– Да. Та, вторая женщина – она знала, что он женат, конечно, и хотела, чтобы он ушел от своей жены. Но он этого не сделал. Предпочел свою законную супругу. Но когда признался ей, та отвергла его – выгнала из дому. И вот из-за этого-то он и пошел в лес и сделал то, что сделал.

Мари с каким-то беспомощным видом раскинула руки.

– Но я не знаю, что из всего этого – подтвержденный факт, Пол. Это лишь слухи, которые я тогда слышала. Кое-что из вторых, из третьих рук. Я не уверена, что хоть что-то из этой истории полностью соответствует действительности.

Я отсутствующе кивнул.

Мари могла быть и не уверена, но я-то практически не сомневался. И сразу подумал про Джеймса. Про то, как его мать, похоже, всегда терпеть его не могла. Как его биологический отец пропал еще до его рождения. Я всегда полагал, что отец Джеймса просто бросил семью, после чего Джеймс стал для Айлин постоянным напоминанием о полученной обиде. Но никто никогда не говорил мне, что именно так все и было.

А потом я подумал про Чарли. Про то, как они с Джеймсом иногда очень похоже выглядят. Про то, как при нашем появлении в новой школе Чарли вроде стал искать общества Джеймса, упорно настроенный подчинить его своей воле и обрести над ним полный контроль. Изолировать его от меня. Как у него вроде всегда имелся некий план в голове, в то время как все мы оставались в полном неведении и тянулись в нескольких шагах позади него.

Как только что сказала мне Мари, когда происходит что-то ужасное, обычно люди стараются побыстрее забыть об этом. Нормальные люди, по крайней мере. Но теперь, когда я размышлял о рассказанной Мари истории – про мальчишку, отчаянно пытающегося разыскать отца, поговорить с ним, быть принятым им, – то призадумался: не поступают ли травмированные подобными событиями люди и подобным образом.

Не выходят ли они на поиски.





31




«Надо что-то решать с Чарли…»

Помню, как в тот день, ставший кульминацией всех предыдущих событий, вдруг рывком проснулся сразу после рассвета. Солнце струилось сквозь тонкие занавески из окна над письменным столом, уже наполнив комнату теплом. Но, несмотря на жару, меня бил озноб. Впервые за многие месяцы я не мог припомнить точные подробности сна, от которого только что пробудился, – только то, что в нем был Чарли. Жуть, которую навеял этот сон, продолжала туманить голову, медленно впитываясь в мои мысли, словно черные чернила, пролитые на промокашку.

Я немного полежал неподвижно, стараясь успокоиться.

Пытаясь думать о чем-нибудь еще.

Родители рано ушли на работу, и в доме было тихо. Внизу, как я знал, меня ждал обычный список домашних дел. Как минимум пару часов с утра будет чем заняться. А потом, днем, придет Дженни.

«Хотелось бы несколько большего уединения, точно?»

Сердце опять скакнуло, но уже совсем по другой причине.

И все же виденный сон не отпускал. Через какое-то время я встал и уселся за письменный стол, раздернув занавески и посмотрев в окно на беспорядочное переплетение веток в саду на заднем дворе и на лес, подступающий к нему с тыла. Мир был ярко освещен солнцем и полон жизни, укрыт и укутан тысячами оттенков желтого и зеленого, в траве все еще поблескивала роса. Но теперь я знал, что шестнадцать лет назад один человек зашел в этот лес и перерезал себе запястья и его жизнь пролилась прямо на это зеленое разноцветье.

В другой день я сразу вытащил бы свой дневник сновидений и записал хотя бы то, что отложилось в памяти. Сегодня я решил этого не делать. Все, что я на самом деле запомнил с прошедшей ночи, – это Чарли, а мне больше не хотелось видеть это имя в своей тетради.

«Надо с ним как-то решать…»

Все та же мысль появилась опять, но на сей раз более властно и настойчиво. После того, что я узнал вчера, мне никак не удавалось избавиться от ощущения, что вот-вот произойдет что-то страшное – что Чарли представляет собой какую-то опасность. Но в то же самое время я совершенно не представлял, что именно нужно сделать. Наверное, найти кого-нибудь из взрослых, предположил я, и поговорить с ним. Выложить все, что я знаю, и поделиться кое-какими своими подозрениями. Начать со снов, а потом попытаться объяснить, как все это постепенно покатилось по наклонной. Рассказать про собаку Гудболда и про то, что теперь я уже и не знаю, то ли Чарли просто бредит и ему нужна помощь, или же он задумывает…

Что именно?

Нет, никто и слушать меня не станет.

Но тем не менее. Попытаться все-таки стоило. Надо составить план, решил я. Определиться, какого в точности рода историю мне нужно рассказать и кому именно. Лучшей кандидатурой наверняка была Мари. Из всех взрослых, которые приходили мне на ум, она действительно умела слушать, да и знала уже кое-какую подоплеку.

