Я не знаю. Именно тогда я вспомнила, что однажды, мимоходом, хранитель Карланон объяснял: время в Святилище идёт куда быстрее, чем у нас.
Как мы вычислили с принцем уже потом, разница эта составляет примерно десять раз.
Те три часа в Шолохе, которые ушли у Лиссая на поиски еды (в процессе принца отловил Его Величество Сайнор и заставил поучаствовать в дипломатическом обеде) превратились в полутора суток для меня, затерянной в невесомости.
Когда рыжий принц все-таки объявился — с тысячей извинений, ага, — Святилище, как ни в чем не бывало, снова обернулось беседкой в лесу. На меня было жалко смотреть.
— Домой, — просипела я, плашмя валясь на изумрудную траву Междумирья.
— Что с тобой приключилось? — обомлел Лиссай, который в Святилище не только переставал заикаться, но и начинал панибратски «тыкать».
Я бы объяснила ему, что приключилось, но жидкости в организме не осталось ни для какой словесной деятельности. Пришлось Лиссаю обойтись без объяснений: срочно возвращать меня в Шолох и вызывать знахарей.
Физически я быстро оклемалась. А вот морально… Морально мне что-то пока не хотелось возвращаться. Мало ли куда еще унесёт принца? А мне не нравится, когда меня запирают. Тем более, в таких невнятных межпространственных клетках.
* * *
Мы с Лиссаем почти бегом неслись сквозь дворцовые коридоры.
— Вы только входите в Зеркальный зал один, хорошо? Я — потом, — попросила я принца. — Не хочу, чтобы ваши родители испепелили меня взглядом, увидев нас вместе на таком приёме.
— А разве вам не хочется, напротив, док-казать всем в том зале, что они неправы в своих суждениях? — удивился принц, и все-все его веснушки зарыжели солидарно: "Разве не хочется?"
Я содрогнулась:
— Отнюдь. Меньше всего на свете я жажду что-то доказывать пяти сотням вельможных гостей и туче слуг в придачу!
— Жаль, — сказал Лис.
Нам навстречу по коридору бросилась давешняя горничная:
— Мастер Лиссай! — прямо на бегу она умудрилась сделать книксен, весьма изящный. — Ваши очки!
— Прекрасно, спасибо, — принц, не останавливаясь, выхватил у девушки оправу с темно-багровыми стёклами, — Вы зря завидуете госпоже Тинави! — крикнул он, оборачиваясь, ибо девушку мы миновали столь же быстро, сколь кобылка Кадии минует какой-нибудь придорожный столб. — На балу не будет ничего интересного!
Сзади смущенно промолчали. Я поморщилась:
— Надевайте уже свои очки, Лиссай.
Он послушался и на ходу нацепил стёкла на нос. Принц тотчас стал похож на диковинную муху. Он всегда так выглядит, когда выходит к скоплению людей: иначе, говорит, от головокружения можно в обморок грохнуться — слишком много чужих эмоций, слишком много потоков магической энергии и остатков заклинаний… Темные очки, специально для Лиса созданные в Башне магов, резко притупляют пестроту мира вокруг. В них принц готов на дозированные коммуникативные подвиги.
Впереди замаячили двери Зеркального зала. Два гвардейца по бокам синхронно топнули ногами и пиками ударили об пол:
— С Днем рождения, Вашсочество!
Мы с Лиссаем притормозили.
— Так. Прежде, чем пойдете туда — возьмите подарок, — строго сказала я и протянула Его Высочеству аккуратную коробочку с хрустким бантом.
— О, к-как приятно! — он зашуршал пёстрой оберточной бумагой. — А что там?
Я хотела ответить, но тут на меня напали.
Совершили, я бы сказала, покушение на убийство. Возмутительное, учитывая, что мы стояли посреди дворца.
А именно: ярко-алая ташени с посмертным чириканьем на дикой скорости врезалась острым клювом мне в висок. Эдакая злобная птичка-суицидник. Я охнула и покачнулась. Ташени уже валялась на холодном мраморном полу — магические предметы не выдерживают контакта со мной.
