Витя произнес ее имя с какой-то странной интонацией, как будто она уже заранее в чем-то провинилась. Обычно таким тоном родители встречают загулявшуюся дочь, которая пьяная явилась домой под утро. Вероника безэмоционально поздоровалась в ответ. Пока Селоустьев нес какую-то чушь о том, как он рад, что они, наконец, познакомились, его брат встал напротив скамейки, прислонился спиной к стене и принялся молча взирать на все происходящее. При этом, когда его взгляд падал на Веронику, его лицо неизбежно принимало осуждающее выражение. Как будто она совершила серьезное преступление и сумела избежать правосудия.
«Ну и семейка, — подумала девушка. — Один — маньяк-психопат, повернутый на теме секса, у другого — навязчивые идеи. И это притом, что он меня даже не знает». Она приняла твердое решение впредь стараться держаться подальше не только от Селоустьева, но и от его странного брата.
Тем временем Костя, глядя на Витю, продолжал вести свой безумный монолог:
— Вероника учится в отстающем «Г» классе, но это ненадолго. Ты меня знаешь, я бы не стал иметь с ней никаких дел, если бы она не была интеллектуально развита и амбициозна. Очень скоро она оставит этих кретинов далеко позади. — Он с гордостью посмотрел на растерянную девушку. — Вероника, а про Виктора ты уже наверняка наслышана. Он…
Витя не дал ему договорить.
— Я пошел, — сказал он и направился к выходу. — Пока.
— Подожди. — Костя придержал его за рукав пальто и, мотнув головой в сторону Вероники, поинтересовался: — Так что скажешь? У меня хороший вкус?
— Как и всегда, брат. Как и всегда.
Костя довольно улыбнулся и на прощание похлопал Витю по плечу.
— Завтра у меня районная Олимпиада по химии, помнишь? — обратился он к Веронике, когда его брат вышел из помещения.
Снаружи становилось все шумнее — ученики постепенно заполняли холл.
— Да. Как же такое забудешь.
— После того, как она закончится, у меня освободится куча времени. Я надеюсь, ты уже успела подтянуть учебу. — Он подмигнул ей. — У меня большие планы. На нас двоих.
В закуток вошли три смеющиеся девочки, на вид шестиклассницы. Вероника уступила им скамейку.
— Понятно, — бросила она на прощание и покинула помещение.
Написав подругам, что ей нужно кое-что повторить, и поэтому она не станет дожидаться их в раздевалке, Вероника сразу направилась в кабинет физики. Погружение в учебу помогало отвлечься от ужасного ощущения собственной испорченности, которое уже начало подгрызать ее изнутри.
«Я не виновата в том, что Селоустьев — больной ублюдок. По нему давно плачет психиатрическая лечебница. Я не сделала ничего плохого». Она уже раз двадцать повторила это про себя как мантру, но не чувствовала облегчения. Любые ее логичные доводы перекрывались разными настойчивыми мыслями, которые сводились к тому, что она сама виновата во всем случившемся. Причем эти мысли возникали в ее голове не от первого лица, а в виде порицания со стороны. Как будто этим утром за ней все время пристально наблюдала коллегия присяжных, и теперь они готовы вынести свой вердикт.
«Могла бы одеться попроще, — говорили они. — Но нет, ты намеренно надела короткую юбку, гольфы и обтягивающую блузку, чтобы парни не сводили с тебя глаз. Что ж, получила, что хотела. Да, Селоустьев действительно не совсем адекватен, но почему же ты не сбежала от него сразу, как только он сел рядом с тобой? Как вообще можно было молчать, когда его рука шарила у тебя под юбкой? Да все остальные девчонки заорали бы так, что на зов бы сбежалось полшколы. Но ты предпочла молча терпеть домогательства. И это был не последний раз, что бы ты там себе ни обещала. Сегодня ты в очередной раз доказала, какое ты ничтожество. С тобой можно вытворять все, что душе угодно. Ты сама во всем виновата. Виновна. Виновна. Виновна!!»
Обвинительные голоса умолкли, только когда Вероника записала условие задачи в черновик и приступила к ее разбору. Она неплохо сосредоточилась, так что за десять минут ей более-менее удалось закрепить в голове способ решения подобных задач. Повторить теорию не получилось, потому что в кабинете стали шуметь одноклассники, но это было не критично — в приоритете у Ральфа всегда была практика.
