Как это он среди наших болот раздобыл, судя по этикетке, вполне приличный напиток? Джером, неверно истолковавший мой недоуменный взгляд, пояснил:

— Я просто даю напитку подышать.

— Главное, не реши, что оно задохнулось и ему нужно сделать искусственное дыхание рот в рот, — поддел его Эрриан.

Я посмотрела на ватрушку, буженину, сыр, хлеб и вино, очутившиеся благодаря добычливому магу на моем столе, и поняла, что спать хочу все же больше, чем есть. К тому же кровать в моем доме одна. И кто успел — того и подушка с матрасом.

— Вам приятного аппетита, а я баиньки, — сообщила я темным и, не дожидаясь ответа, устремилась наверх.

Чувствовала я себя при этом как принцесса из сказки: ну, та спящая красотка, которую принц разбудил поцелуем, а она его вырубила, переставив часы на два удара колокола попозже. Вот. У меня был точно такой же настрой и планы на ближайшее будущее. И если кто-то, хоть одна живая душа вздумает мне помешать — убью и не замечу.

В сон я провалилась, как в мягкий сугроб. Правда, теплый и пушистый, с запахом мороза и кедра. Последней ускользающей мыслью было: откуда в матрасе с набивкой из диких трав взяться хвойным ноткам?

Проснулась я вечером. Выглянула в окно, за которым белая улица расцветала огнями. Они лились из окон отсветами свечей и печей, сплетались с детским смехом и обещанием чуда. Того самого, которого ждешь с приходом зимы.

А еще я заметила, что у двери моего дома мнется посыльный из мэрии. Его красный картуз, объемный нескончаемый алый шарф, желтую суму, перекинутую через плечо, и пальто зеленого сукна было тяжело спутать с чьими-то еще. Ну и длинный нос, которым тот то и дело шмыгал, торчал из-под козырька фуражки. Он тоже был красным.

Посыльный, судя по следам, топтался у порога уже давно, все не решаясь постучать. Наконец он набрался храбрости, три раза ударил в дверь. Не дожидаясь, когда она перед ним распахнется, растянул перед собой свиток и приготовился читать.

Была у него такая манера: не здороваясь и не глядя на меня, озвучивать очередную кляузу, а также резолюцию бургомистра по ней. Почему так? Не знаю. Может, паренек, которого стращала его матушка, боялся сглаза и не смотрел на богомерзкую ведьму. Может, он чувствовал ответственность за свою великую миссию глашатая и не считал нужным поздороваться.

Но так или иначе картина всегда была одинаковой: я открывала дверь и мне зачитывали обвинение. Очередное. А затем уведомляли, что нужно прийти в мэрию и выплатить штраф. Конечно, я не приходила и не платила.

Бежать на первый этаж, отбивая пятки о ступеньки, чтобы поскорее открыть, я не собиралась. Вот постоять у окна еще немного, а потом медленно спуститься — в самый раз. Но дверь распахнулась, и я увидела, как посыльный шевелил губами. Видимо, что-то зачитывал.

Не удержалась и приоткрыла окно, чтобы услышать гнусавое:

— «…вы обвиняетесь в непристойном поведении, демонстрации исподнего, сидя верхом на метле, совращении досточтимого господина Сватиша и…»

— До этого было понятно. Но кто такой Сватиш?

Вопрос, заданный слегка хриплым баритоном, заставил посыльного оторваться от свитка, а затем и икнуть.

— А г-г-где госпожа ведьма? — запоздало спросил остроносый парнишка, задрав голову.

— А чем я не устраиваю?

На лице чтеца было крупными литерами написано, что всем, но парень смолчал.

— Что же ты, продолжай, продолжай, в демонстрации исподнего и соблазнении… как его?

— Ап-п-птекаря, — заикаясь, подсказал посыльный.

— Аптекаря? — изумился Эрриан. — Нет, такого в моей практике точно не было. И что же хочет… этот соблазненный?

— Он… — Парень сверился со свитком, который дрожал в его руках. — Сп-п-праведливости. А бург-г-гомистр, то есть теперь в-в-ы, — судя по тому, как все сильнее заикался посыльный, его волнение достигло пика, — уп-п-платы ш-ш-штрафа в м-м-мэрию.

А потом он свернул свиток и протянул его лунному. Причем руку парня охватил такой тремор, что предписание из мэрии вело себя как живое: дрыгалось и норовило упасть.

— Хорошо, приду. — И столько обещания было в словах Эрриана. Обещания новых, неизведанных ощущений: раскаяния, сожаления и глубокой благодарности. Последнее — за то, что остался жив.

