечо.
— А во Франции ведьмы есть? — Она вынула большой пальчик изо рта. — Они едят людей?
— Это же просто сказка, Зоуи, — сонно откликнулась Элис. — Ничего такого не бывает.
— Ну и ладно, — послушно согласилась Зоуи и снова сунула пальчик в рот. А через минуту уже крепко спала.
Я лежала, обнимая моих дочерей и глядя, как в темнеющем небе восходит луна. Не было ни единой причины, по которой жизнь в Африке могла оказаться не идеальной.
Глава 8
Лондон, сентябрь 2013 года
Три часа ночи, экстренное кесарево. Края кожи разбежались под моим скальпелем, обнажив прослойку жира с красными прожилками сосудов. Запах сырой плоти распространился по операционной.
Дистресс-синдром плода. Осложненные роды. Неопытный ординатор вовремя не выявил ягодичное предлежание. Принять решение об операции было легко. Провести ее — тоже. Рассечь фасции, разделить прямые мышцы живота, сделать разрез в стенке матки, отсосать смесь околоплодных вод и мекония и проникнуть внутрь, двигаясь неуклюже из-за собственного раздувшегося живота. Несколько напряженных секунд ушло на то, чтобы раскачивающими движениями высвободить зажатые плечики, а затем извлечь и все скользкое тельце. Прерывистый крик, широко раскинутые белые стебельки рук. Мокрая, перепачканная кровью, здоровенькая девочка. Я передала ее стоящему наготове педиатру. У меня ныла спина. Теперь, на двадцать четвертой неделе беременности, наклоняться было все труднее. Но останавливаться нельзя, я могу доверить ассистенту лишь наложение швов. О том, чтобы сдаться, не может быть и речи.
— Чем крепче прижмет, тем сильнее ты станешь.
Отец говорит это и улыбается. Мы в машине, по пути в бассейн. Шесть утра, идет дождь. Я улыбаюсь в ответ, теперь это легко. Отец улыбается, если я побеждаю. Сразу видно, что он доволен. Больше ест, снова читает книги, прекратил пить.
Совершенство достигается практикой — вот что он еще говорит. И твердит, чтобы я никогда и ни за что не сдавалась.
Каждое утро повторяется одно и то же. Отец читает у бассейна газету, пока я тренируюсь. Ему кажется, что это мне необходимо. Ну и как мне объяснить, что все совсем наоборот?
У меня есть тренер, мы прорабатываем с ним то одно, то другое. Сегодня это руки: под каким углом погружать их в воду, как складывать пальцы. Я проплываю дистанцию за дистанцией, сосредоточившись на движениях рук.
И никогда, ни за что не сдаюсь.
Я сконцентрировала внимание на открытой ране, плаценте и кровотечении. Болтовня акушерки поутихла, влажная маска прилипла к моему лицу.
Через двадцать минут я закончила операцию, а еще через пятнадцать, медленно пробираясь в тусклой серости раннего утра, вела машину через Хампстедскую пустошь. Кучи листьев темнели вокруг деревьев и вдоль кюветов. Молодой лис рысью перебежал через дорогу, чуть не угодив под колеса. Пришлось ударить по тормозам. Лис поднял голову. Должно быть, он видел машину, но не придал значения опасности, слишком большой и близкой, но чужеродной. Белый кончик его хвоста мелькнул и исчез в кустах. Дикие обитатели пустоши днем обычно прячутся. Свернув на обочину, я приоткрыла окно и стала осматриваться в надежде увидеть еще кого-нибудь. Прохладный ветерок принес запах мокрой травы и прелой древесины, а уже через несколько минут с ближайших деревьев стали доноситься птичьи трели. Мои руки бессильно отпустили руль, а по щекам вдруг покатились прохладные слезы.
Мимо медленно проехала полицейская машина. Мужчина с усталым лицом посмотрел на меня через боковое стекло, пожалуй, даже добродушно. Я включила зажигание, откинула голову на подголовник, расслабила ноющие мышцы шеи и принялась разминать их, поворачивая голову из стороны в сторону. Перед моим мысленным взором прокручивалась только что законченная операция, и я вспоминала, не допустила ли каких-нибудь ошибок. Нет, ни одной, все прошло гладко. Вот только имя пациентки я забыла. Или вообще не знала? Да какая разница? Ведь я ей не подруга, а акушер, принимающий роды. Она нуждалась не в дружбе со мной, а в моем мастерстве. Я повернула машину на нашу улицу и позволила ей потихоньку скатиться под горку прямо к дому. Операция прошла очень быстро, и мозг ребенка не пострадал от кислородного голодания. Интеллект девочки будет в норме, швы у матери затянутся, и этого достаточно. Я вышла из машины и оглядела пустую улицу — ряд домов с зашторенными окнами. Если мне и следовало сделать нечто большее или стать чем-то большим, от меня это утаили.
