Она еще раз взглянула на Аделину, чьи широко открытые глаза не выражали никаких эмоций. На ней, однако, было не зеленое платье, всего несколько минут назад замеченное в поле гувернанткой, а темно-синее. Ко всему прочему, волосы ее были не распущены, а заплетены в две косички.
Эстер перевела обескураженный взгляд на доктора. Она все еще тяжело дышала. Рационального объяснения тому, что она увидела в поле, не существовало. Это было антинаучно! Но Эстер твердо знала, что этот мир целиком и полностью основан на научных принципах. Оставалось еще одно объяснение.
— Я сошла с ума, — прошептала она. Зрачки ее расширились, ноздри трепетали. — Я видела привидение!
Из ее глаз потекли слезы.
На доктора непривычное зрелище его коллеги в столь расстроенных чувствах оказало не менее странное действие. Если изначально Эстер с ее блестящим аналитическим умом вызывала интерес и восхищение только у доктора Модсли, ученого медика, то плачущая слабая женщина пробудила чувства иного рода в мистере Модсли, мужчине, который не замедлил выразить эти самые чувства посредством объятий и страстного поцелуя, запечатленного на ее губах.
Эстер не воспротивилась.
Подслушивание под дверьми нельзя считать дурной манерой, когда это делается во имя науки, а супруга доктора демонстрировала образцовый научный подход к делу, когда это касалось изучения повадок ее благоверного. Поцелуй, явившийся полной неожиданностью для доктора и для Эстер, отнюдь не стал таковой для миссис Модсли, с некоторых пор ожидавшей чего-нибудь в этом роде.
Она с грохотом распахнула дверь и, пылая праведным гневом, ворвалась в кабинет.
— Будьте любезны сию же секунду покинуть этот дом, — сказала она Эстер. — И пришлите Джона с коляской, чтобы он забрал девочку.
В отношении мужа она ограничилась обещанием:
— А с тобой я поговорю позже.
На этом эксперимент завершился. Как и многое другое.
Джон привез Аделину обратно. В доме доктора он не виделся ни с ним самим, ни с его супругой, но получил подробную информацию о недавних событиях от служанки.
По возвращении он уложил Аделину в ее старую постель в спальне близняшек и удалился, оставив дверь приоткрытой.
Эммелина, в это время бродившая по лесу, внезапно насторожилась, понюхала воздух и двинулась прямиком к усадьбе. Она проникла в дом с черного хода, без промедлений направилась к лестнице, одолела ее, шагая через две ступеньки, вошла в детскую и закрыла дверь с той стороны.
А что же Эстер? Никто не видел, как она вернулась в усадьбу, и никто не слышал, как она ее покинула. Но когда на следующее утро Миссиз постучалась в ее дверь и, не дождавшись ответа, вошла внутрь, она обнаружила лишь очень чистую и аккуратную комнатку без каких-либо следов присутствия гувернантки.
* * *
Я вышла из-под обаяния истории и возвратилась в стекольно-зеркальное пространство библиотеки мисс Винтер.
— И куда она делась потом? — спросила я.
Мисс Винтер слегка поморщилась.
— Не знаю. Да и какое это имеет значение?
— Но куда-то ведь она уехала.
Рассказчица покосилась на меня неодобрительно.
— Мисс Ли, не советую вам уделять слишком много внимания второстепенным персонажам. Это не их история. Они появляются в нужный момент и в нужный момент исчезают, чтобы больше не появиться. С них довольно и этого.
Я сунула карандаш за спиральный корешок блокнота и направилась к двери, но, дойдя до нее, обернулась и спросила:
— А откуда она приехала?
— Ради бога — это же всего лишь гувернантка! Ее эпизод завершен, а в остальном она несущественна.
Но я решила не отступать:
— Она должна была представить какие-то сведения о себе: место предыдущей работы или свой домашний адрес. Может быть, ее направило к вам агентство?
Мисс Винтер закрыла глаза, и на ее лице появилось страдальческое выражение.
