Окно в спальне Тео выходило на небольшой сад, за оградой которого виднелся канал. В такой весенний день повсюду царствовала зелень самых разнообразных оттенков: яркая поросль на земле и дубах, оливкового цвета листва на плакучих ивах вдоль тропинки, салатовая ряска на воде. Карла сидела на подоконнике, подтянув колени к подбородку и завернувшись в просторный халат Тео, украденный ими из отеля «Бель-Рив» в Жуан-ле-Пен целую вечность назад. Прошло почти шесть лет с тех пор, как она уехала из этого дома, и все же ей больше нигде не было так уютно, как здесь. Ни в куда более роскошном особняке на Лонсдейл-сквер, где она выросла, ни в ее нынешнем скромном домишке в конце улицы. Она чувствовала себя как дома только здесь, у Тео.

Тео лежал в постели, откинув одеяло, читал новости в смартфоне и курил.

— Я думала, ты собирался меньше курить, — сказала Карла, взглянув на него, и слегка прикусила нижнюю губу.

— Так и есть, — ответил он, не поднимая взгляда. — Теперь я курю только после секса, еды и когда пью кофе. Таким образом, это максимум пять сигарет в день, при условии, что у меня будет секс, а это, к сожалению, вовсе не гарантировано.

Карла невольно улыбнулась.

— Тебе нужно начать заботиться о себе, — сказала она. — Я серьезно.

Он посмотрел на нее с ленивой ухмылкой и провел рукой по торсу сверху вниз.

— Что, по-твоему, я не в форме?

Карла закатила глаза.

— Ты точно не в форме, — заявила она, выпячивая подбородок и указывая на его живот. — И мое мнение здесь ни при чем. Тебе следует завести собаку, Тео. С собакой у тебя будет гораздо больше физической нагрузки, она заставит тебя выходить из дома, ты и сам это знаешь, а так ты просто сидишь без дела, ешь, куришь и слушаешь музыку…

Тео опустил взгляд на экран мобильника.

— Диксон может вернуться, — тихо произнес он.

— Тео, — Карла слезла с подоконника и снова забралась на кровать. Когда она опустилась перед ним на колени, халат распахнулся. — Он пропал шесть недель назад. Мне очень жаль, но бедняга не вернется домой.

Тео печально посмотрел на нее.

— Ты не можешь это знать, — сказал он и, потянувшись к ней, нежно обнял за талию.



На улице было тепло, и они завтракали во внутреннем дворике. Кофе и тосты. Тео выкурил еще одну сигарету и пожаловался на редактора.

— Он типичная посредственность. К тому же лет шестнадцати. Не имеет никакого представления о мире. Хочет, чтобы я убрал всю политику, которая, если задуматься, является сердцевиной романа. Нет-нет, «сердцевина» неправильное слово. Политика определяет первооснову. Она и есть первооснова. А он хочет ее уничтожить. Разрушить и утопить в пучине сентиментальности! Я тебе говорил? Он думает, что Шивон нужен роман, чтобы сделать ее более человечной. Но она человечна! Она сумела реализовать себя больше любого из созданных мной персонажей…

Откинувшись на спинку стула, Карла сидела с закрытыми глазами, положив босые ноги на стул перед собой, и слушала его вполуха. Она уже слышала эти жалобы раньше. И давно поняла, что высказывать свою точку зрения не имеет особого смысла, поскольку в конце концов он все равно сделает так, как сочтет нужным. Наконец он замолчал, и они сидели в тишине, прислушиваясь к звукам вокруг: крикам детей на улице, треньканью велосипедных звонков на тропе, кряканью уток. На столе зажужжал мобильник Карлы. Она взяла его, посмотрела и, вздохнув, положила на место.

Тео приподнял бровь:

— Назойливый поклонник?

Она покачала головой.

— Полиция.

Тео внимательно посмотрел на нее.

— Ты не отвечаешь на их звонки?

— Отвечу. Но позже. — Она закусила губу. — Отвечу, просто я… Я не хочу снова говорить об этом, видеть все это. Представлять, как это было.

Тео накрыл ее руку своей.

— Все хорошо. Тебе не нужно с ними разговаривать, если не хочешь…

Карла улыбнулась:

— Думаю, что все-таки нужно.

