Начальник полиции Бунде выглядел разозленным, а сопровождающие его мужчины – встревоженными. Хотя никто из них не вынул оружие, но по лицам полицейских было понятно, что они готовы ко всему.

– Это возмутительно! – воскликнул Бунде. – Вы дезорганизуете работу полиции! Вы должны немедленно покинуть управление.

– Конечно! – доброжелательно сказал Рудницкий. – Только позвольте мне объяснить ситуацию.

– Я не буду выслушивать никакие глупые обвинения в свой адрес! У полиции нет времени разыскивать какую-то маленькую нищенку!

– Я вас понимаю, – признал алхимик. – Вы много раз дали мне понять, что поиск никому не известной сироты лежит за рамками ваших интересов. Но разве вы не хотели бы узнать, как долго проживете? И все те, кто забыл уже, как присягал «добросовестно выполнять свои обязанности»?

В зале воцарилась мертвая тишина, а Бунде открывал и закрывал рот, как вытащенная на берег рыба.

Рудницкий громко произнес слово силы, и над головами собравшихся появился охваченный пламенем кинжал.

– У вас двое суток, чтобы найти Аню, – сказал он. – По истечении этого времени полицейские, нарушившие свою присягу, начнут умирать, и первым умрет начальник Бунде. Моим полномочным представителем станет господин Ангелов, он представит мне отчет обо всех ваших действиях и бездействиях. Двое суток и не минутой больше, – крикнул Рудницкий, давая волю своему гневу. – Вы решили судьбу Ани, а я решил вашу!

Шаги алхимика отдавались эхом, когда он направился к выходу под наполненными ужасом взглядами собравшихся. Даже Ангелов был шокирован. Они приняли его угрозу за чистую монету. Под потолком все еще пламенел символ кинжальщиков.

Выходя на улицу, Рудницкий ощущал мороз по спине. «Один прицельный выстрел – и у господина начальника полиции больше не будет проблем», – подумал он. Быстро сев в экипаж, он стукнул тростью в потолок.

– В военное министерство! – приказал он.

Грохот колес по мостовой заставил его расслабить сжатые кулаки, было маловероятным, что Бунде нападет на него посреди оживленной улицы. Осталось убедить Станкевича.





* * *


Солдаты проверили документы алхимика, после чего командир охраны вызвал по телефону Томала. Похоже, офицер приказал доложить, если Рудницкий снова появится в военном министерстве.

– Это займет минутку, ваше превосходительство, – сказал тридцатилетний капитан. – Полковник сейчас спустится. Может, принести стул?

– Нет, спасибо.

Алхимик покачал головой, заметив, что охранники стоят возле свечей Яблочкова.

– Ваше превосходительство? – с беспокойством отозвался капитан. – Я могу вам чем-то помочь…

– Вы должны держать посетителей на расстоянии, – сказал алхимик. – Свечи не реагируют сразу, картинка появится лишь через минуту. Любой адепт убил бы вас через две, ну, может, три секунды.

– Мне сказали, что использование именно этого слова силы связано со многими ограничениями, – ответил офицер. – Адепт может убить только тех, кто будет в пределах его видимости, к тому же он будет сильно измотанным после этого, если только поблизости не будет…

– Существует много символов, – прервал его алхимик. – Вы должны защищать ото всех, а не от самых очевидных, капитан…

– Журавский, – быстро ответил офицер. – Демьян Журавский, к вашим услугам, ваше превосходительство.

– Ладно, – сказал Рудницкий. – Возьмите, пожалуйста, винтовку у кого-то из солдат и нацельте на меня.

– Что вы, я никогда бы не осмелился! Кроме того, вы гражданский, ваше превосходительство.

– Как и большинство адептов. Ну, давайте! Возможно, эти знания когда-нибудь спасут вам жизнь!

Растерянный офицер взял из рук солдата винтовку и повернул ее в сторону Рудницкого. Черное лезвие появилось из ниоткуда, разрезало дуло, словно оно было из бумаги, и снова исчезло. Журавский с открытым ртом смотрел на то, что стало с оружием.

– Прекрасная демонстрация! – прокомментировал Томала, подходя к алхимику. – Примем к сведению. А сейчас прошу следовать за мной. Поскольку это не дружеский визит, как я понимаю?

Рудницкий устало кивнул.

– Как всегда, – вздохнул он.

Станкевич встретил его тепло, хотя и с явно заметной тревогой.

– Что вас к нам привело, барон? – спросил он.

– Нам не грозит никакая катастрофа, – успокоил его алхимик. – По крайней мере, пока, – добавил он тише. – У меня к вам два дела, первое из них касается кинжальщиков.