— Вы в порядке? — спросил Лиссай.
— Более чем, — с широчайшей улыбкой я потянулась за запиской.
Потому что я знала этот алый цвет.
И еще я знала, что ташени нельзя посылать с другого конца света. Они работают только в Шолохе, и уже километрах в ста от него — барахлят. Я по диагонали прочитала письмо.
— Лиссай, вы не обидитесь, если я уже сейчас покину праздник? — я лыбилась до неприличия. — Все равно мы сидим в разных концах зала.
(…Это если мне вообще выдали место, в чем я так и не убедилась).
— Кажется, я завидую вам еще сильнее, чем моя горничная, — принц покачал головой. — Хотя в это сложно поверить. Заходите на чай, Тинави.
Его Высочество кивнул гвардейцам, и те с помпезными лицами распахнули створчатые двери. Лиссай согнул правую руку в локте и вошел в зал, наполненным светом свечей и осомы, легко и покровительственно помахивая сотням гостей. Те ликовали, сорвавшись в аплодисменты, и мастер Дайен уже волнительно звенел в свой колокольчик, призывая всех к порядку: именинник явился.
Я же, подхватив юбки, мчалась прочь по пустым коридорам Дворца. Это было неосмотрительно: в какой-то момент я растянулась на полу падшей морской звездой, аккурат на уровне Зала Совета. М-да, хорошо, что вот тот гвардеец у дверей спит, утомленный тоскливым днём на страже: было бы грустно объяснять ему, что госпожа Страждущая просто не дружит с конечностями, а не слишком увлекалась игристом на банкете.
Молча, стараясь не разбудить гвардейца, я соскребла себя с мраморных плит. Хотя на язык так и просилось любимое громовое «прах!». Обо что вообще тут можно споткнуться? Пол идеально ровный. Поверхность озера, и та кажется по сравнению с ним кустарно сработанной.
Я покачала головой, списав свою неосторожность на излишнее ликование, и, ничуть не учась на собственном опыте, бросилась дальше.
Срочно, срочно!
Новый прогноз погоды от Тинави из Дома Страждущих: ночь будет теплее, чем планировалось.
ГЛАВА 4. Останови часы
Имеют ли чудеса в наших жизнях лимит? Могут ли радость, любовь и богатство закончиться потому, что «ваша квота исчерпана»? Стоит ли экономить, откладывая всё хорошее «на потом»? Или Вселенная — изобильна в мудрости своей?
Проповедь «Об изобилии»
Архиепископа Саусберийского
Алая записка, полученная мной во дворце, гласила: из путешествия по Лайонассе только что вернулся Дахху, мой лучший друг.
Путешествовал Дахху за компанию с господином Анте Давьером — одиозным предпринимателем, который пытался поправить своё пошатнувшееся материальное положение. Для этого господин Анте решил продать свою долю в ряду иноземных предприятий. Сделать это из Шолоха не представлялось возможным, поэтому Анте вооружился оптимистично большим саквояжем для денег и поехал собирать золото по всему свету. По возвращении он планировал открыть новый сезон спектакля под названием «хранитель-отступник анонимно живёт в Шолохе жизнью мирного обывателя».
Может, в этот раз у господина Анте даже что-то получится… Я в него верю. Пусть и он в себя — не очень. («Когда вижу своё лицо на иконах, так прям хочется себе в глаз дать — до чего поганая рожа», — признался Анте однажды, в пылу несвойственных ему откровений. И очень быстро пожалел — я его долго еще этой фразой тыкала).
В общем, в январе господин Анте уехал. И Дахху — вместе с ним, потому что друг хотел набрать информации для своей энциклопедии «Доронах». А что может лучше для сбора данных, чем путешествие с хранителем? Одну половину фактов берешь из ежедневных приключений, другую клещами тянешь из самого Анте. Что ни говори, а несколько-тысячелетний мужик — это прекрасный исторический источник. Главное его не злить. А то убить может — не впервой, как говорится.