— Все эти подробности должны быть известны мистеру Ломаксу, адвокату семьи Анджелфилдов. Не вижу, какую из этого можно извлечь пользу. Впрочем, если вам так угодно… Его офис находится в Банбери, на Маркет-стрит. Я распоряжусь, чтобы он ответил на все интересующие вас вопросы.
Тем же вечером я написала письмо мистеру Ломаксу.
После Эстер
Когда на следующее утро Джудит принесла поднос с моим завтраком, я отдала ей письмо для мистера Ломакса, а она достала из кармана фартука письмо, адресованное мне. Я узнала почерк отца.
Отцовские письма всегда дарили мне утешение и поддержку, и данное письмо не стало исключением. Отец надеется, что у меня все в порядке. Как продвигается моя работа? Он только что прочитал один удивительный датский роман девятнадцатого века, о чем расскажет подробнее, когда я вернусь домой. На недавнем аукционе он приобрел никого более не привлекшую пачку писем восемнадцатого века — вдруг они меня заинтересуют? Частные детективы? Можно обратиться и к ним, но есть другой вариант: один из отцовских знакомых профессионально занимается генеалогическими исследованиями и способен провести такой поиск не хуже, а то и лучше, чем какой-нибудь частный сыщик. К тому же этот исследователь в долгу у отца, поскольку периодически пользуется нашей коллекцией ежегодников. Тут же был указан адрес на тот случай, если я захочу прибегнуть к его услугам. И в конце письма традиционная фраза, по сути пустая формальность: «Сердечный привет от мамы».
Интересно, была ли эта фраза произнесена в действительности? Допустим, как-нибудь за завтраком отец между прочим сказал: «Сегодня напишу письмо Маргарет», а она — небрежно? или с искренним чувством? — откликнулась: «Передай ей привет от меня».
Нет, я не могла себе представить такую сцену. Скорее всего, отец сделал эту приписку по собственной инициативе, без ее ведома. Но зачем? Чтобы доставить мне удовольствие? В надежде на то, что эти слова когда-нибудь прозвучат на самом деле? Ради кого из нас — ради меня или ради мамы — он предпринимал эти тщетные попытки нас сблизить? Задача была в принципе невыполнима. Мы с мамой походили на два материка, очень медленно, но неотвратимо удалявшиеся друг от друга; и мой отец, построив между нами мост, был вынужден постоянно добавлять все новые звенья к этой непрочной конструкции, дабы поддерживать хоть какую-то межконтинентальную связь.
В магазин пришло письмо на мое имя, и отец присовокупил его к своему посланию. Это был ответ от старого профессора, к которому я обратилась по отцовской рекомендации.
Дорогая мисс Ли.
Я и не знал, что у Айвена Ли есть дочь, но, поскольку теперь я это знаю, очень рад с вами познакомиться — и тем более рад возможности оказать вам услугу. В общих чертах вы правильно понимаете суть такой процедуры, как официальное признание умершим: это правовая презумпция, применяемая к лицу, чье местонахождение остается неизвестным так долго и при таких обстоятельствах, что единственным разумным объяснением этому может быть лишь его смерть. К данной процедуре прибегают главным образом для того, чтобы наследники пропавшего человека могли вступить во владение его имуществом.
Я навел справки и обнаружил кое-какие документы, которые имеют отношение к интересующему вас конкретному случаю. Насколько я могу судить, этот мистер Анджелфилд жил настоящим отшельником; точная дата и обстоятельства его исчезновения неизвестны. Тем не менее стараниями некоего мистера Ломакса, действовавшего в интересах наследников (двух его племянниц), все необходимые в таких случаях формальности были соблюдены. Унаследованное ими поместье было оценено в солидную сумму, хотя она и уменьшилась вследствие пожара, от которого сильно пострадал дом, ставший непригодным для проживания. Впрочем, все это вы можете узнать из прилагаемой копии документа.
Вас может удивить, что за одного из наследников расписался поверенный, но это обычная практика в ситуациях, когда человек по какой-либо причине (например, из-за тяжелого заболевания) является недееспособным.