Галдеж одноклассников вновь вернул Веронику к мыслям о Селоустьеве. Она твердо решила, что на этот раз с нее хватит. Пора уже прекращать их так называемое общение. Проблема лишь в том, что она понятия не имела, как от него отвязаться. Что, если он совсем слетит с катушек после ее отказа с ним общаться?
Ей очень хотелось кому-нибудь рассказать о нем и его «манере общения», но она была убеждена, что этим сделает только хуже. Зина тут же помчится бить ему рожу, Ирка предпочтет разобраться в рамках закона и отправится в кабинет к Глушко, а Ритка закатит в школе грандиозный скандал, который наверняка заснимут десятки телефонов. Все это категорически не устраивало Веронику. Она боялась широкой огласки, ведь в школе наверняка найдутся те, кто обвинит ее во всех бедах. Сам Селоустьев легко может оправдаться тем, что она все это выдумала. В итоге, люди станут называть ее обманщицей, ведь они скорее поверят успешному ученику выпускного класса, который идет на золотую медаль, чем ей, смазливой дурочке из класса для отсталых. Еще не хватало, чтобы из-за скандала ее попросили из школы. Она не представляла для лицея никакой ценности, поэтому будет проще выгнать ее, чем призера многочисленных олимпиад по химии Костю Селоустьева. «Ну уж нет, — подумала Вероника, — проблему лучше решать своими силами».
В класс вошла Зинаида и вместо приветствия дала затрещину Никите Баранову.
— Ты что, с ума сошла, Чумакова?? — запричитал парень. — Бабы совсем озверели! Пользуются тем, что их бить нельзя.
— Ты мне еще поговори тут, козел, — рявкнула подруга, заставив Никиту благоразумно замолчать, — щас еще выхватишь!
Сев рядом с Вероникой, Зинаида сразу преобразилась и приветливо улыбнулась.
— Угадай, кто у нас с Приходько только что про тебя спрашивал?
— Медок? — с надеждой предположила Вероника.
— Он самый, — подтвердила подруга, заговорщицки пододвигаясь ближе, чтобы любопытные уши не могли расслышать, о чем они разговаривают. — Стервец включил свои медовые чары на максимум, наша Ирка даже раскраснелась. Он был галантен: назвал нас дамами, пожелал доброго утра, сказал, что моя заколка в виде саламандры очень ему нравится, а Иркин лак отлично сочетается с цветом ее рюкзака.
Вероника в замешательстве посмотрела на Зинаиду.
— С каких это пор ты так позитивно реагируешь на дурацкие комплименты? Раньше они приводили тебя в бешенство.
— Так я же объясняю: он похвалил заколку! Говорит, мол, знаешь, Чумакова, твоя заколка в виде саламандры уж очень хороша. Он один раз на нее взглянул и сразу понял, что это саламандра! Это же очень важно! Знаешь, за что Баран только что получил по рогам? При входе в кабинет он, значит, начинает ржать, говорит, Чумакова, что это за головастик у тебя на полбашки? Только представь, Каспраныч! Головастик! — Зинаида возмущенно вытаращила глаза и всплеснула руками. — А Ирка нам с тобой вчера по скайпу говорила, что купила ультрамариновый лак под цвет рюкзака. На экране он выглядел, как обычный синий. Впрочем, как и ее рюкзак. Я ей еще об этом сказала, а она разозлилась, помнишь? В общем, для нее было полной неожиданностью, что твой Ханин стал единственным, кто уловил ее идею. Так что он не так уж плох, и я даже не буду отзываться о нем дурно, когда вы начнете встречаться. А это, судя по всему, произойдет со дня на день.
Подруга говорила прямо как Ритка, и это заставляло Веронику нервничать. Она мечтала о том, чтобы Тимур стал ее парнем, но сейчас, когда мечта вот-вот готова была исполниться, ей становилось не по себе. Сама того не замечая, она взяла ручку и принялась нервно выводить на тетрадном листе какие-то загогулины.
— С саламандрой и лаком все понятно, но ты вроде начала с того, что он про меня спрашивал. Не томи, Зин, говори скорее, скоро ж звонок!
— Да ничего особенного. Он просто спросил, где ты. Сказал, что хотел показать тебе фотки Диего. Ты будешь первая, кто увидит его псину, это так романтично!
По выражению лица Зинаиды было понятно, что ей очень уж хочется добавить еще пару фразочек с явным саркастическим оттенком, но тут зазвенел звонок, и одновременно с этим в класс вошла учительница.
