Первым, что она нашла, погуглив в Интернете, была статья с заголовком «Задержан водитель, сбивший девочку и скрывшийся с места происшествия». Там была ее фотография, на которой она глупо ухмылялась в камеру и выглядела полной кретинкой в школьной форме. Лора начала читать:
Торговец произведениями искусства Ричард Блейк был вчера приговорен к четырем месяцам тюремного заключения за аварию, в результате которой серьезно пострадала местная одиннадцатилетняя школьница Лора Килбрайд.
Лора перечитала это предложение еще раз. Ричард?!
Но этого не могло быть. Она знала Ричарда. Ричард вел уроки рисования, на которые ходила мама. Ричард был хорошим. У него было открытое, дружелюбное лицо, он всегда смеялся. Лоре нравился Ричард, он был добр к ней, однажды они даже вместе играли на автостоянке в футбол, пока она ждала маму из супермаркета. Ричард ни за что бы с ней так не поступил. Он бы никогда не уехал, не вызвав «Скорую помощь».
Однако это открытие было чепухой по сравнению с шоком, который она испытала, продолжив читать:
45-летний Блейк, который признал себя виновным в том, что не остановился и не сообщил о происшествии, во время описываемых событий состоял в интимных отношениях с матерью пострадавшего ребенка, Джанин Килбрайд. Миссис Килбрайд, 43 лет, прибывшая на место происшествия сразу после аварии, вызвала своей дочери «Скорую помощь», но заявила полиции, что не видела сбившую ее дочь машину. За предоставление полиции ложной информации Джанин Килбрайд была оштрафована на 800 фунтов.
Вспоминая тот период, Лора пришла к выводу, что момент, когда она это прочитала, стал для нее началом конца. Понятно, что ее тело уже было переломано и мозговая деятельность нарушена, но от подобных повреждений человек может оправиться. Но от этого?! Осознание того, что ей лгали оба родителя и все, кто о ней заботился, оказалось сокрушительным ударом, пережить который невозможно, и после которого ты уже никогда не будешь прежним. Это осознание и связанное с ним ощущение предательства изменили ее. Выжгли на ней клеймо.
Озлобили ее.
20
Мириам могла распознать людей со сломанными судьбами, когда их видела. Считается, что это видно по глазам, настороженному выражению лица и тому подобному. Мириам это допускала, но для нее главным признаком было то, как человек двигался и как себя держал. Она, конечно, не могла видеть этого в себе, но она это чувствовала. Да, теперь она старая, тяжелая и медлительная, но по-прежнему держится настороже. По-прежнему относится ко всему с подозрением. Всегда готовая к тому, что в висках тревожно застучит кровь.
Увидев, как Лора закатила возле прачечной настоящую сцену, Мириам немедленно воспользовалась предоставленным ей шансом. Она быстро вмешалась, подняла рюкзак Лоры, извинилась перед разгневанной хозяйкой и ловко увела девушку прочь. Потом предложила ей чашку чая у себя дома, но Лора отказалась. Что было вполне естественно, учитывая обстоятельства. Достаточно вспомнить, в какую передрягу она угодила в прошлый раз, когда приходила в плавучий дом.
Тогда они отправились к Лоре. Что оказалось, мягко говоря, весьма суровым испытанием. Лора жила в муниципальной квартире на седьмом этаже многоэтажного дома возле Спа-Филдс, а лифт не работал. Мириам даже засомневалась, сможет ли вообще подняться наверх: она была мокрой от пота и несколько раз останавливалась, чтобы перевести дыхание. А шантрапа на лестничной клетке потешалась над ней:
— Ты только глянь, чувак, у нашей бабуси прихватило сердце!
Однако, оказавшись в квартире, она решила, что изнурительный подъем того стоил. Свежий ветерок, отсутствие затхлой вони от канала, а какой великолепный вид! На переднем плане — шпиль церкви Святого Иакова, за ним — громадные башни модернистского жилого комплекса Барбикан и тихое великолепие собора Святого Павла, а еще дальше — сверкающие стеклянные фасады Сити. Лондон во всей своей красе, о которой забываешь, когда живешь так близко от земли.