– Слушаю.

Рудницкий коротко изложил детали конфликта с начальником полиции и принятые им меры. Вопреки его опасениям офицеры не только не выразили неодобрения, но и отнеслись к его рассказу с явным удовлетворением.

– Прекрасная работа! – поздравил его Станкевич. – Бунде ужасно некомпетентен, к тому же ленив и продажен. Так или иначе с этим что-то надо было делать, поскольку нельзя бесконечно терпеть такое положение дел. Кинжальщики – это лучшее решение, все знают, что они аполитичны, а о вашем нейтралитете давно ходят легенды. Так что это прекрасная новость!


– Боюсь, что мое решение может быть признано… односторонним.

– Ни в коем случае! Наконец хоть что-то сдвинулось.

– То есть?

– Все, кого назначили для управления организацией кинжальщиков, – это люди, принимавшие участие в борьбе за независимость, – пояснил Томала. – Однако и тут есть разные фракции. Одна из наисильнейших связана с военным министерством и армией, поэтому мы не могли открыто вмешиваться, это бы сразу же вызвало возмущение у остальных. А они сами не спешат действовать.

– Почему?

– В таких делах никто не хочет быть первым, – пожал плечами Станкевич. – Кроме того, ходят слухи, что Тень создал специальное подразделение, уполномоченное оценивать наши действия, и подчиняющуюся ему группу ликвидации.

Рудницкий ощутил, как капли пота стекают по его вискам.

– Ликвидации?!

– Это только сплетня, – заметил генерал. – Однако наши коллеги предпочитают не пересекать черту.

– Я понимаю…

– Не волнуйтесь, я не думаю, что кто-то подвергнет сомнениям вашу оценку начальника полиции Бунде.

– Надеюсь, – буркнул алхимик.

– Вы говорили о двух делах?

– Да, второе не так важно, хотя черт его знает… Подопечные мадам Росси, которые недавно нашлись…

– Ну? – подбадривал его Станкевич, взволнованный тоном алхимика.

– Их изнасиловали, и это был не человек. Одна из них, Водзинская, беременна. Результатом такой связи станет существо необыкновенной силы.

– Тогда почему этот Проклятый отдал ее вам до родов? – с сомнением отозвался Томала.

– В таких случаях отец пытается превратить ребенка в раба, если это не удается, он убивает мать, отсюда и смерти тех молодых девушек. Тут тоже что-то пошло не так. В целом, чтобы избавиться от матери и плода, требуется сложный ритуал, поскольку ребенок чрезвычайно живуч, но можно это решить и другим способом. Плод должен быть вскормлен кровью отца. Если ее не хватит, мать умирает, а ребенок или погибает вместе с ней, или рождается преждевременно. Theokataratos отдали ее, зная, что она умрет, однако мне удалось это предотвратить.

– Мы говорим про барышню Водзинскую? – спросил Томала.

– Да.

– И что теперь? Она родит чудовище?

– Это не чудовище! – возразил алхимик. – Это обычный ребенок, только с большой силой. Очень большой. И специфическим разумом.

– Почему Проклятые так стремятся убивать этих существ? – спросил генерал.

– Они их боятся. Поскольку дети помнят, кто пытался их поработить, и соответственным образом реагируют.

– Я так понимаю, вы уже приняли решение?

– Да.

– Слушаю вас.

– У меня был не большой выбор: позволить им умереть или спасти. Я – врач, – добавил он с оправданием. – Мне кажется, что я наладил контакт с этим ребенком, но этого мало, чтобы его контролировать. Для этого еще нужна свадьба, я должен стать его отцом, хотя бы формально.

– Какие у нас гарантии, что это поможет?

– Никаких. Однако эти существа неохотно идут против родителей. Существует большой шанс, что мне удастся решить эту проблему.

– И чего вы хотите от нас?

– Помощи. Мне нужен свидетель, кто-то, чье присутствие на брачной церемонии пресечет любые сплетни.

– Пресечет сплетни?! – воскликнул Томала. – Но Водзинская беременна!

– Этого не видно, – успокоил его Рудницкий. – Никто ничего не заметит. Она разрешится от бремени через несколько дней, течение этой беременности весьма нетрадиционно. Однако лучше, чтобы никто не поднимал эту тему.

На лице Станкевича эмоции сменялись как в калейдоскопе, беспокойство уступило место удивлению, наконец, недоверию.

– То есть вы просите меня…

– Прошу, – перебил его алхимик. – Я не вижу другого выхода, поскольку только так можно сохранить это в тайне. По крайней мере, от людей, поскольку Проклятый, который зачал этого ребенка, будет знать, что он жив.