11. Игги




Игги проснулся поздно. Он понял это по тому, как свет бил в фиберглассовые окна в потолке, освещая неуютное холостяцкое жилище. Он купил эту однокомнатную конуру на год назад, по дешевке – из-за кухни, похожей на спичечный коробок и отсутствия окон в стенах. Впрочем, если бы они и были, толку-то. Многоквартирник окружали индустриальные пейзажи, при создании которых вопрос эстетики вообще не стоял: серый куб электростанции, пластиковый уродец кислородного нагнетателя, и похожий на потерпевший крушение космический корабль восточный блок батарей ассемблера. И посреди этого роскошества воткнулся архитектурным недоразумением многоквартирный комплекс, построенный из бетонных панелей, прошитых полиуглеродной сеткой. Дом выкрашен в ярко-желтый цвет, и одним из плюсов проживания в нем являлся тот факт, что изнутри не видно, как он выглядит снаружи.

Игги скинул одеяло, но вставать не торопился, и, наверное, пролежал бы так еще долго, но в боксах с китайской едой что-то явственно стухло. И очнувшееся от сонного оцепенения обоняние Игги поспешило сообщить хозяину о том, что воняло-то, в общем, невыносимо. Игги рывком поднялся, и как был, в трусах, принялся перетаскивать боксы к блоку утилизатора. Ну, казалось бы, чего проще: поел, выкинь бокс в жутковатую на вид пасть новенькой Машины по превращению чего угодно в прах. Этот прах можно сдавать в специальные пункты, позже его использовали в блоках из спрессованного мусора. Плохо ли? И пользу приносишь, и какая-никакая копеечку на счет падает. Но нет, боксы копились и копились, пока не грозили захватить все пространство квартиры, или пока в них не протухали объедки, как сегодня.

Скормив источник миазмов утилизатору, Игги так же решительно взялся за видео-модуль, который давно следовало собрать, но тут затрещал зумер ручной консоли.

– Ты там спишь что ли, напарник?

Игги в панике сосчитал смены, не перепутал ли он выходные. Вроде нет.

– Я уже проснулся, – ответил он после паузы. – Мэри, это ты?

– Да, камера на консоли сдохла. У кого ты заказываешь такое мощное белье?

Игги вспомнил, что все еще в трусах.

– Покупаю их в оптовом, – чувствуя себя полнейшим идиотом, ответил Игги. Он всегда нес какую-то чушь, когда говорил с Мэри.

– Какие планы на сегодня?

– Да так… Хотел собрать видеомодуль.

– Забей, напарник. Ровно в четыре хочу видеть твою задницу у себя. Мама забрала дочку на выходные, можем выпить не экономя.

– Ладно, – сказал Игги, – я приду.

Консоль погасла. Игги перевел взгляд на разобранный видео-модуль, потом опустил глаза и заметил под столом давешний цилиндр. Опять его потеряли, что за судьба? Игги поднял запчасть Дезертира, потер о простынь и поднес к глазам.

Красноватый металлический цилиндр длинною чуть больше мизинца Игги. Круглые бока совершенно гладкие, а на одном из торцов выдавленная надпись «AB Ivadzima, p#99665» и знак, вроде как круг в прямоугольнике. Что такое «AB» Игги догадался сразу – «Army Base». Со знаком тоже все более-менее понятно: под флагом восходящего солнца воевали многие подразделения войсковой группировки «ВОСТОК» армии Сайгона. Эта группировка состояла из людей, которые не считали себя коммунистами, но часть идей Сайгона поддерживали и встали на их сторону. Дед одноклассника Игги, к примеру, значился некоторое время в батальоне «КИКУДЖИРО» и носил шевроны с бело-красным знаком. Повоевать ему так, впрочем, и не пришлось. Дезертиры сделали свое дело.

Игги снова поднес цилиндр к глазам. Наверно, p# значит личный номер, но количество цифр уж больно маленькое. Время, проведенное на Свалке не прошло даром, и хотя Игги ничем таким не интересовался, кое-какая информация пробралась в его голову непрошенной. Например, он знал, что обычно персональный номер Дезертира состоял из трех тысяч символов, скрытых в полосках штрих-кода. А тут – каких-то шесть цифр. Если кому-то прилет в голову взломать личный номер и получить всю информацию о носителе, то самая простая софтина по подбору кода вскроет его в две секунды. Игги прикинул, кто на их рынке занимается военным барахлом и решил расспросить их во время следующей смены. Ненавязчиво.

Игги вздохнул и поставил цилиндр на стол, чуть в стороне от распотрошенного видео-модуля. Эта штука могла быть чем угодно: банальным индуктором, каким-нибудь хитрым патроном или хранилищем информации. Игги уже не знал, стоило ли прихватывать его с собой. Тут тонкостей куча, потому что военного барахла вокруг полно. Да они по нему буквально ходят, учитывая, что Иводзима была когда-то военной базой. Но барахло барахлу рознь. А что если эта штука способна разнести всю планету? Или в ней сидит опасный вирус? За хранение такой штуки грозит как минимум выселение.

