Внешне девица Лонга напоминала моль, просидевшую всю зиму на жесткой бесшерстяной диете, такая же невзрачная и злая от голода. Она совала свой длинный нос и нещадно завитые кудельки в мои дела. Даже пару раз пыталась обвинить в шарлатанстве, пока я от души ее не благословила. Причем добрословие было почти невинным. Хороший крепкий сон… Благо? Благо! Небеса тоже так считали. И какое-то время Саманта спала как убитая. Пару раз ее даже мелом обводили.

После этого мы с девицей Лонга придерживаемся вооруженного нейтралитета. Она делает вид, что не замечает меня, и норовит отвернуться. Я же демонстративно здороваюсь. Последнее ее бесит неимоверно.

Впрочем, в Хеллвиле был еще один тип, который уважал темную ведьму чуть меньше остальных.

Но справедливости ради надо сказать, что Астор Крон здесь вообще никого не уважал. Едва я его вспомнила, как этот противный тип нарисовался. Вот помяни зомби, он и восстанет.

Крон вышагивал в черном плаще по заснеженной улице так, словно гулял по столичному бульвару. Прямая осанка, холодный, надменный взгляд. Он, в отличие от девицы Лонга, был почти аристократом. До чистопородн… прошу прощения, чистокровного ему не хватало ровно половины. Той самой, что достается ребенку от матери. Если отец его был голубых кровей, то мать — куртизанкой. Поговаривали, что его батюшка лэр Орин хоть официально и не признал бастарда, но принимал участие в его жизни не только чеканной монетой.

Версии же причины, по которой Крон впал в родительскую немилость, среди горожан ходили разные.

Незамужние девицы ратовали за романтичную. По ней молодой полулэр влюбился в простушку, у которой не было ни гроша за душой. Астор отказался жениться на лэриссе, которую выбрал для него отец и которая должна была ввести его в высший свет.

Вторую выдвинули уже мужики. По ней выперли Астора из столицы за кутеж и разврат. Дескать, Крон с дружками так напился, что, обернувшись волком, схватил зубами караульного и зашвырнул его на крышу Йонльской ратуши. То, что рыжих волков-оборотней не бывает и что Крон чистокровный человек, у которого нет и крупицы магии, их не смущало.

Но, сдается мне, причиной опалы Астора стало то, что его сводный брат, законный наследник рода Оринов, был обвинен в причастности к заговору. Об этом почти не говорили в Вейхоне, официальных заметок ни в одной из газет не было. А до Хеллвиля новости о покушении на императора и вовсе не дошли. Я же распространять их не собиралась.

А сам Крон, вынужденный прозябать ныне в Хеллвиле простым стряпчим при бургомистре, и вовсе отмалчивался. Впрочем, надо отдать ему, повидавшему в столице наверняка не одного мага, должное: ко мне с вопросами он тоже не лез.

Обычно, если мы сталкивались на улице, то раскланивались и, не проронив ни слова, расходились. И каково же было мое удивление, когда сегодня, завидев меня, молчаливый нелюдим Астор мало того, что перешел на мою сторону, так еще и снял шляпу!

— Не правда ли, доброе зимнее утро, госпожа Фокс? — вежливо произнес он.

Меня так и тянуло спросить, кто же его так удобрил-то? Но сдержалась, вместо этого ответив:

— Насчет доброго не знаю, но то, что оно снежное, — определенно.

Волосы Астора, собранные в хвост по столичной моде, отливали медью, на лице играла приветливая улыбка, которая лучше любого плаката сообщала: этот тип что-то замыслил. Может, и к нему сегодняшней ночью прилетал посыльный?

— Знаете, я все думал, что такая красивая молодая девушка, к тому же маг, делает в такой дыре? — Он выразительно обвел взглядом улицу.

— Просто какой-то гад оставил в Вейне крышку в подпол открытой. Ну меня и угораздило прова… хм… тут очутиться.

По тонким губам скользнула сдержанная улыбка — Крон оценил шутку. А я удостоилась еще одного внимательного взгляда. Крон открыл рот, явно собираясь продолжить беседу, но не успел: меня окликнул со спины знакомый голос. Увы, уже хорошо знакомый.

— Магда, вот ты где! А я всюду тебя ищу, — раздалось на всю улицу.

Я обернулась и увидела, что на самой вершине пригорка стоял Джером в весьма расхристанном виде: рубашка не заправлена, кожух (явно с чужого, причем женского плеча) распахнут, темные волосы — встрепаны так, будто он бодался со стогом и таки победил его.