***
Тимур сидел на уроке английского и выглядел очень довольным. Во-первых, Влада Мальцева из десятого «В» вчера прислала ему ответы к тестам по английскому для всех четырех вариантов. С английским дела у него всегда были не очень, а в последнее время Росомаха почему-то стала часто к нему придираться, и дела стали еще хуже. Так что пятерка по тесту не будет лишней. Во-вторых, с Каспранской дело двигалось еще быстрее, чем он предполагал. Она даже рассказала своим подругам, как зовут его собаку. Те и бровью не повели, когда сегодня в раздевалке он упомянул о Диего. Тимур специально не уточнил, что это собака, но ни Чумакова, ни Приходько не спросили его, кто такой Диего, тем самым, выдав ему всю необходимую информацию. Если уж девушка, рассказывая подругам о вчерашней прогулке до остановки, упоминает даже о такой незначительной детали, как имя собаки, то ей определенно небезразличен ее владелец. В-третьих, Каспранская оказалась не такой уж и тупой. Во время их вчерашнего разговора она понимала все его шутки и смеялась на всю улицу. Тимуру симпатизировали девушки, которые были в состоянии улавливать юмор, и им не приходилось каждый раз все объяснять.
А еще, как оказалось, у Каспранской — настоящий талант к футболу. Судя по всему, она не соврала и действительно не посещала никаких футбольных секций. Научиться так чувствовать игру, гоняя мяч во дворе, было практически невозможно. Да, Каспранская определенно не была чересчур скучной, какой казалась раньше. Размышляя об этом, Тимур пришел к выводу, что при удачном стечении обстоятельств мог бы завести с ней что-то вроде серьезных отношений. Он не любил ее, но она была весьма недурна во всех смыслах. А еще ему не терпелось посмотреть на выражение лица длинного одиннадцатиклассника, когда тот смекнет, что у него из-под носа увели девушку. Пожалуй, это будет самой приятной частью.
***
Веронике удалось получить по физике еще одну оценку. Правда, до пятерки она не дотянула, но и четыре балла были для нее настоящим праздником, так что она ничуть не огорчилась. Следующим должен был быть урок Росомахи, но Вероника потащила подругу в противоположном направлении, чтобы не столкнуться с Ханиным, у которого как раз закончился урок английского.
— Каспраныч, я тебя не понимаю, — сказала Зинаида, когда они оказались далеко и уже никак не могли столкнуться с десятым «Б». — Раньше ты каждую перемену тащила нас с Приходько поближе к Ханину, а сейчас убегаешь от него, когда он сам хочет увидеться.
Вероника не нашлась с ответом. Тимур пугал и одновременно манил ее своей решительностью. Ее будоражило все происходящее, но она все еще не была морально готова к таким резким переменам в их взаимоотношениях. Кроме того, утреннее происшествие с Селоустьевым и его странным братом так ее вымотало, что у нее не хватило бы сил изображать хорошее настроение в обществе Тимура. А выглядеть при нем расстроенной и нервной ей решительно не хотелось.
Она продолжила бегать от Тимура на всех последующих переменах и даже не пошла в столовую на большой перемене после третьего урока. Но, в конце концов, ему все же удалось ее найти. На последней перемене, перед началом урока информатики Феликс Эдмундович попросил Веронику принести журнал из учительской. Ей не удалось на ходу придумать уважительную причину, почему она не может выполнить эту просьбу, поэтому пришлось нехотя плестись к лестнице. Можно бы было сходить за журналом вместе с Зинаидой, но та как назло убежала к Ирке, чтобы вернуть какую-то тетрадку.
Чертыхаясь, Вероника бежала вниз по ступенькам. Она благополучно добралась до учительской, взяла журнал и помчалась обратно. Но, разумеется, все не могло пройти настолько гладко, и на лестнице она столкнулась с Селоустьевым.
— Не торопись, перемена только началась, — сказал он.
Они вместе поднялись чуть выше и встали у окна между вторым и третьим этажом. Вероника прижалась спиной к стене, стараясь унять дрожь.
— Я бы хотел поговорить с тобой о том, что произошло с утра. — Селоустьев встал напротив нее и облизнул губы. Одной рукой он оперся о стену, тем самым, закрыв девушке пути к отступлению. — Скажи, ты боишься меня?
Вопрос застал Веронику врасплох. Она начала дрожать, как осиновый лист. Ее организм, казалось, чувствовал угрозу, разом активизируя все инстинкты самосохранения.
— Мне нужно отнести журнал, — сказала она, стараясь не смотреть на безумца. Здесь ее снова выручил старый добрый способ — она имитировала зрительный контакт, вперив взгляд ему в область между глаз. — Там учитель ждет.
