— Значит, это вы тоже знаете, — хмыкнул я. — И ничего не делаете?

— Представь себе — да, Саша. — Багратион выдержал мой гневный взгляд, не отводя глаз. — Следить за грехами аристократов — не моя работа.

— А чья же?

— Почтенных отцов и дедушек. Суда чести. — Багратион пожал плечами. — Или обычного суда. Госсовета, в конце концов — но уж точно не собственной канцелярии ее величества. Третье отделение создали уж точно не для того, чтобы карать каждого зарвавшегося князька или нечистого на руку хозяина фабрики.

— Да? Ваша светлость так в этом уверены? — огрызнулся я. — А вот мне кажется, что зарвавшиеся князьки скоро станут вопросом имперской безопасности. Если еще не стали.

На мгновение мне показалось, что Багратион просто-напросто вышвырнет меня вон… Но нет. Его светлость лишь протяжно вздохнул. Так и не отвел взгляд — но как-то отступил, будто бы даже чуть уменьшившись в кресле.

— Боюсь, в чем-то ты прав, Саша, — наконец, произнес он. — Но, как бы то ни было, сейчас пока рано об этом говорить. Нет, я не стану лицемерить и рассказывать тебе, как сыто и радостно живет простой народ. Слишком хорошо Петербург помнит бунты, которые порой приходилось усмирять силой. Они вспыхивали на окраинах, как порох — и так же быстро гасли. — Багратион возвысил голос. — Но даже сто лет назад это были уже разовые стихийные случаи! И вовсе не потому, что мои предшественники набили город полицией и жандармами. Просто у людей здесь — ты уж мне поверь, Саша — куда меньше поводов для недовольства, чем тебе могло показаться. Рабочие кружки существуют уже не первый год — но никогда из них еще не вырастали террористы-радикалы! Да чего уж там, — Багратион нервно усмехнулся, — еще совсем недавно я первым назвал бы народовольцев… безвредными мечтателями.

Не знаю, многим ли приходилось видеть верховного жандарма Империи таким — не то, чтобы растерянным, но придавленным и каким-то уставшим, будто он впервые за долгие годы действительно толком не знал, что делать. Вздумай Багратион злиться или спорить, я бы, пожалуй, только завелся еще больше. Но он признал, что может ошибаться — как самый обычный смертный.

И от этого острить почему-то сразу расхотелось.

— Видимо, теперь мечтателей стало куда больше, — проворчал я. — И у них есть оружие.

— Кто-то раздувает огонь. — Багратион побарабанил пальцами по подлокотникам. — Провокаторы, винтовки со спиленным клеймом… Из кучки пролетариев пытаются сделать целую подпольную организацию.

— Куракин. Долгоруков. — Я пожал плечами. — Или те, кто за ними стоит.

— Ответ очевиден, да, — поморщился Багратион. — Но меня куда больше интересует, для чего именно им понадобилась армия рабочих с винтовками.

— А для чего вообще нужна армия? — отозвался я. — Если уж они задумали государственный переворот…

— Боюсь, все куда сложнее, Саша. — Багратион покачал головой. — Несколько сотен, тысяча или даже три тысячи вооруженных пролетариев — не так уж много. Чтобы остановить их на улицах, хватит одного гвардейского батальона — даже без помощи боевых магов. Рассчитывать на такую ударную силу может только умалишенный… А генерал Куракин таковым определенно не является.

— А если на его сторону перейдет и регулярная армия? — спросил я. — Хотя бы несколько полков?

Судя по рассказам Ивана, такое вполне может случиться. И если войско в десять-пятнадцать тысяч штыков вдруг появится прямо перед Зимним…

— Все равно. — Багратион нахмурился и поджал губы. — Даже с этими адскими штуковинами, глушилками, им придется сначала подойти достаточно близко. Несколько Одаренных вроде меня или твоего деда сметут их за минуту.

Прямо вот так? За минуту?.. Я вдруг подумал, что ни разу еще не видел Багратиона или кого-то равного ему по силе в бою. Не в мелкой стычке, а полноценной схватке, когда даже высшему классу придется выложиться по-полной…

Не видел — и не хочу.

