Первым, кого Ольга встретила, оказался как раз Дементьев. Он сидел на ступеньках лестницы, ведущей на крыльцо главного входа. Двери оказались открыты нараспашку, хотя Ольге помнилось, что раньше они были заперты. Но сейчас она не придала этому факту значения. Просто подошла к лестнице и остановилась в паре шагов от мужа.
Тот поначалу сосредоточенно рассматривал пачку сигарет, которую крутил в руках, потом заметил ее, скользнул мрачным взглядом и снова уставился на пачку.
— Я тебе кофе принесла, — объявила Ольга.
— Спасибо.
Прозвучало довольно безразлично, но она все равно расценила это как добрый знак, подошла ближе и села на ступеньку рядом с ним, сжимая термокружку в руках.
— Ты не виноват в том, что случилось. Не всех можно спасти.
— Да? — глухо отозвался Дементьев. — Очевидно, я вообще никого не могу спасти.
— Это неравная битва. Мы даже не понимаем, с чем имеем дело.
— Угу, а знаешь, что бесит меня больше всего? — вдруг усмехнулся Дементьев. И тут же сам ответил: — Что даже сейчас ты говоришь о девочке, а я думаю о тебе. О том, что время практически вышло, а я так ничего и не смог сделать. И уже не смогу, хотя решение есть. Тебе как будто на все это наплевать, но мне — нет. Я не могу тебя потерять…
Она отставила термокружку на ступеньку и повернулась к мужу, коснулась его плеча, пытаясь заглянуть в лицо.
— Ты ничего не можешь изменить. Единственное, что в нашей власти, — изменить отношение, принять то, что произойдет…
— Ты не дала мне времени! — почти зло перебил он, наконец снова посмотрев на нее. В его глазах поблескивали с трудом сдерживаемые слезы. — Ты все решила сама за нас обоих! Я могу понять, почему ты не сказала сразу. Я был для тебя никем, просто раздражающим поклонником, за которого ты ухватилась, испугавшись. Но мне казалось, что со временем я стал для тебя что-то значить. Нет, я не рассчитывал, конечно, что ты влюбилась в меня так, как это делают твои героини. Я и сам не герой из романа. Но, по крайней мере, я чувствовал себя нужным. А теперь понимаю, что просто обманывал себя. Даже это, — он поднял руку с обручальным кольцом, — просто фарс. Как я должен все это принять, по-твоему? За три-то дня?
Он осекся, то ли не желая наговорить лишнего, то ли просто выдохшись. Когда продолжил, голос его звучал уже тише и почти безжизненно:
— Я ведь строил планы, понимаешь? Мечтал о том, как лет через пять уйду на покой, поселюсь в твоем доме, стану содержанцем, как ты предлагала. Думал, может, собаку заведем. Я бы с ней гулял и занимался ее воспитанием, пока ты свои романы пишешь. И тут вдруг — все. И не так все, когда рассорились и разбежались, а совсем все. И я должен это принять? Я в курсе, конечно, что ты не без странностей, но ждать подобного от человека, который тебя вообще-то любит, это уже не странность. Это глупость!
Дементьев замолчал и отвернулся, прижимая к лицу ладонь и явно не собираясь продолжать монолог. Вероятно, сказал все, что хотел.
— Это не было фарсом, — только и смогла возразить Ольга. — Глупо думать, что я вышла за тебя замуж, чтобы сделать своим наследником. Если бы я хотела под конец подгадить своей матери, чтобы ей ничего не досталось, я бы просто отдала все, что имею, благотворительным фондам. Это несложно сделать, когда точно знаешь свой срок.
Слова дались нелегко. После развода она постепенно разучилась говорить вслух о своих чувствах. Сначала пыталась объяснять матери и немногочисленным подругам, почему ушла от мужа, искала понимания и поддержки, но так и не нашла, поэтому со временем перестала поднимать эти темы. Но сейчас чувствовала, что должна пересилить себя.