Адам спал, лежа на боку. Я подняла жалюзи, чтобы впустить свет, открыла окно, села на постель и вгляделась в его лицо. Во сне он казался моложе, почти таким, как при нашей первой встрече, хотя уже тогда был более взрослым, чем мы, все остальные. Зрелый и организованный, он уже успел сменить карьеру и покинуть Сити. Свои записи он собирал в папки, снабжал перекрестными ссылками, сносками и указателями. У него всегда все было под рукой, а мои неряшливыми стопками валялись по всей комнате, соскальзывали с письменного стола на радиатор, разлетались по полу. Меня, столь безалаберную по натуре, он прельстил своей упорядоченностью.
Наклонившись, я легонько коснулась губами его волос, ощущая разницу между пружинистыми седыми и шелковистыми черными прядями. Потом разделась, бросив одежду в сторону стула, на который Адам вешал свои тщательно сложенные брюки. Что-то не долетело и упало на пол, остальное повисло поверх его вещей. Адам наверняка заметит это и обидится. Брак и даже дети ничего не изменили. Под натиском хаоса его пристрастие к порядку лишь закрепилось на прежних позициях. Тусклый утренний свет выхватил надпись на корешке толстого тома, лежащего на тумбочке Адама, — «Энциклопедия южноафриканской фауны». Должно быть, он делал выписки.
Осторожно приподняв одеяло, я скользнула к мужу, повернулась, продвинулась от края кровати к середине и прижалась к его горячему телу. От тепла мои конечности словно растаяли. Где-то высоко, под грудью, принялся легко пинаться малыш. Адам, не просыпаясь, прильнул ко мне и обнял одной рукой. На сегодня я взяла отгул и могла расслабиться, но пока надо мной смыкалось черное покрывало сна, я припоминала список дел на завтра. Кофе с Меган, встреча с миссис Филипс, распечатка материалов для исследований, ведь на интернет в Ботсване не стоит надеяться…
Я вынырнула из глубин сна на яркий утренний свет и увидела склонившееся надо мной лицо Адама. Узкий луч раннего солнца падал сбоку, оттеняя глубокие складки между его бровями и слабые следы шелушащейся сыпи вдоль границы роста волос.
— Что случилось прошлой ночью? Почему твоя ассистентка не справилась сама?
Он наклонился поцеловать меня, и я ощутила вкус зубной пасты и кофе.
— Вовремя не диагностированное ягодичное предлежание у первородящей. Франческа запаниковала.
Адам кивнул, выпрямился и отошел к шкафу. Будь мы все еще во Франции, мы проснулись бы вместе и занялись любовью в залитой солнцем комнате. Я неуклюже перекатилась на край кровати и стала подниматься.
— На что ты потратишь свой выходной? — с еле заметным оттенком зависти спросил Адам.
— Встретимся и выпьем кофе с Меган, потом поеду к миссис Филипс… — Я умолкла, в дверях, глядя на нас, возникла и остановилась Элис. Зоуи протолкнулась мимо нее, подставила лицо для утреннего поцелуя и снова убежала. Я слышала, что София зовет девочек завтракать, но Элис не уходила. — Привет, милая, — должно быть, она услышала имя своей учительницы. — Миссис Филипс даст мне сегодня задания, которые ты будешь выполнять в Африке.
— А если я с ними не справлюсь? — Голос Элис дрогнул. — Когда мы вернемся, я уже отстану от остальных.
— Ты справишься, Элли, а если понадобится, мы можем найти репетитора. Согласна?
Она кивнула и скрылась за дверью.
— Прекрасная мысль. — Адам приблизил лицо к зеркалу и на миг оскалил зубы, убеждаясь, что вычистил их как следует. — Говорил же тебе, ее нужно просто подбодрить. И поездка во Францию пришлась кстати. — Еле слышно посвистывая, он опустил подбородок вниз и застегнул рубашку. Потом поднял голову. — Значит, Меган теперь твоя подруга. Вот бы не подумал, что она тебе подойдет.
