* * *


– Извини… – проговорила Светлана, всем своим видом демонстрируя раскаяние, однако выходило это плохо, и было видно плещущее через край довольство.

Что мне с твоего извини! Чтоб тебя!

– Да ладно, понимаю. Спасибо, что поддержала и не дала со стула упасть, – сказал я в ответ вовсе не то, что подумал.

– Ну, знаете! Молодой человек, предупреждать надо! – вскликнул её дядя.

– Так не предугадаешь такое! – не менее эмоционально ответил я ему.

Сами посудите, ну откуда мне было знать, что Светлана полезет целоваться ни с того ни с сего. Обычный же подарок. Да и не бедствуют они, чтобы во внимание стоимость принимать. Это мне локти кусать стоит, ведь мог загнать. Но зная свою натуру, в жизни такого делать бы не стал. И без красивого камушка остался бы, и деньги в очередное дело вогнал… А так хоть кого-то порадовал.

– Ты про что? – неожиданно спросил Светин дядя у меня.

– Ну, это… Про поцелуй, – неуверенно пояснил, наконец, понимая, что речь шла о другом.

– Я про ожерелье! Да и какой это поцелуй, так, в щёку… – высказался скептически он о моих страданиях.

При этом чему-то своему рассмеявшись. Светлана же покраснела и стала взглядом убивать своего дядю, что его ещё больше развеселило.

– А что с ним не так? – спросил я у него уже про свою незаконченную поделку.

– Да у меня чуть сердце не остановилось от такого. Вон как в пот бросило! – эмоционально высказался он про свои ощущения, вытирая с лица кружевным платочком следы произошедшего.

На всякий случай взял в руки обсуждаемый предмет, повертел его, но ничего такого не заметил. А вот внимательному взгляду, с каким меня Лучезар Агафонович разглядывал, подивился.

– Да вроде ничего такого. Может, у вас здоровье пошаливает, а ожерелье ни при чём? – решил я на всякий случай уточнить.

– Ты точно ничего не чувствуешь? – прилетел от него встречный вопрос, и они со Светой переглянулись.

– А должен? – удивился в ответ.

– Ты их больше никому не показывал? – почему-то осторожно и с опаской в голосе поинтересовался Лучезар Агафонович.

– Нет, конечно! С какой стати?! Если бы мне лепесток кое-кто не развалил, ещё долго бы никто всего этого не увидел, – и ответил и возмутился я безобразиями, творимыми их слугами.

– Знаешь, возьми-ка вот, и спрячь от греха подальше, – проговорил он, снимая с пальца перстень.

– В каком смысле? – поинтересовался, не понимая его предложения.

– В том, что я дарю тебе этот амулет. Надевай, не стесняйся. Там, правда, штук шесть лепестков занято, но остальные свободны – огорошил он меня заявлением.

Ну, вы помните про амулеты и тем более содержащие лепестки. А тут так походя…

– Постойте, там что, семилепестковый карман? – пробормотал я, совершенно не скрывая изумления.

Вот тебе и эксклюзивный медальон!

– Нет, пятнадцати. Да они и сами-то не сказать чтобы большие. Стандартного эффективного объёма для начального уровня.

– Это что, полтора ведра каждый?! – выпалил я и завис.

Что же тогда в его представлении большой?! Чёй-то на таком фоне собственные достижения совсем тускнеют. Жалкая четверть ведра, и это на максимуме, а если сравнивать с этим, надо в десять раз уменьшить. Что там, стакан всего лишь останется!

– Ты бы себя видел! До чего уморительно! – слова улыбнувшейся Светланы вернули меня на землю.

– Но ведь пятнадцатилепестковый! – в ответ ей с трудом сипло выдавил из себя.

– Ну и что? – опять удивилась она.

Она что, реально не понимает стоимости подарка? Тогда совсем непонятна её реакция на алмаз. Ему далеко до этого!

– Это же сколько он тогда стоит?! До сегодняшнего дня считал, больше семи лепестков не бывает! В общем, не могу такого принять, – заявил я Лучезару Агафоновичу.

– Вань, да брось ты, их моя бабушка сделала. Мне вот подарила браслет с шестьюдесятью тремя лепестками. И они не вёдрами меряются, а бочками каждый! – разъяснила она свою реакцию на моё поведение.

Ну ни фига ж себе! Хорошо иметь мастера сил ветра в семье!


– Тем более не могу! – стал я упорствовать.