Улица, по которой я только что спустилась, была коварной, гололедистой. Я шла по ней осторожно и осмотрительно, а вот Джером… В общем, в это не совсем прекрасное для него утро, стоя в зените славы и лучах зимнего солнца, темный начал свой триумфальный спуск.

Чуть ниже, между Джеромом и мной ковыляла старушка, отчаянно рискуя своим здоровьем.

Джером уверенно ступил на склон, убежденный в том, что через пару мгновений будет лицезреть ведьму нос к носу. Но, видимо, ему сегодня дорогу перебежала черная кошка с разбитым зеркалом и пустым ведром, из которого сыпалась соль.

Подметки темного потеряли сцепление с твердью, а сам Джером — устойчивость. Он поскользнулся и взмыл, словно подкинутый волной атакующего заклинания. Мы с Корном смотрели, как темный, аки дракон на летной тяге, поднялся над землей, обозрел все окрест, насладился зимним пейзажем, шмякнулся и головой вперед полетел уже горизонтально, набирая скорость пушечного ядра.

Старушка, завидев, что на нее с воплем рыцаря, идущего в атаку, несется темный, не иначе как вспомнила лихую молодость и не ушла с дороги, а, развернувшись лицом к опасности и пошире расставив ноги, подняла клюку на манер пики.

Я мысленно уже представила себе картину «Гонарий Победоносец пронзает копьем змея». Но нити судьбы темного и бабульки завязались в совершенно иной узел. Как по мне, больше всего похожий на кукиш.

Они сошлись, волна и камень, стихи… хотя вру, скорее матюги и проза: Джером таранным бревном пролетел под почтенной старушкой. Ну как пролетел. Частично. Головой. А вот все остальное не успело. Старушка охнула и, совершив грациозный кульбит, оседлала темного. Правда, задом наперед.

— Куда мы летим? — кричала бабулька. Да-да, именно так и кричала, только матом.

— И-и-и… — поддержал диалог Джером.

Они неслись с пригорка снежной лавиной, грозя приобщить нас к своему веселью. Темная ведьма присоединяться не желала, посему сайгаком сиганула в ближайший сугроб. Крон чуть замешкался. Это стало для него фатальной ошибкой.

Спустя миг вниз по улице уже неслось трое счастливчиков. Причем рыжий обнимал старушку, которая такого обилия мужского внимания не получала уже давно. От счастья она выпучила глаза и вцепилась в ягодицы Керна. Даже клюкой вцепилась.

Темный пытался затормозить, но не сказать чтобы успешно. А я увидела на пригорке еще одно действующее лицо. Мажету. В плаще. Мужском. Она ошарашенно смотрела на творящуюся внизу улицы вакханалию.

— Что здесь происходит? — гневно, словно уже была давно и прочно замужем за темным, вопросила она.

— Измена! — радостно сообщила я. Джером, уцепившись за водосток пекарни, смог развернуться и затормозить, а я добавила: — Курса.

Мажета глянула на скользкую улицу и, видимо, решила, что скандал это хорошо и порою просто необходим для здоровья, а виноватый мужик и вовсе вещь в хозяйстве крайне полезная, но все же лучше не торопить события. Иначе, пока доберешься до «изменщика», можешь слегка потерять если не в весе, то в комплектации. Например, ребер. И она, мелко перебирая ногами, начала осторожно спускаться. Я прикинула, что таким темпом она как раз к вечеру и окажется у крыльца пекарни.

Я снова повернулась к трио, которое сидело недвижимо в лучших традициях памятника. Бабулька, оседлавшая темного, не иначе как пригрелась и седл… поясницу Джерома покидать не хотела.

— Помогите… — раздался протяжный стон.

— Три медьки, — исключительно по привычке ответила я, осторожно спускаясь к троице. Даже на заклинание равновесия расщедрилась, впечатленная молниеносной доставкой бабули к крыльцу пекарни.


— А бесплатно оказать помощь брату по магии? — тоном «я сейчас геройски сдохну» протянул Джером.

— Скажи, это традиция у темных такая: даже умирая — торговаться? — полюбопытствовала я, добравшись до лихачей и помогая охающей бабульке встать с насиженного места.

— Конечно! Особенно за любовь. Ведь она дороже денег. А ее порой ну о-о-очень хочется. И желательно — по сходной цене, — важно заявил смуглый, вставая на четвереньки.

