— Карла? Ты здесь? — сердито позвал он.

Все утро его настроение менялось, переходя от раздражения к панике. Он не мог связаться с Карлой уже два дня: она не отвечала на его звонки и сообщения, а если и была дома, то дверь ему не открывала. Итак, раздражение, потому что такое за ней водилось: она просто исчезала, не задумываясь о последствиях и о том, насколько другие — прежде всего он — могут волноваться и беспокоиться о ней. Однажды она исчезла на целую неделю. Оказалось, что она была во Франции, а с кем — так и не сказала.

С другой стороны, паника. Ее сестра умерла. Дэниел тоже. А через неделю день рождения Бена. Будь Бен жив, это был бы его восемнадцатый день рождения. Их маленький мальчик был бы уже взрослым. По-настоящему взрослым. Говорил бы о поступлении в университет, приводил домой девчонок. Или ребят. Так больно думать о том, кем он мог бы быть, кем они могли бы быть, если бы не тот несчастный случай. Если бы не Анджела.

Тео уже побывал в доме Карлы, на кладбище, позвонил ее друзьям. Если ее не окажется и здесь, то придется, наверное, звонить в полицию. Ему не раз приходило в голову, что она, возможно, уже находится в полиции. Сидит там и отвечает на вопросы. Потому что, если они приходили за его отпечатками пальцев и ДНК, то наверняка могли прийти и за ее. И что они могли найти?

Он снова постучал, еще громче, и в отчаянии крикнул:

— Бога ради, Карла, открой мне!

Приоткрылась входная дверь соседней квартиры, и в проеме показалось морщинистое лицо.

— Там никого нет, — коротко сказала пожилая женщина. — В доме пусто.

Любопытствующая соседка. Карла говорила о ней, но имени Тео вспомнить не мог. Он улыбнулся ей.

— О, здравствуйте. Мне ужасно неловко, что побеспокоил вас, — сказал он, отходя от двери Анджелы и направляясь к старушке. — Я ищу свою жену. Карлу Майерсон. Она сестра Анджелы. Вы ее здесь случайно не видели?…

Она прищурилась, глядя на него.

— Карлу, — повторил он громко и отчетливо.

Женщина нахмурилась. Тео подумал, что она, возможно, не в себе.

— Все в порядке, — сказал он, улыбнувшись еще раз. — Не волнуйтесь, все нормально.

— Это вы! — внезапно произнесла старуха, распахивая дверь и тыча скрюченным пальцем ему в грудь. — Это были вы. Ну конечно! Как же я вас не узнала?

— Прошу прощения… — опешил Тео.

— Стойте здесь, — сказала она. — И никуда не уходите. — И она исчезла в коридоре, оставив дверь открытой.

Тео немного постоял, не зная, что делать, и обвел взглядом переулок. Потом крикнул:

— Эй! Миссис… э-э…

Как ее зовут? Кажется, Карла называла ее выжившей из ума старой маразматичкой. Тео вошел в темный коридор, стены которого украшали дешевые репродукции, на которых были изображены морские сражения. Может, ее муж увлекался кораблями? Бросив на них мимолетный взгляд, Тео продолжил свой путь.

Вдруг из темноты появилась она, и от неожиданности Тео вздрогнул. Водрузив на кончик носа очки, пожилая дама снова прищурилась и придирчиво его оглядела.

— Это точно вы! Вы были здесь раньше. Вы были на улице с Анджелой.

— Э-э… нет… я…

— Да, да, это были вы. Полицейский спрашивал меня, что это был за мужчина, и я не могла сказать, потому что тогда вас не узнала или не запомнила, но это были вы. Вы были здесь с Анджелой. И довели ее до слез.

— Ничего подобного! — решительно возразил Тео. — Боюсь, вы меня с кем-то перепутали. — Он отвернулся и быстро вышел из дома.

— Вы были с собачкой! — крикнула ему вслед старуха. — С маленькой собачкой.



Тео торопливо прошел по переулку, завернул за угол и направился прямо в бар «Секфорд-Армс». Он заказал себе виски, быстро выпил и вышел на улицу покурить. Нарушив тем самым сразу два своих правила: никакого спиртного до шести вечера и никаких сигарет помимо установленных им же самим случаев. И все же. Он решил, что на то имелись смягчающие обстоятельства, и, затушив недокуренную сигарету, оглянулся на Хейвордс-плейс, словно старуха могла за ним следить.

Интересно, расскажет ли она Карле? Сообщит ли ей, что видела его сегодня или что видела раньше? Господи помилуй! Он вернулся в бар и жестом показал девушке за стойкой, что хочет повторить. Та едва заметно приподняла бровь. Едва заметно. Занимайтесь своими делами, хотелось ему сказать. Девушка с улыбкой поставила перед ним вторую порцию виски:

— Ваш заказ, пожалуйста.