Я мчалась на встречу с Дахху, размахивая письмом, как флагом, и радостно подпрыгивала на ходу. Иногда не поймешь, как по кому-то скучал, пока человек не вернётся.
Согласно записке, Смеющийся ждал меня в квартале Старых королей. Или, как говорят шолоховцы, «на Стариках». В конце дворцового острова я притормозила, чтобы перевести дыхание, и с сожалением скользнула взглядом по магботу, пришвартованному у моста.
Магботы появились в столице не так давно. Опять же, по инициативе бодрой госпожи Марцелы из Лесного ведомства.
Магботы — это небольшие деревянные лодки, на носу которых растет цветок люминария. Цветок отличается тремя характеристиками. Во-первых, он светится. Во-вторых, он разумен. И в-третьих — плотояден (о чем мало кто знает, судя по очередям в Лазарете).
Магботы созданы для госслужащих. Их легко арендовать: прыгаешь в лодку, прижимаешь ведомственную татуировку к специальной дощечке и закидываешь в пасть люминарии монетку — золотую «восьмушку» (только обязательно одну монетку, сдачи никто не даст). Люминария с удовлетворенным чавканьем проглатывает золото и внимательно слушает, растопырив усики-тычинки: мол, куда тебе, путник? Ты называешь адрес — и лодочка плывёт. Целый час будет тебе повиноваться. Потом замрёт, как вкопанная, фиг сдвинешь. Оказался посреди реки — твои проблемы. Дальше вплавь! Или клади новую монету-восьмушку в пасть цветка.
В общем, сплошные удобства для верных слуг государства. Завидую! Хотя я и сама «из этих», моя татуировка не работает — магии нет. От коллег это можно скрыть при помощи длинных рукавов, а вот от магбота не получится. Так что не светит мне лодочка — во всех смыслах этого слова.
А жаль: ведь район Стариков, засеянный каналами, будто создан для перемещения на водном транспорте. Пешком я буду долго по нему бегать, путаясь в мостах и тупиках, которые неожиданно обрываются водой. И кентавры там отказываются от заказов: слишком уж муторно, нужный поворот можно по сто раз миновать, прежде чем заметишь. И не развернешься — чересчур узкие проулки. Как-то Патрициус со мной на спине пятился целый квартал, после чего долго ныл: «Радикулит, радикулит…».
Итак, к Дахху я двинула пешком.
Моросил дождик. От редких порывов ветра деревья встряхивались, как псы, и осыпали меня крошкой слезинок. На улице было тихо, стыло и холодно. Только под гребнями каменных мостов покачивались гондолы, гулко стукаясь друг о друга.
Мой энтузиазм в таких условиях быстро сдулся. Я понимала, что приду к Дахху раздраженная, как равнинный гном, и пыталась поднять себе настроение, дабы не портить долгожданную встречу: представляла, что я — не я, а персонаж из доброй книжки, и страдаю не просто так, а по сюжету. Иллюзия, конечно, но — редкий случай — никому не приносит зла.
Терпеть ради великой цели всегда проще, чем из-за невозможности что-то поменять.
Но тут мне повезло:
— Тинави из Дома Страждущих? — окликнул меня низкий голос.
Знакомый, но так — смутно. Я завертелась на месте, не понимая, откуда идёт звук.
— Я под мостом, в магботе, — смиренно объяснил человек.
Я повернулась к реке и увидела Эрвина Боу в жемчужном балахоне — священнослужителя и, по совместительству, информатора Иноземного ведомства. Раньше он работал в Храме Белого огня, но теперь был вынужден перейти в часовню при Академии.
— Здравствуйте, Эрвин! — удивленно отозвалась я. — А куда вы плывете в такой поздний час?
— В Академию, — седовласый священник вздохнул. — К нам приезжает архиепископ Саусберийский, из самого Асерина. Надо, чтобы всё было идеально. А у меня служки то алтарь чем-то не тем протрут, то орган так тщательно начистят, что дырки в трубах появляются. Мне тяжело их ругать — они обижаются, хотели же, как лучше. Вот, приплываю по ночам, ликвидирую последствия рьяной службы.
