Ну что ж, сработал первый вариант, до смешного верный и простой: несколько дней и ночей в компании одних и тех же девушек заставляют всеядного Бульдозера пристальней смотреть по сторонам. Может быть, Эльвира для кого-то и не лучше, чем пресловутые модели, но новизна – проверенный афродизиак! Если бы он сразу не клюнул, тогда Эльвира включила бы второй вариант – сама постаралась бы сойтись с такими родными, на злой чужбине, соотечественниками.

Мика сделала было недовольное лицо, но, видимо вспомнив, что послушание входит в прайс-лист и хорошо оплачено, встала, при этом ее ноги будто разложились, как старинные подзорные трубы – пришлось расправить поднявшееся до лоскутка трусиков платье. И эти самые трусики, которые хорошо прорисовывались под обтягивающим изящное тело полупрозрачным шелком, оказались на уровне головы развалившегося на диванчике Кулебякина. Немало способствовали этому и высоченные каблуки её туфель.

Отработанным на многих тренировках шагом она подошла к Эльвире, слегка согнув ноги, присела, показала рукой на свой столик и что-то сказала. Эльвира благодарно кивнула, но, судя по всему, отказалась, потому что длинноногое создание развернулось и, не скрывая улыбки, вернулось на место.

Иуда, на первый взгляд, удивительно спокойно отнёсся к отказу, однако, сделав добрый глоток «Чивас Ригал», тут же пинком локтя послал в бой Лику. Внешне она ничем не отличалась от товарки, но с мозгами ей повезло чуть больше: на пути к барной стойке она прикинула, что рыжая незнакомка им не конкурент: деньги получены предоплатой – клиент ещё в Москве закрыл счета за всё, что прописано в договоре на обслуживание.

– Добрый вечер! Ради бога, простите! Меня зовут Лика, моя подруга уже подходила к вам, и я пойму, если вы вновь откажете. Пожалуйста, просто помогите чисто из женской солидарности, если это можно так назвать. Наш бойфренд уже достаточно принял на грудь и возомнил себя Санта-Клаусом. Говорит, что не уснёт сегодня, если не поднимет вам настроение…

Лика, в отличие от товарки, не приседала, а грациозно наклонилась к Эльвире, чем взбудоражила мужчин, находящихся у нее за спиной. Но это дело привычное, и она не придавала ему значения.

– Очень-очень прошу, присядьте, пожалуйста, за наш столик хоть ненадолго, иначе он устроит жуткую головную боль мне и подруге. Это вас, конечно, не должно волновать, но я прошу, как землячку, просто помочь. Без всяких обязательств: посидим, выпьем, поболтаем, а потом мы уже без вас спокойно уложим его в постельку.

Эльвира слегка дрогнувшими губами изобразила подобие улыбки:

– Ну, хорошо. Надеюсь, я не пожалею об этом.





* * *


Алан Питер Чандлер был установленным американским разведчиком, и должность в посольстве, которую он занимал, служила официальным прикрытием для руководителя резидентуры ЦРУ. Особого секрета из этого никто не делал: в отличие от других, резиденты ЦРУ много лишнего туману вокруг себя не напускают – если появится потенциальный доброволец-кандидат на вербовку, на профессиональном сленге «инициативник», чтобы знал, к кому обращаться.

Чандлер родился в 1971 году в Сан-Франциско. Окончил Колледж права Хейстингса. Служил в Корпусе морской пехоты, в 1996 поступил в ЦРУ. Его направляли в различные уголки планеты и, наконец, в 2005 году он прибыл в Россию. А Москва 2005 года – это не аскетичная и расхристанная столица девяностых – город покрылся жирком, залоснился, где-то даже засверкал. При достаточном финансировании, – а ЦРУ во все времена финансировалось достаточно, – и официальной дипломатической должности Алан Питер от жизни и работы в Москве получал не меньшее удовольствие, чем я, находясь на борту «Золотой принцессы» в связке с Эльвирой.

