Во-первых, вся компания был в зипунах, несмотря на то, что солнце светило так ярко, что резало глаза. Во-вторых, эти люди носили такие густые бороды, что лиц было невозможно рассмотреть. В-третьих, они все пели песни ужасно немелодичными, но до странности красивыми голосами.

– Хэй! – один из туристов, в очках-полумесяцах и седой, резко затабанил, да так, что лодка едва не просела. – Смотри-ка, пассажиры!

– Пассажиры, – забурчал молодой парень на корме. Усов и бороды у него не было. Только модная стрижка да очки в роговой оправе. Да портрет какого-то политика на футболке. – Делать нам нечего, кроме как еще пассажиров набирать. Самим не протолкнуться.

– Леша, тихо, – буркнул турист в очках-полумесяцах. – Может, им помощь требуется. Давайте, табань!

Лодка остановилась, обрызгав Сашу и Эрика ярко-зелеными брызгами. На месте брызг на одежде остались ярко-фиолетовые пятна.

– Ну, рассказывайте, кто такие, куда путь держите, – турист в очках-полумесяцах подмигнул.

– А… а в-вы кто такие? – пискнула Саша.

– Мы, сестренка, туристы. Путешественники по чужим снам. Нам, понимаешь ли, в Государстве скучно, вот и плаваем по Пограничью. Ищем таких, как вы, бедолаг, да спасаем. Вы сколько тут уже? Судя по вот этому – палец туриста ткнулся Эрику в грудь – не менее двух месяцев. Еще месяц – и все, крышак бы поехал. Только в дурку и ложиться. А вы куда, собственно, направляетесь?

– П-понимаете, – слышать русскую, живую речь было просто как бальзамом на сердце. – Я отказалась подписывать соглашение, и оказалась тут. А тут и Эрик, и нельзя проснуться… В общем, я практически ничего не понимаю, – со вздохом подытожила Саша. – Только разве что то, что нам с ним нужно попасть на метро.

Отчего-то турист расхохотался, басом. Да и остальные тоже хохотали вовсю, и даже самый молодой, в футболке с политиком, визгливо похихикивал. Саша уже привыкла, что над ней смеются, и приготовилась уже ощутить то самое щемящее чувство в груди, но отчего-то его не было. Да и смеялись, они, кажется, не над ней вовсе.

– Экая незадача, сестренка, – турист потрепал ее по голове. – Надо же, какая ты смелая революционерка. Отказалась, значит, принять гражданство Государства, и тебя просто выбросили на произвол судьбы. О чем только они думают! Так бы грелась сейчас где-нибудь на выдуманных Мальдивах, а теперь только и думаешь, как бы проснуться. Тебе еще повезло, что ты не попала в Ловушку.

– В Ловушку?..

– Это сложно объяснить, – разглагольствовал тем временем парень в футболке с политиком. – Ты просто вроде как в знакомом месте, но что-то тебе кажется ужасно не так, как на самом деле. И вот ты напрягаешься, напрягаешься, пытаешься углядеть ту самую важную деталь, которая все меняет…

– И оказывается, что ты находишься, например, на семнадцатом этаже шестнадцатиэтажного дома. Хочешь спуститься вниз, на шестнадцатый, проходишь пролет – и снова оказываешься на том самом семнадцатом этаже, – продолжил турист в очках, поглаживая необъятный живот в зипуне. – Или, например, вышла на несуществующей станции метро, которой и не было-то никогда. Хочешь попасть обратно – и не получается. Это и есть ловушка. И люди, которые никогда по снам не путешествовали, могут там просидеть целую жизнь – проснуться-то нельзя.

– Мы, конечно, спасаем по возможности, – лениво ответил парень в футболке, – но всех не спасешь. Некоторые седыми из таких ловушек выходили. Бывает, спрашиваешь, что такое видели – молчат. А мы и не спрашиваем, а то кошмары будут сниться.