Ладно, время покажет. Игги поискал глазами, куда бы спрятать цилиндр, потом решил, что лучше, чем куча разбросанного механического хлама на столе, тайника не найти. Потому что за четыре года Игги даже толком не обставил квартиру. Да и когда? Кровать, стол и два раскладных стула. Даже холодильника нет.





12. Тако




Тако вел дела Брабека с тех пор, как он перебрался на Иводзиму. Что-то он такое чувствовал в его скульптурах, понимаешь? Что-то такое, что словами не расскажешь. А по своему опыту Тако знал, что невыразимое словами хорошо продается. Так и вышло. Город и частные коллекционеры исправно покупали скульптуры Брабека. Все нормально, так? Ну, вот как тебе сказать… Все было бы нормально, если бы Брабек не был долбанным наркоманом, все глубже опускающимся на дно наноамфетаминовой преисподней. А это уже грозило убытками, сечешь? Мелкие механизмы, каждый размером с молекулу, разносили по телу Брабека дурь. И с каждым днем они забираются все дальше, и однажды найдут место, с которого уже не удастся разглядеть наш с тобой мир, вот так.

В этот раз было так: скульптор лежал на кафельном полу ванной. Абсолютно голый и абсолютно лысый. Он сбрил себе даже брови, и все это: шевелюра, волосы из паха, из подмышек, с груди и спины, – усеивало кафельный пол ванной.

Тако присел на корточки и спросил, качая головой:

– Ну и на хрена?

– Я скоро умру, Тако, – не открывая глаз, ответил Брабек. – Но сначала я вплавлю свои волосы в пластик и сделаю из него самую лучшую скульптуру. А ты ее продашь. Мои волосы, понимаешь друг? Я помру, а они будут жить. Они увидят будущее.

– Будущее? А на хрена тебе будущее, если ты к тому времени откинешься от этого дерьма? Сколько ты принял сегодня, а?

– Достаточно, чтобы увидеть новую вещь. Она будет лучшей Тако. Она будет памятью.

– О ком? О проклятом наркомане?

– Нет, не так. Ни о ком. Просто памятью, понимаешь Тако? В самом чистом виде.

Тако вспомнил тяжесть ладони Чилаго на своем плече, вспомнил маленькие, глубоко посаженные глаза. И сказал:

– Черт с тобой Брабек. Я продам эту твою память. Но постарайся не подохнуть до того, как закончишь, договорились? Я еще не готов потерять тебя, сечешь? Я и мой кошелек, мы оба ни хрена не готовы тебя потерять.


Выйдя на улицу, Тако набрал на консоли номер того парня из муниципалитета… Как его там? Не важно, лысого, толстого, так? Набрал и спросил:

– Нужна вам еще скульптуры Брабека для библиотеки? ОК. Но она будет стоить вдвое дороже. Да потому что, сдается мне, это будет его последняя скульптура. Потому и цена. Называется?.. Называется «Память». Да… ОК. Договорились.





13. Шанти




Шанти сидела на грузовом пандусе во дворе технических служб Департамента очистных сооружений. Солнце уперлось в зенит, словно его проткнуло осью Барабана. Если верить расписанию синоптиков, с минуту на минуту должен был начаться дождь.

По двору туда-сюда, нечеловечески ловко маневрируя, носились грузовые и ремонтные боты, все корпоративного оранжевого цвета Департамента. А вот людей во дворе почти не было – разгар рабочего дня.

Шанти делала вид, что вышла перекурить на воздухе, но в действительности снова подняла чувствительность сенсора до максимума, «выслушивая» Чилаго. Это было не просто. Причудливая архитектура комплекса, пронизанная огромным числом коридоров, и помещениями, под завязку набитыми фонящей аппаратурой, создавала жутко размытую, почти не читаемую звуковую картинку. И все же Шанти нашла его. Когда казалось уже, что мозг ее вот-вот лопнет от напряжения, она услышала его голос в одной из технических секций на седьмом этаже. Разобрать слова было невозможно, но опциональное определение человека по голосовой карте с уверенностью в 98 % узнало Чилаго.

Шанти с облегчением снизила чувствительность сенсора, докурила, приходя в себя, и соскочила с грузового пандуса. Бот-контролер на входе скользнул считывающим лучом по поддельному штрих-коду, добытому Вайлисом, и равнодушно отъехал в сторону. Шанти неторопливо прошагала по холлу до лифтов, ожидая, что в любую минуту в ней распознают чужака. Департаменту порядка такой скандал был ни к чему. Но Вайлис знал свое дело, и через несколько секунд лифт нес ее наверх.

