– Это как в мультике или кино, когда ребенок неожиданно увеличивается, – нашла пример Милана. – Ну, от каких-нибудь увеличивающих лучей или зелий… Я бы сказала, что тебе лет семь-восемь, если бы не размер.

– Я хоть был хорошим ребенком? – спросил я с надеждой.

Милану аж передернуло.

– Будь ты ростом в метр с кепкой – да. А твои метр восемьдесят…

– Восемьдесят пять! – поправил я.

– Метр восемьдесят пять – это чересчур. Только в мультике умилительно.

– Зато теперь можешь говорить, что знаешь меня с детства, – сказал я.

– Возможно. Но хорошо, что ты изменился обратно.

Мы стояли в отсеке, который для нас создал Инсек. Этот отсек был душевой камерой – с огромной прямоугольной «лейкой» над решетчатым стоком, несколькими флаконами разноцветных жидкостей, которыми Инсек велел вымыться в строгой последовательности.

И мы оба ощущали неловкость, заставляющую нас стоять и разговаривать, а не раздеваться и мыться.

Нет, ну глупо, с одной стороны, у нас было три дня, когда мы не только мылись вместе. Но…

– Взрослым ты мне нравишься больше, – сказала Милана. – Но лет через десять я бы не отказалась от лайт-версии такого лечения. Лет до семнадцати-восемнадцати.

Она решительно начала расстегивать блузку.

Я скинул плащ, снял рубашку и стал стягивать джинсы.

– Это исключительно медицинская процедура, – сказала Милана, снимая юбку. Поискала глазами, куда ее положить, но никакой мебелью Инсек не озаботился. Аккуратно сложила и положила на пол у дверей, блузку пристроила сверху. Ей потребовался всего один шаг, чтобы дойти до двери, шаг легкий и огромный, будто полет.

Приблизившись, таким же плавным «лунным» шагом, я положил рядом джинсы и сверху рубашку. Одежда падала на пол медленно, как во сне.

– Расстегнешь? – Милана повернулась спиной.

Я помог ей снять лифчик. Не удержался, провел ладонью по спине.

– Но-но, большой мальчик, – усмехнулась Милана, увернувшись. Не оборачиваясь, стала снимать трусики.

Я тоже разделся догола. Сказал:

– Мы просто друзья… и проходим вместе санобработку.

Милана повернулась. Вздохнула:

– Увы, не верю.

Мы молчали.

– И я тебе не верю, – сказал я, касаясь ее груди.

Милана облизнула губы. Сказала:

– Максим… я знаю, что ты любишь Дарину. Она хорошая, я рада за нее… за вас… но я тоже тебя люблю, вот в чем дело. А ты?

Я молчал.

– Будь здесь другая молодая девчонка?

– Мы бы просто стали мыться… – ответил я.

Милана на миг закрыла глаза, словно пытаясь не смотреть на меня. Потом сделала шаг, прижалась всем телом – не рассчитав притяжения, Милана влетела в меня, словно с разбега. Она была выше Дарины, мы смотрели друг другу в глаза. Она была совсем другая, она иначе пахла, у нее были другие прикосновения, она была почти моя ровесница, мы даже сексом иначе занимались, у нее был опыт, как и у меня.

– Всё, что происходит на Луне, остается на Луне… – прошептала она.

Я опустил руку, подцепляя ее за бедро, приподнял. При слабом тяготении Селены это было даже слишком легко. Медленно опустил на себя – ее глаза расширились, она выдохнула, обняла обеими руками, забросила вторую ногу, мягко качнулась на мне. Мы целовались, Милана двигалась, вцепившись в меня, я одной рукой придерживал ее за плечи, другой прижимал под упругое напряженное бедро.

– Не могу, не могу, не могу без тебя! – вдруг выпалила Милана. Ее глаза расширились, она застонала, мучительно и сладостно, отдаваясь безраздельно и до конца.

И я слился с ней, кусая ее губы и ни о чем уже не думая.

Слабое притяжение имеет свои плюсы.

Мы еще минут пять стояли, лаская друг друга, я держал Милану на руках, целуя в лицо, а она то улыбалась, то заглядывала мне в глаза.


А потом тихо сказала:

– Так, Максим. Сейчас я тебе кое-что скажу, и не спорь, ладно?