Подойдет. Он имел в виду — похожа на меня? Похожим на меня людям я не доверяла. Амбициозны, не просты, не собранны. А Меган излучала спокойную надежность.
Я побрела к стулу, клонясь назад, чтобы уравновесить тяжесть живота. Мы что, теперь боремся еще и за внимание его секретарши? Она работала неполный день, но Адама, наверное, раздражали наши совместные обеды или ее готовность ездить по вторникам за девочками, обеспечивая мне возможность без спешки закончить прием.
— Мне она нравится, Адам. Она искренняя. И добрая. — Я вгляделась в его лицо. — Что-то не так?
— Думаю, нет. Меган обожает участвовать во всем подряд. — Адам обнял меня и улыбнулся. — Нам незачем ссориться из-за нее. — Он слегка похлопал по моему животу. — Здорово же он вырос.
Он? Я почти не сомневалась, что это девочка. Крошечная девочка, ведь она толкалась совсем как Элис, и тошнило меня точно так же. И внешне она будет похожа на Элис — маленький темноволосый эльф. В снимок я не вглядывалась, мне нравилась некоторая степень неопределенности, но все равно я знала.
— Не пора ли объявить девочкам? — Адам наклонился, чтобы зашнуровать ботинки. — Двадцать четыре недели. Они в любом случае заметят, если уже не заметили.
— Дети не присматриваются к родительским талиям, — отозвалась я, хотя уже не раз ловила на себе быстрый взгляд старшей. — Элис волнуют только собственные успехи. Подождем еще немного.
Адам пожал плечами. По его лицу я видела, что он уже переключился на предстоящие дела. Надел пиджак, снова поцеловал меня и заторопился по лестнице вниз.
— Не забудь, вечером ужин! — крикнула я вслед.
Он что-то ответил, но я не расслышала. Потом позвал девочек в машину, и через несколько минут хлопнула входная дверь.
Два часа спустя я ждала Меган в кафе. Запах кофе, фоновый гул голосов и звон тарелок и приборов, которые официанты убирали со столов, за последние несколько месяцев стали мне привычны. Вскоре это место окажется за тысячи миль от меня. Странный укол какого-то предчувствия, точно предвестник родовых схваток, пронзил меня и пропал.
Послышался звук отодвигаемого стула, появилась запыхавшаяся Меган.
— Извини за опоздание. У Эндрю закончились лекарства, пришлось срочно метнуться в аптеку.
— Я заказала тебе капучино. — Я смотрела, как Меган разматывает шарф, и нежность боролась во мне с жалостью. Эндрю походил скорее на пациента, чем на мужа.
— Я написала на электронную почту моему другу Дэвиду из Габороне. — Меган откинулась на спинку стула, и официантка поставила перед ней чашку с пенной шапкой. — К вашему приезду он подыщет вам помощников.
— Мы едем в Африку вместе, все пятеро.
Адам прищурился, словно почувствовав мою уклончивость. Собрался бросить мне вызов? Выяснить подробности? Вскоре его лицо смягчилось. Я видела, что он борется с сомнениями, но не хочет портить такой момент — ведь он получил все, чего желал. В его объятиях я чуть не задохнулась.
Элис плыла к нам, широко улыбаясь. Мне не хотелось портить ей радость: обилие перемен она могла воспринять как угрозу.
— Давай расскажем, что едем в Африку, а про ребенка пока не будем, — прошептала я в мокрый изгиб ушной раковины под моими губами. — Не все сразу, хорошо?
Адам кивнул, обернулся и сгреб Элис в объятия.
Я была во дворе, срывала базилик к обеду, когда позвонила Меган. В ее голосе слышалась улыбка.
— Я получила ваше сообщение. Вы едете все вместе, это замечательно!
— Именно так. — Я поднесла к лицу блестящие веточки. От их острого аромата защипало глаза.
— Почему же вы передумали?
— В основном из-за Элис, солнца и… — Я замялась. Слишком уж заветной была тайна.
— Незачем продолжать. Я и так знаю, — весело подхватила Меган.
— Откуда? — Я вернулась на кухню и положила зелень на разделочную доску.