– Уж помолчал бы, Атеист, – хмыкнул турист в очках. – Сам-то не хотел их вызволять.

– А вам бы, Альберт Андреич, всех на своем пути подбирать. Кошек, собачек, птичек с перебитыми крыльями…

– Ладно, – пробасил один из сидящих в лодке – И так уже заболтались. В общем, слушай сюда, девочка: мы можем подбросить вас до метро. Нам все равно по пути – Атеисту скоро на пары. Но место в лодке только одно.

В сущности, Саша, наверное, с самого начала догадывалась, что будет именно так. Именно поэтому, ни разу не колеблясь, она кивнула на Эрика.





Глава 5

Город, где сбываются худшие страхи




Когда-то Президент был очень маленьким и радостным мальчиком, который так же, как и вы, любил играть и веселиться. Он вырос, занял почетный пост со своей прекрасной женой и принялся вести Государство к свету. Однако взбунтовались Тёмные твари и потребовали у Президента ключи от Государства. Ясно, зачем: как ты, мой милый маленький читатель, любишь вечером поесть с чаем малинового варенья, Тёмные твари любят лакомиться чужими страхами.

Но отказался Президент и еще больше укрепил границы. И тогда Тёмные твари начали угрожать самому светлому, что было у Президента: его детям. Мальчику и девочке. И тогда пришлось Президенту принять страшное решение: отправить гонцов в Реальность и оставить детей там. Найти им родителей, которые были уверены в том, что это их дети, а вовсе не Президента, да стереть всю память о мире снов.

Дети были спасены, укрыты надежно в Настоящем мире, до которого Тёмные твари никогда не смогли бы добраться. Только вот с тех пор Президент ни разу не улыбнулся. И запретил всем своим подданным улыбки и смех. И теперь никто больше не смеется в Дворце, а сам Президент молчит и перебирает бумаги. И так будет всегда, пока не случится чудо и не вернутся к Президенту его дети.

Сказки про Президента для самых маленьких



Парацельс (лат. paululum dormies dimentis) – злой дух, вызывающий сонный паралич. Обычно выглядит как человек, однако лица его разглядеть практически невозможно. Очевидцы (в том числе первооткрыватель paululum dormies dimentis, Глеб Андреевич Парацельс) говорили, что разглядеть отличия Парацельса от обычного человека можно только при наличии Особого зрения (см. Очки Особого зрения). Парацельс считается одной из старейших Тёмных тварей, а так же одним из самых сильных.



Его энергия настолько сильна, что он способен, незаметно приклеившись сзади к жертве, проследовать за ней по Метрополитену в Настоящий мир и устроить там охоту: именно случаи контакта с Парацельсом в Настоящем мире называют «сонным параличом».

Своим ядом Парацельс, как правило, обездвиживает жертву и начинает питаться ее страхом, ощущая вибрации подсознания жертвы и прикидываясь одним из худших ее кошмаров. В отличие от Доппельгангеров, Парацельс не жаждет плоти жертвы и не пытается занять ее место: смысл его жизни состоит в том, чтобы как можно сильнее напитываться страхом. Хитрый, Парацельс обладает интеллектом, схожим с человеческим, что позволяет некоторым особям адаптироваться в Настоящем мире и проживать там годами, напитываясь все большей и большей энергией страха.

Главная опасность встречи с этой тварью заключается в том, что после сонного паралича многие, теряют волю к жизни а особенно слабые жертвы могут даже лишиться рассудка.

Чтобы не столкнуться с Парацельсом, необходимо обзавестись прибором, обеспечивающим Особое зрение, а так же, находясь в Настоящем мире, по возможности не спать на спине.

Иллюстрированная энциклопедия тёмных тварей, глава 45.






– Поверить не могу, – ругалась Саша, пиная носком кеда необычные розоватые камешки. Будь Саша чуть менее уставшей, она бы наверняка кинулась их собирать: она, конечно, не геолог, но камешки очень напоминают кварц. Или аметист. – Поверить не могу, что даже в чертовом сне я не могу делать то, что хочу! Это нечестно!