Мы, может, и не из благородных, но купцы, между прочим, тоже совесть имеют. Эх. Обычно во всех позах. Но там по работе положено, а тут…

– Иван, отказывать девушке нехорошо. Перстень можно рассматривать как ответный дар за огненный алмаз. А тебе, Светлана, не стоит удивляться такой его реакции. В обращении больше чем двухлепестковые артефакты не ходят. И стоят они действительно очень дорого, а подобные нашим редко выходят за узкий круг родов и в принципе не имеют оценочной стоимости, – остановил наши препирательства её дядя.

– Мой камешек в любом случае столько не стоит, – возразил я ему.

– Как сказать. Я думаю, моя племянница с тобой поспорит, – неожиданно для меня заявил Лучезар Агафонович.

– Да! Это же такое чудо! – выпалила она, подтверждая его правоту.

– Ну, коли так… – замялся я всё же.

Да чего я тут кочевряжусь?! Хватать надо и бежать подальше, пока не передумали! В благородство поиграть вздумал, видите ли! Естественно, сразу постарался примерить. Перстень оказался великоват, пришлось натягивать на средний палец, с остальных сваливался. И только после этого обратил внимание на камень в треугольной оправе, что само по себе необычно. Так вот, он менял свой цвет от угла обзора: то голубой, то синий, то светло-зелёный.

– А что это за камень? – решил я уточнить на всякий случай, вдруг глаз подводит.

– Эвклаз, – так, как за между прочим ответил Светин дядя.

Он что, издевается?! Да он же дороже алмаза такой же величины! Его же фиг так просто огранишь! Крошится нещадно. Потому не сильно-то чаще артефактов попадается. Свихнёшься с этими знакомыми!

– Металл, так понимаю, платина? – спросил я ну чисто уже ради интереса.

– Не угадал. Иридий. Кими почему-то он больше нравится, – спокойно так поправил Лучезар Агафонович.

Чтоб ему! Он, что ли, троллит купеческого сыночка?! Я металлами не занимаюсь, но как ювелиру интересоваться стоимостью приходится…

– А кто это? – но спросил не про это, а про упомянутую неизвестную личность.

– Так зовут Светину бабушку, – пояснил он для тормозов.

Можно было и самому догадаться. Тем более мне же Светлана говорила, кто делал артефакт-кольцо.

– Забавно, одну мою хорошую знакомую так же. А что в тех шести занятых лепестках? – сначала удивился похожести у двух женщин весьма редкого на этом континенте имени, но стал расспрашивать о другом, озаботившись практическим применением подарка.

Дико непривычное ощущение от использования многолепестковости. Даже и сравнить оказалось не с чем.

– Плоды пастилочного дерева, – был мне ответ всё от того же Лучезара Агафоновича.

– Какого-какого?! – переспросил я, решив, будто ослышался.

– Не удивительно, что ты не слышал. До недавнего времени эти деревья считались утерянными. Дорогобудов, зараза, намудрил так, что никак не удавалось их размножать, только вот недавно клонировали из криобанка образцов, – начал пространные рассуждения Светин дядя.

– А мармеладных нет? – я решил съёрничать, подумав, что меня просто разыгрывают.

– Чего нет, того нет… Вот дочурок наклепал, это да… Причём так, что вся родня его прямо в могиле бы теперь удавила! Хотя и без меня в той истории не обошлось. Да руки у них коротки чего-то тут сделать! А вот какао-бобы появились не без его участия, – как-то спокойно отреагировал он на мою выходку.

Неужели создание мармеладного дерева не такая уж и бредовая идея?

– Постойте, он их что – открыл? – очнувшись от грёз, уточнил я про последнее.

Шоколад тоже уважаю.

– Да я не про дерево. Он те самые, обычные бобы так переделал. На этом-то и сделал целое состояние. Теперь уже больше ста лет шоколад из них производят. Хотя у англичан вроде есть извращенцы, доказывающие, что натуральный лучше, но по мне, это от рук шоколатье больше зависит, – стал мне объяснять Лучезар Агафонович.

Вот, блин, жизнь! На ровном месте чудеса! Лакомишься тут и не знаешь, что сплошное ГМО жрёшь!

– Иван, постой, а что это у тебя в руках? – вдруг спросил он.

– А, это медальон, судя по маркировке, всего лишь семилепестковый. До знакомства с вами думал, круче не бывает.

– Не сильно-то и ошибался, кстати. Это медальон Ломоносова, – прокомментировал он мои слова.

Что бы только это значило?





Глава 6