Может, про бровь ему показалось? Может, он уже впал в паранойю?

Может, и его восприятие старухи стало проявлением паранойи? Если она и расскажет Карле, что из того? Поверит ли ей Карла? Конечно, считать, что она поверит, точно паранойя. Разве не Карла говорила, что у старухи не все дома? Разве не она это сказала?

И все же. Что, если она ей поверит? Что тогда? Если она узнает о его общении с Анджелой, какова будет ее реакция? Невозможно предугадать. Тео знал Карлу около тридцати лет и все же понятия не имел, как она поступит в той или иной ситуации. Знал только одно: он все прощал ей раньше и будет прощать всегда. Но отлично понимал, что рассчитывать на взаимность с ее стороны точно не может.

Вытащив из кармана мобильный, Тео еще раз позвонил Карле, и она снова не ответила. Ему хотелось еще выпить, но шум в голове от первой порции уже переходил в опасный туман от второй, а что, если она все-таки ответит на звонок? Что он собирался ей сказать? О чем собирался рассказать?



В последний раз, когда он видел Анджелу, они стояли на Хейвордс-плейс на том самом месте, где он только что разговаривал с соседкой. День был хмурый: низко висело тяжелое небо, и весь Лондон казался окрашенным в серый цвет. Тео искал Дэниела, но вместо него встретил Анджелу. Старуха была права: Анджела действительно плакала, хотя Тео не мог сказать, что она плакала из-за него. Она просто заплакала, как только его увидела. Она пригласила его в дом, но он предпочел поговорить на улице. Он не мог находиться с ней в комнате один на один, поскольку не был уверен, что сможет сохранить самообладание.

Выглядела она ужасно. Болезненно худая, с похожими на паутину синими венами, просвечивающими сквозь тонкую, словно бумага, кожу. Седые и очень длинные волосы делали ее похожей на злобную ведьму из сказки, а сама она казалась высохшей, как шелуха. Тео старался не обращать внимания на ее вид и слезы и говорил ровным голосом, чтобы как можно точнее донести до нее цель своего визита. Он сказал, что к нему приходил Дэниел и просил денег, объяснив, что потерял работу и ему больше не к кому обратиться, а Карлу он беспокоить не хотел. Тео ему не поверил, подозревая, что дело в другом, но в чем именно, знать не хотел. Он выписал Дэниелу чек на тысячу фунтов, а через пару недель тот объявился снова. Тео не было дома, но Дэниел оставил сообщение.

— Я могу его послушать? — спросила Анджела.


— Это не было голосовым сообщением, — ответил Тео. — Он просунул под дверь записку.

— Что за записка? О чем в ней говорилось?

Глаза у Анджелы были широко открыты, белки желтые, как при желтухе. Она больна, подумал Тео. Возможно, даже умирает.

— Не важно, что там сказано, — ответил Тео. — Мне просто нужно поговорить с ним об этом.

Анджела сказала, что не знает, где сейчас Дэниел, но при встрече обязательно с ним поговорит.

— Правда, вряд ли от этого будет толк, — сказала она, качая головой. — Он меня не слушает. Он слушает только Карлу. — Ее глаза снова наполнились слезами. — Обычно он выполняет то, о чем она попросит.

Тео некоторое время постоял, глядя, как она плачет. Он пытался пожалеть ее, но из этого ничего не вышло. Она сама уже так сильно жалела себя, что его жалость была ни к чему. Он ушел от нее прежде, чем успел сказать что-то, о чем бы потом сожалел.

Конечно, тот раз был не последним, когда он ее видел. Предпоследним.





18




В углах комнаты собрались тени: безликие, они постоянно двигались, то возникая, то удаляясь, и растворялись в сгущавшейся мгле. Айрин лежала без сна, прислушиваясь к прерывистому дыханию, тяжести в груди и шуму пульсирующей в ушах крови. Ее парализовал страх, прижавший ее тело к кровати.

Что-то ее разбудило. Лиса на церковном дворе? Или крик пьяницы в переулке? Или… — вот опять! Она услышала тот же звук. Скрип на лестнице? Айрин затаила дыхание, от страха не в силах протянуть руку и включить свет. Прошло несколько секунд, потом еще несколько. Может, ей показалось? Может, приснилось? Она медленно выдохнула и повернулась на бок. Вот! Опять! Чьи-то шаги. Сомнения отпали: к счастью, звук раздавался не на ее лестнице, а на соседской. Этот звук она знала очень хорошо, потому что на протяжении многих лет слышала, как Анджела поднимается и спускается по лестнице, и не важно, в какое время суток это происходило. В их стоящих бок о бок домах стены были тонкими, как бумага.