— Нет, войны я пока не боюсь. — Багратион легонько ударил кулаком по подлокотнику. — Не знаю, сможет ли Куракин накопить достаточно сил позже, но сейчас их у него точно нет. Скорее уж я бы опасался очередной акции устрашения. Чего-нибудь громкого, показательного. Может быть, снова стрельба или взрыв. Но уже не во дворце в центре города — теперь их слишком хорошо охраняют. И не на улице — там вооруженный отряд заметят еще на подходе… Праздник, большая выставка, концерт, спектакль — в общем, место, где соберется высший свет. Что-то вроде твоего дня рождения… Кстати, как прошло? — вдруг поинтересовался Багратион. — Я не помню, высылали ли мне приглашение, но…

— Не высылали. — Я покачал головой. — Ни вашей светлости, ни кому-либо другому — прошу меня простить. Мы с дедушкой решили, что устраивать банкет сейчас, когда столичные рода еще скорбят об убитых, было бы… не совсем деликатно. Просто ужин в кругу семьи, письма и подарки от родственников и близких… ничего больше.

— Достойное решение, — кивнул Багратион. — И благоразумное. Удара можно ждать в любой момент — и не стоит подставляться без надобности.

— Звучит так, будто теперь Одаренному опасно даже выйти на улицу, — проворчал я. — И я не очень-то представляю, что делать дальше.

— Ну… Я бы посоветовал тебе не высовываться без надобности и перестать искать неприятности на свою голову. — Багратион в очередной раз скользнул взглядом по моей одежде. — Но, подозреваю, это будет пустым сотрясанием воздуха… Так что просто будь осторожен, ладно?





Глава 11




Из зала я выходил с весьма странным послевкусием. С одной стороны, фильм получился весьма неплохим. Во всяком случае, бодрым и зрелищным: на этот раз судьба забросила всемирно известного тайного агента британской разведки аж в Японию. До неприличного смазливый Питер Энтони повзрослел, чуть раздался вширь — но, пожалуй, этим даже добавил мистеру Бонда импозантности и недостающего в прошлых фильмах лоска. И больше не смотрелся в кадре пластмассовым. Видимо, наконец сжился с ролью и с аристократической небрежностью вытворял то, что и полагалось вытворять Бонду: стрелял во врагов, разбивал машины, соблазнял женщин…

И все-таки чего-то в фильме упорно не хватало. Где-то до середины я ждал, когда же в кадре появится фирменный “Астон Мартин”. Такой же, как у Гижицкой, только под завязку набитый оружием и хитрыми шпионскими штучками.

Так и не дождался: видимо, создатели решили, что с него хватит. А спортивная “Тойота”, хоть и смотрелась неплохо, на автомобиль Бонда все-таки не тянула… Так что главным украшением фильма лично для меня стала красотка Аки в исполнении японской актрисы с труднопроизносимым именем.

Но странное ощущение оставило не это. Нет, я скорее радовался, что никакие кровожадные орды пролетариев не ворвались в зал во время премьеры, расстреливая все живое на своем. Что ничто не громыхало, не взрывалось, что никто никуда не бежал, сжимая пистолеты и винтовки. Что родовой Дар работал, как ему и полагалось — без сбоев или внезапных провалов, которые указывали бы на близость очередной чертовой “глушилки”.

Все прошло спокойно — настолько, что я даже на мгновение пожалел, что не взял с собой Настасью. Она тоже хотела посмотреть новинку, но я уперся… зачем?

Уже почти полтора месяца в столице царил покой. Миновал мой день рождения, потом Новый год, потом Рождество с гуляниями в центре — а ничего так и не случилось. Вместо того, чтобы ударить снова, террористы то ли решили уйти в подполье, то ли вовсе разбежались из столицы, увидев, сколько на улицах стало полиции.

И не только полиции. Багратион вряд ли мог присматривать за всеми мало-мальски масштабными событиями в столице, но премьерный показ нового “Бонда” без своего внимания не оставил.