Я кивнул, насторожившись.

– Когда мы вернемся, а мы ведь вернемся, да?

– Надеюсь, – сказал я.

– Ты начнешь мучиться. Я знаю, ты такой. Тебе захочется покаяться перед Дариной. Извиниться. Сказать что-нибудь… что ты был не в себе, что это нервный шок, адреналин… что я тебя соблазнила…

– Ты меня не…

– Я тебя соблазнила, Максим. Поверь, если бы я не захотела, мы бы вымылись, и всё.

Я молчал.

Наверное, она была права.

– Так вот, не говори. Дарина не может читать твои мысли?

– Нет.

– Вот и хорошо. Тебе будет казаться, что признаться надо – для ваших отношений, чтобы между вами не было никакой недосказанности, никакой фальши, никакого вранья… И она, конечно, тебя простит. Может, даже на меня не обидится. Может, всё поймет совершенно правильно. Но все равно у нее останется обида. Маленькая, крошечная, которая будет разъедать всё. Ты себе сделаешь легче, ты с себя снимешь тяжесть, а на нее взвалишь. Понимаешь?

Я неуверенно кивнул.

– Ни одной женщине такой правды на самом деле не надо, – сказала Милана спокойно. – Особенно совсем юной девчонке… Мой бывший ко мне подошел неделю назад. Покаялся. Сказал, что я была права, что он и впрямь изменял налево и направо, даже сказал, с кем… а еще подруги называются! Что больше никогда, ни с кем, что только я ему нужна. Он думал, что я обрадуюсь его откровенности и всё прощу. А я с таким облегчением на душе его выгнала! И сказала, что люблю другого. Сказала и поняла, что это правда.

– Но как же ты? – пробормотал я.

– Не повезло, – Милана улыбнулась. – Так бывает. И я не стану с тобой заигрывать на Земле. И буду вести себя совершенно нормально. Там, на Земле, ты только ее. А здесь – только мой. Можно? Потому что мы на куске взорванной Луны. Как во сне. И пусть это остается сном, хорошо? Я постараюсь в кого-то другого влюбиться. Рано или поздно получится, хоть я и не хочу.

– Так тоже неправильно, – сказал я. – Для тебя неправильно.

– Да. Но что поделать. Зато есть наш лунный сон. А еще… ты знаешь…

Она замолчала, потом лукаво улыбнулась.

– Видела на одной картинке, думала, такое разве что Супермен может сделать. Но здесь, мне кажется, получится.

– Дух перевести дашь?

– По моим ощущениям, – Милана слегка качнулась на мне, – ты уже отдохнул.

Я не стал спорить.

Это был наш лунный сон, а то, что происходит на Луне, – остается на Луне.



Не знаю, удивился ли Инсек тому, как долго мы занимались санобработкой.

Может быть, он думал, что мы к этому очень ответственно подошли.

Может быть, он был занят своими проблемами.

А может быть, он за нами внимательно и с интересом наблюдал.

Вот совершенно все равно, если честно.

Корабль Инсека вывел нас к нему, сформировав коридор. Тут, похоже, не было никаких «твердых» помещений, всё менялось и создавалось под конкретные нужды. Наверное, это и есть единственно правильный принцип для межзвездных кораблей, а не гигантские «крейсера» и «звезды смерти», как в кино.

Инсек по-прежнему лежал на полу, опутанный металлическими нитями. Мне показалось, что их даже стало гораздо больше. Некоторые пульсировали, некоторые раздулись, превратившись в трубки. По одной такой трубке медленно передвигалось утолщение, будто по кишке, вытягивающей какой-то комок из Инсека в пол.

Еще мне показалось, что в помещении стало жарче, хоть нас и разделял по-прежнему прозрачный барьер.

На наше появление Инсек никак не отреагировал, и я с невольным страхом представил себе, что будет, если он умрет.

Во-первых, это прекратит действие договора между Инсеками и Прежними, верно? А я хочу этого? Нет, Инсеки не ангелы. Но Прежние теперь мне нравились еще меньше!

Во-вторых, что будет с нами? Корабль будет поддерживать нашу жизнь? Или выключится? Или улетит?

– Мы вернулись, – сказала Милана. По напряжению в голосе я понял, что и ее посещают те же мысли.