Таких, как Кулебякин, в памяти Поводыря было записано немало, но никто из них громко не гордился, и уж тем более старался не делать достоянием посторонних ушей и глаз знакомство с американским дипломатом. Другое дело наш объект. Как ни странно, Кулебякин не особенно скрывал дружбу с мистером Чандлером, даже бравировал этим, демонстрируя широту своих взглядов, прогрессивность и бесстрашие. Последнее основывалось на природной наглости и пресловутой депутатской неприкосновенности.

Осенью прошлого года нашей Службе стало известно, что информация о совершенно секретном плане «Зет» просочилась в ЦРУ, а Кулебякин, являясь заместителем председателя Комитета по обороне и имея доступ к государственным секретам высшего уровня, входит в число осведомлённых лиц. По факту было заведено оперативно-розыскное дело «Утечка», в котором Кулебякин представлялся наиболее перспективным фигурантом. Тогда-то он и стал Иудой, во всяком случае, ему официально было присвоено это прозвище.

Но ничего более доказательного, чем очевидные догадки, собрать не удалось, а поскольку и Иуда, и Поводырь пользовались депутатско-дипломатическим иммунитетом, то подобраться к ним поближе в тот раз не представилось возможным.

В начале декабря сотрудники ФСБ задержали Поводыря во время невинной банной пирушки с директором одного из секретных КБ. Уже через сутки представителю посольства США в РФ вручили ноту протеста МИД РФ в связи с проведением «шпионской акции, наносящей ущерб безопасности России». Алан Питер Чандлер был объявлен «персоной нон грата» и в двадцать четыре часа покинул Москву, даже не успев попрощаться со своим жирным дружком.

На деле же высылка Чандлера была ответом Москвы на выдворение из Вашингтона второго секретаря посольства России, без всяких оснований обвинённого в сборе информации с подслушивающего устройства, установленного в Госдепартаменте США.

И Чандлера, и Кулебякина оставили в поле зрения агентуры.

В январе стало известно, что Иуда купил тур и 10 августа отправляется из Рима в морской круиз на пятизвездочной «Золотой принцессе». А в феврале из Вашингтона пришла информация: Поводырь 8 августа отходит из Лондона на не менее пятизвездочном «Карнавале свободы». Наши аналитики напряглись, сопоставили маршруты и вдруг обнаружили, что «Принцесса» и «Карнавал» 14 августа встречаются в Венеции.

Таким образом, мы с Эльвирой нежданно-негаданно оказались в этом чудесном путешествии благодаря отвратительной паре персонажей: изменнику Кулебякину и профессиональному шпиону Чандлеру. «Такие дела», – как говорил мой любимый и самый полезный в работе писатель Курт Воннегут.





* * *


Воннегута я полюбил давно, когда только начинал работу в Службе и почти год адаптировался в Париже, одновременно создавая чужую биографию, которой через десять-пятнадцать лет будет пользоваться какой-нибудь мой коллега, сейчас еще школьник, не подозревающий о своем будущем.

«Бойня номер пять» на французском, была шифровальной книгой, а поскольку свободного времени у меня было много, то кроме использования текста по основному назначению, я читал ее и как пособие по языку, и как литературное произведение, и как философский трактат, и как учебное пособие по психиатрии. В бредовом потоке сознания Билли Пилигрима перемешались знаменитая бомбардировка Дрездена, его перемещения во времени, полеты на Луну и даже общение с жителями далекой планеты Тральфамадор… Но, пересказывая неописуемые ужасы, коим он являлся свидетелем (или был уверен, что являлся), Билли своей знаменитой завершающей фразой придавал им такую банальную законченность, что они из сферы противоестественного адского кошмара переводились в ранг скучной будничной заурядности, серой обыденщины, плавно перетекающей во вполне естественную обычность.

Ну, например: «Хорошо бы защитникам ядерного разоружения прочесть эту книгу и подумать о судьбе Дрездена, где при воздушном налете с дозволенным оружием погибло сто тридцать пять тысяч человек. В ночь на 9 марта 1945 года при налете на Токио тяжелых американских бомбардировщиков, сбросивших зажигательные и фугасные бомбы, погибло восемьдесят три тысячи семьсот девяносто три человека. Атомная бомба, сброшенная на Хиросиму, убила семьдесят одну тысячу триста семьдесят девять человек. Такие дела»…

Я собрал экземпляры «Бойни» на всех языках мира! Ну, положим, как честный человек уточню: не на всех, а только на тех, которыми владел, то есть почти на всех. И на «Золотой принцессе» у меня, конечно, был с собой ее итальянский вариант. Я привык к этой книге, она успокаивала мне нервы, ибо описанные в ней ситуации были гораздо хуже тех, в которые я попадал: «Звали его Говард У. Кэмбл-младший. Впоследствии он повесился в тюремной камере, ожидая суда как военный преступник. Такие дела».

