Обоз остановился. При ближайшем рассмотрении выцветшие тенты кибиток оказались усеяны множеством мелких точек – следами искр от костра. Некоторые прогары были тонкими, как прокол от иголки, а сквозь самые крупные из них смогла бы проскочить и лесная мышь. От этого кибитки просвечивались насквозь, как дуршлаг на солнце. Ясно, что от большого дождя такие тенты спасали плохо.

Дитмар заглянул внутрь. Все повозки были загружены большими, плетёнными из виноградной лозы прямоугольными корзинами с крышками. Что в них находится, предстояло выяснить, хотя хозяин скороговоркой что-то объяснял про дешевые носильные вещи, которые он везет для большой семьи, и жестами показывал, что очень спешит. Но на слово торговцам здесь уже давно никто не верил. Поэтому стражники даже не стали его слушать.

– Заезжай на досмотр! – отмахнулся Дитмар. – Туда! Там всё расскажешь монахам, а они проверят! И если соврешь, то я поправлю и вторую половину твоей плутовской рожи!

Для убедительности он показал огромный кулак.

Из второй кибитки неожиданно появилась молодая женщина. Прилично одетая, явно не простолюдинка, хотя и знатной дамой назвать её можно было с натяжкой – хотя бы потому, что знатные дамы путешествуют не с сомнительной компанией в торговом обозе, а в каретах, с кучером, охраной и прислугой. Придерживая по бокам подол длинного бежевого платья, она тоже направилась к стражникам. Загорелый бородач тем временем выгрузил из кибитки круглую плетеную корзину, кожаный узел и поставил их на траву у обочины. Женщина издевательски помахала ему рукой.

– Как твоя щека, Куно? Промой лошадиной мочой, а то может быть воспаление! Хотя ты мочой каждый день умываешься… Лучше занеси мои вещи в замок!

Куно угрюмо отвернулся.

– Добрый день! – обратилась она к Дитмару, одарив его ослепительной улыбкой. – Мне нужно поговорить с Господином!

Дитмар смерил незнакомку оценивающим взглядом. Высокая, статная, умеет носить хорошую одежду и любезно разговаривать. Возраст определить трудно: замысловато повязанный на голове синий платок скромно скрывал лоб, подбородок и, наполовину, щёки. Только быстрые голубые глаза выдавали молодость и живость характера. И еще кое-что: таких глаз не может быть у некрасивых женщин!

Стражник подтянулся. Он был бы не прочь служить в охране у такой дамы. Тем более раз она спрашивает самого хозяина замка, то принадлежит к высшим слоям общества, хотя и приехала на столь неказистом обозе. Но в жизни всякое бывает!

– Здравствуйте, фрау! Пойдёмте, я провожу вас до ворот!

– Скажите этому прохиндею, чтобы донес мои вещи. Меня он не слушает, но вам отказать не посмеет!

– Да, да, конечно! – Дитмар наставил на Куно алебарду. – Слышал, что повелела дама? Лучше пошевеливайся, пока я не пощекотал твое жирное брюхо!

Тяжело вздохнув, хозяин вновь погрузил вещи в кибитку и повел обоз к замку, колеса простучали по бревнам подъемного моста над заиленным и покрытым ряской рвом, а у распахнутых ворот Куно вновь выставил корзину и узел и проехал дальше, под навес, где располагалась таможня.

Дитмар галантно сопроводил незнакомку к воротам. Там их встретил начальник замковой стражи Раймунд Кёниг – еще молодой, симпатичный человек с мужественным лицом. Доспехи у него были такие же, как и у остальных, только оружие другое: вместо алебарды – меч и кинжал с красивыми рукоятками, да на шлеме плюмаж из перьев павлина. Держался он как человек, облеченный властью, и выглядел от этого важным и значительным. Гостья повторила свою просьбу.

– Прямо сразу к господину? К самому князю фон Бауэрштейну?! – с явным удивлением спросил офицер. – Вы с ним знакомы? Или у вас есть рекомендательное письмо?

– Пока нет, но…

– Ясно! – не дослушав, ответил главный стражник. – Ожидайте здесь!

Он удалился, а гостья осталась ждать у ворот рядом с вещами, наблюдая от нечего делать, как под навесом молодой монах в чёрной рясе и красном пилеолусе[1] проверяет содержимое корзин первой кибитки обоза. Хозяин по привычке всё тараторил что-то без умолку, но монах, не обращая внимания, продолжал делать своё дело.

– Разве это старые вещи? – спросил он, растягивая дорогие кастильские кружева. – И это? И это?

Он показывал фарфоровую посуду, бурдюки с вином, какие-то бочки… Монах постарше аккуратно записывал каждый предмет в толстую книгу. Собравшиеся зеваки осуждающе качали головами и хмуро переговаривались.

С каждой новой демонстрацией своих богатств Куно мрачнел, и наконец, обреченно махнув рукой, отошел и сел прямо на землю.

