– Да нет, от тебя у меня секретов нет. К тому же многие об этом болтают…
– О чем?
Эмма перешла на шёпот.
– Не знаю, правда или нет… В общем, говорят, что князь Моосхама большой любитель красивых женщин…
Клара усмехнулась.
– Все мужчины таковы…
– Но не все обвиняют в колдовстве отказавших ему красоток! Их предают суду и назначают серьёзные наказания, вплоть до смертной казни!
– От кого ты такое слышала? – удивилась Клара. – Может, врут?
– Не знаю, кто-то рассказал мужу, а он мне… Но я в это верю. Слишком много там ведьм – почти каждый месяц судят! А у нас ни одной! Потому что у нашего князя нет такой привычки… А тот вдобавок утаивает часть собранных податей…
Эмма осеклась.
– Ой! Только ты никому не говори! Может, и врут, конечно…
– Не волнуйся, я не болтунья! – и чтобы завершить разговор о «замке ведьм», Клара сменила тему.
– А твоему мужу нравится служба?
– Да, – кивнула Эмма. – Конечно, он не всегда и не всем доволен, но жалованье стражников у нас выше, чем в других замках. И численность отряда больше. Где он еще найдет такую работу?
– Да, действительно… Никогда бы не подумала, – наивно удивлялась Клара.
А Эмма старалась удивить ее еще больше.
– Можешь спросить у Греты. Ее свояк тоже стражник, и он рассказывает то же самое: Господин создал большую и сильную стражу, которой хорошо платит…
На этом разговор закончился, и каждый занялся своим делом: Эмма принялась писать очередной документ, а Клара – изучать записи счетовода.
К концу дня вернулся Шустер. Он был доволен поездкой, весел и рассказывал, как хорошо его принимали в соседнем замке, как местный счетовод консультировался с ним по сложнейшим вопросам делопроизводства, как ценит его не только князь Маутендорфа, но и другие князья Зальцбургского округа.
Клара сдержанно порадовалась за начальника и вежливо попрощалась. Рабочий день закончился.
Поздно вечером у себя в комнате, плотно завесив окна и поставив на стол восковую свечу, Клара села писать письмо:
«Сведения о тайных замыслах Лебедя подтвердились. Под видом стражи он создал собственную армию. Причастность Ворона пока не установлена. Однако он скрывает подати и казнит неуступчивых женщин. Разведку продолжаем. Рысь, Орел.»
Когда она писала последние строки, первые стали бледнеть и исчезать. Так и должна себя вести смесь сока бузины и желчи древесной жабы. Вскоре на столе лежал чистый лист. Если его нагреть, буквы проступят снова. Ну, а пока…
Клара аккуратно отрезала невидимое письмо, свернула в трубочку и засунула в тростинку. Отщипнув кусочек специально приготовленной мокрой глины, она запечатала открытые концы и положила контейнер сохнуть на подоконник. Завтра толстый торговец беличьими шкурками, по совместительству агент Тайной стражи, повезет его в Вену.
* * *
Курт прожил в «Единороге» три дня и продлил проживание ещё на столько же. Вел он себя ровно и спокойно, ничем не привлекая внимания. Днем он обходил замок, заглядывая во все углы и потайные места, сходил в деревню, посидел в таверне с бегающими крысами, поболтал с хозяином и посетителями, отведал тамошнего мяса, которое не показалось ему пережаренным, зато понравилось своей дешевизной. Несколько раз ездил по окрестностям, «чтобы конь не застоялся», вечерами играл с Горбоносом и его гостями в кости и слушал их беззаботную болтовню. В игре ему везло, так что, можно сказать, что жил он на выигранные деньги. Правда, желающих нанять его в охрану не находилось, и завсегдатаи даже заключали пари: найдет он себе привычный заработок или нет.
Вместе с тем, все заметили, что при появлении в зале этого молчаливого человека, пьяные становились трезвее, дерзкие – смирнее, крикливые – тише. Один его взгляд успокаивал расходившегося дебошира и присмирял шумную компанию. И это при том, что Бедный рыцарь не отличался богатырским телосложением и в таверне не носил с собой меч. Наверное, причина заключалась в том, что от него исходила непоколебимая уверенность, основанная на скрытой силе, которую даже отмороженные типы безошибочно ощущают и не желают испытать на себе.