— Эмма, мы ведь обедали вместе… сколько всего? Шесть раз? — Голос Меган зазвучал ласково, но с легкой обидой. — Разве я могла не заметить? А как же ваша все более и более просторная одежда? А очертания вашего лица?
Я взглянула в зеркало у холодильника: даже в сумеречном свете были видны мои округлившиеся щеки и блестящие, как у кошки, глаза. И волосы стали гуще. Но я была слишком занята делами, чтобы обратить на это внимание, и Адам тоже. Бросив нарезать помидоры, он обнял меня и присоединил отражение своего лица в зеркале к моему.
— Привет, беременная жена, — шепнул он, целуя меня в плечо. — Мы тут насмерть проголодались.
И я попрощалась с Меган.
Тем вечером я прилегла в постель к Элис. Устав от купания и восторгов из-за Африки, она повернулась спиной и тесно прижалась ко мне, глядя в распахнутое окно на оливы под луной. Приставив ступню к моей голени, она поджимала и расправляла свои теплые пальчики. Из сада долетал слабый аромат лаванды и тимьяна. Зоуи приткнулась ко мне с другого бока. Я читала вслух «Гензель и Гретель» из книжки братьев Гримм, которую она всякий раз брала с собой в поездки. Эта сказка вызывала у Зоуи страх и обожание. В разгар чтения она придвинулась ко мне плотнее и оглянулась через плечо.
— А во Франции ведьмы есть? — Она вынула большой пальчик изо рта. — Они едят людей?
— Это же просто сказка, Зоуи, — сонно откликнулась Элис. — Ничего такого не бывает.
— Ну и ладно, — послушно согласилась Зоуи и снова сунула пальчик в рот. А через минуту уже крепко спала.
Я лежала, обнимая моих дочерей и глядя, как в темнеющем небе восходит луна. Не было ни единой причины, по которой жизнь в Африке могла оказаться не идеальной.
Глава 8
Лондон, сентябрь 2013 года
Три часа ночи, экстренное кесарево. Края кожи разбежались под моим скальпелем, обнажив прослойку жира с красными прожилками сосудов. Запах сырой плоти распространился по операционной.
Дистресс-синдром плода. Осложненные роды. Неопытный ординатор вовремя не выявил ягодичное предлежание. Принять решение об операции было легко. Провести ее — тоже. Рассечь фасции, разделить прямые мышцы живота, сделать разрез в стенке матки, отсосать смесь околоплодных вод и мекония и проникнуть внутрь, двигаясь неуклюже из-за собственного раздувшегося живота. Несколько напряженных секунд ушло на то, чтобы раскачивающими движениями высвободить зажатые плечики, а затем извлечь и все скользкое тельце. Прерывистый крик, широко раскинутые белые стебельки рук. Мокрая, перепачканная кровью, здоровенькая девочка. Я передала ее стоящему наготове педиатру. У меня ныла спина. Теперь, на двадцать четвертой неделе беременности, наклоняться было все труднее. Но останавливаться нельзя, я могу доверить ассистенту лишь наложение швов. О том, чтобы сдаться, не может быть и речи.
— Чем крепче прижмет, тем сильнее ты станешь.
Отец говорит это и улыбается. Мы в машине, по пути в бассейн. Шесть утра, идет дождь. Я улыбаюсь в ответ, теперь это легко. Отец улыбается, если я побеждаю. Сразу видно, что он доволен. Больше ест, снова читает книги, прекратил пить.
Совершенство достигается практикой — вот что он еще говорит. И твердит, чтобы я никогда и ни за что не сдавалась.
Каждое утро повторяется одно и то же. Отец читает у бассейна газету, пока я тренируюсь. Ему кажется, что это мне необходимо. Ну и как мне объяснить, что все совсем наоборот?
У меня есть тренер, мы прорабатываем с ним то одно, то другое. Сегодня это руки: под каким углом погружать их в воду, как складывать пальцы. Я проплываю дистанцию за дистанцией, сосредоточившись на движениях рук.
И никогда, ни за что не сдаюсь.
Я сконцентрировала внимание на открытой ране, плаценте и кровотечении. Болтовня акушерки поутихла, влажная маска прилипла к моему лицу.