Мое внимание особо привлекла подпись второй из наследниц. В оригинале она очень неразборчива, и мне пришлось порядком повозиться с расшифровкой. Что это — неужели я наткнулся на разгадку одной из самых тщательно охраняемых тайн последнего времени? Вы, вероятно, знали об этом заранее? Смею предположить, что это и стало причиной вашего интереса к данному случаю.
Но не беспокойтесь! Я человек благоразумный и умею хранить чужие тайны. Передайте вашему отцу, что, если он даст мне хорошую скидку с «Justitiae Naturalis Principia», я буду немее рыбы!
Ваш покорный слуга,
Уильям Генри Кадуалладр
Я обратилась к копии документа, сделанной добросовестным профессором Кадуалладром. Как он и отметил, за Эммелину расписался мистер Ломакс. По крайней мере это означало, что она не погибла при пожаре. А строкой ниже стояло имя, которое я надеялась увидеть: «Вида Винтер». После него в скобках было указано: «ранее известная как Аделина Марч».
Вот оно, подтверждение.
Вида Винтер — это Аделина Марч.
Значит, она говорила мне правду.
С этой мыслью я направилась в библиотеку, где прослушала, делая пометки в блокноте, рассказ мисс Винтер о том, что случилось после ухода Эстер.
* * *
Первую ночь и первый день после воссоединения Аделина и Эммелина оставались у себя в комнате. Все это время они пролежали в одной кровати, обнявшись и глядя друг другу в глаза. Миссиз и Джон-копун по молчаливому согласию не тревожили девочек, относясь к ним как к идущим на поправку больным. В сущности, они таковыми и являлись. Близнецы получили тяжелую травму и теперь понемногу приходили в себя, лежа нос к носу и глаза в глаза. Не сказав за это время ни слова. Ни разу не улыбнувшись. Моргая в унисон. Посредством этого растянувшегося на сутки обмена взглядами нарушенная связь была восстановлена и рана затянулась. Но, как и все глубокие раны, она оставила после себя шрам.
А между тем Миссиз недоумевала, что же случилось с Эстер. Джон, не желая разрушать ее иллюзии относительно гувернантки, ничего не рассказал о случившемся в доме доктора, но это молчание лишь заставляло ее строить все новые и новые предположения.
— Уж доктору-то она наверняка сказала, куда и зачем уезжает, — заявила в конце концов Миссиз. — Я спрошу у него, когда она должна вернуться.
Теперь Джон был вынужден заговорить.
— Не вздумай его об этом спрашивать! — грубо отрезал он. — Не спрашивай его ни о чем! Да и доктор к нам больше не явится.
Миссиз отвернулась от него в еще большем недоумении. Что такое со всеми случилось? Куда подевалась Эстер? Почему Джон так расстроен и зол? И доктор, дотоле ежедневно наведывавшийся в усадьбу, — почему он вдруг перестанет сюда приходить? Все это было выше ее понимания. В последние дни ее все чаще посещало и подолгу не покидало чувство, что с этим миром творится что-то неладное. Неоднократно она, вдруг встряхнувшись посреди дня, обнаруживала, что несколько прошедших часов не оставили никакого следа в ее памяти. Порой она не могла понять некоторые фразы, явно имевшие смысл для других. А когда она просила ей это пояснить, в глазах людей мелькало странное выражение и они спешили закончить разговор. Безусловно, с миром творилось что-то неладное, и внезапное исчезновение Эстер было лишь частью этого глобального процесса.
Джон-копун сочувствовал переживаниям Миссиз, но при этом радовался, что Эстер покинула усадьбу. Ему это принесло большое облегчение. Он теперь в любое время свободно заходил в дом и вечерами подолгу засиживался на кухне у Миссиз. С его точки зрения, потеря гувернантки была на самом деле не потерей, а избавлением. Эстер внесла лишь одну позитивную перемену в жизнь Джона, побудив его вновь заняться фигурным садиком, но это было сделано непрямым путем, без нажима, и впоследствии он легко убедил себя в том, что возрождение сада началось исключительно по его собственной инициативе. Окончательно поверив, что Эстер уже не вернется, он снова стал расхаживать по всему дому в рабочих сапогах и чистил их прямо у плиты, упершись ногой в край кухонного стола, — а кто мог ему это запретить?