— Вы святой человек, Эрвин, — я покачала головой.
Как мы вычислили с принцем уже потом, разница эта составляет примерно десять раз.
Те три часа в Шолохе, которые ушли у Лиссая на поиски еды (в процессе принца отловил Его Величество Сайнор и заставил поучаствовать в дипломатическом обеде) превратились в полутора суток для меня, затерянной в невесомости.
Когда рыжий принц все-таки объявился — с тысячей извинений, ага, — Святилище, как ни в чем не бывало, снова обернулось беседкой в лесу. На меня было жалко смотреть.
— Домой, — просипела я, плашмя валясь на изумрудную траву Междумирья.
— Что с тобой приключилось? — обомлел Лиссай, который в Святилище не только переставал заикаться, но и начинал панибратски «тыкать».
Я бы объяснила ему, что приключилось, но жидкости в организме не осталось ни для какой словесной деятельности. Пришлось Лиссаю обойтись без объяснений: срочно возвращать меня в Шолох и вызывать знахарей.
Физически я быстро оклемалась. А вот морально… Морально мне что-то пока не хотелось возвращаться. Мало ли куда еще унесёт принца? А мне не нравится, когда меня запирают. Тем более, в таких невнятных межпространственных клетках.
* * *
Мы с Лиссаем почти бегом неслись сквозь дворцовые коридоры.
— Вы только входите в Зеркальный зал один, хорошо? Я — потом, — попросила я принца. — Не хочу, чтобы ваши родители испепелили меня взглядом, увидев нас вместе на таком приёме.
— А разве вам не хочется, напротив, док-казать всем в том зале, что они неправы в своих суждениях? — удивился принц, и все-все его веснушки зарыжели солидарно: "Разве не хочется?"
Я содрогнулась:
— Отнюдь. Меньше всего на свете я жажду что-то доказывать пяти сотням вельможных гостей и туче слуг в придачу!
— Жаль, — сказал Лис.
Нам навстречу по коридору бросилась давешняя горничная:
— Мастер Лиссай! — прямо на бегу она умудрилась сделать книксен, весьма изящный. — Ваши очки!
— Прекрасно, спасибо, — принц, не останавливаясь, выхватил у девушки оправу с темно-багровыми стёклами, — Вы зря завидуете госпоже Тинави! — крикнул он, оборачиваясь, ибо девушку мы миновали столь же быстро, сколь кобылка Кадии минует какой-нибудь придорожный столб. — На балу не будет ничего интересного!
Сзади смущенно промолчали. Я поморщилась:
— Надевайте уже свои очки, Лиссай.
Он послушался и на ходу нацепил стёкла на нос. Принц тотчас стал похож на диковинную муху. Он всегда так выглядит, когда выходит к скоплению людей: иначе, говорит, от головокружения можно в обморок грохнуться — слишком много чужих эмоций, слишком много потоков магической энергии и остатков заклинаний… Темные очки, специально для Лиса созданные в Башне магов, резко притупляют пестроту мира вокруг. В них принц готов на дозированные коммуникативные подвиги.
Впереди замаячили двери Зеркального зала. Два гвардейца по бокам синхронно топнули ногами и пиками ударили об пол:
— С Днем рождения, Вашсочество!
Мы с Лиссаем притормозили.
— Так. Прежде, чем пойдете туда — возьмите подарок, — строго сказала я и протянула Его Высочеству аккуратную коробочку с хрустким бантом.
— О, к-как приятно! — он зашуршал пёстрой оберточной бумагой. — А что там?
Я хотела ответить, но тут на меня напали.
Совершили, я бы сказала, покушение на убийство. Возмутительное, учитывая, что мы стояли посреди дворца.
А именно: ярко-алая ташени с посмертным чириканьем на дикой скорости врезалась острым клювом мне в висок. Эдакая злобная птичка-суицидник. Я охнула и покачнулась. Ташени уже валялась на холодном мраморном полу — магические предметы не выдерживают контакта со мной.
— Вы в порядке? — спросил Лиссай.