Через двадцать минут я закончила операцию, а еще через пятнадцать, медленно пробираясь в тусклой серости раннего утра, вела машину через Хампстедскую пустошь. Кучи листьев темнели вокруг деревьев и вдоль кюветов. Молодой лис рысью перебежал через дорогу, чуть не угодив под колеса. Пришлось ударить по тормозам. Лис поднял голову. Должно быть, он видел машину, но не придал значения опасности, слишком большой и близкой, но чужеродной. Белый кончик его хвоста мелькнул и исчез в кустах. Дикие обитатели пустоши днем обычно прячутся. Свернув на обочину, я приоткрыла окно и стала осматриваться в надежде увидеть еще кого-нибудь. Прохладный ветерок принес запах мокрой травы и прелой древесины, а уже через несколько минут с ближайших деревьев стали доноситься птичьи трели. Мои руки бессильно отпустили руль, а по щекам вдруг покатились прохладные слезы.
Мимо медленно проехала полицейская машина. Мужчина с усталым лицом посмотрел на меня через боковое стекло, пожалуй, даже добродушно. Я включила зажигание, откинула голову на подголовник, расслабила ноющие мышцы шеи и принялась разминать их, поворачивая голову из стороны в сторону. Перед моим мысленным взором прокручивалась только что законченная операция, и я вспоминала, не допустила ли каких-нибудь ошибок. Нет, ни одной, все прошло гладко. Вот только имя пациентки я забыла. Или вообще не знала? Да какая разница? Ведь я ей не подруга, а акушер, принимающий роды. Она нуждалась не в дружбе со мной, а в моем мастерстве. Я повернула машину на нашу улицу и позволила ей потихоньку скатиться под горку прямо к дому. Операция прошла очень быстро, и мозг ребенка не пострадал от кислородного голодания. Интеллект девочки будет в норме, швы у матери затянутся, и этого достаточно. Я вышла из машины и оглядела пустую улицу — ряд домов с зашторенными окнами. Если мне и следовало сделать нечто большее или стать чем-то большим, от меня это утаили.
Адам спал, лежа на боку. Я подняла жалюзи, чтобы впустить свет, открыла окно, села на постель и вгляделась в его лицо. Во сне он казался моложе, почти таким, как при нашей первой встрече, хотя уже тогда был более взрослым, чем мы, все остальные. Зрелый и организованный, он уже успел сменить карьеру и покинуть Сити. Свои записи он собирал в папки, снабжал перекрестными ссылками, сносками и указателями. У него всегда все было под рукой, а мои неряшливыми стопками валялись по всей комнате, соскальзывали с письменного стола на радиатор, разлетались по полу. Меня, столь безалаберную по натуре, он прельстил своей упорядоченностью.
Наклонившись, я легонько коснулась губами его волос, ощущая разницу между пружинистыми седыми и шелковистыми черными прядями. Потом разделась, бросив одежду в сторону стула, на который Адам вешал свои тщательно сложенные брюки. Что-то не долетело и упало на пол, остальное повисло поверх его вещей. Адам наверняка заметит это и обидится. Брак и даже дети ничего не изменили. Под натиском хаоса его пристрастие к порядку лишь закрепилось на прежних позициях. Тусклый утренний свет выхватил надпись на корешке толстого тома, лежащего на тумбочке Адама, — «Энциклопедия южноафриканской фауны». Должно быть, он делал выписки.
Осторожно приподняв одеяло, я скользнула к мужу, повернулась, продвинулась от края кровати к середине и прижалась к его горячему телу. От тепла мои конечности словно растаяли. Где-то высоко, под грудью, принялся легко пинаться малыш. Адам, не просыпаясь, прильнул ко мне и обнял одной рукой. На сегодня я взяла отгул и могла расслабиться, но пока надо мной смыкалось черное покрывало сна, я припоминала список дел на завтра. Кофе с Меган, встреча с миссис Филипс, распечатка материалов для исследований, ведь на интернет в Ботсване не стоит надеяться…
Я вынырнула из глубин сна на яркий утренний свет и увидела склонившееся надо мной лицо Адама. Узкий луч раннего солнца падал сбоку, оттеняя глубокие складки между его бровями и слабые следы шелушащейся сыпи вдоль границы роста волос.
— Что случилось прошлой ночью? Почему твоя ассистентка не справилась сама?
Он наклонился поцеловать меня, и я ощутила вкус зубной пасты и кофе.
— Вовремя не диагностированное ягодичное предлежание у первородящей. Франческа запаниковала.