Между тем приступы ярости у затворника Чарли сменились тоскливой депрессией. Порой было слышно, как он, шаркая ногами, медленно передвигается по своим комнатам; а приложив ухо к двери, можно было разобрать нескончаемые рыдания и всхлипы вроде тех, что через силу выдавливает из себя упрямо не желающий успокоиться двухлетний ребенок. Быть может, до той поры Эстер каким-то таинственным — но притом, безусловно, научным — способом умудрялась воздействовать на Чарли через закрытые двери, не позволяя ему погрузиться на самое дно отчаяния? Такая возможность отнюдь не исключена.
Исчезновение Эстер отразилось не только на людях — на него тотчас отреагировал и дом как таковой. Это прежде всего проявилось в наступившей здесь тишине. Исчез дробный стук ее каблучков на лестницах и в коридорах, а вскоре стих и грохот молотков рабочих, занимавшихся починкой крыши. Мастер-кровельщик, узнав об отъезде гувернантки, логично рассудил, что теперь некому будет подсунуть Чарли счет за выполненную работу, которая таким образом останется неоплаченной. Посему он упаковал инструменты и отбыл, позднее еще раз появившись в усадьбе лишь для того, чтобы забрать свою стремянку.
С первого же дня тишины старый дом вернулся на привычную стезю упадка и разрушения, как будто и не было кратковременного перерыва в этом растянувшемся на многие годы процессе. Началось, как водится, с мелочей: снова из всех щелей полезли грязь и труха, каждый предмет в каждой комнате стремительно обрастал слоем пыли, окна покрылись налетом жирной копоти. Привнесенные гувернанткой перемены были очень поверхностными, и сохранение их требовало постоянных усилий. А поскольку все мероприятия Миссиз по поддержанию чистоты разбивались о ее бессилие, старый дом вновь проявил свою истинную сущность. Очень скоро здесь уже не было ни одной вещи, прикосновение к которой не оставило бы на ваших пальцах грязных пятен.
Сами эти вещи также взялись за старое. Первыми пошли вразброд ключи: они вываливались из замочных скважин и отцеплялись от связки, чтобы найти себе новое пристанище где-нибудь в щели между половицами. Серебряные подсвечники, еще не успевшие потерять блеск после проведенной Эстер тотальной чистки, перекочевали с камина под кровать Эммелины, пополнив собой ее коллекцию «всего, что блестит». Книги постепенно перемещались с библиотечных полок на верхние этажи, чтобы пристроиться где-нибудь в темном закоулке. Портьеры обрели способность самостоятельно двигаться, упрямо наползая на оконные проемы. Даже мебель пришла в движение, пользуясь тем, что никто за ней не присматривал: в одном месте возникал и уверенно расширялся просвет между диваном и стенкой, в другом кресло отъезжало в сторону на пару-другую футов. Снова начало заявлять о себе домашнее привидение.
Состояние крыши в процессе ремонта имеет обыкновение сперва ухудшаться, чтобы только потом улучшиться. Соответственно, дыры, проделанные кровельщиком на предварительной стадии работ, намного превосходили размерами те, которые он был призван залатать. Теперь ясным днем можно было валяться на чердачном полу, нежась в лучах солнца, и это было приятно. Иное дело, когда зарядили дожди. Вода протекала с чердака в комнаты верхнего этажа; доски пола начали гнить, и перемещаться здесь надо было очень осторожно, избегая опасных участков с проседающими половицами. Все шло к тому, что пол скоро провалится и через дыры будут видны помещения этажом ниже. А сколько времени потребуется для того, чтобы провалились полы всех этажей вплоть до библиотеки? А что будет, когда провалится и библиотечный пол? Наступит ли тот день, когда можно будет, стоя в погребе, разглядеть небо сквозь все этажи дома?