Время тянулось медленно, дама уже устала ждать. Но делать было нечего.

Монах досматривал уже последнюю повозку, когда из ближней к воротам двери вышел строгий пожилой мужчина с небольшой аккуратной бородкой и усами, окинул визитёршу внимательным взглядом и поздоровался. Одет он был не по-монашески: в синий приталенный дублет на шнуровке поверх бордовой рубашки, пышные бордовые штаны с привязью до колен, чёрные чулки и мягкую чёрную шляпу, а на боку красовалась длинная шпага на подвеске, украшенной золотой вязью.

– Я кастелян[2], – учтиво представился он. – Иосиф Вагнер.

– Очень приятно! А я Клара. Клара Майер. Я еду из Вены.

– Чем могу быть вам полезен?

Клара немного растерянно, как показалось Вагнеру, осмотрелась по сторонам. Неподалеку стояли две любопытные женщины, с интересом рассматривающие таинственную незнакомку, ведущую беседу с управляющим. Прямо под ногами копошились куры, выклевывающие травинки, пробившиеся между булыжников мостовой. Беспородная собака с облезлой шерстью, задрав ногу, справляла нужду на угол здания.

– Можно поговорить в другом месте? – негромко попросила она. – Мне не очень удобно…

– Хорошо! Следуйте за мной! О вещах не беспокойтесь, их никто не тронет!

Они вошли в ту самую дверь, откуда кастелян и вышел. Пройдя по мрачному, плохо освещённому коридору, остановились у серой дубовой двери, напротив которой было небольшое окошко. Рядом с дверью сидел на табурете рыжий долговязый парень в длинной заношенной рубахе, перепоясанной веревкой. При виде кастеляна он вскочил. Вагнер открыл дверь, и полоса яркого света легла на пол коридора.

– Прошу, заходите, садитесь!

В кабинете было светло, через узкое окно с коваными решётками просматривались открытые ворота, возле которых Куно с двумя подручными заканчивали грузить корзины в обоз, готовясь к отъезду.

Женщина присела на жесткий стул и сняла свой платок. Густые рыжие волосы рассыпались по плечам, обрамив лицо, которое сразу преобразилось – так старый портрет известного мастера оживает в новой золоченой раме. Клара Майер оказалась если и не красавицей, то очень привлекательной особой. Вагнер даже рот приоткрыл от удивления – настолько незнакомка изменилась. Сразу стало понятно, что она не должна сидеть на таком грубом стуле и в столь простецкой комнате. Ей больше подошли бы богатые покои Княжеской башни…

– Слушаю вас со всем возможным вниманием, фрау Майер! – управляющий выразился столь витиевато, что сам удивился.

– Я вдова рыцаря, – начала свой рассказ Клара. – Муж по нелепой случайности погиб на турнире, средств к существованию у нас было немного, они закончились очень быстро. Вот я и решила поехать в Рим, к двоюродной сестре…

Она кивнула на окно, за которым кибитки уже выезжали из замка.


– Этот торговец – Куно, любезно согласился меня довезти. А прошлой ночью дождь застал нас в пути. Это случилось совсем недалеко отсюда, но доехать не было никакой возможности – повозки тяжёлые, а лошади вязли в грязи. А Куно… В общем, он начал приставать ко мне, воспользовавшись моей безвыходной ситуацией. Мне пришлось расцарапать ему физиономию и выскочить под дождь, только после этого он оставил меня в покое. Но я сильно промокла, устала и теперь чувствую себя очень плохо. К тому же ехать с этим человеком дальше у меня нет ни малейшего желания…

Управляющий поднялся со стула, лицо его исказилось гневом.

– Я прикажу догнать обоз и наказать этого негодяя!

– Нет, нет! Пожалуйста, не нужно! Я не хочу огласки. Пусть себе едет с расцарапанным лицом, этого с него хватит!

– Добрая у вас душа, – сказал Вагнер. – Но чем тогда я могу вам помочь?

– В Риме меня не очень-то и ждут, так что торопиться некуда… Если бы можно было остаться пожить здесь какое-то время, набраться сил… У меня совсем немного денег, но я обучена грамоте и счёту, и, может, для меня найдется работа…

Управляющий оживился.

– Если вы умеете писать, читать и считать, то можете быть очень полезной для нас! Грамотные люди нужны в канцелярии замка!

– Пожалуйста, проверьте мои способности!

– Потом проверим. Вы не похожи на мошенницу. А сейчас вам нужно отдохнуть. Судя по блеску глаз, у вас начинается жар…

Он позвонил в колокольчик. Рыжий парень немедленно появился в дверях, лицо его выражало готовность к услугам.

– Слушай, Мориц, отведи даму в дом наших служащих и засели в угловую комнату – она самая большая и светлая. Занеси туда вещи, и пусть Гретхен принесет ей завтрак да приберется!

– Хорошо, хозяин! – парень наклонил голову и вышел.