— Знаешь, я разочаровала мать уже самим фактом своего рождения. Она беременела не для того, чтобы получить в итоге дочь, она хотела родить себе идеального мужчину, который никогда не предаст и всегда обеспечит. Единственное, чем я смогла оправдать свое появление на свет, — это выбор правильного мужа. Его она любила больше, чем меня, и наш развод разбил ей сердце. Она не верила, что из меня может выйти толк, сменила пластинку только тогда, когда ко мне пришел громкий успех. Но было уже поздно. И все же я никогда не позволяла ей нуждаться. Я никогда бы не ушла, не убедившись, что так будет и впредь, пока она жива. Какое-то время я буду считаться пропавшей без вести, и все эти годы она будет получать свое обычное содержание, а когда меня признают мертвой, получит положенную часть наследства. Я об этом позаботилась.
Она остановилась, давая ему время на реакцию, но Дементьев промолчал и даже руку от лица не отнял. Этого было недостаточно — просто опровергнуть его подозрения. Требовалось объяснить все до конца.
— Я вышла за тебя, чтобы позаботиться и о тебе тоже. Чтобы в любой момент, когда захочешь, ты мог уйти на покой и поселиться в нашем доме. Можешь даже завести собаку. Я животных не выношу, но это уже не будет иметь значения… Ты очень много для меня значишь, Володя. Гораздо больше, чем можешь себе представить или я когда-нибудь смогу объяснить. До тебя я всегда была одна. И в разводе, и в предыдущем браке. И даже до него. Я думала, что так всегда и будет, и научилась с этим жить. Я много лет писала о любви, не веря в нее, и самой себе казалась лгуньей, лицемеркой. И вот что странно: сейчас я понимаю, что все эти годы писала о тебе. Ты не герой романа, нет. Но в каждом моем герое было что-то от тебя… Я не сказала тебе о том, что должно произойти, не потому, что ты никто. Просто я хотела прожить этот год с тобой. Не хотела весь этот год с тобой умирать. В тот день, когда я все поняла про шкатулку, я ухватилась за тебя не из страха. Наоборот. Я вдруг перестала бояться — дурных последствий, обмана, разрыва, разбитого сердца. Я открыла тебе дверь и решила: будь что будет. И было замечательно. Ты доказал мне, что все эти годы я не лгала в своих романах. Что так любить действительно возможно.
Он все еще не смотрел на нее, но руку от лица постепенно отнял. И слушал внимательно. Но когда она снова замолчала, покачал головой и с горечью заметил:
— Похоже, твои романы все равно значат для тебя больше. Раз ты готова умереть, лишь бы не отменять сделку.
— Ну, мои романы — это ведь и есть я, — натянуто улыбнулась Ольга. — Все, о чем я когда-либо думала, чувствовала, хотела сказать. Мне повезло быть услышанной. Мне была дана возможность коснуться других людей. Кого-то заставить задуматься, кому-то просто подарить надежду или дать немного сил. Очень сложно объяснить, что это для меня значит. Вот ты раскрывал преступления, ловил убийц, спасал людям жизни, позволял справедливости торжествовать. Потом стал бороться со злом более высокого порядка. Это твое наследие, то, что останется после тебя. За что другие люди будут помнить, даже когда тебя не станет. А книги — то единственное, что останется после меня, если сохранить сделку в силе. Я не рассчитываю оказаться среди классиков школьной программы, ведь пишу развлекательную литературу. Но Агату Кристи читают до сих пор. Джейн Остин читают до сих пор. Их голос все еще звучит. Какое-то время будет звучать и мой. Не пытайся понять. Просто поверь, что оно того стоит.
На этот раз он снова промолчал, но в этом молчании больше не чувствовалось обиды и злости. Дементьев вдруг протянул свободную руку, сжал ладонь Ольги и поднес к своим губам. Она надеялась, что это означает мир. Меньше всего ей хотелось тратить последние часы на обиды, ссоры и отчуждение.
Если он и хотел еще что-то ей сказать, то ему не дали: за их спинами послышались шаги, и вскоре на лестнице появился Долгов. Немного спустился по ступенькам, коснулся плеча Дементьева и лаконично попросил:
— Сигаретой угости.