А Лора, казалось, ничего этого не замечала. Наверное, привыкла, подумала Мириам, да и больная нога, похоже, давала о себе знать все больше и больше — с каждым этажом ее хромота усиливалась. Когда наконец они подошли к двери квартиры, Мириам — просто из вежливости — тактично спросила об этом, ожидая банального ответа: вывихнутая лодыжка, падение подшофе, но вместо этого услышала печальный рассказ, в который с трудом могла поверить. Ужасные родители, жуткая случайность, и теперь она фактически брошена на произвол судьбы. Мириам почувствовала к ней щемящую жалость. Такое начало жизни? Теперь ее «странности» и эмоциональная реакция уже не вызывали удивления.
Ее жалость к девушке усилилась, когда она увидела всю убогость ее жилища. Дешевая уродливая мебель на сером акриловом ковре, пожелтевшие от никотина стены. Это был дом, лишенный самых обычных атрибутов детства: ни ярких покрывал или подушек, ни украшений или наград, ни книг на полках, ни плакатов на стенах. В квартире не было ничего, кроме единственной фотографии в рамке, на которой были запечатлены родители с ребенком. Однако облегчение при виде хоть такой привычной вещи исчезало, стоило подойти к ней поближе, как это сделала Мириам, перешагнув через груду одежды, брошенной на полу гостиной. Она увидела, что фотография была обезображена: глаза ребенка зачеркнуты крестами, а закрашенный красным рот казался окровавленным. Мириам содрогнулась. Обернувшись, она увидела, что Лора смотрит на нее со странным выражением. По коже Мириам пробежали мурашки.
— Так что там с чаем? Будем пить? — спросила она с наигранной веселостью.
(Сломанная судьба, сумасбродство — кто знает, что скрывается за этими красивыми глазками, что творится у нее в голове?)
Они пили чай на кухне, и Мириам рискнула нарушить воцарившуюся неловкую тишину.
— А ведь я тебя знаю, — сказала она, теребя в кармане ключ на брелоке, подобранный с пола баржи.
Лора взглянула на нее.
— Ну да. По прачечной самообслуживания. Все верно.
Мириам покачала головой с легкой улыбкой.
— Не только. Я знаю, почему ты не захотела пойти на канал.
Скучающее выражение на лице девушки сменилось испугом.
— Тебе не о чем волноваться, — успокоила ее Мириам. — Я на твоей стороне. Я знаю, что это с тобой полиция говорила о нем. О Дэниеле Сазерленде.
— С чего вы взяли?
Так и есть: девушка напряглась, готовая ко всему. Бежать или драться.
— Это я его нашла, — ответила Мириам. — Я живу на барже «Лоррейн». Зеленой с красной полосой, ты, наверное, ее видела — она пришвартована всего в нескольких ярдах от баржи Дэниела. — Она улыбнулась, предоставляя Лоре возможность осмыслить услышанное. — Это я его нашла. Нашла его тело. Это я вызвала полицию.
Глаза Лоры расширились.
— Вы серьезно? Охренеть! Картинка, должно быть, была еще та, — сказала она. — Увидеть его… все… залитое кровью.
— Да уж, — согласилась Мириам. Она вспомнила жуткую рану на шее Дэниела, белизну его зубов. Интересно, возник ли в сознании Лоры в тот момент такой же образ, не стало ли на мгновение их восприятие одинаковым? Она попыталась встретиться с Лорой взглядом, но та уже отодвинула свой стул, поднялась на ноги и потянулась через плечо Мириам за пустой кружкой.
— А вы… а вы потом общались с полицией? — поинтересовалась Лора, и ее голос стал странно высоким. — Я имею в виду, после того как вы его нашли. Они вас держат в курсе? Потому что я смотрю новости, и впечатление такое, что ничего не происходит, а ведь прошло уже больше недели с тех пор, как он… как его нашли, значит… — Она замолчала и повернулась к Мириам спиной, переставляя кружки в раковину.
Мириам не стала отвечать сразу и подождала, когда Лора опять повернется к ней лицом.
— Я видела, как ты уходила, — сказала она. — За день до того, как я его нашла. Я видела, как ты выходила с баржи.