— Ты не ответила на вопрос.
В голосе Селоустьева чувствовался нажим. Он подошел еще ближе. Вероника начала ощущать его прерывистое и тяжелое дыхание на своем лице. К ее глазам начали подступать слезы. Кругом сновал народ, но никому не было до них дела. Наверное, с виду они напоминали просто мило воркующую парочку.
— Дай мне пройти.
Он еще сильнее прижал ее к стене.
— Ты. Не ответила. На вопрос.
Вероника хотела закричать, но ее связки выдали лишь жалобный писк:
— Отпусти!
Внезапно Селоустьева рывком повело назад. За его спиной стояли Тимур и Андрей Ласточкин. Судя по растерянному выражению лица последнего, за шиворот Селоустьева явно тянул не он. Тимур же насмешливо взирал на психопата. Даже несмотря на то, что тот был где-то на полголовы выше.
Вероника была сбита с толку и не знала, что ей делать: уходить или продолжать стоять на месте. Ей было приятно, что Ханин за нее вступился, но что, если он видел, как Селоустьев прижимает ее к стене? Тимур не мог знать, как отвратительно она себя при этом чувствовала. Возможно, со стороны она выглядела развязной и вполне счастливой от подобного обращения. В таком случае, конечно, было немного странно, что он решил ее защитить, но при желании даже этому легко бы нашлось объяснение.
— Каспранская, неси журнал в класс, — сказал Тимур, не отрывая взгляда от Селоустьева, — нам с твоим другом нужно кое-что обсудить. Правда же, приятель?
От возмущения Селоустьев стал покрываться лиловыми пятнами. Его лицо исказила гневная гримаса, но дальше невербальной агрессии дело не шло.
Тимур же, напротив, выглядел расслабленно. Его руки находились в карманах олимпийки, голова была слегка опущена вниз. Криво усмехаясь, он исподлобья наблюдал, как стремительно меняется цвет лица Селоустьева.
Пробормотав что-то вроде «ладно, тогда я пойду», Вероника быстро поднялась на пролет выше, отошла ближе к стене, чтобы ее не было видно, и стала вслушиваться в происходящее снизу. Ей было важно понять, не поменял ли Тимур своего отношения к ней, и не скажет ли Селоустьев о чем-то, что могло бы опорочить ее репутацию.
— Ты бы проверил давление, братан, — раздался голос Тимура. — Напоминаешь пятнистого динозавра из мультика.
Селоустьев ответил не сразу. Вероника не видела происходящего внизу, но была уверена, что он еще сильнее побагровел, а его глаза превратились в злобные щелочки, похожие на крошечные угольки.
Наконец она услышала его голос:
— Я бы ответил тебе на твоем языке, но не хочу тратить энергию. Считай, тебе повезло. Завтра у меня важный день.
— Спарринг с девочками? — хохотнул Тимур.
Больше из-за шума Вероника ничего не могла разобрать. Испугавшись, что ее могут заметить, она решила покинуть свой наблюдательный пост и вернуться в класс.
По сравнению с другими классами, у десятого «Г» была упрощенная программа изучения информатики. Сегодня Феликс Эдмундович объяснял, как при помощи специальной программы набирать текст десятипальцевым методом. Вероника механически нажимала на клавиши, думая о том, что произошло. В ее жизнь как будто ворвался волшебник, который исполнял ее желания одно за другим. Сначала она перестала быть для Тимура пустым местом, а потом он вообще защитил ее от Селоустьева. Она сотни раз представляла себе этот момент, но и подумать не могла, что это когда-нибудь произойдет в реальности. Селоустьев был так напуган, что Тимуру даже не пришлось вступать с ним в драку. Подобно прекрасному принцу из сказки, Тимур победил злого дракона, тем самым заслужив сердце принцессы.
Вероника влюблялась в него все сильнее и сильнее, ее переполнял восторг, а в животе кружили сотни бабочек. Она с нетерпением ждала возвращения домой, чтобы в личном сообщении поблагодарить Тимура за свое спасение. Сделать это лично она бы, конечно, не решилась.
После окончании уроков, когда все трое уже выходили из школы, Ирка на примере Прохора начала растолковывать подругам суть Кота Шредингера. Зинаиде категорически не понравилось, что в данном эксперименте главную роль играет ее кот, отчего начала громко возмущаться. Но Ира была довольна, ведь ей таки удалось привлечь внимание Зинаиды к вопросам науки. Увлекшись беседой, троица не сразу заметила стоящего на улице Тимура. Ира первая сообразила, что к чему. Тихонько пожелав Веронике удачи, она подхватила под руку разбушевавшуюся Зинаиду и повела ту к выходу.