Да, именно Мари поможет мне определиться, что делать.

Такое решение позволило мне ненадолго выбросить все эти думы из головы. Я принял душ и оделся, приготовил на завтрак яичницу-болтунью, а потом просмотрел список заданий, приготовленный для меня на кухонном столе. Предстояло подмести, вытереть пыль, а еще мать оставила мне список покупок и деньги. Первым делом я управился с работами по дому, а потом наконец, уже ближе к полудню, направился в магазин.





* * *


День был жаркий и ясный, но, помню, атмосфера в поселке сразу показалась какой-то странной. На улицах было тихо – ничего необычного для этого времени в рабочий день, но сейчас они выглядели даже еще более пустынными, чем всегда. На пути к продовольственному магазину я не встретил ни единой живой души – словно все вдруг разом покинули этот мир и я остался в нем совсем один. В воздухе стояла буквально звенящая тишина, а все вокруг странно напоминало изображение на старинной пожелтевшей фотографии. Дороги, дома, деревья – все выглядело так, будто было пропитано некой янтарной жидкостью, которой еще только предстояло окончательно испариться в воздухе.

Я почти испытал облегчение, когда дошел до магазина и обнаружил там живых людей. Все вокруг опять стало более или менее нормальным. Я набрал продуктов из составленного матерью списка, и продавщица тщательно уложила их в пакеты на кассе. Не без труда подхватив их – растянувшиеся ручки больно вре́зались в пальцы, – я вновь вышел на улицу, обратно в эту гнетущую тишину.

По какой-то причине мне не хотелось сразу идти домой. До прихода Дженни оставался примерно час, и я знал, что могу убить там это время только одним способом: нервно расхаживая из угла в угол. И хотя атмосфера в тот день казалась несколько необычной, по-своему это было красиво, так что я решил немного прогуляться и направился к дому окольными путями, наслаждаясь теплом и покоем.

Душа, как воздушный шарик, пыталась взмыть в небо, все проблемы казались не сто́ящими внимания. На протяжении последних месяцев я старательно избегал многих улиц и проездов поселка, чтобы случайно не наткнуться на Чарли, Билли или Джеймса, и теперь искренне не понимал почему. Это же мой поселок, в конце-то концов! Это же мой дом. Сегодня днем ко мне придет Дженни, а что мне эти трое в свете такого события? Просто кучка зануд, затерявшихся в собственных фантазиях, в то время как мой собственный мир вовсю расцветает, раскрывая разноцветные лепестки, а будущее передо мной полно возможностей одна другой краше. В тот момент мне казалось, что я и сам запросто могу нагнать на них страху, если понадобится.

Ноги понесли меня вдоль края поселка, а потом мимо старой детской площадки, расположенной в самом его сердце. Если я и мог где-то встретить эту троицу, то точно уж здесь. И впрямь: подходя к площадке по пыльному проезду, я увидел, что там кто-то есть.


Джеймс.

На тот момент он был один – сидел на нижней перекладине старой лазалки. Когда я был маленьким, эта штуковина казалась просто громадной – чудилось, будто земля опасно далеко, когда забираешься на самый верх, – но в действительности это сооружение едва ли было выше моего нынешнего роста. Даже если так, Джеймс все равно выглядел совсем крошечным по сравнению с ней – сгорбленная фигурка у самой земли. В последние недели перед каникулами он вообще словно уменьшился в размерах и вид имел совершенно изможденный, словно что-то понемногу высасывало из него жизнь; но теперь мой бывший друг и вовсе напоминал скелет – тень своего собственного тела, почти неотличимую от тех, что отбрасывали тонкие металлические трубы вокруг него.

Мой боевой настрой несколько пошатнулся. Но я заставил себя идти дальше, никуда не сворачивая.

Когда я подошел ближе, он с пустым лицом поднял взгляд, а едва узнав меня, быстро отвернулся.

Я прошел мимо, намеренно нога за ногу.

Сам не знаю почему. Возможно, чтобы выказать свое превосходство – в некой попытке заставить его осознать, что мне на него совершенно плевать, – но даже если и так, это было глупо. Потому что мне было далеко не плевать. Вообще-то за эти несколько секунд события последних двух месяцев были прочно забыты. Моя жизнь успела продвинуться достаточно далеко, чтобы оставить его предательство позади, и пусть я окончательно и не простил его за то, что он сделал, но теперь понимал, почему он так поступил, и скорее жалел его.

Пройдя мимо, я обернулся и еще раз обратил внимание, каким хрупким и ранимым он выглядит.

И каким испуганным.