Глаза Лоры округлились.
— И что?! — вызывающе спросила она. — Что я там была, никакой не секрет. Я сказала полиции, что была там. Это всем известно. Я не солгала.
— Я знаю, что ты не лгала, — заверила Мириам. — Зачем тебе лгать? Ты же не сделала ничего плохого.
Лора снова отвернулась. Она открыла кран, ополоснула кружки под струей воды — ее движения были нервными и порывистыми. Мириам было ужасно ее жаль, она видела, что все действия девушки управляются статусом жертвы, уготованным ей судьбой.
— Ты не расскажешь мне, что случилось? — мягко спросила Мириам. — Не расскажешь, что он сделал? — Мириам затаила дыхание и услышала, как в ушах у нее застучала кровь; она почувствовала, что наступил решительный момент для завоевания чего-то важного, а именно — доверия. Расположения. Может, даже дружбы? — Я на твоей стороне, — повторила она.
— На моей стороне? — Лора хрипло и презрительно рассмеялась. — На моей стороне никого нет.
Но может быть, хотелось сказать Мириам. У тебя может быть союзник. Мы могли бы объединиться против них! Против тех, кто считает себя пупом земли, а нас никем. Мы можем доказать, как они ошибаются. Мы могли бы показать им, что тоже можем быть сильными, — ты здесь, в своей обшарпанной квартире, а я там, в плавучем доме на воде. Пусть мы не живем в элитных особняках, не стрижемся в дорогих салонах, не отдыхаем за границей и не имеем хороших картин на стенах, но это не делает нас никем. Мириам хотелось сказать так много, но ей следовало быть осмотрительной, действовать с оглядкой и ни в коем случае не форсировать события.
Она решила слегка сменить тему, чтобы прозондировать почву.
— А тебе что-нибудь известно о его семье? Семье Дэниела Сазерленда?
Лора пожала плечами:
— Его мать умерла. Умерла совсем недавно. Он сказал, что она пила. У него есть тетя. Я встретила ее у Айрин.
— Айрин?
— Моей подруги.
— Какой подруги? — не унималась Мириам.
— Просто подруги. Вас это точно не касается. — Лора засмеялась. — Послушайте, было приятно поболтать и все такое, но я думаю…
— Ну что ж, — перебила ее Мириам. — Я довольно много знаю о его семье и думаю, что то, что я знаю, может показаться тебе весьма интересным.
Лора теперь стояла, прислонившись к стойке, и ковыряла в ногтях, не проявляя к разговору никакого интереса.
— Дело в том, что, по-моему, это могла быть она, — сказала Мириам.
— Она? — Лора подняла взгляд.
— Я думаю, его тетя может иметь к этому какое-то отношение.
— К чему? — нахмурилась Лора.
— К его смерти!
Лора недоверчиво рассмеялась.
— Его тетя?
Мириам почувствовала, что краснеет.
— Я не шучу! — возмутилась она. — Я видела ее там, видела, как она навещала его, точно так же, как и ты, и считаю, что между ними что-то произошло.
Лора пристально смотрела на нее, наморщив нос.
— Я думаю, — продолжала Мириам, — и это очень важно… Я думаю, что ее муж — ее бывший муж, я имею в виду Тео Майерсона… думаю, он, возможно, пытается все это скрыть, потому что…
Продолжая говорить, Мириам видела, как менялось выражение лица девушки — от скепсиса к недоверию и даже подозрению. Мириам поняла, что утратила ее доверие. Как она может быть такой глупой? Разве она не понимает, что по меньшей мере в ее собственных интересах перевести стрелки на кого-то еще? Разве не очевидно, что версия Мириам была бы ей полезна?
— Это может показаться неправдоподобным, — произнесла наконец Мириам, — но, думаю, ты поймешь…
Лора улыбнулась.
— Вы одна из тех, — сказала она беззлобно, — кому нравится чувствовать свою причастность. Вам одиноко, вам скучно, у вас нет друзей, и вы хотите, чтобы на вас обратили внимание. И думаете, что я такая же, как вы! Но нет! Извините, вы ошибаетесь!