Ну, согласитесь, для человека, не сидящего в тюрьме как военный преступник и не собирающегося вешаться, – это вполне оптимистическая концовка! Я уж не говорю о более апокалиптических описаниях: «… небо было сплошь закрыто черным дымом. Сердитое солнце казалось шляпкой гвоздя. Дрезден был похож на Луну – одни минералы. Камни раскалились. Вокруг была смерть. Такие дела».





* * *


Я уже около двух часов валялся в ожидании Эльвиры на широкой кровати нашей каюты, размышляя о чём-то своём под лёгкий джаз из судовой радиоточки. Влетающий время от времени, будто волнами, через открытую дверь балкона прохладный и свежий морской воздух шевелил полы висящего на спинке стула пиджака. Брать предусмотренную конторской сметой внутреннюю, расположенную по хребту корпуса каюту без окон совсем не хотелось, а каюты с окнами, на начало января, были уже все забронированы немцами. Обстоятельная нация – всё расписано на месяцы вперёд.

Но я тоже человек основательный и предусмотрительный, а потому написал рапорт, в котором обосновал что, во-первых, внутренняя каюта снизит уровень представительства, а во-вторых, балкон – это вовсе не балкон, а второй выход, отсутствие которого ставит под угрозу выполнение задания. Это серьезная угроза, и шеф наложил разрешающую резолюцию, не задаваясь вопросом: куда и от кого бежать в открытом море? Почти как с подводной лодки… Как бы то ни было, я добился, чтобы рабочее место было максимально комфортным. Ведь восстанавливать дыхание свежим морским воздухом гораздо лучше, глядя не в потолок каюты без окна, а в крупнозвёздное южное небо – хочется жить и работать! И делать всё это хорошо!

Около часа вернулась Эльвира с каким-то листком бумаги в руках.


– Смотри, что нам подсунули под дверь!

Это была судовая газета на русском языке. На первой странице небольшого листка сообщалось, что завтра в восемь утра мы прибываем в Венецию. Не новость, конечно, но…

– Ладно, давай по делу!

Она сбросила туфельки и скользнула прямо в платье ко мне в кровать.

– Товарищ полковник, ваше задание выполнено, – горячо промурлыкала прямо в ухо, – враг не прошёл мимо. Ему так хотелось прилипнуть к моей груди, что даже напрягаться не пришлось. Когда мы вышли на слезливый медлячок, он просто слился со мной чуть ли не воедино – я чуть из бюстгальтера не выскочила…

– Ну, тут я его вполне понимаю, – встрял старший по званию. – Ты же видела его сопровождение – донская чехонь и то фигуристей…

– Не пошличай! Обычные несчастные девчонки, жить-то надо…

– Обычных и несчастных в эскорт не берут… Кстати, экспромт с пощёчиной произвёл на всех впечатление, даже на меня! – деликатно высказал я некоторое неудовольствие.

Эльвира гладеньким наманикюренным пальчиком провела по пострадавшей щеке – это можно было расценить как извинение.

– Всё, молчу, продолжай.

– Так вот, он просто прилип ко мне, – повторила она. – Я запросто могла у него на спине делать вышивку мулине, он бы ничего не заметил. А уж вставить под воротник пиджака маячок…

Она сладко зевнула, обдав меня лёгким выхлопом джина.

– Лишь бы он завтра без костюма не вышел, – озаботился я.

– А куда он, по-твоему, депутатский значок повесит? На штаны, что ли?

– Тоже верно…

– Подожди, не перебивай! Значит, так, завтра днём у жирдяя встреча с деловым партнёром, а вечером мне обещан шикарный ужин в лучшем ресторане Венеции!