Дверь захлопнулась, и я увидела, как посыльный смахнул пот со лба и посмотрел наверх. Увидев меня, он поменялся в лице. А я… приветственно помахала ему ручкой. Уверена, если бы он мог — испепелил бы меня. Но ему мешали три вещи: отсутствие магии, присутствие инстинкта самосохранения и оконное стекло. Стекло особенно.

Посему парень лишь прищурился, надвинул картуз, развернулся и пошел прочь, неся на плече сумку, в душе — чувство жгучей ненависти к единственной ведьме Хеллвиля, а в голове — отборную чушь. О последнем нетрудно было догадаться, потому как посыльный особым интеллектом не отличался ни в целом со своей матушкой-сплетницей, ни по отдельности. К слову, его родительница была тоже той еще… носительницей. Правда, уже околесицы и слухов. Зато сразу в массы.

Спускалась я на первый этаж в прекрасном расположении духа. Даже тот факт, что темные никуда не делись, не сильно огорчил.

Они сидели за столом, словно я и не уходила. Хотя… вина стало меньше, а в ватрушке появился отпечаток профиля. Чьего — стало понятно при взгляде на Джерома, на лице которого остались следы питательной творожной маски. Да уж… Вот ведь темный! Даже место отдыха выбрал так, чтобы его сон был гарантированно сладким.

Видимо, смуглый благополучно дрых в сдобе до прихода посыльного, и сейчас вместо того, чтобы умыться, пожиратель душ пытался не заржать в голос. Не сказать, что ему это совсем уж удалось — из кулака, прижатого ко рту, то и дело раздавалось хихиканье.

— Я смотрю, ты следишь за собой: чтобы кожа была подтянутой, упругой и без морщин… — Я не смогла удержаться от комментария, глядя на лицо, измазанное сладкой пудрой и творогом.

— Если бы кто-то не совращал аптекаря исподним этой ночью, а был дома, то я бы выспался, и не упал бы без чувств от истощения! — патетично воскликнул Джером.

— Да твоим истощением можно на паперти нищих оскорблять: такой мизер им редко перепадает, — тут же возразил Эрриан. И, уже обращаясь ко мне, спросил: — Кажется, я многое пропустил за те несколько ударов колокола, что провел без сознания. Что еще с тобой приключилось, Магда?

— Вообще-то, больше ничего, — невозмутимо ответила я.

— А тот аптекарь? — как-то излишне холодно уточнил Эрриан. — Что еще за полет? Почему в исподнем?

Я на миг ощутила себя как у дознавателя на допросе. А что, если интригующе помолчать и тем самым поиграть на нервах темных? Но они ведь не отстанут. А потом припомнят, отомстят и еще раз припомнят.






ГЛАВА 6




Пришлось рассказывать. И про ванную, и про одержимого, и про собственно «соблазнение». При описании старика Сватиша в ночном колпаке с его ярой любовью к кляузам Джером снова заржал.

— А зачем ты вообще согласился прийти? — задала встречный вопрос. — Я всегда посыльному говорю, что и не подумаю появляться в мэрии, ибо у них там вообще нет ничего святого: ни лампадок, ни иконок, ни благовоний. Мне, как ведьме, пусть и фиктивной, требуется каждый день что-нибудь да осквернить. А у них — нет ничего. И ради меня даже завалящей свечки не заведут. В общем, не уважают.

Темные прониклись, смуглый так точно. Даже восхищенно присвистнул от выверта моей логики.

— М-да… Такого довода, чтобы не платить штраф, я еще не слышал, — присвистнул он.

— Ну… довод не довод, а я таким образом уже пару сребров сэкономила. А вот раз ты, — я неаристократично ткнула пальцем в Эрриана, который стоял, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди, — от моего имени согласился, то теперь сам штраф и плати.

— Да, кстати, на кой ляд ты согласился? — поддержал мой вопрос пожиратель.

— Интересно стало, кто от моего имени накладывает резолюции… — прищурившись, ответил лунный.

— Ты какой-то слишком любопытный стал в последнее время, — подозрительно начал Джером, попутно собирая с лица творог пальцем и облизывая его, — то тебе жутко интересно, что за демон хочет тебя убить, то кто твои автографы на письмах ставит. Раньше ты таким не был.

— Раньше у темных были веские основания меня убить: я охранял жизнь владыки, а у него врагов хватает. Сейчас же я фактически ходячий мертвец, но кому-то все рано не терпится. Да и в целом этот городок странный.

— Хеллвиль был нормальным тихим городом на окраине Светлой империи до вашего приезда, — возразила я.

— Вот именно, ключевое слово — светлой, — фыркнул Эрриан. — Но согласно карте — это Темные земли. Правда, на них Хеллвиль не отмечен. И я бы так и не узнал, что в подаренном мне владыкой уделе помимо болот, тоней, пары деревенек на западной окраине и… — Темный как-то выразительно замолчал на мгновение, но потом продолжил: — Замка, нет ничего более.