— Лора, — сказала Мириам, от отчаяния повышая голос, — ты меня не слушаешь! Я считаю…
Торговец произведениями искусства Ричард Блейк был вчера приговорен к четырем месяцам тюремного заключения за аварию, в результате которой серьезно пострадала местная одиннадцатилетняя школьница Лора Килбрайд.
Лора перечитала это предложение еще раз. Ричард?!
Но этого не могло быть. Она знала Ричарда. Ричард вел уроки рисования, на которые ходила мама. Ричард был хорошим. У него было открытое, дружелюбное лицо, он всегда смеялся. Лоре нравился Ричард, он был добр к ней, однажды они даже вместе играли на автостоянке в футбол, пока она ждала маму из супермаркета. Ричард ни за что бы с ней так не поступил. Он бы никогда не уехал, не вызвав «Скорую помощь».
Однако это открытие было чепухой по сравнению с шоком, который она испытала, продолжив читать:
45-летний Блейк, который признал себя виновным в том, что не остановился и не сообщил о происшествии, во время описываемых событий состоял в интимных отношениях с матерью пострадавшего ребенка, Джанин Килбрайд. Миссис Килбрайд, 43 лет, прибывшая на место происшествия сразу после аварии, вызвала своей дочери «Скорую помощь», но заявила полиции, что не видела сбившую ее дочь машину. За предоставление полиции ложной информации Джанин Килбрайд была оштрафована на 800 фунтов.
Вспоминая тот период, Лора пришла к выводу, что момент, когда она это прочитала, стал для нее началом конца. Понятно, что ее тело уже было переломано и мозговая деятельность нарушена, но от подобных повреждений человек может оправиться. Но от этого?! Осознание того, что ей лгали оба родителя и все, кто о ней заботился, оказалось сокрушительным ударом, пережить который невозможно, и после которого ты уже никогда не будешь прежним. Это осознание и связанное с ним ощущение предательства изменили ее. Выжгли на ней клеймо.
Озлобили ее.
20
Мириам могла распознать людей со сломанными судьбами, когда их видела. Считается, что это видно по глазам, настороженному выражению лица и тому подобному. Мириам это допускала, но для нее главным признаком было то, как человек двигался и как себя держал. Она, конечно, не могла видеть этого в себе, но она это чувствовала. Да, теперь она старая, тяжелая и медлительная, но по-прежнему держится настороже. По-прежнему относится ко всему с подозрением. Всегда готовая к тому, что в висках тревожно застучит кровь.
Увидев, как Лора закатила возле прачечной настоящую сцену, Мириам немедленно воспользовалась предоставленным ей шансом. Она быстро вмешалась, подняла рюкзак Лоры, извинилась перед разгневанной хозяйкой и ловко увела девушку прочь. Потом предложила ей чашку чая у себя дома, но Лора отказалась. Что было вполне естественно, учитывая обстоятельства. Достаточно вспомнить, в какую передрягу она угодила в прошлый раз, когда приходила в плавучий дом.
Тогда они отправились к Лоре. Что оказалось, мягко говоря, весьма суровым испытанием. Лора жила в муниципальной квартире на седьмом этаже многоэтажного дома возле Спа-Филдс, а лифт не работал. Мириам даже засомневалась, сможет ли вообще подняться наверх: она была мокрой от пота и несколько раз останавливалась, чтобы перевести дыхание. А шантрапа на лестничной клетке потешалась над ней:
— Ты только глянь, чувак, у нашей бабуси прихватило сердце!
Однако, оказавшись в квартире, она решила, что изнурительный подъем того стоил. Свежий ветерок, отсутствие затхлой вони от канала, а какой великолепный вид! На переднем плане — шпиль церкви Святого Иакова, за ним — громадные башни модернистского жилого комплекса Барбикан и тихое великолепие собора Святого Павла, а еще дальше — сверкающие стеклянные фасады Сити. Лондон во всей своей красе, о которой забываешь, когда живешь так близко от земли.