– Молодец, капитан, с заданием справилась! Но, между прочим, у нас последняя ночь на «Принцессе»…

Эта фраза выбрасывает нас из постели, как катапульта из падающего в море истребителя. Грубые стратосферные комбинезоны, шлемы, тяжелые летные ботинки летят во все стороны! Наткнулись на какое-то препятствие – то ли крупная чайка, то ли пуфик, – неважно: отбросили, перевернули… Потом! Утром! Все утром! Голые пилоты ныряют в морскую пучину, точнее, в прохладные простыни! Море бушует, волны высотой с двухэтажный дом подбрасывают мягкие беззащитные тела – чтобы не утонуть и не потеряться, надо крепко держаться друг за друга и плыть, плыть, разгребая воду изо всех сил! Эльвира обхватила меня руками и ногами, она превратилась в боевую пружину взведенного пистолета, я тоже вцепился в ее плечи, и кажется, никакая сила не сможет оторвать нас друг от друга в дружеской учебно-тренировочной схватке, которая мало отличается от настоящего боя! Какая-то навязчивая метафора бьется в подсознании, как попавшая между стекол муха… Вот она нашла щелочку и с жужжанием вырвалась на простор сознания, ага, вот что лежит в основе этой аналогии: богатырские двигатели, неустанно работающие, чтобы гнать огромную и тяжелую «Принцессу» вперед, к далекой цели! Чух-чух, чух-чух, – неутомимо ходят взад-вперед исполинские поршни, перегоняющие один вид энергии в другой и передающие ее к гребному винту… Между комфортабельной каютой с балконом и машинным отделением в трюме целых десять палуб, но между нами есть что-то общее… Впрочем, никчемушные мысли быстро улетают из не привыкшей отдыхать головы…

Ночь опять без сна! Что поделаешь – такова специфика нашей работы! Хотя, пожалуй, правильней отнести эту нечеловеческую нагрузку к побочным эффектам, за которые не доплачивают, не присваивают наград и не повышают в должности – это, скорей, бонусы. Вместе с тем, объективный и непредвзятый, а особенно имеющий разведывательный опыт человек согласится с тем, что и основную работу, не прибегая к «побочным эффектам», выполнить не удастся!





* * *


Вход в Венецию отличается от процедуры захода в тысячи других портов мира. Это зрелищный аттракцион, столь же интересный для зрителей, сколь и чрезвычайно сложный для исполнителей. Огромный лайнер, выключив ход, следует по Гранд-каналу с носовой частью, привязанной тросом к крохотному в сравнении с ним буксиру, еще шесть тросов расходятся от бортов к таким же буксирам, которые призваны удержать громаду «Золотой Принцессы» на курсе и не дать ей по инерции развернуться и стать поперек канала или выскочить на застроенный историческими памятниками, отелями, церквами и обычными домами берег. Оба варианта неминуемо повлекут непредсказуемые, но, несомненно, ужасные последствия.

Мы с Эльвирой стоим на своем балконе и наслаждаемся ювелирной работой лоцманов и капитанов буксиров, которые, на первый взгляд, не способны протащить через достаточно узкий канал такую громадину, но, тем не менее, это успешно делают. А у меня в голове, как всегда, роятся мысли, не имеющие отношения к происходящему. Ну, например: Венеция – свободная республика пиратов, рыбаков, беглых каторжников. Почему эта своеобразная публика не создала монархию или империю, а именно республику, – судить не берусь. Но то, что они построили прекрасный город практически ни на чем – факт красноречиво характеризующий венецианцев!

Ведь вопреки устоявшемуся мнению, морская республика построена не на естественных островах. Точнее, естественные тоже имелись, но основной фундамент надо было тоже вначале построить. В дно лагуны вбивали деревянные сваи, задерживающие наносимый ил, так образовывались искусственные клочки почвы. Их укрепляли, расширяли, соединяли между собой мостами, а потом уже застраивали. Причем не саманными времянками, не черными избами, не землянками, а белокаменными дворцами, храмами, палаццо и прокурациями. При том, что вечностью в этом месте и не пахло – наоборот: регулярные приливы и наводнения обещали недолгий век новой стране… Ан нет, до сих пор стоит одна из удивительных жемчужин планеты, подтверждает правильность решения древних строителей и радует глаз миллионов туристов… Собор Святого Марка, например, на мой взгляд, один из красивейших в Европе. Каждый сантиметр его площади, будь это стены, потолок, колонны или пол – выложены рисунками или мозаикой. Огромный золотой иконостас метр на два очень впечатляет…