Она убрала ноги со стула и сунула в слишком большие тапочки, которые позаимствовала у Тео. Наклонившись вперед, налила себе полчашки кофе, сделала глоток и поняла, что он остыл. Тогда она встала и начала убирать со стола. Поставив серебряный кофейник и кружки на поднос, направилась по каменным ступеням на кухню. А мгновение спустя снова появилась — с большой старой сумкой с надписью «Донт букс» [1], перекинутой через плечо.

— Пойду переоденусь, — сказала Карла. — Мне нужно сходить в Хейвордс-плейс. — Она наклонилась и быстро поцеловала его в губы.

— Ты там еще не закончила? — спросил он, беря ее за запястье и заглядывая в лицо.

— Почти, — ответила она, прикрыв веки, и отвернулась от него, высвобождаясь. — Я почти закончила. Так ты послушаешь редактора? — крикнула она через плечо, направляясь в дом. — И очеловечишь Шивон? Думаю, если ты не хочешь подарить ей любовника, то всегда можешь подарить собаку. Какого-нибудь маленького стаффордширского бультерьера, или пусть подберет дворнягу. — Тео засмеялся. — Но он прав, разве нет? Ты должен дать своему персонажу нечто, к чему он будет испытывать привязанность.

— У нее хватает привязанностей. У нее есть работа, ее искусство…

— Но этого недостаточно, разве не так? Если у женщины нет мужчины, ребенка или щенка, то она холодна. Холодна и трагична, в некотором роде даже неадекватна…

— Но ты же не такая, — возразил Тео.


Стоя в дверях кухни, Карла повернулась к нему с грустной улыбкой на губах.

— Ты так не считаешь, Тео? Ты не считаешь, что моя жизнь трагична?

Он встал, пересек лужайку, поднялся к ней по ступенькам и взял ее руки в свои.

— Просто я не думаю, что в твоей жизни больше нет ничего другого.



Через три года после их свадьбы Тео опубликовал трагикомедию, действие которой происходит в сицилийском городке во время Второй мировой войны. Книгу номинировали на премию (правда, он так ее и не получил), и она стала мировым бестселлером. Затем по ней сняли фильм, и деньги полились к Тео рекой.

В то время Карла задавалась вопросом, не означает ли эта книга конец их брака. Тео все время отсутствовал, постоянно разъезжал, посещая фестивали, где его окружали симпатичные молодые журналистки, продвигал дебютные творения амбициозных начинающих писательниц двадцати с небольшим лет, общался на вечеринках с невероятно гламурными голливудскими директорами по развитию. Карла в то время работала в Сити менеджером по продажам. На званых обедах интерес к ней пропадал, стоило ей сказать, чем она занимается; на коктейльных вечеринках собеседники начинали озираться по сторонам в поисках более интересного общества. Но, как оказалось, она зря боялась, что Тео уведут. Он быстро устал от разъездов и изматывающего энтузиазма ярких молодых дарований. Все, чего он действительно хотел, так это оставаться с ней дома и писать: он планировал приквел к своему успешному роману, в котором собирался рассказать о жизни матери своего главного героя в годы Первой мировой войны. После того как Карла забеременела, куда-то уезжать ему уже не хотелось, а после рождения ребенка — тем более.

Тео дважды не уложился в установленные издательством сроки и собирался нарушить их в третий раз, когда сразу после третьего дня рождения их сына Карла объявила, что ей нужно поехать в Бирмингем на конференцию по продажам. Она только недавно вернулась к работе, и, по ее словам, совершать подобные поездки было крайне важно, чтобы не оказаться на обочине и не превратиться в заурядную «мамочку».

— Может, мне поехать с тобой? — предложил Тео. — И мы могли бы вместе провести выходные — ты, я и Бен.

Карле стало немного не по себе: она уже представляла, как окажется в одиночестве, сможет спокойно принять ванну, сделать маску для лица и приготовить себе в высоком стакане коктейль из того, что найдется в мини-баре.

— Это было бы чудесно, — осторожно сказала она, — только я не уверена, как это будет воспринято. Ну, что я приехала с мужем и малышом. О, не смотри так, Тео! Ты понятия не имеешь, что это такое. Если ты явишься на работу с Беном, тебе вручат медаль «Отец года». А если это сделаю я, то скажут, что я не справляюсь, что думаю не о работе и что на большее, чем сейчас, в принципе не способна.