Но, как известно, есть живые существа, не обращающие внимания ни на чью силу, кроме своей собственной, которую нередко переоценивают. Такими и были трое смуглых чужаков, заехавших в замок на пару дней под предлогом перековать коней перед дальней дорогой. Они были похожи на итальянцев, но говорили на разных языках и производили впечатление бывалых путешественников, немало поездивших по свету. Хотя они приехали в нагрудниках, шлемах и с оружием, что-то отличало их от настоящих рыцарей. Может быть, отсутствие слуг и оруженосцев, может, развязные манеры и другие мелочи, на которые даже Горбонос обратил внимание.
– Шпоры у них не рыцарские, – скривившись, сказал он Курту. – И мечи слишком длинные.
И это была правда: такими мечами хорошо отгонять безоружную толпу или слугам сдерживать врагов вокруг упавшего господина. Но для рубки с коня или пешего боя они неудобны и часто цепляются за землю…
Вели себя незваные гости по-хозяйски, если не сказать – вызывающе: потребовали три большие комнаты и обед, пообещав расплатиться вечером. Трех больших комнат в «Единороге» отродясь не имелось, и они с явным неудовольствием согласились занять то, что было – одну маленькую и одну среднего размера. Вопреки своему правилу, Горбонос, чтобы избежать скандала, заселил их и накормил обедом в долг, но, понимая, что этим дело не ограничится, послал Тиля за стражниками.
Главное началось после обеда: приезжие затеяли игру, в которой с интересом приняли участие почти все посетители «Единорога». Светловолосый парень с усами и бородой поставил на стол три перевернутые кружки, положил под одну небольшой шарик, быстро поменял кружки местами и предложил угадать – под какой находится закладка. Казалось, что все очевидно и отгадать, где находится шарик, очень легко, но оказалось, что это не так. Один игрок за другим проигрывали. Светловолосый собирал монеты и подмигивал своим друзьям, которые стояли по обе стороны от него и весело приглашали желающих сорвать куш.
– Так всегда бывает! – громогласно объяснял коренастый крепыш. – Вначале проигрываешь, а потом как попрет удача!
– А давайте я попробую! – вмешался третий – костистый высокий мужчина с глубоко запавшими глазами, и ткнул пальцем в кружку. – Вот он, под ней!
Светловолосый бородач поднял кружку – и действительно: неуловимый шарик там и оказался. Костистый получил свой выигрыш и довольно захохотал. Игра продолжалась, но на этом удача закончилась: больше никто выиграть не сумел. Проигрыши сыпались один за другим. Толпа роптала.
– Тут что-то не так! – закричал розовощекий толстяк, который приехал за солью.
– Точно, это обман! – поддержал его товарищ.
– Какой обман, если он только что выиграл! – возмутился бородатый.
– А вот какой! – толстяк взмахнул деревянной дубинкой и разбил все три кружки вдребезги. Но среди глиняных черепков шарика не оказалось!
– Мошенники!
– Жулики!
– Да вот он, на пол упал…
– Это ты из рукава его скинул!
– Бей их!
Вспыхнула драка, которая была в «Единороге» не редкостью, так же, впрочем, как и в окрестных тавернах. Но обычно в ход шли только кулаки и серьезных последствий не наступало, зачинщиков сдавали стражникам, и они получали по заслугам. Сейчас тоже началось с кулаков, но когда толпа вытеснила мошенников на площадь, те выхватили мечи и желающих разобраться с ними явно уменьшилось. Правда, наконец-то подоспели двое стражников с грозными криками: «Именем князя Бауэрштейна сложите оружие и покоритесь княжеской воле!» Но их приказ остался гласом вопиющего в пустыне. А когда они выставили вперед алебарды, чужаки не только не подчинились, но и набросились с оружием на представителей княжеской власти.