— Ты же не куришь? — удивился Дементьев, но пачку со спрятанной внутри зажигалкой коллеге протянул.
— Угу, — согласился тот уже с сигаретой во рту, немного неуклюже поджигая кончик. Было видно, что он делает это очень редко.
В конце концов у него все получилось, и он затянулся. Сразу закашлялся и в следующий раз затянулся аккуратнее. Садиться на ступеньки не стал, но к перилам прислонился, не боясь замарать светлые брюки.
Почти в ту же секунду откуда-то из-за его спины вынырнул Егор. Парень точно появился не из дверей центрального входа, но откуда именно он пришел, Ольга не поняла.
— Причина смерти, вероятно, та же, — объявил Долгов, выпуская изо рта дым и поглядывая на тлеющий кончик сигареты. — Остановка сердца. После вскрытия картина станет более полной, но не думаю, что в этот раз найдут что-то, чего не было в предыдущие.
Он прервался на еще одну затяжку, недовольно поморщился и непривычно эмоционально продолжил:
— Хрень какая-то! Не понимаю, почему сердце не завелось? Она молодая, здоровая, сильная! Предположим, что-то на нее воздействовало, что остановило сердце, но помощь была оказана почти сразу… Бывает, конечно, что даже в этом случае человек умирает, но обычно речь идет о запущенной болезни, изношенном организме, сопутствующих повреждениях. Здесь ничего этого не было! Это ненормально…
— На случай, если ты не знал, ненормальное — это и есть наша обычная работа, — мрачно заметил Дементьев.
— А сердце может быть не причиной, а следствием? — поинтересовалась Ольга.
Откровенный разговор с мужем вернул ей душевное равновесие, и сосредоточиться на текущей задаче стало проще.
— В смысле? — не понял Долгов.
— Я имею в виду, если это нечто выпивает жизненную силу из человека. И сердце просто перестает биться, потому что нет сил. Такое возможно?
— Энергетический вампир? — уточнил Дементьев.
Ольга кивнула, а Долгов отрицательно качнул головой.
— Мы уже сталкивались с энергетическими вампирами, обычно они оставляют после себя высушенную мумию. Даже если предположить, что здесь иной вид, это все равно должно как-то отражаться на органах и тканях. Наверное.
— Если только оно не высасывает то, что принято называть душой, — вставил Егор.
Он беспокойно ходил взад-вперед у подножия лестницы, засунув руки в карманы джинсов и натянув на голову капюшон толстовки: ранним утром было довольно прохладно.
— А это не то же самое, что энергия? — удивился Долгов.
— Нет, конечно, — едко отозвался Егор, посмотрев на него как на идиота. — Как можно сравнивать соки тела с самой сутью жизни?
— Ну извини, — хмыкнул Долгов, снова поднося к губам сигарету. — В меде нас такому не учили.
Его опять одолел кашель, он поморщился, бросил сгоревшую лишь наполовину сигарету под ноги и растоптал ботинком.
— Дрянь какая…
— Лучше скажи мне, умник, где ты был? — поинтересовался Дементьев, глядя на Егора с подозрением. — Я тебя не видел с тех пор, как ты дверь в тот класс вскрыл.
— Пытался поймать того, кто все это делает, — без заминки отчитался Егор. — Бегал за Указателем по всему зданию, но либо оно хорошо умеет прятаться, либо…
— Ты уж договаривай, — потребовал Долгов, когда парень замолчал.
— Возможно, оно не имеет явного воплощения. Или формы, — предположил Егор.
— А как же все эти двойники? — засомневался Дементьев. — И тень, которую Карина случайно сфотографировала.
— Всего лишь фантомы, — пожал плечами Егор. — Миражи.
— Чем дальше, тем чудесатее, — пробормотал Долгов, снова покашливая.
Ольга сжалилась над ним и протянула термокружку с кофе, к которой Дементьев все равно не прикоснулся, чтобы Долгов мог смочить саднящее от дыма горло. Тот в ответ только благодарно кивнул.
— Возможно, совокупность этих странных характеристик поможет нам все-таки понять, что это такое, — высказал осторожную надежду Дементьев. — Желательно до того, как оно убьет еще кого-то.