— Более чем, — с широчайшей улыбкой я потянулась за запиской.
Потому что я знала этот алый цвет.
И еще я знала, что ташени нельзя посылать с другого конца света. Они работают только в Шолохе, и уже километрах в ста от него — барахлят. Я по диагонали прочитала письмо.
— Лиссай, вы не обидитесь, если я уже сейчас покину праздник? — я лыбилась до неприличия. — Все равно мы сидим в разных концах зала.
(…Это если мне вообще выдали место, в чем я так и не убедилась).
— Кажется, я завидую вам еще сильнее, чем моя горничная, — принц покачал головой. — Хотя в это сложно поверить. Заходите на чай, Тинави.
Его Высочество кивнул гвардейцам, и те с помпезными лицами распахнули створчатые двери. Лиссай согнул правую руку в локте и вошел в зал, наполненным светом свечей и осомы, легко и покровительственно помахивая сотням гостей. Те ликовали, сорвавшись в аплодисменты, и мастер Дайен уже волнительно звенел в свой колокольчик, призывая всех к порядку: именинник явился.
Я же, подхватив юбки, мчалась прочь по пустым коридорам Дворца. Это было неосмотрительно: в какой-то момент я растянулась на полу падшей морской звездой, аккурат на уровне Зала Совета. М-да, хорошо, что вот тот гвардеец у дверей спит, утомленный тоскливым днём на страже: было бы грустно объяснять ему, что госпожа Страждущая просто не дружит с конечностями, а не слишком увлекалась игристом на банкете.
Молча, стараясь не разбудить гвардейца, я соскребла себя с мраморных плит. Хотя на язык так и просилось любимое громовое «прах!». Обо что вообще тут можно споткнуться? Пол идеально ровный. Поверхность озера, и та кажется по сравнению с ним кустарно сработанной.
Я покачала головой, списав свою неосторожность на излишнее ликование, и, ничуть не учась на собственном опыте, бросилась дальше.
Срочно, срочно!
Новый прогноз погоды от Тинави из Дома Страждущих: ночь будет теплее, чем планировалось.
ГЛАВА 4. Останови часы
Имеют ли чудеса в наших жизнях лимит? Могут ли радость, любовь и богатство закончиться потому, что «ваша квота исчерпана»? Стоит ли экономить, откладывая всё хорошее «на потом»? Или Вселенная — изобильна в мудрости своей?
Проповедь «Об изобилии»
Архиепископа Саусберийского
Алая записка, полученная мной во дворце, гласила: из путешествия по Лайонассе только что вернулся Дахху, мой лучший друг.
Путешествовал Дахху за компанию с господином Анте Давьером — одиозным предпринимателем, который пытался поправить своё пошатнувшееся материальное положение. Для этого господин Анте решил продать свою долю в ряду иноземных предприятий. Сделать это из Шолоха не представлялось возможным, поэтому Анте вооружился оптимистично большим саквояжем для денег и поехал собирать золото по всему свету. По возвращении он планировал открыть новый сезон спектакля под названием «хранитель-отступник анонимно живёт в Шолохе жизнью мирного обывателя».
Может, в этот раз у господина Анте даже что-то получится… Я в него верю. Пусть и он в себя — не очень. («Когда вижу своё лицо на иконах, так прям хочется себе в глаз дать — до чего поганая рожа», — признался Анте однажды, в пылу несвойственных ему откровений. И очень быстро пожалел — я его долго еще этой фразой тыкала).
В общем, в январе господин Анте уехал. И Дахху — вместе с ним, потому что друг хотел набрать информации для своей энциклопедии «Доронах». А что может лучше для сбора данных, чем путешествие с хранителем? Одну половину фактов берешь из ежедневных приключений, другую клещами тянешь из самого Анте. Что ни говори, а несколько-тысячелетний мужик — это прекрасный исторический источник. Главное его не злить. А то убить может — не впервой, как говорится.
Я мчалась на встречу с Дахху, размахивая письмом, как флагом, и радостно подпрыгивала на ходу. Иногда не поймешь, как по кому-то скучал, пока человек не вернётся.