— Пошли? — спросил Тимур.
«Ну и семейка, — подумала девушка. — Один — маньяк-психопат, повернутый на теме секса, у другого — навязчивые идеи. И это притом, что он меня даже не знает». Она приняла твердое решение впредь стараться держаться подальше не только от Селоустьева, но и от его странного брата.
Тем временем Костя, глядя на Витю, продолжал вести свой безумный монолог:
— Вероника учится в отстающем «Г» классе, но это ненадолго. Ты меня знаешь, я бы не стал иметь с ней никаких дел, если бы она не была интеллектуально развита и амбициозна. Очень скоро она оставит этих кретинов далеко позади. — Он с гордостью посмотрел на растерянную девушку. — Вероника, а про Виктора ты уже наверняка наслышана. Он…
Витя не дал ему договорить.
— Я пошел, — сказал он и направился к выходу. — Пока.
— Подожди. — Костя придержал его за рукав пальто и, мотнув головой в сторону Вероники, поинтересовался: — Так что скажешь? У меня хороший вкус?
— Как и всегда, брат. Как и всегда.
Костя довольно улыбнулся и на прощание похлопал Витю по плечу.
— Завтра у меня районная Олимпиада по химии, помнишь? — обратился он к Веронике, когда его брат вышел из помещения.
Снаружи становилось все шумнее — ученики постепенно заполняли холл.
— Да. Как же такое забудешь.
— После того, как она закончится, у меня освободится куча времени. Я надеюсь, ты уже успела подтянуть учебу. — Он подмигнул ей. — У меня большие планы. На нас двоих.
В закуток вошли три смеющиеся девочки, на вид шестиклассницы. Вероника уступила им скамейку.
— Понятно, — бросила она на прощание и покинула помещение.
Написав подругам, что ей нужно кое-что повторить, и поэтому она не станет дожидаться их в раздевалке, Вероника сразу направилась в кабинет физики. Погружение в учебу помогало отвлечься от ужасного ощущения собственной испорченности, которое уже начало подгрызать ее изнутри.
«Я не виновата в том, что Селоустьев — больной ублюдок. По нему давно плачет психиатрическая лечебница. Я не сделала ничего плохого». Она уже раз двадцать повторила это про себя как мантру, но не чувствовала облегчения. Любые ее логичные доводы перекрывались разными настойчивыми мыслями, которые сводились к тому, что она сама виновата во всем случившемся. Причем эти мысли возникали в ее голове не от первого лица, а в виде порицания со стороны. Как будто этим утром за ней все время пристально наблюдала коллегия присяжных, и теперь они готовы вынести свой вердикт.
«Могла бы одеться попроще, — говорили они. — Но нет, ты намеренно надела короткую юбку, гольфы и обтягивающую блузку, чтобы парни не сводили с тебя глаз. Что ж, получила, что хотела. Да, Селоустьев действительно не совсем адекватен, но почему же ты не сбежала от него сразу, как только он сел рядом с тобой? Как вообще можно было молчать, когда его рука шарила у тебя под юбкой? Да все остальные девчонки заорали бы так, что на зов бы сбежалось полшколы. Но ты предпочла молча терпеть домогательства. И это был не последний раз, что бы ты там себе ни обещала. Сегодня ты в очередной раз доказала, какое ты ничтожество. С тобой можно вытворять все, что душе угодно. Ты сама во всем виновата. Виновна. Виновна. Виновна!!»
Обвинительные голоса умолкли, только когда Вероника записала условие задачи в черновик и приступила к ее разбору. Она неплохо сосредоточилась, так что за десять минут ей более-менее удалось закрепить в голове способ решения подобных задач. Повторить теорию не получилось, потому что в кабинете стали шуметь одноклассники, но это было не критично — в приоритете у Ральфа всегда была практика.
Галдеж одноклассников вновь вернул Веронику к мыслям о Селоустьеве. Она твердо решила, что на этот раз с нее хватит. Пора уже прекращать их так называемое общение. Проблема лишь в том, что она понятия не имела, как от него отвязаться. Что, если он совсем слетит с катушек после ее отказа с ним общаться?