— Думаешь, оно продолжит? — уточнила Ольга.
— А с чего бы ему останавливаться? — удивился Долгов.
Ольга пожала плечами.
— Сейчас погибли два парня и девушка. Со Стасом Света встречалась, а Артем, вероятно, был в нее влюблен, мне так показалось по рассказам Майи. Может быть, это касается не школы и не класса, а их троих?
— Не думаю, — покачал головой Дементьев. — Оно написало на доске: «Никто не выживет». Думаю, под ударом все, кто пришел в тот вечер в школу.
— Твою мать, — пробормотал Долгов. — Их ведь было семеро?
Дементьев молча кивнул, а вслух добавил:
— И судя по всему, защитить мы их не можем.
Все как по команде посмотрели на Егора.
— Что? — моментально ощетинился тот. — Я не виноват! Я все сделал, как обещал. Никакое зло не могло проникнуть в номер к девчонке!
— Но что-то все-таки проникло, забрало ее и убило, — жестко напомнил Дементьев. — Как это могло произойти?
— Я не знаю! Не могло… — Егор нахмурился, задумавшись, и выдвинул новую версию: — Может быть, ему и не нужно было туда проникать… Может быть, оно действительно уже внутри них. Тогда нужна не внешняя защита, а изгнание…
— Я перестаю понимать, о чем мы говорим, — признался Долгов. — Это слишком сложно для моего мозга.
— Это сложно для всех нас сейчас, — признал Дементьев. — Мы устали. Нужно поспать немного и вернуться к этим вопросам со свежей головой и всей командой.
— Едем в гостиницу? — обрадовался Долгов.
Дементьев снова ограничился кивком и поднялся со ступенек.
Ольга повторила его движение и только сейчас заметила, что муж так и держит ее за руку. Заметил это и Долгов. А следом поймал на себе вопросительный взгляд старшего следователя.
— Что?
Тот поначалу сосредоточенно рассматривал пачку сигарет, которую крутил в руках, потом заметил ее, скользнул мрачным взглядом и снова уставился на пачку.
— Я тебе кофе принесла, — объявила Ольга.
— Спасибо.
Прозвучало довольно безразлично, но она все равно расценила это как добрый знак, подошла ближе и села на ступеньку рядом с ним, сжимая термокружку в руках.
— Ты не виноват в том, что случилось. Не всех можно спасти.
— Да? — глухо отозвался Дементьев. — Очевидно, я вообще никого не могу спасти.
— Это неравная битва. Мы даже не понимаем, с чем имеем дело.
— Угу, а знаешь, что бесит меня больше всего? — вдруг усмехнулся Дементьев. И тут же сам ответил: — Что даже сейчас ты говоришь о девочке, а я думаю о тебе. О том, что время практически вышло, а я так ничего и не смог сделать. И уже не смогу, хотя решение есть. Тебе как будто на все это наплевать, но мне — нет. Я не могу тебя потерять…
Она отставила термокружку на ступеньку и повернулась к мужу, коснулась его плеча, пытаясь заглянуть в лицо.
— Ты ничего не можешь изменить. Единственное, что в нашей власти, — изменить отношение, принять то, что произойдет…
— Ты не дала мне времени! — почти зло перебил он, наконец снова посмотрев на нее. В его глазах поблескивали с трудом сдерживаемые слезы. — Ты все решила сама за нас обоих! Я могу понять, почему ты не сказала сразу. Я был для тебя никем, просто раздражающим поклонником, за которого ты ухватилась, испугавшись. Но мне казалось, что со временем я стал для тебя что-то значить. Нет, я не рассчитывал, конечно, что ты влюбилась в меня так, как это делают твои героини. Я и сам не герой из романа. Но, по крайней мере, я чувствовал себя нужным. А теперь понимаю, что просто обманывал себя. Даже это, — он поднял руку с обручальным кольцом, — просто фарс. Как я должен все это принять, по-твоему? За три-то дня?