А Лора, казалось, ничего этого не замечала. Наверное, привыкла, подумала Мириам, да и больная нога, похоже, давала о себе знать все больше и больше — с каждым этажом ее хромота усиливалась. Когда наконец они подошли к двери квартиры, Мириам — просто из вежливости — тактично спросила об этом, ожидая банального ответа: вывихнутая лодыжка, падение подшофе, но вместо этого услышала печальный рассказ, в который с трудом могла поверить. Ужасные родители, жуткая случайность, и теперь она фактически брошена на произвол судьбы. Мириам почувствовала к ней щемящую жалость. Такое начало жизни? Теперь ее «странности» и эмоциональная реакция уже не вызывали удивления.
Ее жалость к девушке усилилась, когда она увидела всю убогость ее жилища. Дешевая уродливая мебель на сером акриловом ковре, пожелтевшие от никотина стены. Это был дом, лишенный самых обычных атрибутов детства: ни ярких покрывал или подушек, ни украшений или наград, ни книг на полках, ни плакатов на стенах. В квартире не было ничего, кроме единственной фотографии в рамке, на которой были запечатлены родители с ребенком. Однако облегчение при виде хоть такой привычной вещи исчезало, стоило подойти к ней поближе, как это сделала Мириам, перешагнув через груду одежды, брошенной на полу гостиной. Она увидела, что фотография была обезображена: глаза ребенка зачеркнуты крестами, а закрашенный красным рот казался окровавленным. Мириам содрогнулась. Обернувшись, она увидела, что Лора смотрит на нее со странным выражением. По коже Мириам пробежали мурашки.
— Так что там с чаем? Будем пить? — спросила она с наигранной веселостью.
(Сломанная судьба, сумасбродство — кто знает, что скрывается за этими красивыми глазками, что творится у нее в голове?)
Они пили чай на кухне, и Мириам рискнула нарушить воцарившуюся неловкую тишину.
— А ведь я тебя знаю, — сказала она, теребя в кармане ключ на брелоке, подобранный с пола баржи.
Лора взглянула на нее.
— Ну да. По прачечной самообслуживания. Все верно.
Мириам покачала головой с легкой улыбкой.
— Не только. Я знаю, почему ты не захотела пойти на канал.
Скучающее выражение на лице девушки сменилось испугом.
— Тебе не о чем волноваться, — успокоила ее Мириам. — Я на твоей стороне. Я знаю, что это с тобой полиция говорила о нем. О Дэниеле Сазерленде.
— С чего вы взяли?
Так и есть: девушка напряглась, готовая ко всему. Бежать или драться.
— Это я его нашла, — ответила Мириам. — Я живу на барже «Лоррейн». Зеленой с красной полосой, ты, наверное, ее видела — она пришвартована всего в нескольких ярдах от баржи Дэниела. — Она улыбнулась, предоставляя Лоре возможность осмыслить услышанное. — Это я его нашла. Нашла его тело. Это я вызвала полицию.
Глаза Лоры расширились.
— Вы серьезно? Охренеть! Картинка, должно быть, была еще та, — сказала она. — Увидеть его… все… залитое кровью.
— Да уж, — согласилась Мириам. Она вспомнила жуткую рану на шее Дэниела, белизну его зубов. Интересно, возник ли в сознании Лоры в тот момент такой же образ, не стало ли на мгновение их восприятие одинаковым? Она попыталась встретиться с Лорой взглядом, но та уже отодвинула свой стул, поднялась на ноги и потянулась через плечо Мириам за пустой кружкой.
— А вы… а вы потом общались с полицией? — поинтересовалась Лора, и ее голос стал странно высоким. — Я имею в виду, после того как вы его нашли. Они вас держат в курсе? Потому что я смотрю новости, и впечатление такое, что ничего не происходит, а ведь прошло уже больше недели с тех пор, как он… как его нашли, значит… — Она замолчала и повернулась к Мириам спиной, переставляя кружки в раковину.
Мириам не стала отвечать сразу и подождала, когда Лора опять повернется к ней лицом.
— Я видела, как ты уходила, — сказала она. — За день до того, как я его нашла. Я видела, как ты выходила с баржи.
Глаза Лоры округлились.