Адам кивнул, выпрямился и отошел к шкафу. Будь мы все еще во Франции, мы проснулись бы вместе и занялись любовью в залитой солнцем комнате. Я неуклюже перекатилась на край кровати и стала подниматься.
— На что ты потратишь свой выходной? — с еле заметным оттенком зависти спросил Адам.
— Встретимся и выпьем кофе с Меган, потом поеду к миссис Филипс… — Я умолкла, в дверях, глядя на нас, возникла и остановилась Элис. Зоуи протолкнулась мимо нее, подставила лицо для утреннего поцелуя и снова убежала. Я слышала, что София зовет девочек завтракать, но Элис не уходила. — Привет, милая, — должно быть, она услышала имя своей учительницы. — Миссис Филипс даст мне сегодня задания, которые ты будешь выполнять в Африке.
— А если я с ними не справлюсь? — Голос Элис дрогнул. — Когда мы вернемся, я уже отстану от остальных.
— Ты справишься, Элли, а если понадобится, мы можем найти репетитора. Согласна?
Она кивнула и скрылась за дверью.
— Прекрасная мысль. — Адам приблизил лицо к зеркалу и на миг оскалил зубы, убеждаясь, что вычистил их как следует. — Говорил же тебе, ее нужно просто подбодрить. И поездка во Францию пришлась кстати. — Еле слышно посвистывая, он опустил подбородок вниз и застегнул рубашку. Потом поднял голову. — Значит, Меган теперь твоя подруга. Вот бы не подумал, что она тебе подойдет.
Подойдет. Он имел в виду — похожа на меня? Похожим на меня людям я не доверяла. Амбициозны, не просты, не собранны. А Меган излучала спокойную надежность.
Я побрела к стулу, клонясь назад, чтобы уравновесить тяжесть живота. Мы что, теперь боремся еще и за внимание его секретарши? Она работала неполный день, но Адама, наверное, раздражали наши совместные обеды или ее готовность ездить по вторникам за девочками, обеспечивая мне возможность без спешки закончить прием.
— Мне она нравится, Адам. Она искренняя. И добрая. — Я вгляделась в его лицо. — Что-то не так?
— Думаю, нет. Меган обожает участвовать во всем подряд. — Адам обнял меня и улыбнулся. — Нам незачем ссориться из-за нее. — Он слегка похлопал по моему животу. — Здорово же он вырос.
Он? Я почти не сомневалась, что это девочка. Крошечная девочка, ведь она толкалась совсем как Элис, и тошнило меня точно так же. И внешне она будет похожа на Элис — маленький темноволосый эльф. В снимок я не вглядывалась, мне нравилась некоторая степень неопределенности, но все равно я знала.
— Не пора ли объявить девочкам? — Адам наклонился, чтобы зашнуровать ботинки. — Двадцать четыре недели. Они в любом случае заметят, если уже не заметили.
— Дети не присматриваются к родительским талиям, — отозвалась я, хотя уже не раз ловила на себе быстрый взгляд старшей. — Элис волнуют только собственные успехи. Подождем еще немного.
Адам пожал плечами. По его лицу я видела, что он уже переключился на предстоящие дела. Надел пиджак, снова поцеловал меня и заторопился по лестнице вниз.
— Не забудь, вечером ужин! — крикнула я вслед.
Он что-то ответил, но я не расслышала. Потом позвал девочек в машину, и через несколько минут хлопнула входная дверь.
Два часа спустя я ждала Меган в кафе. Запах кофе, фоновый гул голосов и звон тарелок и приборов, которые официанты убирали со столов, за последние несколько месяцев стали мне привычны. Вскоре это место окажется за тысячи миль от меня. Странный укол какого-то предчувствия, точно предвестник родовых схваток, пронзил меня и пропал.
Послышался звук отодвигаемого стула, появилась запыхавшаяся Меган.
— Извини за опоздание. У Эндрю закончились лекарства, пришлось срочно метнуться в аптеку.
— Я заказала тебе капучино. — Я смотрела, как Меган разматывает шарф, и нежность боролась во мне с жалостью. Эндрю походил скорее на пациента, чем на мужа.
— Я написала на электронную почту моему другу Дэвиду из Габороне. — Меган откинулась на спинку стула, и официантка поставила перед ней чашку с пенной шапкой. — К вашему приезду он подыщет вам помощников.