Уж Аня бы точно делала все, что хотела. Сделала бы себе чизбургер, позвала друзей и они веселой компанией шли бы туда, куда хотели, а не в объятия города, в котором таится твой худший страх – м-да, веселее не придумаешь.

Город возник перед Сашей, как что-то серое и неотвратимое. Солнце куда-то исчезло, и теперь перед ней красовалась вереница серых панелек, многоэтажек, человейников с пустыми подслеповатыми окнами. Кое-где окна были разбиты, и в глубокой, концентрированной тьме на мгновение мелькнула чья-то кроваво-красная ухмылка. А зубы такие длинные и острые, будто их напильником затачивали.

Саша поежилась и зашагала дальше. По крайней мере, здесь были хотя бы дороги. Настоящие, асфальтированные дороги, пусть и убитые в край. Через трещины на асфальте прорастали кислотно-зеленые ростки. В прощелинах одиноко выл ветер.

С туристами она попрощалась вполне по-доброму: помогая усадить ничего не понимающего Эрика на лодку, Альберт Андреевич похлопал ее по плечу.

– Ты молодец, что мужика этого спасла, – он подмигнул. – Доброе дело никогда без награды не остается. Ты девчонка сильная, справишься, а он, чуть с ума не сошел. Главное, как пойдешь в город, иди все время по дороге, не сворачивай с нее. И, самое главное – не оглядывайся. Что бы кто тебе не говорил.

– А кто-то будет что-то говорить?

Альберт Андреевич лишь лукаво улыбнулся.

И поначалу Саша тоже непонимающе улыбалась, вступив на территорию Города – хотя какой это город, так, городок. Считай, один квартал. Даже у нее район побольше будет, хотя там всего-то общежитие да заброшка. Не сворачивая с плохо заасфальтированной дороги, она шла быстрым шагом, напевая себе под нос. Эх, и как же жаль, что во сне нельзя достать из куртки плеер!

Голоса настигли ее так внезапно, как настигает только летний дождь.

– Сашка, какая же ты дура, – Аня, кажется, точно стояла у нее за спиной. – Носишь дедовские вещи, слушаешь дедовскую музыку и думаешь дедовские мысли. Думаешь о том, что я на самом деле просто шучу. А я ведь и, правда, ненавижу тебя. За твой лишний вес. За твою трусость. Давай, трусливая идиотка, обернись и посмотри мне в глаза, и тогда я возьму свои слова назад! Мы будем с тобою лучшими подругами, будем вместе шопиться в торговых центрах и обсуждать одноклассниц, так, как я делаю это с Машей. Хотя, что это я? Тебе до Маши расти и расти еще, дурочка малолетняя. Обернись, ну же!..

Саша изо всех сил закрыла лицо руками, так, чтобы ничего не видеть, кроме дороги вперед, и побежала. В боку начало колоть, дыхание сбилось моментально, сердце вот-вот готово было выпрыгнуть из груди, а перед глазами поплыли фиолетовые круги.

Беги и не останавливайся. Беги, пока не упадешь замертво, ведь все то, что говорили про второе дыхание, бессовестная ложь.

– Сашенька, доченька, помоги мне, пожалуйста. Я упала, ох, упала, у меня что-то с ногой, боюсь, что это перелом. Сашенька, пожалуйста, помоги мне! Мне так больно, Сашенька, Саша…

– Глупая попытка, Город, – хрипло пробормотала Саша. Воздух с шумом выходил из ее истерзанной бегом грудной клеткой. Вот поэтому у нее тройка по физкультуре. – От моей матери никогда ласкового слова не дождешься.

И тут Саша услышала… собственный голос. Такой детский, чуть охрипший от бега, и такой же немного шепелявый. Так же шипящий на вдохе.