Ей очень хотелось кому-нибудь рассказать о нем и его «манере общения», но она была убеждена, что этим сделает только хуже. Зина тут же помчится бить ему рожу, Ирка предпочтет разобраться в рамках закона и отправится в кабинет к Глушко, а Ритка закатит в школе грандиозный скандал, который наверняка заснимут десятки телефонов. Все это категорически не устраивало Веронику. Она боялась широкой огласки, ведь в школе наверняка найдутся те, кто обвинит ее во всех бедах. Сам Селоустьев легко может оправдаться тем, что она все это выдумала. В итоге, люди станут называть ее обманщицей, ведь они скорее поверят успешному ученику выпускного класса, который идет на золотую медаль, чем ей, смазливой дурочке из класса для отсталых. Еще не хватало, чтобы из-за скандала ее попросили из школы. Она не представляла для лицея никакой ценности, поэтому будет проще выгнать ее, чем призера многочисленных олимпиад по химии Костю Селоустьева. «Ну уж нет, — подумала Вероника, — проблему лучше решать своими силами».
В класс вошла Зинаида и вместо приветствия дала затрещину Никите Баранову.
— Ты что, с ума сошла, Чумакова?? — запричитал парень. — Бабы совсем озверели! Пользуются тем, что их бить нельзя.
— Ты мне еще поговори тут, козел, — рявкнула подруга, заставив Никиту благоразумно замолчать, — щас еще выхватишь!
Сев рядом с Вероникой, Зинаида сразу преобразилась и приветливо улыбнулась.
— Угадай, кто у нас с Приходько только что про тебя спрашивал?
— Медок? — с надеждой предположила Вероника.
— Он самый, — подтвердила подруга, заговорщицки пододвигаясь ближе, чтобы любопытные уши не могли расслышать, о чем они разговаривают. — Стервец включил свои медовые чары на максимум, наша Ирка даже раскраснелась. Он был галантен: назвал нас дамами, пожелал доброго утра, сказал, что моя заколка в виде саламандры очень ему нравится, а Иркин лак отлично сочетается с цветом ее рюкзака.
Вероника в замешательстве посмотрела на Зинаиду.
— С каких это пор ты так позитивно реагируешь на дурацкие комплименты? Раньше они приводили тебя в бешенство.
— Так я же объясняю: он похвалил заколку! Говорит, мол, знаешь, Чумакова, твоя заколка в виде саламандры уж очень хороша. Он один раз на нее взглянул и сразу понял, что это саламандра! Это же очень важно! Знаешь, за что Баран только что получил по рогам? При входе в кабинет он, значит, начинает ржать, говорит, Чумакова, что это за головастик у тебя на полбашки? Только представь, Каспраныч! Головастик! — Зинаида возмущенно вытаращила глаза и всплеснула руками. — А Ирка нам с тобой вчера по скайпу говорила, что купила ультрамариновый лак под цвет рюкзака. На экране он выглядел, как обычный синий. Впрочем, как и ее рюкзак. Я ей еще об этом сказала, а она разозлилась, помнишь? В общем, для нее было полной неожиданностью, что твой Ханин стал единственным, кто уловил ее идею. Так что он не так уж плох, и я даже не буду отзываться о нем дурно, когда вы начнете встречаться. А это, судя по всему, произойдет со дня на день.
Подруга говорила прямо как Ритка, и это заставляло Веронику нервничать. Она мечтала о том, чтобы Тимур стал ее парнем, но сейчас, когда мечта вот-вот готова была исполниться, ей становилось не по себе. Сама того не замечая, она взяла ручку и принялась нервно выводить на тетрадном листе какие-то загогулины.
— С саламандрой и лаком все понятно, но ты вроде начала с того, что он про меня спрашивал. Не томи, Зин, говори скорее, скоро ж звонок!
— Да ничего особенного. Он просто спросил, где ты. Сказал, что хотел показать тебе фотки Диего. Ты будешь первая, кто увидит его псину, это так романтично!
По выражению лица Зинаиды было понятно, что ей очень уж хочется добавить еще пару фразочек с явным саркастическим оттенком, но тут зазвенел звонок, и одновременно с этим в класс вошла учительница.