Так, на центральной площади начался настоящий бой: звенели мечи, раздавались крики и ругань, падали и снова поднимались дерущиеся. Такого в Маутендорфе не случалось уже давно. Причем нарушители спокойствия были настроены очень серьезно, хотя ничего такого, что оправдывало бы их действия, ведущие прямо на эшафот, не произошло. Костистый, с запавшими глазами, похожий на скелет чужак ударил стражника мечом по голове, причем не плашмя, а лезвием, то есть с явным намерением убить. Слугу закона спас шлем: клинок скользнул по гладкой стали и был отведен алебардой, ответный выпад едва не пронзил Скелета, но тот успел отпрыгнуть, и острие только поцарапало нагрудник. Коренастый крепыш рубанул по груди второго стражника с такой силой, что оставил вмятину на выпуклой пластине. Опасные удары сыпались на стражников один за другим, и, если бы не латы, оба уже отправились бы к праотцам. Но жесткий натиск нарушителей закона умерил их пыл, и они обратились в бегство, грозясь привести подкрепление. Троица чужаков, потрясая мечами и сквернословя, праздновала победу.
Но тут в дело вмешался Бедный рыцарь, которого шум и гам оторвали от законного послеобеденного отдыха. Он уже давно стоял у входа в таверну, скептически наблюдая за происходящими событиями, но когда понял, что явное зло взяло верх над относительным добром, решил внести поправку в такую несправедливость. Поскольку он, по своему обыкновению, вышел без оружия, то одолжил меч у одного из зевак, после чего учтиво предложил чужакам бросить клинки, освободить комнаты и отправиться в хлев к свиньям, среди которых им самое место.
Агрессивной троице доброе предложение почему-то не понравилось, и они все втроем набросились на дерзкого парня, подтвердив тем самым, что не относятся к славному рыцарскому сословию, среди которого принято выходить биться с противником один на один.
Впрочем, численное превосходство нападающих Бедного рыцаря не смутило – он сделал несколько движений, похожих на бальный танец гальярда, которым обычно открывались придворные балы: шаг в сторону, в другую, поклон, пируэт… Может быть, строгий танцмейстер отметил бы неправильную последовательность и недостаточную четкость па, но в данной ситуации это уже явилось бы чрезмерной придирчивостью, ибо цель была достигнута. Нападающие сшиблись между собой, и их оружие, вместо того чтобы поразить наглеца, ударилось в дружеские доспехи, и это было еще удачей, ибо острие клинка светлобородого воткнулось в незащищенное предплечье крепыша, и тот, вскрикнув, уронил зазвеневший о булыжник меч и схватился за окровавленную руку.
В следующее мгновение, продолжая свой танец, Курт оказался лицом к лицу со Скелетом и резким круговым движением выбил у него меч, отлетевший почти на середину площади. Удар плашмя по уху сбил Скелета с ног, и он, с грохотом и звоном опрокинувшись на булыжную мостовую, так и остался лежать, бессильно раскинув руки и ноги.
Остался один светловолосый, биться он уже не хотел, и неудивительно: сейчас его бегающие глаза, испуганный вид и свалявшаяся бороденка делали его похожим на козла, а кто и где видел сражающегося на мечах козла? Рука с мечом опустилась, и Курту ничего не помешало пнуть его ногой в нагрудник, раздался звон, и мошенник повалился рядом с постепенно приходящим в себя Скелетом. Крепыш сидел неподалеку и баюкал раненую руку, пытаясь остановить кровь.
Все трое поняли, что свои силы они переоценили, а скрытую силу неприметного и безоружного парня недооценили, а потому были готовы с деятельному и искреннему раскаянию. И оно последовало незамедлительно. Курт приставил меч к горлу козлобородого, предложив ему или умереть, или просить прощения, что тот немедленно и с большой охотой проделал. Та же процедура без каких-либо вариантов была повторена со Скелетом и Крепышом, которые тоже не стали упрямиться и говорить, что честь им дороже жизни, а выполнили требование точно и быстро.