Согласно записке, Смеющийся ждал меня в квартале Старых королей. Или, как говорят шолоховцы, «на Стариках». В конце дворцового острова я притормозила, чтобы перевести дыхание, и с сожалением скользнула взглядом по магботу, пришвартованному у моста.
Магботы появились в столице не так давно. Опять же, по инициативе бодрой госпожи Марцелы из Лесного ведомства.
Магботы — это небольшие деревянные лодки, на носу которых растет цветок люминария. Цветок отличается тремя характеристиками. Во-первых, он светится. Во-вторых, он разумен. И в-третьих — плотояден (о чем мало кто знает, судя по очередям в Лазарете).
Магботы созданы для госслужащих. Их легко арендовать: прыгаешь в лодку, прижимаешь ведомственную татуировку к специальной дощечке и закидываешь в пасть люминарии монетку — золотую «восьмушку» (только обязательно одну монетку, сдачи никто не даст). Люминария с удовлетворенным чавканьем проглатывает золото и внимательно слушает, растопырив усики-тычинки: мол, куда тебе, путник? Ты называешь адрес — и лодочка плывёт. Целый час будет тебе повиноваться. Потом замрёт, как вкопанная, фиг сдвинешь. Оказался посреди реки — твои проблемы. Дальше вплавь! Или клади новую монету-восьмушку в пасть цветка.
В общем, сплошные удобства для верных слуг государства. Завидую! Хотя я и сама «из этих», моя татуировка не работает — магии нет. От коллег это можно скрыть при помощи длинных рукавов, а вот от магбота не получится. Так что не светит мне лодочка — во всех смыслах этого слова.
А жаль: ведь район Стариков, засеянный каналами, будто создан для перемещения на водном транспорте. Пешком я буду долго по нему бегать, путаясь в мостах и тупиках, которые неожиданно обрываются водой. И кентавры там отказываются от заказов: слишком уж муторно, нужный поворот можно по сто раз миновать, прежде чем заметишь. И не развернешься — чересчур узкие проулки. Как-то Патрициус со мной на спине пятился целый квартал, после чего долго ныл: «Радикулит, радикулит…».
Итак, к Дахху я двинула пешком.
Моросил дождик. От редких порывов ветра деревья встряхивались, как псы, и осыпали меня крошкой слезинок. На улице было тихо, стыло и холодно. Только под гребнями каменных мостов покачивались гондолы, гулко стукаясь друг о друга.
Мой энтузиазм в таких условиях быстро сдулся. Я понимала, что приду к Дахху раздраженная, как равнинный гном, и пыталась поднять себе настроение, дабы не портить долгожданную встречу: представляла, что я — не я, а персонаж из доброй книжки, и страдаю не просто так, а по сюжету. Иллюзия, конечно, но — редкий случай — никому не приносит зла.
Терпеть ради великой цели всегда проще, чем из-за невозможности что-то поменять.
Но тут мне повезло:
— Тинави из Дома Страждущих? — окликнул меня низкий голос.
Знакомый, но так — смутно. Я завертелась на месте, не понимая, откуда идёт звук.
— Я под мостом, в магботе, — смиренно объяснил человек.
Я повернулась к реке и увидела Эрвина Боу в жемчужном балахоне — священнослужителя и, по совместительству, информатора Иноземного ведомства. Раньше он работал в Храме Белого огня, но теперь был вынужден перейти в часовню при Академии.
— Здравствуйте, Эрвин! — удивленно отозвалась я. — А куда вы плывете в такой поздний час?
— В Академию, — седовласый священник вздохнул. — К нам приезжает архиепископ Саусберийский, из самого Асерина. Надо, чтобы всё было идеально. А у меня служки то алтарь чем-то не тем протрут, то орган так тщательно начистят, что дырки в трубах появляются. Мне тяжело их ругать — они обижаются, хотели же, как лучше. Вот, приплываю по ночам, ликвидирую последствия рьяной службы.
— Вы святой человек, Эрвин, — я покачала головой.