Учитывая, какие сегодня в “Авроре” собрались гости, билетер в ливрее на входе в зал наверняка знал чуть ли не каждого и в лицо, и по фамилии, и по титулу — если таковой имелся. Но по-настоящему за всем тут следил вовсе не он. Крепкий мужичок с усами, примостившийся на диване неподалеку от закрытой кассы, читал тот же самый газетный разворот еще до начала фильма. И, вероятнее всего, будет читать, пока кинотеатр не покинет последний зритель. Обманчиво-сонный с виду — но на самом деле сосредоточенный, с цепким взглядом, похожим на прожектор. Он не случайно устроился именно здесь: с небольшого дивана просматривались и фойе, и часть концертного зала, где уже начинался фуршет.


Снаружи на входе со стороны проспекта дежурили городовые в темно-синей форме, пять-семь человек. Ходили слухи, что Багратион даже просил ее величество отменить премьерный показ — но другие голоса оказались громче. Горделивая столичная знать готова была скорее получить еще один Юсуповский дворец, чем показать простым смертным, что их все-таки можно запугать. И все-таки я видел куда меньше знакомых лиц, чем ожидал. В основном молодняк и нетитулованные дворяне — выходцы из купеческого сословия, вчерашние дельцы и промышленника. Осторожные старые аристократы предпочли отсидеться дома… или просто посчитали свежую часть “Бондианы” недостойной высочайшего внимания.

Зато пришли их дети и внуки. Из блестящих кавалеров и их очаровательных спутниц половина или приходилась мне ровесниками, или была еще моложе. Вздумай народовольцы-террористы ударить сейчас, немало родов потеряли бы своих отпрысков — а то и наследников. Слишком уж беспечными и веселыми казались люди вокруг.

Но я мог только догадываться, сколько из них прятали под роскошными костюмами оружие.

Запустив руку под пиджак, я в сотый, наверное, раз, проверил пистолет в кобуре подмышкой. Для выхода в свет Андрей Георгиевич приготовил немецкий “парабеллум” модели пятьдесят восьмого года. Не такой внушительный и могучий, как мой любимый “американец” — зато легкий и сравнительно компактный. Меньше килограмма металла, тонкий ствол и магазин, зараженный восемью девятимиллимитровыми патронами.

Не слишком-то могучее оружие — но с ним я чувствовал себя куда спокойнее. Правила игры поменялись. И там, где подведет тысячелетний родовой Дар, может выручить надежное немецкое железо. Взять его с собой было разумно. Самая обычная мера предосторожности, ничем не хуже навешенной в три слоя магической защиты. А с учетом последних событий — пожалуй, даже лучше.

Проверив пистолет, я вдруг почувствовал себя глупо.

Забавно все это, наверное, выглядит со стороны: стою здесь, в фойе самого старого кинотеатра столицы, среди прогуливающихся туда-сюда титулованных парочек. В здании, которое наверняка со всех сторон сторожит полиция. Не вижу вокруг ничего ни страшного, ни опасного, ни даже просто подозрительного — но почему-то все равно то и дело или хватаюсь за оружие, или прощупываю стены Даром.

Интуиция? Или просто нервы ни к черту?

— Да твою ж… — пробормотал я, поправляя пиджак. — Выдыхай, Горчаков…

Никто не собирался устраивать в “Авроре” очередную мясорубку. Террористы затаились, выжидая подходящий момент. А может, несколько десятков винтовок и бесшабашных смертников с Хриплым во главе — вообще все, что у них было.

Люди вокруг разговаривали и смеялись. У некоторых в руках игриво поблескивали бокалы с шампанским — похоже, фуршет в концертном зале уже начался. Откуда-то доносились звуки рояля. И даже Питер Энтони, лихо улыбавшийся с афиши, будто хотел сказать:

Расслабьтесь, коллега. Мы победили плохих парней.

Ну и хорошо. Буду считать, что у нас с мистером Бондом сегодня выходной. Послушаю музыку, построю глазки какой-нибудь смазливой княжне, изящно заткну за пояс ее бестолкового кавалера, выпью шампанского и закушу парой бутербродов — с семгой и с икрой, непременно на аппетитно хрустящей французской булке. Поглазею с бельэтажа на разряженную публику, а потом найду Ваньку Бахметова — кажется, он тоже сегодня собирался на премьеру — и поедем отсюда. Сначала за мороженым на угол Садовой, а потом в ресторан — пить.