Он осекся, то ли не желая наговорить лишнего, то ли просто выдохшись. Когда продолжил, голос его звучал уже тише и почти безжизненно:
— Я ведь строил планы, понимаешь? Мечтал о том, как лет через пять уйду на покой, поселюсь в твоем доме, стану содержанцем, как ты предлагала. Думал, может, собаку заведем. Я бы с ней гулял и занимался ее воспитанием, пока ты свои романы пишешь. И тут вдруг — все. И не так все, когда рассорились и разбежались, а совсем все. И я должен это принять? Я в курсе, конечно, что ты не без странностей, но ждать подобного от человека, который тебя вообще-то любит, это уже не странность. Это глупость!
Дементьев замолчал и отвернулся, прижимая к лицу ладонь и явно не собираясь продолжать монолог. Вероятно, сказал все, что хотел.
— Это не было фарсом, — только и смогла возразить Ольга. — Глупо думать, что я вышла за тебя замуж, чтобы сделать своим наследником. Если бы я хотела под конец подгадить своей матери, чтобы ей ничего не досталось, я бы просто отдала все, что имею, благотворительным фондам. Это несложно сделать, когда точно знаешь свой срок.
Слова дались нелегко. После развода она постепенно разучилась говорить вслух о своих чувствах. Сначала пыталась объяснять матери и немногочисленным подругам, почему ушла от мужа, искала понимания и поддержки, но так и не нашла, поэтому со временем перестала поднимать эти темы. Но сейчас чувствовала, что должна пересилить себя.
— Знаешь, я разочаровала мать уже самим фактом своего рождения. Она беременела не для того, чтобы получить в итоге дочь, она хотела родить себе идеального мужчину, который никогда не предаст и всегда обеспечит. Единственное, чем я смогла оправдать свое появление на свет, — это выбор правильного мужа. Его она любила больше, чем меня, и наш развод разбил ей сердце. Она не верила, что из меня может выйти толк, сменила пластинку только тогда, когда ко мне пришел громкий успех. Но было уже поздно. И все же я никогда не позволяла ей нуждаться. Я никогда бы не ушла, не убедившись, что так будет и впредь, пока она жива. Какое-то время я буду считаться пропавшей без вести, и все эти годы она будет получать свое обычное содержание, а когда меня признают мертвой, получит положенную часть наследства. Я об этом позаботилась.
Она остановилась, давая ему время на реакцию, но Дементьев промолчал и даже руку от лица не отнял. Этого было недостаточно — просто опровергнуть его подозрения. Требовалось объяснить все до конца.
— Я вышла за тебя, чтобы позаботиться и о тебе тоже. Чтобы в любой момент, когда захочешь, ты мог уйти на покой и поселиться в нашем доме. Можешь даже завести собаку. Я животных не выношу, но это уже не будет иметь значения… Ты очень много для меня значишь, Володя. Гораздо больше, чем можешь себе представить или я когда-нибудь смогу объяснить. До тебя я всегда была одна. И в разводе, и в предыдущем браке. И даже до него. Я думала, что так всегда и будет, и научилась с этим жить. Я много лет писала о любви, не веря в нее, и самой себе казалась лгуньей, лицемеркой. И вот что странно: сейчас я понимаю, что все эти годы писала о тебе. Ты не герой романа, нет. Но в каждом моем герое было что-то от тебя… Я не сказала тебе о том, что должно произойти, не потому, что ты никто. Просто я хотела прожить этот год с тобой. Не хотела весь этот год с тобой умирать. В тот день, когда я все поняла про шкатулку, я ухватилась за тебя не из страха. Наоборот. Я вдруг перестала бояться — дурных последствий, обмана, разрыва, разбитого сердца. Я открыла тебе дверь и решила: будь что будет. И было замечательно. Ты доказал мне, что все эти годы я не лгала в своих романах. Что так любить действительно возможно.
Он все еще не смотрел на нее, но руку от лица постепенно отнял. И слушал внимательно. Но когда она снова замолчала, покачал головой и с горечью заметил:
— Похоже, твои романы все равно значат для тебя больше. Раз ты готова умереть, лишь бы не отменять сделку.