Эстер перевела обескураженный взгляд на доктора. Она все еще тяжело дышала. Рационального объяснения тому, что она увидела в поле, не существовало. Это было антинаучно! Но Эстер твердо знала, что этот мир целиком и полностью основан на научных принципах. Оставалось еще одно объяснение.
— Я сошла с ума, — прошептала она. Зрачки ее расширились, ноздри трепетали. — Я видела привидение!
Из ее глаз потекли слезы.
На доктора непривычное зрелище его коллеги в столь расстроенных чувствах оказало не менее странное действие. Если изначально Эстер с ее блестящим аналитическим умом вызывала интерес и восхищение только у доктора Модсли, ученого медика, то плачущая слабая женщина пробудила чувства иного рода в мистере Модсли, мужчине, который не замедлил выразить эти самые чувства посредством объятий и страстного поцелуя, запечатленного на ее губах.
Эстер не воспротивилась.
Подслушивание под дверьми нельзя считать дурной манерой, когда это делается во имя науки, а супруга доктора демонстрировала образцовый научный подход к делу, когда это касалось изучения повадок ее благоверного. Поцелуй, явившийся полной неожиданностью для доктора и для Эстер, отнюдь не стал таковой для миссис Модсли, с некоторых пор ожидавшей чего-нибудь в этом роде.
Она с грохотом распахнула дверь и, пылая праведным гневом, ворвалась в кабинет.
— Будьте любезны сию же секунду покинуть этот дом, — сказала она Эстер. — И пришлите Джона с коляской, чтобы он забрал девочку.
В отношении мужа она ограничилась обещанием:
— А с тобой я поговорю позже.
На этом эксперимент завершился. Как и многое другое.
Джон привез Аделину обратно. В доме доктора он не виделся ни с ним самим, ни с его супругой, но получил подробную информацию о недавних событиях от служанки.
По возвращении он уложил Аделину в ее старую постель в спальне близняшек и удалился, оставив дверь приоткрытой.
Эммелина, в это время бродившая по лесу, внезапно насторожилась, понюхала воздух и двинулась прямиком к усадьбе. Она проникла в дом с черного хода, без промедлений направилась к лестнице, одолела ее, шагая через две ступеньки, вошла в детскую и закрыла дверь с той стороны.
А что же Эстер? Никто не видел, как она вернулась в усадьбу, и никто не слышал, как она ее покинула. Но когда на следующее утро Миссиз постучалась в ее дверь и, не дождавшись ответа, вошла внутрь, она обнаружила лишь очень чистую и аккуратную комнатку без каких-либо следов присутствия гувернантки.
* * *
Я вышла из-под обаяния истории и возвратилась в стекольно-зеркальное пространство библиотеки мисс Винтер.
— И куда она делась потом? — спросила я.
Мисс Винтер слегка поморщилась.
— Не знаю. Да и какое это имеет значение?
— Но куда-то ведь она уехала.
Рассказчица покосилась на меня неодобрительно.
— Мисс Ли, не советую вам уделять слишком много внимания второстепенным персонажам. Это не их история. Они появляются в нужный момент и в нужный момент исчезают, чтобы больше не появиться. С них довольно и этого.
Я сунула карандаш за спиральный корешок блокнота и направилась к двери, но, дойдя до нее, обернулась и спросила:
— А откуда она приехала?
— Ради бога — это же всего лишь гувернантка! Ее эпизод завершен, а в остальном она несущественна.
Но я решила не отступать:
— Она должна была представить какие-то сведения о себе: место предыдущей работы или свой домашний адрес. Может быть, ее направило к вам агентство?
Мисс Винтер закрыла глаза, и на ее лице появилось страдальческое выражение.