И никаких больше шпионских игр.

Тряхнув головой, я отогнал остатки тоски и решительно зашагал в сторону двери в концертный зал. Но стоило пройти примерно половину пути до вожделенного стола с закусками, как меня будто молнией ударило.

Что-то не так!

В толпе мелькнул кто-то знакомый. Ничего удивительно — со многими здесь я уже встречался раньше. С кем-то даже не раз — на бессчетных вечерах, по которым таскали меня дед с Андреем Георгиевичем. Нет, дело не в этом… точнее, не только в этом. Интуиция в очередной раз оказалась быстрее сознания, и шарахнула даже раньше, чем я понял, что меня зацепило.

Так, куда же я смотрел?.. Две девушки с шампанским, толстяк с золотой цепочкой на жилете, тощий парень в очках, юнкер с унтер-офицерскими погонами из Павловского училища… Невысокая женщина — кажется, дальняя родственница Андрея Георгиевича… Есть!

Девчонка уже успела скрыться за чьей-то широкой спиной, но я все равно ее узнал. Не по лицу — я и в тот раз видел только губы и подбородок — мельком. Может, по походке, по росту… прическе?

Или просто сработала чуйка. В конце концов, я мог и ошибаться — но что-то подсказывало: это она. Та самая чернявая дрянь, которая прямо у меня под носом разрубила Хриплого надвое — здесь. И если в тот раз девчонка успела улизнуть, даже не засветившись, то теперь у меня есть все шансы…

Только где она? Потерял?..

Я приподнялся на цыпочках и вытянул шею. Десятки голов — и мужских, и женских: темноволосых, светлых, с разными прическами. Чтобы прочесать весь столичный бомонд, разгуливающий между столов с закусками, понадобится вечность.

Нет, так не пойдет.

Усатый господин с газетой нашелся там же, где я видел его в последний раз: на диванчике в фойе. Разворот он все-таки перелистнул — то ли ради маскировки, то ли действительно решил почитать.

— Доброго дня, ваше благородие, — негромко произнес я, присаживаясь рядом. — В зале террористы.

Сонливость безопасника как ветром сдуло. На мгновение на его лице мелькнуло удивление — но, на мое счастье, он не стал тратить время на глупые вопросы: тут же подобрался и, нахмурившись, прошептал:

— Надеюсь, ваше сиятельство не шутит… Сколько?

— Один… Я видел одну. Молодая женщина, Одаренная, черные волосы с челкой. — Я на всякий случай огляделся по сторонам. — Но может быть больше. Надо вывести людей. И оцепите тут… все.

— Думаете, это под силу сделать одному? — мрачно усмехнулся безопасник. — Я передам городовым и вызову своих… Но это займет время.

Всего один, на целый кинотеатр. Впрочем, чего я ожидал? Вряд ли Багратион мог держать целый отряд Одаренных жандармов в штатском на каждом углу.

Даже на каждом важном углу.

— Времени у нас немного. — Я покачал головой. — Тогда сначала выводите людей. Я позову свою охрану, они помогут.

— Поднимется паника. — Безопасник поджал губы. — Прошу меня простить, ваше сиятельство, но как я могу быть уверен, что…

— Вы не можете. — Я залез рукой во внутренний карман пиджака. — И я буду несказанно рад оказаться неправым… Но в этом случае мне и отвечать перед его светлостью, разве не так?

Может, Багратион порой в чем-то и ошибался, но своих людей муштровал, как надо. Одного беглого взгляда на его перстень хватило, чтобы безопасник тут же кивнул, поднялся и зашагал куда-то — видимо, к телефону.

Я же направился на улицу. Не бегом, но все же достаточно быстро, чтобы выйти из арки на проспект за какие-то пару минут. И примерно через столько же вернуться с охраной. Всего четыре человека — не самое грозное воинство, но все-таки лучше держать их поближе.

Особенно если снова заработает здоровенная “глушилка”, и откуда-нибудь начнут выскакивать пролетарии с винтовками.