Но вместо того, чтобы просто согласиться — ладно, дорогая, тогда я останусь с Беном в Лондоне, а ты поезжай, — Тео предложил оставить Бена с родителями.

— В Нортумберленде? Но как мне отвезти его в Алнмут до пятницы?

— Думаю, что они могли бы приехать сами и забрать его. Им бы это понравилось, Си, ты же знаешь, как мама его обожает…

— О, ради бога! Если ты действительно хочешь поехать со мной, то ему придется отправиться к моей сестре. И не делай такое лицо, Энджи тоже его обожает, живет в пяти минутах ходьбы от нас, а на что-то другое у меня сейчас нет времени.

— Но…

— Пусть в этот раз он побудет с Энджи, а в следующий может поехать к твоей маме.

Только следующего раза не было.



В воскресенье утром в их гостиничном номере раздался звонок. Они собирались в Лондон и укладывали вещи, споря, каким маршрутом лучше ехать. Позвонивший попросил их спуститься к стойке регистрации, затем, казалось, передумал, поговорил с кем-то еще, а потом сказал, что им лучше подождать в номере и сейчас к ним придут.

— Это что вообще такое? — спросила Карла, но ответа не получила.

— Бьюсь об заклад, что какой-то ублюдок вскрыл машину, — предположил Тео.

Вошли двое полицейских, мужчина и женщина. Они сообщили, что в доме сестры Карлы произошел несчастный случай. Бен упал с балкона второго этажа на ступеньки в саду.

— Но она никогда не открывает дверь в кабинете, — не понимая, что происходит, возразила Карла. — Перила на балконе сломаны, поэтому дверь всегда закрыта.

Однако дверь оказалась не заперта, и маленький Бен выбрался наружу, проскользнул через перила и упал на каменные ступени в двадцати футах под ним. Его нашел восьмилетний двоюродный брат, который играл в саду, и сразу же вызвал «Скорую».

— С ним все будет в порядке? С ним все будет в порядке?

Карла повторяла этот вопрос как заведенная, но Тео уже упал на колени и по-звериному завыл. У женщины-полицейского в глазах стояли слезы и дрожали руки. Покачав головой, она сказала, что ей очень жаль, что «Скорая» прибыла в считаные минуты, но ничего уже сделать было нельзя.

— Но с ним все будет в порядке? — снова спросила Карла.



Мать Карлы и Анджелы умерла от рака груди, так и не успев состариться, а их отец остался жить в приходившем в упадок трехэтажном фамильном особняке на Лонсдейл-сквер, хотя сразу было понятно, что для него это не лучший вариант. Подъем из кабинета на втором этаже в спальню на третьем занимал все больше времени, становился все более опасным. Сад пришел в запустение и зарос, водостоки были забиты, крыша протекала, оконные рамы начали гнить. А кованые перила маленького итальянского балкона, на который можно было выйти из кабинета, полностью проржавели.

Отец переехал в дом престарелых за шесть месяцев до своей смерти, и, поскольку Карла к этому времени уже жила с Тео, в особняке поселилась Анджела. У нее были грандиозные планы по приведению его в порядок, на что могли уйти долгие годы кропотливой работы, — она даже разработала эскизы фресок, которыми планировала украсить коридоры и потолок над лестницей. Но сначала требовалось провести основные ремонтные работы, и первым делом — починить крышу. На это ушли все свободные деньги, поэтому все остальное пришлось отложить до лучших времен.

О ржавых перилах даже не вспоминали, пока не родился Дэниел. Когда он немного подрос и начал ползать, Анджела заперла дверь кабинета и никогда ее не открывала. Дверь постоянно была заперта. Все время без исключения.

— Где была Анджела? — Карла и Тео сидели на заднем сиденье полицейской машины; никто из них не был в состоянии вести машину. — Где она была? — Карла говорила почти шепотом, а ее глаза были плотно зажмурены. — Я просто… я не понимаю. Где была Анджела?

— Она находилась в своей спальне, — ответила женщина-полицейский. — Наверху.

— Но… почему «Скорую» пришлось вызывать Дэниелу? Чем была занята моя сестра?

— Судя по всему, когда произошел несчастный случай, она спала, — пояснила женщина-полицейский.

— Она не спала, — произнес Тео, — она отсыпалась с похмелья. Разве не понятно?

— Мы не можем этого знать, — заметила Карла, накрывая его руку своей.