Откуда ни возьмись, появились воспрянувшие духом стражники и увели всех троих в арестантскую. Они оказались безродными разбойниками низкого происхождения, которые не имели права носить оружие. И в ближайший выходной были публично выпороты на площади и на сутки закованы в колодки, после чего у них конфисковали оружие и лошадей и отвезли в зальцбургскую тюрьму.
– Я ж говорил, что мечи у них не рыцарские и шпоры тоже! – хвастал Горбонос, угощая Бедного рыцаря бесплатным обедом. – Так что, живи в долг, пока не разбогатеешь!
– Спасибо, – скромно сказал Курт. – Думаю, за богатством дело не станет!
И действительно, узнав об этой истории, Вагнер вызвал Курта к себе, благосклонно побеседовал, похвалил за смелость и подарил три крейцера, так что тот быстро рассчитался с долгами. Пошли даже слухи, что о нем узнал сам Господин. Впрочем, может, их распускал Горбонос, чтобы привлечь посетителей в свое заведение.
* * *
Угловая комната Клары находилась на втором этаже. Благодаря двум окнам, в ней всегда было светло, кроме того, открывался обзор сразу на две улицы, в том числе на главную, ведущую от ворот замка прямо к княжеской башне. Придя домой, она придвинула стул к окну, оперлась на подоконник локтями, поставила подбородок на сплетенные пальцы и принялась смотреть, как наскакивают друг на друга петухи, борясь за благосклонность безразлично кудахтавших в стороне кур. Неожиданно пришла мысль, что и ей оказывают знаки внимания уже несколько мужчин, причем, кроме мальчишки Карла, двое, несомненно, рассчитывают на ответную расположенность. Как бы и тут дело не закончилось ссорами и поединками…
Начинало смеркаться, улицы опустели, но ее удивляло отсутствие почетного караула стражников, которые обычно выстраивались для встречи гостей Господина. Это было явным нарушением установленного порядка… Может быть, визит отменили? Но примерно через час, когда сумерки сгустились, по булыжнику процокали копыта двух вороных коней и простучали по неровностям мостовой обитые железом колеса кареты князя Веллинсгаузена. Вскоре проехали ещё две кареты, которые были Кларе незнакомы. Значит, гости все-таки приехали!
Она долго сидела у окна, надеялась услышать звуки лютни или свирели, на которых собирался играть Колокольчик но, как ни напрягала слух, ничего не улавливала: очевидно, нежные звуки музыки не могли пробиться сквозь толстые стены Княжеской башни. Только однажды что-то похожее на дальний удар грома донеслось до ее ушей, а может, просто примерещилось не совсем то, чего ждал обостренный слух… Поздно ночью кареты выехали из замка, Клара легла спать, и ей приснился Иосиф Вагнер, который стоял на главной площади в чем мать родила и пытался играть на свирели, но у него ничего не получалось.
* * *
На другой день Карл зашел в канцелярию к обеду. Может, так ему было удобней, а может, изголодавшийся молодой человек рассчитывал вкусно поесть. И не напрасно: Клара отварила для него несколько яиц и нарезала остатки кровяной колбасы. Шустер всегда уходил обедать домой, а Эмму она попросила выйти прогуляться, чтобы не смущать юношу.
Карл не заставил себя упрашивать и с аппетитом набросился на еду. Они разговаривали о том, о сем, но молодой человек не затрагивал интересующую Клару тему, и она сама, вроде невзначай, спросила:
– Как ты вчера сыграл? Я так хотела послушать твою чудесную музыку, но, увы, ни одного звука не разобрала…
Колокольчик бросил на нее быстрый, опасливый взгляд, как будто боялся говорить на эту тему. Но все-таки заговорил.
– Я не играл. Гости приехали без семей и занимались своими важными мужскими делами. Так что, моя игра их не интересовала…
– Вот как? Кареты проезжали под окнами, но я узнала только одну – из замка Моосхам. А остальных никогда не видела…
– Это были князья из Неймотервица и Эльцмаунтера, – пояснил Карл. – Они приезжали к нам впервые. Я даже имен не запомнил… Их замки расположены ниже в долине. И ехать до них дольше, чем до Моосхама.
