– Таунтона можешь исключить! – безмятежно ответил Фаулер.
Я глубоко вздохнул.
– Шеф, – заговорил я, – прошу вас, скажите откровенно: вы не получали Объявления Войны? Возможно, я нарушаю субординацию, но я должен об этом спросить. Дело не только во мне. Речь идет о проекте «Венера».
Румяные яблочки на щеках Фаулера куда-то исчезли; в этот миг я ощутил, что и должность моя, и принадлежность к звездному классу висят на волоске.
– Митч, – ответил он, – когда я дал тебе звездный класс, то думал, ты понимаешь, какая ответственность с этим связана. Это ведь не просто работа. Я знал, что ты парень с головой. Знал, что ты сможешь жить согласно Коммерческому кодексу.
– Да, сэр, – помедлив, ответил я.
Фаулер сел и закурил «Старр». Секунду поколебавшись, протянул пачку и мне.
– Митч, ты еще молод, на уровень звездного класса поднялся совсем недавно. Но у тебя талант. Ты произносишь пять слов – и через несколько недель или месяцев жизнь полумиллиона потребителей полностью меняется. В твоих руках власть, Митч, абсолютная власть. Знаешь старинное изречение? Власть просветляет. Абсолютная власть просветляет абсолютно.
– Да, сэр, – ответил я.
Все старинные изречения я знал назубок. И еще знал, что рано или поздно дождусь ответа.
– Видишь ли, Митч, – продолжал он мечтательно, помахивая сигаретой. – Наряду с привилегиями у нас есть и обязанности. И связанные с ними риски. Одно без другого не существует. Не будь индустриальных войн, вся система сдержек и противовесов вылетела бы в трубу.
– Фаулер, – собравшись с духом, заговорил я, – вы же знаете, я не против системы. Система работает – вот что главное. Понятно, что без индустриальных войн нам не обойтись. Понятно, что, если Таунтон начал с нами войну, вы обязаны действовать по правилам. Вы не можете объявить об этом открыто, иначе все наши сотрудники бросят работу и разбегутся кто куда в поисках укрытия. Но, Фаулер, весь проект «Венера» – у меня в голове. Так удобнее, понимаете? Если я начну все записывать, это замедлит работу.
– Разумеется.
– Предположим, вы получили Объявление Войны. Предположим, меня Таунтон выведет из строя первым. Что будет с проектом «Венера»?
– Да, пожалуй, ты прав, – признался шеф. – Что ж, Митч, буду с тобой откровенен. Я не получал Объявления.
– Спасибо, Фаулер, – искренне ответил я. – Тем не менее кто-то в меня стрелял. И тот несчастный случай в Вашингтоне… что, если это был вовсе не несчастный случай? Как вы полагаете, Таунтон способен предпринять что-то подобное без Объявления Войны?
– Ничего похожего он раньше не делал. Хотя, правда, и я его до такой степени не провоцировал… Нет, не думаю. Таунтон – старый мошенник, любит дешевые трюки, но правила игры он знает. Убийство в ходе индустриальной войны – мелкое правонарушение. Но убийство без Объявления Войны – преступление против Коммерческого кодекса. Хм… послушай, может, ты просто положил глаз на чужую жену или что-нибудь в этом роде?
– Нет, – ответил я. – У меня сейчас на редкость унылая и добропорядочная жизнь. Все это какая-то бессмыслица. Скорее всего, просто ошибка. Так или иначе, я рад, что стрелок промахнулся.
– Я тоже, Митч, я тоже очень рад! Но хватит о твоей частной жизни, перейдем к делу. Ты встречался с О’Ши?
Покушение на меня шеф, как видно, тут же выбросил из головы.
– Встречался. Сегодня он приезжает сюда. Будем работать в тесной связке.
– Замечательно! Если правильно разыграем карту, часть его славы достанется «Фаулер Шокен ассошиэйтед»! Держись за парня обеими руками, Митч. Ну, дальше ты сам знаешь, что делать.
Я понял, что разговор окончен.