***
Тимур сидел на уроке английского и выглядел очень довольным. Во-первых, Влада Мальцева из десятого «В» вчера прислала ему ответы к тестам по английскому для всех четырех вариантов. С английским дела у него всегда были не очень, а в последнее время Росомаха почему-то стала часто к нему придираться, и дела стали еще хуже. Так что пятерка по тесту не будет лишней. Во-вторых, с Каспранской дело двигалось еще быстрее, чем он предполагал. Она даже рассказала своим подругам, как зовут его собаку. Те и бровью не повели, когда сегодня в раздевалке он упомянул о Диего. Тимур специально не уточнил, что это собака, но ни Чумакова, ни Приходько не спросили его, кто такой Диего, тем самым, выдав ему всю необходимую информацию. Если уж девушка, рассказывая подругам о вчерашней прогулке до остановки, упоминает даже о такой незначительной детали, как имя собаки, то ей определенно небезразличен ее владелец. В-третьих, Каспранская оказалась не такой уж и тупой. Во время их вчерашнего разговора она понимала все его шутки и смеялась на всю улицу. Тимуру симпатизировали девушки, которые были в состоянии улавливать юмор, и им не приходилось каждый раз все объяснять.
А еще, как оказалось, у Каспранской — настоящий талант к футболу. Судя по всему, она не соврала и действительно не посещала никаких футбольных секций. Научиться так чувствовать игру, гоняя мяч во дворе, было практически невозможно. Да, Каспранская определенно не была чересчур скучной, какой казалась раньше. Размышляя об этом, Тимур пришел к выводу, что при удачном стечении обстоятельств мог бы завести с ней что-то вроде серьезных отношений. Он не любил ее, но она была весьма недурна во всех смыслах. А еще ему не терпелось посмотреть на выражение лица длинного одиннадцатиклассника, когда тот смекнет, что у него из-под носа увели девушку. Пожалуй, это будет самой приятной частью.
***
Веронике удалось получить по физике еще одну оценку. Правда, до пятерки она не дотянула, но и четыре балла были для нее настоящим праздником, так что она ничуть не огорчилась. Следующим должен был быть урок Росомахи, но Вероника потащила подругу в противоположном направлении, чтобы не столкнуться с Ханиным, у которого как раз закончился урок английского.
— Каспраныч, я тебя не понимаю, — сказала Зинаида, когда они оказались далеко и уже никак не могли столкнуться с десятым «Б». — Раньше ты каждую перемену тащила нас с Приходько поближе к Ханину, а сейчас убегаешь от него, когда он сам хочет увидеться.
Вероника не нашлась с ответом. Тимур пугал и одновременно манил ее своей решительностью. Ее будоражило все происходящее, но она все еще не была морально готова к таким резким переменам в их взаимоотношениях. Кроме того, утреннее происшествие с Селоустьевым и его странным братом так ее вымотало, что у нее не хватило бы сил изображать хорошее настроение в обществе Тимура. А выглядеть при нем расстроенной и нервной ей решительно не хотелось.
Она продолжила бегать от Тимура на всех последующих переменах и даже не пошла в столовую на большой перемене после третьего урока. Но, в конце концов, ему все же удалось ее найти. На последней перемене, перед началом урока информатики Феликс Эдмундович попросил Веронику принести журнал из учительской. Ей не удалось на ходу придумать уважительную причину, почему она не может выполнить эту просьбу, поэтому пришлось нехотя плестись к лестнице. Можно бы было сходить за журналом вместе с Зинаидой, но та как назло убежала к Ирке, чтобы вернуть какую-то тетрадку.
Чертыхаясь, Вероника бежала вниз по ступенькам. Она благополучно добралась до учительской, взяла журнал и помчалась обратно. Но, разумеется, все не могло пройти настолько гладко, и на лестнице она столкнулась с Селоустьевым.
— Не торопись, перемена только началась, — сказал он.
Они вместе поднялись чуть выше и встали у окна между вторым и третьим этажом. Вероника прижалась спиной к стене, стараясь унять дрожь.
— Я бы хотел поговорить с тобой о том, что произошло с утра. — Селоустьев встал напротив нее и облизнул губы. Одной рукой он оперся о стену, тем самым, закрыв девушке пути к отступлению. — Скажи, ты боишься меня?
Вопрос застал Веронику врасплох. Она начала дрожать, как осиновый лист. Ее организм, казалось, чувствовал угрозу, разом активизируя все инстинкты самосохранения.
— Мне нужно отнести журнал, — сказала она, стараясь не смотреть на безумца. Здесь ее снова выручил старый добрый способ — она имитировала зрительный контакт, вперив взгляд ему в область между глаз. — Там учитель ждет.
— Ты не ответила на вопрос.
В голосе Селоустьева чувствовался нажим. Он подошел еще ближе. Вероника начала ощущать его прерывистое и тяжелое дыхание на своем лице. К ее глазам начали подступать слезы. Кругом сновал народ, но никому не было до них дела. Наверное, с виду они напоминали просто мило воркующую парочку.