– О чем?
Эмма перешла на шёпот.
– Не знаю, правда или нет… В общем, говорят, что князь Моосхама большой любитель красивых женщин…
Клара усмехнулась.
– Все мужчины таковы…
– Но не все обвиняют в колдовстве отказавших ему красоток! Их предают суду и назначают серьёзные наказания, вплоть до смертной казни!
– От кого ты такое слышала? – удивилась Клара. – Может, врут?
– Не знаю, кто-то рассказал мужу, а он мне… Но я в это верю. Слишком много там ведьм – почти каждый месяц судят! А у нас ни одной! Потому что у нашего князя нет такой привычки… А тот вдобавок утаивает часть собранных податей…
Эмма осеклась.
– Ой! Только ты никому не говори! Может, и врут, конечно…
– Не волнуйся, я не болтунья! – и чтобы завершить разговор о «замке ведьм», Клара сменила тему.
– А твоему мужу нравится служба?
– Да, – кивнула Эмма. – Конечно, он не всегда и не всем доволен, но жалованье стражников у нас выше, чем в других замках. И численность отряда больше. Где он еще найдет такую работу?
– Да, действительно… Никогда бы не подумала, – наивно удивлялась Клара.
А Эмма старалась удивить ее еще больше.
– Можешь спросить у Греты. Ее свояк тоже стражник, и он рассказывает то же самое: Господин создал большую и сильную стражу, которой хорошо платит…
На этом разговор закончился, и каждый занялся своим делом: Эмма принялась писать очередной документ, а Клара – изучать записи счетовода.
К концу дня вернулся Шустер. Он был доволен поездкой, весел и рассказывал, как хорошо его принимали в соседнем замке, как местный счетовод консультировался с ним по сложнейшим вопросам делопроизводства, как ценит его не только князь Маутендорфа, но и другие князья Зальцбургского округа.
Клара сдержанно порадовалась за начальника и вежливо попрощалась. Рабочий день закончился.
Поздно вечером у себя в комнате, плотно завесив окна и поставив на стол восковую свечу, Клара села писать письмо:
«Сведения о тайных замыслах Лебедя подтвердились. Под видом стражи он создал собственную армию. Причастность Ворона пока не установлена. Однако он скрывает подати и казнит неуступчивых женщин. Разведку продолжаем. Рысь, Орел.»
Когда она писала последние строки, первые стали бледнеть и исчезать. Так и должна себя вести смесь сока бузины и желчи древесной жабы. Вскоре на столе лежал чистый лист. Если его нагреть, буквы проступят снова. Ну, а пока…
Клара аккуратно отрезала невидимое письмо, свернула в трубочку и засунула в тростинку. Отщипнув кусочек специально приготовленной мокрой глины, она запечатала открытые концы и положила контейнер сохнуть на подоконник. Завтра толстый торговец беличьими шкурками, по совместительству агент Тайной стражи, повезет его в Вену.
* * *
Курт прожил в «Единороге» три дня и продлил проживание ещё на столько же. Вел он себя ровно и спокойно, ничем не привлекая внимания. Днем он обходил замок, заглядывая во все углы и потайные места, сходил в деревню, посидел в таверне с бегающими крысами, поболтал с хозяином и посетителями, отведал тамошнего мяса, которое не показалось ему пережаренным, зато понравилось своей дешевизной. Несколько раз ездил по окрестностям, «чтобы конь не застоялся», вечерами играл с Горбоносом и его гостями в кости и слушал их беззаботную болтовню. В игре ему везло, так что, можно сказать, что жил он на выигранные деньги. Правда, желающих нанять его в охрану не находилось, и завсегдатаи даже заключали пари: найдет он себе привычный заработок или нет.
Вместе с тем, все заметили, что при появлении в зале этого молчаливого человека, пьяные становились трезвее, дерзкие – смирнее, крикливые – тише. Один его взгляд успокаивал расходившегося дебошира и присмирял шумную компанию. И это при том, что Бедный рыцарь не отличался богатырским телосложением и в таверне не носил с собой меч. Наверное, причина заключалась в том, что от него исходила непоколебимая уверенность, основанная на скрытой силе, которую даже отмороженные типы безошибочно ощущают и не желают испытать на себе.