О’Ши ждал меня в предбаннике перед кабинетом. И явно не скучал: вокруг столпилась большая часть нашего женского персонала, а он, взгромоздившись на стол, что-то им вещал свысока. Взгляды наших девиц были очень красноречивы. Да, перед ними лилипут меньше метра ростом, зато у него есть деньги и власть – что еще нужно для популярности? Выбирай кого захочешь! На миг я задумался о том, сколько девушек перебывало в его постели после славного возвращения на Землю.
Обычно с дисциплиной у нас все в порядке, но сейчас мне пришлось несколько раз громко откашляться, чтобы девицы разошлись по своим местам и вернулись к работе.
– Доброе утро, Митч, – поздоровался О’Ши. – Ну как, пришел в себя после той истории?
– Конечно. Только вслед за той историей сразу попал в другую. Кто-то едва меня не пристрелил.
Я рассказал ему о покушении, и Джек нахмурился.
– Ты не думал нанять телохранителя? – спросил он.
– Думал, конечно. Но не стану. Скорее всего, меня просто с кем-то перепутали.
– А тот вертолет с грузом? Пилот тоже с кем-то тебя перепутал?
– Джек, – сказал я, немного помолчав, – давай поговорим о чем-нибудь другом. От этой темы мне не по себе.
– Как скажешь, – ухмыльнулся он. – Что ж, над чем мы будем работать?
– Прежде всего над словами, – ответил я. – Нам нужны слова о Венере – слова, которые найдут отклик в душах людей. Заставят их расправить плечи и навострить уши. Заставят задуматься о переменах, о космосе, о других мирах. Слова, благодаря которым люди ощутят недовольство своей нынешней жизнью и надежду, что все можно изменить. Слова, которые помогут им ощутить, что их чувства высоки и благородны. Слова, внушающие радостный трепет от того, что на свете есть «Индиастрия», и трест «Старрзелиус», и «Фаулер Шокен ассошиэйтед». Слова, которые в то же время возбудят их недовольство и гнев против «Юниверсал продактс» и «Таунтон ассошиэйтед».
Джек смотрел на меня, открыв рот.
– Ты ведь не всерьез! – сказал он наконец.
– Ты теперь в наших рядах, – просто ответил я. – Ты имеешь право знать. Вот так работает реклама. Так она сработала и с тобой.
– О чем ты?
– Джек, на тебе костюм и ботинки от «Старрзелиус». Значит, ты у нас на крючке. Над тобой работали Таунтон и «Юниверсал», работали Шокен и «Старрзелиус» – и ты выбрал «Старрзелиус». Мы тебя поймали. Все прошло тихо и гладко, ты даже ничего не заметил, но как-то само собой у тебя сформировалось убеждение, что в одежде и обуви «Старрзелиус» есть нечто особенное, чего не хватает одежде и обуви «Юниверсал».
– Да я вообще не смотрю рекламу! – гневно возразил он.
Я усмехнулся:
– В этих словах и заключена наша полная и окончательная победа.
– Слово даю, – сказал О’Ши, – как только вернусь к себе в номер, всю одежду отправлю в мусоросжи…
– И чемоданы? – спросил я. – Чемоданы от «Старрзелиус»?
На миг он осекся.
– Да, и чемоданы! А потом сяду на телефон и закажу себе полный комплект чемоданов, новой одежды, обуви и всего необходимого от «Юниверсал». И вы меня не остановите!
– Джек, да мне и в голову не придет тебя останавливать! Для нас это еще лучше. Вот послушай, что будет дальше. Ты закажешь полный комплект всех необходимых вещей от «Юниверсал». И некоторое время будешь их носить – с чувством смутного, трудноопределимого беспокойства. Первой дрогнет твоя потенция, ведь наша реклама – хоть ты ее и не читаешь – убедила тебя, что настоящие мужчины носят только «Старрзелиус». Потом ты начнешь «случайно» терять вещи от «Юниверсал». Брюки от «Юниверсал» тоже как-то случайно порвешь – и разозлишься на то, что они такие непрочные. В чемоданах от «Юниверсал» будет постоянно не хватать места. А потом ты, друг мой, отправишься в магазин и, как-то вдруг позабыв этот наш разговор, купишь себе «Старрзелиус»!