– Я – это ты, Саша, ты – это я. Ты ведь прекрасно знаешь, что таким, как ты, нечего делать в таких местах, как твой дом и школа. Ты из другого мира, Саша, и я могу тебе помочь. Мы можем тебе помочь. Помочь узнать, кто ты и откуда взялась.

– Отвали.

– Помнишь троллейбус, Саша? А помнишь группу «Дип пёрпл»? Помнишь, как Иэн Гиллан просил расслабить его струны, и от звука музыки ты теряла голову? Ведь ты даже хочешь накопить на гитару, потому что та музыка у тебя в голове не дает тебе покоя, ты знаешь об этом, правда? Ты знаешь. И я могу тебе помочь. Я могу все тебе рассказать.

– Заткнись! – кажется, вместе с криком из Сашиных легких вышел последний воздух. – Заткнись, заткнись сейчас же, черт тебя дери! Я ненавижу тебя! Замолчи!

Но сколько не кричи, сколько себя не убеждай, от себя не убежишь. Почувствовав, как шея будто сама начинает поворачиваться, Саша закрыла глаза.

Зажмурила со всей силы и понеслась вперед, не видя дороги. Кто-то у нее в голове смеялся, буквально хохотал, истерически, больным смехом, клокоча, кто-то шептал, что она идиотка и это был ее последний шанс, но Саша продолжала бежать. Ветки деревьев хлестали ее по лицу, и она чувствовала, как по щекам бежит горячая влага – может, слезы, а, может быть, и кровь. Она неслась, не разбирая дороги – а потом хохот прекратился, и наступила тишина.

В изнеможении Саша упала на траву, открыла глаза и обернулась.

Город был в огне, и теперь она ясно понимала, что это был никакой не город, а просто пустые развалины. В развалинах раздался резкий, рваный, нечеловеческий, визжащий крик боли и ярости. Раздался – и исчез, будто его не бывало.

А потом город рассыпался в труху.

И тогда Саша с улыбкой поднялась и пошла вперед. К сияющей красной букве «М» и белому, будто фарфоровому, подземному переходу.

Спустилась в метро, доехала до своей станции и…



… проснулась.

Саша подскочила и, держась за сердце, попыталась отдышаться. Было ли это сном? Было ли это явью? Если бы Саша курила, она бы обязательно сейчас затянулась сигаретой, но ей всего тринадцать, а потому, прямо в пижаме и тапочках, она аккуратно в темноте открыла дверь и вышла на лестничную клетку. Приникла грудью к раскрытому окну и отчаянно принялась ловить ртом воздух.

Было все еще темно, и в небе зиял лунный круг – такого правильного и такого реального цвета. Точно такой же обескураживающее реальной была и краска на стенах лестничной клетки – блекло-зеленая, совершенно непримечательная и абсолютно холодная.

Саша устало прислонилась к стене и прикрыла глаза.

Что есть реальность и что есть сон? И если туристы существовали, то куда они делись? Существуют ли ловушки? А если существуют, можно ли попасться в них, будучи в реальности? На всякий случай Саша даже посмотрела на цифру «девять» на стене, вспомнила, что в доме всего девять этажей, и успокоено выдохнула: наверху был всего лишь чердак.

Никаких туристов. Никаких бородатых, сумасшедших Эриков, которые просят помочь им проснуться. Никаких чудищ, принявших облик ее близких. Ничего. Только серая спокойная жизнь.

И никогда эта самая унылая серая спокойная жизнь не казалась Саше такой привлекательной.

Было всего пять тридцать утра, и свежий ветер хлестал холодом по ногам. Саша стояла в одной пижаме, смотрела в окно своей старой, дышащей на ладан панельки, разглядывала какой-то пустырь и улыбалась. Жизнь – настоящая, неиллюзорная жизнь безо всяких странностей была всеобъемлюще прекрасна, и это ей нравилось.