Вот каким я запомнил Джеймса в тот день: потерянным мальчишкой, который не знал, как выбраться из ситуации, в которой он оказался. Сидящим повесив голову, словно приговоренный к смерти заключенный в ожидании казни.

«Надо что-то решать с Чарли…»

Опять все та же мысль. Не холодно-рациональная, но, думаю, у каждого в жизни бывают моменты, которые принято именовать поворотными – когда вдруг бессознательно понимаешь, что можно коренным образом все изменить, и ты будешь вечно грызть себе локти, если таким моментом не воспользуешься.

Наверное, именно некая странность дня и заставила меня увериться, что такой момент наступил. Что запланированное Чарли действо подходит к завершающей стадии, и что если я отвернусь и уйду, то буду вечно терзаться чувством вины.

«Надо что-то решать с Чарли».

«Пока не поздно».

Так что я медленно направился обратно к игровой площадке. Перешагнул через невысокий, ниже колена, деревянный заборчик, отделяющий ее от дороги, и подошел к лазалке. Джеймс сидел ко мне спиной. Не знаю, слышал ли он меня, но вроде даже не вздрогнул, когда я поставил пакеты с покупками на землю. Просто повернул голову и посмотрел на меня этими своими печальными, затравленными глазами.

– Привет, – сказал я. – Мне нужно тебе кое-что рассказать.





* * *


Помню чувство облегчения, которое испытал, когда потом вернулся домой и живенько раскидал по местам принесенные покупки. Наверное, я даже испытывал некоторое торжество.

«Надо что-то решать с Чарли».

Сказал – сделал.

Я выложил Джеймсу все, что узнал от Мари, – а значит, по-любому свой долг выполнил, и теперь уже его дело, как действовать на основании услышанного от меня. Я совершенно не представлял, помогут ли или изменят ли что те сведения, с которыми я с ним поделился, но прямо тогда не казалось, что это особо важно. Главное, что теперь все было в руках у Джеймса, а не у меня – вот пусть сам и разбирается, как с этим поступить.

Вдобавок я сумел все это проделать, нисколько не пойдя на попятный. Когда я начал свой рассказ, то заметил, что на лице у него что-то промелькнуло. Может, и надежда. Но мое собственное выражение лица напрочь это убило. Я сделал все возможное, чтобы он понял: я здесь не для того, чтобы спасти его или вновь навести мосты. Просто я вынужден предостеречь его, и я это делаю. Он недоверчиво мотал головой, но было хорошо заметно: все, о чем я ему рассказывал, каким-то образом гармонировало с его собственными мыслями, словно я дал ему недостающую детальку головоломки, которая, как он знал, обязательно куда-то подойдет, пусть даже и не совсем понятно, куда именно ее пристроить.

«Короче, будь поосторожнее».

Это были самые последние слова, которые он от меня услышал, и произнес я их холодным тоном, стараясь, чтобы вложенное в них послание было предельно ясным: «Мы не друзья с тобой опять и никогда не будем ими в будущем».

А потом я подхватил свои пакеты с продуктами и двинул домой.

Помню, как, закончив разбирать покупки, выбросил эту встречу из головы. Скоро должна была появиться Дженни, и я позволил себе полностью переключиться на предвкушение этого восхитительного события. В груди кипела странная смесь возбуждения и опаски, сердце с каждой минутой билось всей быстрей.

Тринадцать ноль-ноль.

Назначенный час наступил и прошел.

Я неустанно мерил шагами гостиную, постоянно выглядывая через выходящее на улицу окно и ожидая в любую секунду увидеть, как она, яркая и ослепительно красивая в солнечном свете, открывает калитку и идет к дому.

Но и улица, и дорожка во дворе оставались пустыми.

Я провел еще пару часов, теряясь в догадках, что пошло не так. Наверное, она пришла в чувство относительно меня и передумала. Или, может, возникло что-то непредвиденное, и Дженни просто не может прийти – прямо сейчас торчит у себя дома, терзаясь из-за того, что подвела меня. Ее мать могла узнать, куда она собралась, и запретить ей. Я перебрал в уме все возможные объяснения, из-за чего она так и не появилась. Всякие их варианты вихрем кружились вокруг меня.

Стук в дверь заставил их остановиться.

В тот момент я находился наверху в своей комнате, глядя на лес, и быстро сбежал вниз по лестнице. Я уже оставил любые надежды на приход Дженни, и скоро должны были вернуться с работы родители, но я все равно думал, что это может быть она. Это тоже было бы классно. Все остальное может подождать, повторял я себе. Может, я даже познакомлю ее с мамой.

Но когда я открыл дверь, за ней стояли двое полицейских. Их машина была припаркована перед домом, и мигалки без толку крутились под склоняющимся к закату солнцем.

– Пол Адамс? – спросил один из них.