— Все эти подробности должны быть известны мистеру Ломаксу, адвокату семьи Анджелфилдов. Не вижу, какую из этого можно извлечь пользу. Впрочем, если вам так угодно… Его офис находится в Банбери, на Маркет-стрит. Я распоряжусь, чтобы он ответил на все интересующие вас вопросы.
Тем же вечером я написала письмо мистеру Ломаксу.
После Эстер
Когда на следующее утро Джудит принесла поднос с моим завтраком, я отдала ей письмо для мистера Ломакса, а она достала из кармана фартука письмо, адресованное мне. Я узнала почерк отца.
Отцовские письма всегда дарили мне утешение и поддержку, и данное письмо не стало исключением. Отец надеется, что у меня все в порядке. Как продвигается моя работа? Он только что прочитал один удивительный датский роман девятнадцатого века, о чем расскажет подробнее, когда я вернусь домой. На недавнем аукционе он приобрел никого более не привлекшую пачку писем восемнадцатого века — вдруг они меня заинтересуют? Частные детективы? Можно обратиться и к ним, но есть другой вариант: один из отцовских знакомых профессионально занимается генеалогическими исследованиями и способен провести такой поиск не хуже, а то и лучше, чем какой-нибудь частный сыщик. К тому же этот исследователь в долгу у отца, поскольку периодически пользуется нашей коллекцией ежегодников. Тут же был указан адрес на тот случай, если я захочу прибегнуть к его услугам. И в конце письма традиционная фраза, по сути пустая формальность: «Сердечный привет от мамы».
Интересно, была ли эта фраза произнесена в действительности? Допустим, как-нибудь за завтраком отец между прочим сказал: «Сегодня напишу письмо Маргарет», а она — небрежно? или с искренним чувством? — откликнулась: «Передай ей привет от меня».
Нет, я не могла себе представить такую сцену. Скорее всего, отец сделал эту приписку по собственной инициативе, без ее ведома. Но зачем? Чтобы доставить мне удовольствие? В надежде на то, что эти слова когда-нибудь прозвучат на самом деле? Ради кого из нас — ради меня или ради мамы — он предпринимал эти тщетные попытки нас сблизить? Задача была в принципе невыполнима. Мы с мамой походили на два материка, очень медленно, но неотвратимо удалявшиеся друг от друга; и мой отец, построив между нами мост, был вынужден постоянно добавлять все новые звенья к этой непрочной конструкции, дабы поддерживать хоть какую-то межконтинентальную связь.
В магазин пришло письмо на мое имя, и отец присовокупил его к своему посланию. Это был ответ от старого профессора, к которому я обратилась по отцовской рекомендации.
Дорогая мисс Ли.
Я и не знал, что у Айвена Ли есть дочь, но, поскольку теперь я это знаю, очень рад с вами познакомиться — и тем более рад возможности оказать вам услугу. В общих чертах вы правильно понимаете суть такой процедуры, как официальное признание умершим: это правовая презумпция, применяемая к лицу, чье местонахождение остается неизвестным так долго и при таких обстоятельствах, что единственным разумным объяснением этому может быть лишь его смерть. К данной процедуре прибегают главным образом для того, чтобы наследники пропавшего человека могли вступить во владение его имуществом.
Я навел справки и обнаружил кое-какие документы, которые имеют отношение к интересующему вас конкретному случаю. Насколько я могу судить, этот мистер Анджелфилд жил настоящим отшельником; точная дата и обстоятельства его исчезновения неизвестны. Тем не менее стараниями некоего мистера Ломакса, действовавшего в интересах наследников (двух его племянниц), все необходимые в таких случаях формальности были соблюдены. Унаследованное ими поместье было оценено в солидную сумму, хотя она и уменьшилась вследствие пожара, от которого сильно пострадал дом, ставший непригодным для проживания. Впрочем, все это вы можете узнать из прилагаемой копии документа.
Вас может удивить, что за одного из наследников расписался поверенный, но это обычная практика в ситуациях, когда человек по какой-либо причине (например, из-за тяжелого заболевания) является недееспособным.