Но, как известно, есть живые существа, не обращающие внимания ни на чью силу, кроме своей собственной, которую нередко переоценивают. Такими и были трое смуглых чужаков, заехавших в замок на пару дней под предлогом перековать коней перед дальней дорогой. Они были похожи на итальянцев, но говорили на разных языках и производили впечатление бывалых путешественников, немало поездивших по свету. Хотя они приехали в нагрудниках, шлемах и с оружием, что-то отличало их от настоящих рыцарей. Может быть, отсутствие слуг и оруженосцев, может, развязные манеры и другие мелочи, на которые даже Горбонос обратил внимание.
– Шпоры у них не рыцарские, – скривившись, сказал он Курту. – И мечи слишком длинные.
И это была правда: такими мечами хорошо отгонять безоружную толпу или слугам сдерживать врагов вокруг упавшего господина. Но для рубки с коня или пешего боя они неудобны и часто цепляются за землю…
Вели себя незваные гости по-хозяйски, если не сказать – вызывающе: потребовали три большие комнаты и обед, пообещав расплатиться вечером. Трех больших комнат в «Единороге» отродясь не имелось, и они с явным неудовольствием согласились занять то, что было – одну маленькую и одну среднего размера. Вопреки своему правилу, Горбонос, чтобы избежать скандала, заселил их и накормил обедом в долг, но, понимая, что этим дело не ограничится, послал Тиля за стражниками.
Главное началось после обеда: приезжие затеяли игру, в которой с интересом приняли участие почти все посетители «Единорога». Светловолосый парень с усами и бородой поставил на стол три перевернутые кружки, положил под одну небольшой шарик, быстро поменял кружки местами и предложил угадать – под какой находится закладка. Казалось, что все очевидно и отгадать, где находится шарик, очень легко, но оказалось, что это не так. Один игрок за другим проигрывали. Светловолосый собирал монеты и подмигивал своим друзьям, которые стояли по обе стороны от него и весело приглашали желающих сорвать куш.
– Так всегда бывает! – громогласно объяснял коренастый крепыш. – Вначале проигрываешь, а потом как попрет удача!
– А давайте я попробую! – вмешался третий – костистый высокий мужчина с глубоко запавшими глазами, и ткнул пальцем в кружку. – Вот он, под ней!
Светловолосый бородач поднял кружку – и действительно: неуловимый шарик там и оказался. Костистый получил свой выигрыш и довольно захохотал. Игра продолжалась, но на этом удача закончилась: больше никто выиграть не сумел. Проигрыши сыпались один за другим. Толпа роптала.
– Тут что-то не так! – закричал розовощекий толстяк, который приехал за солью.
– Точно, это обман! – поддержал его товарищ.
– Какой обман, если он только что выиграл! – возмутился бородатый.
– А вот какой! – толстяк взмахнул деревянной дубинкой и разбил все три кружки вдребезги. Но среди глиняных черепков шарика не оказалось!
– Мошенники!
– Жулики!
– Да вот он, на пол упал…
– Это ты из рукава его скинул!
– Бей их!
Вспыхнула драка, которая была в «Единороге» не редкостью, так же, впрочем, как и в окрестных тавернах. Но обычно в ход шли только кулаки и серьезных последствий не наступало, зачинщиков сдавали стражникам, и они получали по заслугам. Сейчас тоже началось с кулаков, но когда толпа вытеснила мошенников на площадь, те выхватили мечи и желающих разобраться с ними явно уменьшилось. Правда, наконец-то подоспели двое стражников с грозными криками: «Именем князя Бауэрштейна сложите оружие и покоритесь княжеской воле!» Но их приказ остался гласом вопиющего в пустыне. А когда они выставили вперед алебарды, чужаки не только не подчинились, но и набросились с оружием на представителей княжеской власти.