— И что?! — вызывающе спросила она. — Что я там была, никакой не секрет. Я сказала полиции, что была там. Это всем известно. Я не солгала.
— Я знаю, что ты не лгала, — заверила Мириам. — Зачем тебе лгать? Ты же не сделала ничего плохого.
Лора снова отвернулась. Она открыла кран, ополоснула кружки под струей воды — ее движения были нервными и порывистыми. Мириам было ужасно ее жаль, она видела, что все действия девушки управляются статусом жертвы, уготованным ей судьбой.
— Ты не расскажешь мне, что случилось? — мягко спросила Мириам. — Не расскажешь, что он сделал? — Мириам затаила дыхание и услышала, как в ушах у нее застучала кровь; она почувствовала, что наступил решительный момент для завоевания чего-то важного, а именно — доверия. Расположения. Может, даже дружбы? — Я на твоей стороне, — повторила она.
— На моей стороне? — Лора хрипло и презрительно рассмеялась. — На моей стороне никого нет.
Но может быть, хотелось сказать Мириам. У тебя может быть союзник. Мы могли бы объединиться против них! Против тех, кто считает себя пупом земли, а нас никем. Мы можем доказать, как они ошибаются. Мы могли бы показать им, что тоже можем быть сильными, — ты здесь, в своей обшарпанной квартире, а я там, в плавучем доме на воде. Пусть мы не живем в элитных особняках, не стрижемся в дорогих салонах, не отдыхаем за границей и не имеем хороших картин на стенах, но это не делает нас никем. Мириам хотелось сказать так много, но ей следовало быть осмотрительной, действовать с оглядкой и ни в коем случае не форсировать события.
Она решила слегка сменить тему, чтобы прозондировать почву.
— А тебе что-нибудь известно о его семье? Семье Дэниела Сазерленда?
Лора пожала плечами:
— Его мать умерла. Умерла совсем недавно. Он сказал, что она пила. У него есть тетя. Я встретила ее у Айрин.
— Айрин?
— Моей подруги.
— Какой подруги? — не унималась Мириам.
— Просто подруги. Вас это точно не касается. — Лора засмеялась. — Послушайте, было приятно поболтать и все такое, но я думаю…
— Ну что ж, — перебила ее Мириам. — Я довольно много знаю о его семье и думаю, что то, что я знаю, может показаться тебе весьма интересным.
Лора теперь стояла, прислонившись к стойке, и ковыряла в ногтях, не проявляя к разговору никакого интереса.
— Дело в том, что, по-моему, это могла быть она, — сказала Мириам.
— Она? — Лора подняла взгляд.
— Я думаю, его тетя может иметь к этому какое-то отношение.
— К чему? — нахмурилась Лора.
— К его смерти!
Лора недоверчиво рассмеялась.
— Его тетя?
Мириам почувствовала, что краснеет.
— Я не шучу! — возмутилась она. — Я видела ее там, видела, как она навещала его, точно так же, как и ты, и считаю, что между ними что-то произошло.
Лора пристально смотрела на нее, наморщив нос.
— Я думаю, — продолжала Мириам, — и это очень важно… Я думаю, что ее муж — ее бывший муж, я имею в виду Тео Майерсона… думаю, он, возможно, пытается все это скрыть, потому что…
Продолжая говорить, Мириам видела, как менялось выражение лица девушки — от скепсиса к недоверию и даже подозрению. Мириам поняла, что утратила ее доверие. Как она может быть такой глупой? Разве она не понимает, что по меньшей мере в ее собственных интересах перевести стрелки на кого-то еще? Разве не очевидно, что версия Мириам была бы ей полезна?
— Это может показаться неправдоподобным, — произнесла наконец Мириам, — но, думаю, ты поймешь…
Лора улыбнулась.
— Вы одна из тех, — сказала она беззлобно, — кому нравится чувствовать свою причастность. Вам одиноко, вам скучно, у вас нет друзей, и вы хотите, чтобы на вас обратили внимание. И думаете, что я такая же, как вы! Но нет! Извините, вы ошибаетесь!
— Лора, — сказала Мириам, от отчаяния повышая голос, — ты меня не слушаешь! Я считаю…