Мое внимание особо привлекла подпись второй из наследниц. В оригинале она очень неразборчива, и мне пришлось порядком повозиться с расшифровкой. Что это — неужели я наткнулся на разгадку одной из самых тщательно охраняемых тайн последнего времени? Вы, вероятно, знали об этом заранее? Смею предположить, что это и стало причиной вашего интереса к данному случаю.
Но не беспокойтесь! Я человек благоразумный и умею хранить чужие тайны. Передайте вашему отцу, что, если он даст мне хорошую скидку с «Justitiae Naturalis Principia», я буду немее рыбы!
Ваш покорный слуга,
Уильям Генри Кадуалладр
Я обратилась к копии документа, сделанной добросовестным профессором Кадуалладром. Как он и отметил, за Эммелину расписался мистер Ломакс. По крайней мере это означало, что она не погибла при пожаре. А строкой ниже стояло имя, которое я надеялась увидеть: «Вида Винтер». После него в скобках было указано: «ранее известная как Аделина Марч».
Вот оно, подтверждение.
Вида Винтер — это Аделина Марч.
Значит, она говорила мне правду.
С этой мыслью я направилась в библиотеку, где прослушала, делая пометки в блокноте, рассказ мисс Винтер о том, что случилось после ухода Эстер.
* * *
Первую ночь и первый день после воссоединения Аделина и Эммелина оставались у себя в комнате. Все это время они пролежали в одной кровати, обнявшись и глядя друг другу в глаза. Миссиз и Джон-копун по молчаливому согласию не тревожили девочек, относясь к ним как к идущим на поправку больным. В сущности, они таковыми и являлись. Близнецы получили тяжелую травму и теперь понемногу приходили в себя, лежа нос к носу и глаза в глаза. Не сказав за это время ни слова. Ни разу не улыбнувшись. Моргая в унисон. Посредством этого растянувшегося на сутки обмена взглядами нарушенная связь была восстановлена и рана затянулась. Но, как и все глубокие раны, она оставила после себя шрам.
А между тем Миссиз недоумевала, что же случилось с Эстер. Джон, не желая разрушать ее иллюзии относительно гувернантки, ничего не рассказал о случившемся в доме доктора, но это молчание лишь заставляло ее строить все новые и новые предположения.
— Уж доктору-то она наверняка сказала, куда и зачем уезжает, — заявила в конце концов Миссиз. — Я спрошу у него, когда она должна вернуться.
Теперь Джон был вынужден заговорить.
— Не вздумай его об этом спрашивать! — грубо отрезал он. — Не спрашивай его ни о чем! Да и доктор к нам больше не явится.
Миссиз отвернулась от него в еще большем недоумении. Что такое со всеми случилось? Куда подевалась Эстер? Почему Джон так расстроен и зол? И доктор, дотоле ежедневно наведывавшийся в усадьбу, — почему он вдруг перестанет сюда приходить? Все это было выше ее понимания. В последние дни ее все чаще посещало и подолгу не покидало чувство, что с этим миром творится что-то неладное. Неоднократно она, вдруг встряхнувшись посреди дня, обнаруживала, что несколько прошедших часов не оставили никакого следа в ее памяти. Порой она не могла понять некоторые фразы, явно имевшие смысл для других. А когда она просила ей это пояснить, в глазах людей мелькало странное выражение и они спешили закончить разговор. Безусловно, с миром творилось что-то неладное, и внезапное исчезновение Эстер было лишь частью этого глобального процесса.
Джон-копун сочувствовал переживаниям Миссиз, но при этом радовался, что Эстер покинула усадьбу. Ему это принесло большое облегчение. Он теперь в любое время свободно заходил в дом и вечерами подолгу засиживался на кухне у Миссиз. С его точки зрения, потеря гувернантки была на самом деле не потерей, а избавлением. Эстер внесла лишь одну позитивную перемену в жизнь Джона, побудив его вновь заняться фигурным садиком, но это было сделано непрямым путем, без нажима, и впоследствии он легко убедил себя в том, что возрождение сада началось исключительно по его собственной инициативе. Окончательно поверив, что Эстер уже не вернется, он снова стал расхаживать по всему дому в рабочих сапогах и чистил их прямо у плиты, упершись ногой в край кухонного стола, — а кто мог ему это запретить?