На площадке седьмого этажа толпилось человек 20 работяг в таких же, как у Шанти комбезах. Это на мне такой же комбез, как на них, напомнила себе безопасница, проходя сквозь толпу. Никто не обратил на нее внимания.

Шанти вышла в коридор, убедилась, что она здесь одна и вызвала на экран консоли схему седьмого этажа. Необходимое ей помещение находилось дальше по коридору. Когда Шанти провела над ним указательным пальцем, консоль услужливо вывела подсказку: «Контроль химических абсорбентов». Вперед по коридору, мимо одинаковых дверей из коричневого пластика. Стены из бетонных панелей, старых, изготовленных до того, как при строительстве стали использовать полиуглеродную сетку. Несколько стационарных консолей на стенах показывали анимированную презентацию Департамента. Шанти дошла до конца коридора, никого не встретив, миновала необходимую дверь и остановилась у следующей. Сенсор уверенно констатировал, что в помещении никого нет. Шанти прислонилась ручную консоль к считывателю на двери. Замок едва слышно щелкнул, и вот она уже внутри. Кабинет на четыре стола, стационарные консоли на каждом, плюс дополнительная на стене между двумя узкими окнами. Шанти замерла у двери, подняла на два деления чувствительность сенсора, и разделила направленность: восемьдесят процентов на соседнее помещение, двадцать на коридор.

– …зачем тебе это? – спросил женский голос.

– Чтобы знать наверняка, – ответил Чилаго, – что я сделал все что мог.

– Зачем?

– А как ты думаешь, Эстер? Зачем было все то, что мы пережили? Война, похоронка, потеря дома, нищета?

– Мы не выбирали, Йеро.

– Потому что у нас и не было выбора. Тогда.

– Война закончилась, давай оставим ей то, что она забрала! Она уже это сделала, смирись. Почему ты не можешь жить, как все? Просто жить!

– Потому что я не могу забыть. Я как никогда близок, Эстер. Скоро все закончится.

– А если тебя поймают? Что мне делать тогда.

– Не поймают. Я все рассчитал. Верь мне.





14. Тако




Тако заказал бот-такси к дому Брабека. Не самое дешевое удовольствие, учитывая, что фуникулером они доехали бы быстрее. Но не тащить же этого проклятого джанки на виду у всех, так? Мало того, что он явно под кайфом, так еще и ни одного волоска на морде не осталось. Не дай бог попасться на глаза какому-нибудь дэбэшнику, или под объектив репортерской авиетки. Может, как реклама, скандал с наркотиками был и не плох, но Тако не дурак, сечешь? Тако понимает, что сильно подпортит себе репутацию, и, подняв большие деньги сейчас, убьет намного большие в будущем. Он же бизнесмен, приятель, а бизнесмен не может позволить себе жить одним днем. Сечешь? Это шоу-биз, приятель, и все вечеринки тут происходят только завтра. Просто такова уж натура человеческая, что лучшее – всегда остается во вчера. Так, нет?

Брабек вел себя на удивление тихо. Послушно оделся, выпил чашку черного кофе без сахара, поклялся, что не чувствует позывов к рвоте. Но в то же время Тако видел, что скульптор где-то очень далеко. У него были такие глаза, чувак, как будто он смотрит сквозь окно, о котором ты даже не подозреваешь. Жутко, да?

Всю дорогу до студии Брабек молчал, глядя в окно, и лишь однажды подал голос, попросив бота сделать громче музыку. Играла новая вещь «Кислого шаффла», переполненная синкопами и заимствованиями.

У студии привычно кружили несколько репортерских квадрокоптеров, и Тако заставил Брабека натянуть капюшон анорака и темные очки. Это вызовет вопросы, но Тако найдет способ не отвечать на них. Иногда отсутствие информации приносит больше денег, чем ее наличие. Поверь, это так.

У грузового конвейера уже работали боты, выгружая блоки прессованного мусора, листы пластика, какие-то зеленые панельки, в которых Тако не без труда узнал очищенные печатные плата компьютеров доконсольного периода и новые лазерные резаки. Все это Брабек заказал, лежа голым на кафельном полу, пока Тако держал консоль с выключенным видеопередатчиком у его уха.

Им повезло, и парковочное место нашлось у самого входа в студию. Тако тщательно завернул в свою куртку сверток с волосами Брабека, и приказал, понизив голос:

– Выходишь, и сразу спускаешься в студию. Не задерживаешься, не оглядываешься, не выкидываешь фокусов. Слышишь, Брабек?

– Да-да, я слышу, – ответил Брабек и посмотрел на Тако с такой грустной улыбкой, что того пробрал озноб. Из глаз скульптора сочилась такая предопределенность, как будто он вместе с нанометамфетаминами пропитался будущим. Или его отсутствием.

– Тогда пошли, – сказал Тако, и попытался улыбнуться в ответ.