Так, на центральной площади начался настоящий бой: звенели мечи, раздавались крики и ругань, падали и снова поднимались дерущиеся. Такого в Маутендорфе не случалось уже давно. Причем нарушители спокойствия были настроены очень серьезно, хотя ничего такого, что оправдывало бы их действия, ведущие прямо на эшафот, не произошло. Костистый, с запавшими глазами, похожий на скелет чужак ударил стражника мечом по голове, причем не плашмя, а лезвием, то есть с явным намерением убить. Слугу закона спас шлем: клинок скользнул по гладкой стали и был отведен алебардой, ответный выпад едва не пронзил Скелета, но тот успел отпрыгнуть, и острие только поцарапало нагрудник. Коренастый крепыш рубанул по груди второго стражника с такой силой, что оставил вмятину на выпуклой пластине. Опасные удары сыпались на стражников один за другим, и, если бы не латы, оба уже отправились бы к праотцам. Но жесткий натиск нарушителей закона умерил их пыл, и они обратились в бегство, грозясь привести подкрепление. Троица чужаков, потрясая мечами и сквернословя, праздновала победу.
Но тут в дело вмешался Бедный рыцарь, которого шум и гам оторвали от законного послеобеденного отдыха. Он уже давно стоял у входа в таверну, скептически наблюдая за происходящими событиями, но когда понял, что явное зло взяло верх над относительным добром, решил внести поправку в такую несправедливость. Поскольку он, по своему обыкновению, вышел без оружия, то одолжил меч у одного из зевак, после чего учтиво предложил чужакам бросить клинки, освободить комнаты и отправиться в хлев к свиньям, среди которых им самое место.
Агрессивной троице доброе предложение почему-то не понравилось, и они все втроем набросились на дерзкого парня, подтвердив тем самым, что не относятся к славному рыцарскому сословию, среди которого принято выходить биться с противником один на один.
Впрочем, численное превосходство нападающих Бедного рыцаря не смутило – он сделал несколько движений, похожих на бальный танец гальярда, которым обычно открывались придворные балы: шаг в сторону, в другую, поклон, пируэт… Может быть, строгий танцмейстер отметил бы неправильную последовательность и недостаточную четкость па, но в данной ситуации это уже явилось бы чрезмерной придирчивостью, ибо цель была достигнута. Нападающие сшиблись между собой, и их оружие, вместо того чтобы поразить наглеца, ударилось в дружеские доспехи, и это было еще удачей, ибо острие клинка светлобородого воткнулось в незащищенное предплечье крепыша, и тот, вскрикнув, уронил зазвеневший о булыжник меч и схватился за окровавленную руку.
В следующее мгновение, продолжая свой танец, Курт оказался лицом к лицу со Скелетом и резким круговым движением выбил у него меч, отлетевший почти на середину площади. Удар плашмя по уху сбил Скелета с ног, и он, с грохотом и звоном опрокинувшись на булыжную мостовую, так и остался лежать, бессильно раскинув руки и ноги.
Остался один светловолосый, биться он уже не хотел, и неудивительно: сейчас его бегающие глаза, испуганный вид и свалявшаяся бороденка делали его похожим на козла, а кто и где видел сражающегося на мечах козла? Рука с мечом опустилась, и Курту ничего не помешало пнуть его ногой в нагрудник, раздался звон, и мошенник повалился рядом с постепенно приходящим в себя Скелетом. Крепыш сидел неподалеку и баюкал раненую руку, пытаясь остановить кровь.
Все трое поняли, что свои силы они переоценили, а скрытую силу неприметного и безоружного парня недооценили, а потому были готовы с деятельному и искреннему раскаянию. И оно последовало незамедлительно. Курт приставил меч к горлу козлобородого, предложив ему или умереть, или просить прощения, что тот немедленно и с большой охотой проделал. Та же процедура без каких-либо вариантов была повторена со Скелетом и Крепышом, которые тоже не стали упрямиться и говорить, что честь им дороже жизни, а выполнили требование точно и быстро.