О’Ши неуверенно рассмеялся:
– Хочешь сказать, вы управляете людьми при помощи одних слов?
– Слов и образов. Зрелищ, и звуков, и запахов, и вкусов, и прикосновений. Однако сильнее всего слова. Ты любишь стихи?
– Что? Нет, конечно! Кто вообще сейчас читает стихи?
– Я не про современных поэтов – насчет них ты прав. Я про великих лириков: Китса, Суинберна, Уайли.
– М-м… случалось, – осторожно признался О’Ши. – А что?
– Я тебе советую пообщаться с одним из величайших современных мастеров слова: с женщиной по имени Тильди Мэтис. Правда, она не знает, что она поэт. Считает себя начальником отдела копирайтинга. Не развеивай ее заблуждение, это сделает ее несчастной. «Невеста непорочная молчанья, дитя неспешно льющихся веков…»[7] Что-то подобное могла бы писать Тильди, будь сейчас век поэзии, а не рекламы. Корреляция очевидна: реклама идет вверх – акции лирической поэзии падают. Людей, умеющих подбирать слова – слова певучие, волнующие, трогательные, – немало в любую эпоху. Но в век, когда в рекламном бизнесе им очень хорошо платят, все они уходят в рекламный бизнес, а поэзию оставляют бездарям и сумасбродам, что соревнуются в чудачествах, тщетно стараясь привлечь к себе внимание.
– Зачем ты мне все это рассказываешь? – спросил он.
– Повторяю, Джек: теперь ты с нами. А вместе с властью приходит ответственность. Наша профессия – управлять человеческими душами. Ради этого мы ищем таланты – и берем их к себе на службу, чтобы придать им правильное направление. Играть чужими жизнями, как играем мы, можно лишь ради высочайших идеалов.
– Понимаю, – задумчиво ответил он. – Что ж, о моих мотивах не беспокойся. Я с вами не ради славы и не ради денег. Я здесь для того, чтобы человечество вновь обрело простор, а с ним и достоинство.
– Вот и отлично! – ответил я, нацепив на лицо Выражение Номер Один.
Однако про себя недоумевал. Сам-то я под «высочайшими идеалами» имел в виду Святые Продажи.
Я набрал номер Тильди.
– Поговори с ней. Ответь на ее вопросы. Можешь и сам ее спрашивать, о чем захочешь. Непринужденный, дружеский, даже задушевный разговор – вот что вам нужно. Поделись с ней своими переживаниями. И она, сама того не зная, облечет их в совершенную поэтическую форму, которая найдет доступ прямиком к сердцам и душам читателей. Раскройся перед ней полностью.
– Разумеется. А она-то, Митч, – она передо мной полностью раскроется? – поинтересовался Джек. Сейчас он напоминал статуэтку молодого, полного надежд сатира.
– Вот на это не надейся, – покачал головой я. Все у нас знали, что мужчины Тильди не интересуют.
После обеда – впервые за четыре месяца – мне позвонила Кэти.
– Что-то случилось? – спросил я, напрягшись. – Тебе нужна помощь?
Она рассмеялась:
– Да нет, Митч. Ничего такого. Просто хотела узнать, как ты, и поблагодарить за чудесный вечер.
– А как насчет еще одного чудесного вечера?
– Ужин сегодня у меня. Подойдет?
– Еще бы! Конечно, разумеется, подойдет! Какого цвета будет на тебе платье? Хочешь, куплю тебе настоящий цветок?
– Что ты, Митч, не надо широких жестов! Наш конфетно-букетный период давно позади, а что денег у тебя больше, чем у Господа Бога, я и так знаю. Хотя я действительно хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал.
– Все что угодно!
– Приведи с собой Джека О’Ши. Сможешь устроить? Я видела в новостях, что сегодня утром он прилетел в наш город, и сразу поняла, что он будет работать с тобой.
– Ну… да, – отозвался я, изрядно обескураженный. – Да, хорошо. Свяжусь с ним и тебе перезвоню. Ты в больнице?
– Да. И спасибо тебе огромное. Очень хочу с ним познакомиться!