Что она слышала? Эхо шагов Анджелы? Но ведь это нормальная реакция на горе? Это подобно тому, как ей часто мерещился Уильям: вот он идет, посвистывая, вечером по переулку или стоит у окна и ждет, когда она проснется, чтобы повернуться и спросить: Как насчет чашечки чая, Рини?

Заметив боковым зрением какое-то движение, Айрин вцепилась в одеяло с такой силой, что у нее свело пальцы. Айрин не раз задумывалась о том, в каком виде перед ней предстала бы Анджела, если бы решила показаться. Будет ли она похожа на саму себя — всегда немного нервную, сидевшую, закинув нога на ногу, вечно покачивая той, что сверху? Будет ли рассказывать о книге, которую только что прочла, а руки ее при этом будут находиться в постоянном движении, разминая сигарету или теребя нитку на льняной рубашке? Будет ли она собой или кем-то еще? Появится ли со сломанной шеей, источая запах сладкого вина и тления?

А затем — теперь уже в этом не осталось никаких сомнений — Айрин услышала, как кто-то идет по коридору за стеной ее спальни. Поступь казалась мягкой, совсем непохожей на пьяное шарканье Анджелы, и это уже был не какой-то приглушенный, невнятный, воображаемый шум, а определенно шаги. Осторожные и вкрадчивые.

В соседнем доме кто-то находился, и это не было привидением. Это был злоумышленник.

Больше всего Айрин боялась вторжения незваного гостя. Боялась того момента, когда злоумышленник поймет, что дома кто-то есть — свидетель, с которым надо разобраться. Боялась момента расплаты, когда она, хрупкая пенсионерка, лежа в постели одна, поймет, что это злоумышленник, собирающийся украсть кошелек, или ноутбук, или что-то еще. Желающий поживиться. Все слышали об ужасных историях с пожилыми женщинами, на которых напали, которых избили и оставили лежать с синяками под глазами, в перепачканных ночных рубашках.

Вот опять! Опять шум. Возможно, кто-то ходит взад-вперед по коридору. Что-то ищет? Майерсон, подумала Айрин. Человек, который довел Анджелу до слез. Который солгал, сказав, что никогда здесь не был. Ей не понравилось, как он выглядел, не понравилось, как смотрел на нее, явно не считая заслуживающей внимания. Он решил, что она выжившая из ума старая дура. Айрин почти слышала, как он бормотал, называя ее любопытной старой коровой.

Что ж. Тогда она благополучно выполнит свою миссию и приподнимет занавес. Нащупав в темноте выключатель, она зажгла лампу и поморгала, дожидаясь, пока глаза привыкнут к свету. Потом села в постели и, потянувшись, взяла очки. Возле кровати мобильного телефона, естественно, не оказалось. Проклятого телефона никогда не было под рукой, где бы она ни находилась и чем бы ни занималась, — он всегда оказывался в другой комнате.

Не желая привлекать внимание, она на ощупь спустилась вниз по лестнице и не стала зажигать свет внизу.

— Что за глупость, — пробормотала она себе под нос, — блуждать в темноте. Вывихнуть лодыжку — это ерунда, как бы не сломать шейку бедра!

Добравшись до последней ступеньки, Айрин осторожно вытянула вперед ногу в тапочке и убедилась, что достигла пола первого этажа. В тот же момент она услышала за стеной громкий стук, словно кто-то споткнулся, и крикнула:

— Кто там?! Я все слышу и звоню в полицию! Полиция уже едет! — Ее возмущение прозвучало смехотворно даже для нее самой. — Вы меня слышите?

Ответом ей была тишина.



Двое полицейских — коренастый смазливый молодой человек и женщина лет тридцати с усталым лицом — стояли возле дома Анджелы, уперев руки в бока.

— Дверь заперта, — сказал коренастый, обращаясь к Айрин, и еще раз подергал дверную ручку, чтобы она удостоверилась. — Нет никаких признаков, что кто-то пытался ее взломать. Все окна целы. — Он пожал плечами с извиняющимся видом. — Ничто не указывает на взлом.

— Там точно кто-то есть, — настаивала Айрин, выглядывая из дверного проема. — Я слышала. Слышала, как там ходят.

— Но вы говорите, что дом пуст? Вы уверены, что его не сдали в аренду?

— Уверена. Из него даже еще не вывезли всю старую мебель. И к тому же сегодня приходил мужчина, который солгал, что не был здесь раньше, а я просто… я просто…

Женщина-полицейский вытянула губы.

— Значит, вокруг дома бродил посторонний?

— Ну… нет, я не это хочу сказать, но здесь умерла женщина. Пару месяцев назад умерла женщина, и вы — не вы, а другие полицейские — сказали, что это был несчастный случай, только я в этом не уверена, потому что теперь умер и ее сын. Вам не кажется это странным?

Женщина медленно моргнула.

— Прошу прощения, — сказала она. — Вы говорите, что в доме произошли две подозрительные смерти?