Откуда ни возьмись, появились воспрянувшие духом стражники и увели всех троих в арестантскую. Они оказались безродными разбойниками низкого происхождения, которые не имели права носить оружие. И в ближайший выходной были публично выпороты на площади и на сутки закованы в колодки, после чего у них конфисковали оружие и лошадей и отвезли в зальцбургскую тюрьму.
– Я ж говорил, что мечи у них не рыцарские и шпоры тоже! – хвастал Горбонос, угощая Бедного рыцаря бесплатным обедом. – Так что, живи в долг, пока не разбогатеешь!
– Спасибо, – скромно сказал Курт. – Думаю, за богатством дело не станет!
И действительно, узнав об этой истории, Вагнер вызвал Курта к себе, благосклонно побеседовал, похвалил за смелость и подарил три крейцера, так что тот быстро рассчитался с долгами. Пошли даже слухи, что о нем узнал сам Господин. Впрочем, может, их распускал Горбонос, чтобы привлечь посетителей в свое заведение.
* * *
Угловая комната Клары находилась на втором этаже. Благодаря двум окнам, в ней всегда было светло, кроме того, открывался обзор сразу на две улицы, в том числе на главную, ведущую от ворот замка прямо к княжеской башне. Придя домой, она придвинула стул к окну, оперлась на подоконник локтями, поставила подбородок на сплетенные пальцы и принялась смотреть, как наскакивают друг на друга петухи, борясь за благосклонность безразлично кудахтавших в стороне кур. Неожиданно пришла мысль, что и ей оказывают знаки внимания уже несколько мужчин, причем, кроме мальчишки Карла, двое, несомненно, рассчитывают на ответную расположенность. Как бы и тут дело не закончилось ссорами и поединками…
Начинало смеркаться, улицы опустели, но ее удивляло отсутствие почетного караула стражников, которые обычно выстраивались для встречи гостей Господина. Это было явным нарушением установленного порядка… Может быть, визит отменили? Но примерно через час, когда сумерки сгустились, по булыжнику процокали копыта двух вороных коней и простучали по неровностям мостовой обитые железом колеса кареты князя Веллинсгаузена. Вскоре проехали ещё две кареты, которые были Кларе незнакомы. Значит, гости все-таки приехали!
Она долго сидела у окна, надеялась услышать звуки лютни или свирели, на которых собирался играть Колокольчик но, как ни напрягала слух, ничего не улавливала: очевидно, нежные звуки музыки не могли пробиться сквозь толстые стены Княжеской башни. Только однажды что-то похожее на дальний удар грома донеслось до ее ушей, а может, просто примерещилось не совсем то, чего ждал обостренный слух… Поздно ночью кареты выехали из замка, Клара легла спать, и ей приснился Иосиф Вагнер, который стоял на главной площади в чем мать родила и пытался играть на свирели, но у него ничего не получалось.
* * *
На другой день Карл зашел в канцелярию к обеду. Может, так ему было удобней, а может, изголодавшийся молодой человек рассчитывал вкусно поесть. И не напрасно: Клара отварила для него несколько яиц и нарезала остатки кровяной колбасы. Шустер всегда уходил обедать домой, а Эмму она попросила выйти прогуляться, чтобы не смущать юношу.
Карл не заставил себя упрашивать и с аппетитом набросился на еду. Они разговаривали о том, о сем, но молодой человек не затрагивал интересующую Клару тему, и она сама, вроде невзначай, спросила:
– Как ты вчера сыграл? Я так хотела послушать твою чудесную музыку, но, увы, ни одного звука не разобрала…
Колокольчик бросил на нее быстрый, опасливый взгляд, как будто боялся говорить на эту тему. Но все-таки заговорил.
– Я не играл. Гости приехали без семей и занимались своими важными мужскими делами. Так что, моя игра их не интересовала…
– Вот как? Кареты проезжали под окнами, но я узнала только одну – из замка Моосхам. А остальных никогда не видела…
– Это были князья из Неймотервица и Эльцмаунтера, – пояснил Карл. – Они приезжали к нам впервые. Я даже имен не запомнил… Их замки расположены ниже в долине. И ехать до них дольше, чем до Моосхама.