— Дай мне пройти.
Он еще сильнее прижал ее к стене.
— Ты. Не ответила. На вопрос.
Вероника хотела закричать, но ее связки выдали лишь жалобный писк:
— Отпусти!
Внезапно Селоустьева рывком повело назад. За его спиной стояли Тимур и Андрей Ласточкин. Судя по растерянному выражению лица последнего, за шиворот Селоустьева явно тянул не он. Тимур же насмешливо взирал на психопата. Даже несмотря на то, что тот был где-то на полголовы выше.
Вероника была сбита с толку и не знала, что ей делать: уходить или продолжать стоять на месте. Ей было приятно, что Ханин за нее вступился, но что, если он видел, как Селоустьев прижимает ее к стене? Тимур не мог знать, как отвратительно она себя при этом чувствовала. Возможно, со стороны она выглядела развязной и вполне счастливой от подобного обращения. В таком случае, конечно, было немного странно, что он решил ее защитить, но при желании даже этому легко бы нашлось объяснение.
— Каспранская, неси журнал в класс, — сказал Тимур, не отрывая взгляда от Селоустьева, — нам с твоим другом нужно кое-что обсудить. Правда же, приятель?
От возмущения Селоустьев стал покрываться лиловыми пятнами. Его лицо исказила гневная гримаса, но дальше невербальной агрессии дело не шло.
Тимур же, напротив, выглядел расслабленно. Его руки находились в карманах олимпийки, голова была слегка опущена вниз. Криво усмехаясь, он исподлобья наблюдал, как стремительно меняется цвет лица Селоустьева.
Пробормотав что-то вроде «ладно, тогда я пойду», Вероника быстро поднялась на пролет выше, отошла ближе к стене, чтобы ее не было видно, и стала вслушиваться в происходящее снизу. Ей было важно понять, не поменял ли Тимур своего отношения к ней, и не скажет ли Селоустьев о чем-то, что могло бы опорочить ее репутацию.
— Ты бы проверил давление, братан, — раздался голос Тимура. — Напоминаешь пятнистого динозавра из мультика.
Селоустьев ответил не сразу. Вероника не видела происходящего внизу, но была уверена, что он еще сильнее побагровел, а его глаза превратились в злобные щелочки, похожие на крошечные угольки.
Наконец она услышала его голос:
— Я бы ответил тебе на твоем языке, но не хочу тратить энергию. Считай, тебе повезло. Завтра у меня важный день.
— Спарринг с девочками? — хохотнул Тимур.
Больше из-за шума Вероника ничего не могла разобрать. Испугавшись, что ее могут заметить, она решила покинуть свой наблюдательный пост и вернуться в класс.
По сравнению с другими классами, у десятого «Г» была упрощенная программа изучения информатики. Сегодня Феликс Эдмундович объяснял, как при помощи специальной программы набирать текст десятипальцевым методом. Вероника механически нажимала на клавиши, думая о том, что произошло. В ее жизнь как будто ворвался волшебник, который исполнял ее желания одно за другим. Сначала она перестала быть для Тимура пустым местом, а потом он вообще защитил ее от Селоустьева. Она сотни раз представляла себе этот момент, но и подумать не могла, что это когда-нибудь произойдет в реальности. Селоустьев был так напуган, что Тимуру даже не пришлось вступать с ним в драку. Подобно прекрасному принцу из сказки, Тимур победил злого дракона, тем самым заслужив сердце принцессы.
Вероника влюблялась в него все сильнее и сильнее, ее переполнял восторг, а в животе кружили сотни бабочек. Она с нетерпением ждала возвращения домой, чтобы в личном сообщении поблагодарить Тимура за свое спасение. Сделать это лично она бы, конечно, не решилась.
После окончании уроков, когда все трое уже выходили из школы, Ирка на примере Прохора начала растолковывать подругам суть Кота Шредингера. Зинаиде категорически не понравилось, что в данном эксперименте главную роль играет ее кот, отчего начала громко возмущаться. Но Ира была довольна, ведь ей таки удалось привлечь внимание Зинаиды к вопросам науки. Увлекшись беседой, троица не сразу заметила стоящего на улице Тимура. Ира первая сообразила, что к чему. Тихонько пожелав Веронике удачи, она подхватила под руку разбушевавшуюся Зинаиду и повела ту к выходу.
— Пошли? — спросил Тимур.