Венецианцы везли для своего собора самое лучшее со всего света: золотых коней и мраморные колонны из Константинополя, прах святого Марка-Евангелиста из Александрии… Статуи львов свозили отовсюду, где встречали, переделывали их в символ города – грифонов, и украшали площади и дворцы. Как удавалось завладевать всеми этими сокровищами? Только ли с помощью купеческого золота и силы убеждения? Ой, вряд ли… Попробуй, выкупи у египтян мощи христианского святого или сторгуй у турок опорные колонны их дворцов! Думаю, свою роль сыграли в сём деликатном процессе пиратские навыки абордажей, налетов с моря и венецианские мечи – длинные и широкие, с выведенными жалом остриями и затейливыми, как у палашей, гардами…

Но этнографические размышления постепенно развеиваются, и сквозь них проступают другие: не столь красивые и философские, но куда более важные: каникулы закончились, мы прибыли к месту действия, и никто не знает, чем закончится тот спектакль, который предстоит нам разыграть или по крайней мере сыграть в нем не последние роли…

Наконец, «Золотая принцесса» пришвартовалась к причалу. Только высадка нескольких тысяч пассажиров не происходит в режиме «встали и вышли», несмотря на несколько выходных трапов. Это долгая и довольно утомительная процедура. Оказавшись на берегу, не все бросаются к выходу в город – кто-то ждёт знакомых, кто-то ищет свою группу – обычная вокзально-портовая сутолока, поэтому отыскать в этой толпе Иуду не было никакой возможности. Было бы очень тяжко, если бы не знания, добытые Эльвирой, и надежда на радиомаячок под воротником его пиджака. Мы же профессионалы!

А через пару часов к соседнему пирсу причалил «Карнавал свободы». «Такие дела», – как говорил вы уже знаете кто.





* * *


В районе полудня следующего дня мы с Эльвирой медленно брели по площади Святого Марка, рассматривая бурлящий конгломерат из тысяч людей и голубей, умиротворенно щурясь на солнышко и расслабленно улыбаясь. Точнее, я, конечно, делал вид, что медленно бреду, умиротворенно щурюсь и расслабленно улыбаюсь. Так я маскируюсь, мимикрируя под толпу туристов, которые делают все то же самое, но действительно от души…

Моё притворство совершенно не мешает мне заниматься и просветительской работой. Эльвира знает много чего, но знания эти в массе своей делятся на чисто профессиональные и чисто женские. История, особенно конкретных городов, не является сильной стороной этой восхитительной дамы. Прижавшись к моей руке и подставив ушко поближе, чтобы слышать лучше, она впитывает каждое сказанное мной слово, будто прилежная студентка на лекции любимого профессора. Яркая шевелюра Эльвиры скрыта под нежнейшим шёлком «гермесовского» платка, который я утром купил ей в подарок в холле нашей совсем не бюджетной гостиницы. Лёгкий ветерок время от времени бросает волнистую прядь её рыжих волос, выбившуюся из-под платка, мне на лицо. Ну, я вам скажу… Работа работой, но меня, несмотря на срок службы и неплохую, отмечу без лишней скромности, профессиональную подготовку, всё ещё будоражат такие моменты.

Умение делать несколько дел сразу, выработанное долгими годами работы и личностными качествами, позволяет мне маскироваться, восторгаться своей спутницей и спокойно рассказывать ей о достопримечательностях и истории города на воде.

– Обрати внимание на эти мощные колонны, – Эльвира, приложив ко лбу ладошку «домиком», задрала голову. – Правую венчает статуя Святого Теодора, убивающего дракона. Когда-то Теодор был патроном Венеции, пока его место не занял апостол Марк, чьи мощи были перевезены сюда. Вторую венчает крылатый бронзовый лев, который был символом Святого Марка, а впоследствии стал и символом Венеции…