— Я смотрю, ты уже доторговался, — насмешливо фыркнула я, глянув на отряхивающегося темного, а потом на неторопливо приближающуюся к нему Мажету.

Крон, поднимая из снега шляпу, позволил себе усмешку. Бабулька, уже пару вздохов как отвернулась от остальных и делала вид, что уходит, а на деле грела уши, аж застыла. Даже ее спина стала напоминать вопросительный знак.

— А… — махнул рукой Джером, когда я указала на кожух, — с этой девицей даже не сделка была, а всего-то демонстрация товара.

— Как так? — Мне стало любопытно.

— Ну… вчера я решил воспользоваться одним из способов восстановления сил, раз уж еда и амулеты не действуют, и пошел искать борде… бродить по улицам, — тут же поправился темный. — И представляешь, на меня напали и чуть не изнасиловали.

Старушка при этих словах начала незаметно пятиться, приближаясь спиной обратно к попутчикам.

— Но ты сумел скрыться от нападавших? — Я пыталась быть серьезной. Честно.

— Зачем? Я поддался! — тоном «я благородный лэр и не бегу с поля боя» возвестил Джером.

— Судя по всему, даже несколько раз. — Крон произнес это с удивительно серьезной миной, которая отлично подошла бы для скоропортящихся продуктов.

— Ну да, лучше этой жизнью гореть, чем быть замороженной воблой, — широко улыбаясь, ответил Джером.

Увидев Мажету и оценив ее скорость, сцепление с дорогой и решительный настрой, как ни в чем не бывало схватил меня за локоть и потащил в сторону площади со словами:

— Магда, ты обязана помочь. Эрриан собрался на кладбище!

— Все так плохо? — не поняла я.

— Сплюнь. Просто он решил проверить то место, где демон вселился в служку. Но у него магия заблокирована. А у меня… В общем, ты из нас сейчас самая магически сильная и…

Договорить он не успел. Вслед нам понеслось:

— Стой, сволочь!

Я обернулась и увидела, как за нами припустила Мажета и… Крон.

— Нам стоит поторопиться! — скомандовал темный и, даже не спрашивая моего на то согласия, потянул вперед.

А я же печенкой почувствовала: впереди нас ждут они… Те самые неприятности, которые некоторые почему-то ошибочно величают приключениями. А печень у меня насчет пакостей судьбы редко ошибалась.

Мы миновали площадь, несколько кварталов, два переулка, улицу, еще один квартал, храм, небольшой парк и наконец увидели впереди кованые ворота и ажурную ограду кладбища.

Джером еще раз оглянулся и с облегчением выдохнул:

— Уф, оторвались! Ну и настойчивость.

Не знаю, кого он имел в виду: Мажету или Крона. А может, обоих сразу.

— Кстати, что это за конопатый тип был с тобой? И чего хотел?

— Да так, почти ссыльный. — Я не стала вдаваться в подробности. — А хотел поздороваться.

— Знаешь, он как-то слишком настойчиво хотел. Целых три квартала гнался — и это, чтобы только поприветствовать? — с сомнением вопросил темный.

— Просто Астор Крон очень вежливый, — произнесла я. И, подумав, что одной вежливости для оправдания подобного поведения мало, добавила: — И настойчивый.

Ну не скажешь же, что рыжий, наверное, хотел уточнить: не пробудила ли эта ночь во мне, как и в нем, желание убить двух темных. И не стоит ли нам объединить усилия.

Скорее всего, почтовый селезень прилетел не ко мне одной: светлые столичные интриганы, не желая отдавать топи темным, наверняка прислали приказ на «тихое устранение» пришлых всем, кто хотя бы теоретически мог организовать покушение. А Крон… Не то чтобы очень, но мог.

— То есть ты хочешь сказать, что рыжий тип, сильно обремененный этикетом, реши он меня убить ножом в спину в подворотне, сначала извинится или испросит разрешения? — ехидно уточнил он.

— Я сказала, что Астор вежливый, а не глупый. Он сначала убьет, а потом уже извинится перед трупом.

— А то, что он хочет убить, ты не отрицаешь? — прозорливо уточнил темный.

— Спрашивают обычно о том, о чем думают сами! Я сегодня ночью видела за окном вестника-ворона. Не от темного ли властелина он нес послание?

— Тебе тоже, я так понимаю, птичка в клюве пожелание принесла? — в лучших гномьих традициях ответил Джером.