При слове «замка» брюнет, доевший питательную массу с лица и приступивший к ликвидации остатков в бутылке, выразительно закашлялся так, словно чахотку подхватил.

— А что не так с замком? — подозрительно уточнила я.

— Ну, хотя бы то, что держать осаду в нем можно разве что от мышей. И то сомнительно: уж больно изрыт норами тот холм… — тут же сдал друга Джером. — Там одни руины остались. Вот Эрриан и решил до конца развернуть обертку подар… В смысле объехать дозором свои новые земли.

Так. Похоже, пришлые из Хеллвиля не уберутся еще долго, ибо им некуда. Главное, чтобы они хотя бы покинули мой дом. У них ведь есть отличный особняк съехавшего бургомистра.

Откуда-то из глубин памяти всплыли слова преподавателя по медитации: «В минуты тяжких душевных испытаний пусть снизойдет на вас спокойствие и сила, юные адепты, а также терпение, хладнокровие и двадцать капель валерьянки на стакан первача».

— Кстати, известие о том, что на Темных землях есть городок с исключительно светлым населением, я уже отправил темному владыке.

Я про себя усмехнулась: наверняка бургомистр Томонир сделал то же самое. Только вестник полетел в восточном направлении — в Йонль. И отец Панфий, сдается мне, выпустил в небо ворона с посланием в синод, и главный хеллвильский торговец — отец Мажеты — в свою гильдию, и… В общем, после прибытия темных, чую, много птичек рвануло в небесную высь с письмами, ой много. Интересно, как скоро придут ответы? Наш городок-то в принципе маленький, ничем не примечательный. В столице и махнуть рукой могут на гиблые болота, отдав этот клочок земли темным в знак жеста доброй воли, а заодно — списав под шумок кучу всего и сразу.

Вот только если хищения столичных чиновников в особо некрупных размерах были делом будущего, то в настоящем у меня в доме имелись два наглых оккупанта. Я попыталась им намекнуть, что хорошо бы и честь знать. Тем более что один из них уже ходит, а пожиратель душ за ватрушками и от демонов так вообще бегает.

Ну темные были темными не только в плане магии, но и в плане витиеватых намеков. Посему я пришла к выводу: если хочешь, чтобы твою деликатную просьбу услышали, стоит сопроводить ее элегантным жестом. Например, шибануть метлой по темечку.

— Может, вы все же отчалите к себе? У вас там и куча спален, и ванная, и труп у ворот… — вспомнила я про охранника.

— Какой труп? — подозрительно, словно инквизитор, уличивший-таки меня в чернокнижии, вопросил смуглый.

— Но, может, и не совсем труп, но на сильно живого ваш посиневший страж не походил.

— Даже если умер — не беда. Джером его поднимет. А зомби в качестве охранника тоже эффективен: кормить не нужно, жалованье платить — тоже. К тому же отобьет охоту у всяких любопытных совать свой нос куда не надо, — невозмутимо возразил Эрриан.

От его слов смуглый помрачнел. Сильно так. Но ничего не сказал, хотя я заметила, как лунный внимательно ждет ответа. Но проще было дождаться второго прорыва, чем речи от Джерома, который буравил взглядом столешницу.

Пауза затягивалась, как ловчий аркан на шее жертвы. Тишина давила, нервировала. Казалось, сам воздух превратился в липкую смолу, в которой увяз не только маг, но и мы все.

— Пожалуй, ведьма права, мы действительно здесь задержались, — словно делая неимоверное усилие над собой, проговорил Джером. Хрипло так, резко.

Я даже вздрогнула от этого его карканья. А потом маг поднялся из-за стола. Эрриан смерил его еще одним задумчивым взглядом и обронил:

— Ну что же, Магда, спасибо за помощь. И прими мои извинения за то, что наш… — он сделал паузу, подбирая слова, — …деловой разговор накануне вышел весьма жестким.

Хм… Это он так напомнил о том, что шантажом заставил меня помогать ему избавиться от Эйты?

— Извинения я принимаю только полновесным золотом, — в свою очередь напомнила я о второй части сделки.

— Слушай, а почему ты все о золоте? — вмешался Джером, видимо вспомнив, как искал монеты в окровавленных штанах друга. — Тебя так волнуют деньги?

— Нет, не волнуют, — фыркнула я. — Они меня, наоборот, очень успокаивают.

— Ну, значит… — Лунный внимательно посмотрел, не обратив внимания на пассаж Джерома. Прекрасно понял мой непрозрачный намек на условия договора. — Жди завтра в гости, ведьма.