– Идите за моим слугой, он все устроит, – кивнул Вагнер, внимательно осматривая гостью с головы до ног. Подол платья был испачкан грязью, и ей стало неловко за свою невольную неряшливость.

– Спасибо, господин управляющий, – смущённо ответила Клара. – Но… Вдруг мне не хватит денег расплатиться за хорошую комнату…

– Об этом не беспокойтесь, мы не возьмем плату вперед. А вскоре, надеюсь, вы получите аванс за свою работу.

– Но что я должна буду делать?

– Ознакомьтесь с работой канцелярии, проверьте все документы: нет ли неточностей и ошибок. Но делайте это аккуратно: наш счетовод, Рудольф Шустер, очень обидчив и самолюбив. Тем более что его никогда не проверяли: в замке просто нет специалистов такого уровня.

– Я очень постараюсь оправдать ваше доверие! – скромно потупилась женщина.

Иосиф Вагнер ответил благосклонной улыбкой.





* * *


Канцелярия замка располагалась на первом этаже двухэтажного дома, сложенного из больших, грубо отесанных камней, как и почти все другие сооружения замка. Она представляла собой комнату с единственным окном, двумя столами, возле которых стояло по стулу, и тремя рядами длинных полок, тянувшихся друг над другом вдоль боковых стен. Полки были меньше чем наполовину заполнены толстыми стопками бумаг, сшитыми в папки и разложенными странным образом: с десяток папок стояло на нижней полке у левой стены, несколько лежало на средней, и две – на верхней. Аналогичным образом размещались бумаги и справа. Из некоторых папок торчали отдельные листы. Всё это создавало впечатление общего беспорядка.

– Господин Шустер не разрешает мне переставлять бумаги, – поймав и правильно истолковав взгляд новой сотрудницы, пояснила Эмма. – А до верхних, я и не дотягиваюсь.

Клара понимающе кивнула.

– Ничего, вдвоём, я думаю, мы переубедим господина счетовода!

Лицо Эммы выразило сильные сомнения, но продолжить разговор они не смогли: дверь распахнулась, и в комнату вошёл сам Рудольф Шустер, с которым Клара накануне познакомилась в кабинете кастеляна. Это был худощавый пожилой мужчина с редкими, но длинными седыми волосами, постоянно щурящий подслеповатые глаза. Он одновременно являлся счетоводом и начальником канцелярии, но вел себя как ближайший помощник Господина и командир замковой стражи.

– Гм, вы уже здесь, – недовольно произнес он. – Такое трудолюбие, конечно, похвально… Но я совершенно не представляю, какую работу вам поручить – мы с Эммой вполне справляемся и сами! Разве что смахнуть паутину в углах да вымыть полы…

– Я могу уточнить у господина кастеляна свои обязанности, – сказала Клара. Она стояла, опустив руки, и почтительно слушала, тон тоже был мягким и покорным, но счетовод расслышал в нем оттенок угрозы. Он замолчал и в глубокой задумчивости прошелся по комнате взад-вперед. Когда он снова заговорил, недовольство в голосе исчезло.

– Господин Вагнер сказал, что вы будете мне помогать… Раз он так решил, то можете присутствовать в канцелярии. Но имейте в виду, в помощниках я не нуждаюсь: никто в замке не знает лучше меня грамоту и арифметику…

Эмма, похоже, побаивалась начальника: с первых его слов она макнула гусиное перо в чернильницу и принялась аккуратно выводить буквы на листе толстой желтой бумаги. Она работала писарем и занимала специально приспособленный для этого стол: с наклоненной столешницей. Стол же Шустера был обычным. Сейчас на нём лежала пачка бумаг. Перо и чернильница, впрочем, там тоже присутствовали. А кроме того, стояла маленькая бронзовая песочница для посыпания свежих надписей, чтобы, во-первых, не размазать чернила, а во-вторых – помешать подделке подписей методом катания яйца. Впрочем, о втором предназначении мелкого песка обычно догадывались очень немногие. На столе у Эммы такой песочницы не было – правом подписи писарь не обладала, её задачей было лишь правильно и чисто написать то, что продиктовал счетовод либо кастелян. Или перевести черновые записи в чистовой вид. Сейчас она старательно делала вид, что ничего не слышит и не видит.

– И еще имейте в виду, что я люблю точность и дисциплину! И за мой стол садиться никому не разрешаю! – закончил свою речь счетовод.

– Хорошо, господин Шустер, – ответила Клара. – На ваше место я не сяду. И уборка – это не дело помощника счетовода, но если вы прикажете, я с удовольствием позову Гретхен. А раз вам не нужна моя помощь, я займусь самостоятельной работой. Господин Вагнер поручил мне навести порядок в бумагах… Разберусь пока с теми документами, с которыми вы уже закончили. Вы ведь не возражаете?

– У меня и так здесь порядок! Но если господин Вагнер приказал… Как я могу возражать?!

– Вот и хорошо!

Пожилой счетовод раздражённо схватил бумаги со своего стола и молча вышел, громко хлопнув дверью.