Между тем приступы ярости у затворника Чарли сменились тоскливой депрессией. Порой было слышно, как он, шаркая ногами, медленно передвигается по своим комнатам; а приложив ухо к двери, можно было разобрать нескончаемые рыдания и всхлипы вроде тех, что через силу выдавливает из себя упрямо не желающий успокоиться двухлетний ребенок. Быть может, до той поры Эстер каким-то таинственным — но притом, безусловно, научным — способом умудрялась воздействовать на Чарли через закрытые двери, не позволяя ему погрузиться на самое дно отчаяния? Такая возможность отнюдь не исключена.
Исчезновение Эстер отразилось не только на людях — на него тотчас отреагировал и дом как таковой. Это прежде всего проявилось в наступившей здесь тишине. Исчез дробный стук ее каблучков на лестницах и в коридорах, а вскоре стих и грохот молотков рабочих, занимавшихся починкой крыши. Мастер-кровельщик, узнав об отъезде гувернантки, логично рассудил, что теперь некому будет подсунуть Чарли счет за выполненную работу, которая таким образом останется неоплаченной. Посему он упаковал инструменты и отбыл, позднее еще раз появившись в усадьбе лишь для того, чтобы забрать свою стремянку.
С первого же дня тишины старый дом вернулся на привычную стезю упадка и разрушения, как будто и не было кратковременного перерыва в этом растянувшемся на многие годы процессе. Началось, как водится, с мелочей: снова из всех щелей полезли грязь и труха, каждый предмет в каждой комнате стремительно обрастал слоем пыли, окна покрылись налетом жирной копоти. Привнесенные гувернанткой перемены были очень поверхностными, и сохранение их требовало постоянных усилий. А поскольку все мероприятия Миссиз по поддержанию чистоты разбивались о ее бессилие, старый дом вновь проявил свою истинную сущность. Очень скоро здесь уже не было ни одной вещи, прикосновение к которой не оставило бы на ваших пальцах грязных пятен.
Сами эти вещи также взялись за старое. Первыми пошли вразброд ключи: они вываливались из замочных скважин и отцеплялись от связки, чтобы найти себе новое пристанище где-нибудь в щели между половицами. Серебряные подсвечники, еще не успевшие потерять блеск после проведенной Эстер тотальной чистки, перекочевали с камина под кровать Эммелины, пополнив собой ее коллекцию «всего, что блестит». Книги постепенно перемещались с библиотечных полок на верхние этажи, чтобы пристроиться где-нибудь в темном закоулке. Портьеры обрели способность самостоятельно двигаться, упрямо наползая на оконные проемы. Даже мебель пришла в движение, пользуясь тем, что никто за ней не присматривал: в одном месте возникал и уверенно расширялся просвет между диваном и стенкой, в другом кресло отъезжало в сторону на пару-другую футов. Снова начало заявлять о себе домашнее привидение.
Состояние крыши в процессе ремонта имеет обыкновение сперва ухудшаться, чтобы только потом улучшиться. Соответственно, дыры, проделанные кровельщиком на предварительной стадии работ, намного превосходили размерами те, которые он был призван залатать. Теперь ясным днем можно было валяться на чердачном полу, нежась в лучах солнца, и это было приятно. Иное дело, когда зарядили дожди. Вода протекала с чердака в комнаты верхнего этажа; доски пола начали гнить, и перемещаться здесь надо было очень осторожно, избегая опасных участков с проседающими половицами. Все шло к тому, что пол скоро провалится и через дыры будут видны помещения этажом ниже. А сколько времени потребуется для того, чтобы провалились полы всех этажей вплоть до библиотеки? А что будет, когда провалится и библиотечный пол? Наступит ли тот день, когда можно будет, стоя в погребе, разглядеть небо сквозь все этажи дома?