— Ну, мои романы — это ведь и есть я, — натянуто улыбнулась Ольга. — Все, о чем я когда-либо думала, чувствовала, хотела сказать. Мне повезло быть услышанной. Мне была дана возможность коснуться других людей. Кого-то заставить задуматься, кому-то просто подарить надежду или дать немного сил. Очень сложно объяснить, что это для меня значит. Вот ты раскрывал преступления, ловил убийц, спасал людям жизни, позволял справедливости торжествовать. Потом стал бороться со злом более высокого порядка. Это твое наследие, то, что останется после тебя. За что другие люди будут помнить, даже когда тебя не станет. А книги — то единственное, что останется после меня, если сохранить сделку в силе. Я не рассчитываю оказаться среди классиков школьной программы, ведь пишу развлекательную литературу. Но Агату Кристи читают до сих пор. Джейн Остин читают до сих пор. Их голос все еще звучит. Какое-то время будет звучать и мой. Не пытайся понять. Просто поверь, что оно того стоит.
На этот раз он снова промолчал, но в этом молчании больше не чувствовалось обиды и злости. Дементьев вдруг протянул свободную руку, сжал ладонь Ольги и поднес к своим губам. Она надеялась, что это означает мир. Меньше всего ей хотелось тратить последние часы на обиды, ссоры и отчуждение.
Если он и хотел еще что-то ей сказать, то ему не дали: за их спинами послышались шаги, и вскоре на лестнице появился Долгов. Немного спустился по ступенькам, коснулся плеча Дементьева и лаконично попросил:
— Сигаретой угости.
— Ты же не куришь? — удивился Дементьев, но пачку со спрятанной внутри зажигалкой коллеге протянул.
— Угу, — согласился тот уже с сигаретой во рту, немного неуклюже поджигая кончик. Было видно, что он делает это очень редко.
В конце концов у него все получилось, и он затянулся. Сразу закашлялся и в следующий раз затянулся аккуратнее. Садиться на ступеньки не стал, но к перилам прислонился, не боясь замарать светлые брюки.
Почти в ту же секунду откуда-то из-за его спины вынырнул Егор. Парень точно появился не из дверей центрального входа, но откуда именно он пришел, Ольга не поняла.
— Причина смерти, вероятно, та же, — объявил Долгов, выпуская изо рта дым и поглядывая на тлеющий кончик сигареты. — Остановка сердца. После вскрытия картина станет более полной, но не думаю, что в этот раз найдут что-то, чего не было в предыдущие.
Он прервался на еще одну затяжку, недовольно поморщился и непривычно эмоционально продолжил:
— Хрень какая-то! Не понимаю, почему сердце не завелось? Она молодая, здоровая, сильная! Предположим, что-то на нее воздействовало, что остановило сердце, но помощь была оказана почти сразу… Бывает, конечно, что даже в этом случае человек умирает, но обычно речь идет о запущенной болезни, изношенном организме, сопутствующих повреждениях. Здесь ничего этого не было! Это ненормально…
— На случай, если ты не знал, ненормальное — это и есть наша обычная работа, — мрачно заметил Дементьев.
— А сердце может быть не причиной, а следствием? — поинтересовалась Ольга.
Откровенный разговор с мужем вернул ей душевное равновесие, и сосредоточиться на текущей задаче стало проще.
— В смысле? — не понял Долгов.
— Я имею в виду, если это нечто выпивает жизненную силу из человека. И сердце просто перестает биться, потому что нет сил. Такое возможно?
— Энергетический вампир? — уточнил Дементьев.
Ольга кивнула, а Долгов отрицательно качнул головой.
— Мы уже сталкивались с энергетическими вампирами, обычно они оставляют после себя высушенную мумию. Даже если предположить, что здесь иной вид, это все равно должно как-то отражаться на органах и тканях. Наверное.
— Если только оно не высасывает то, что принято называть душой, — вставил Егор.
Он беспокойно ходил взад-вперед у подножия лестницы, засунув руки в карманы джинсов и натянув на голову капюшон толстовки: ранним утром было довольно прохладно.
— А это не то же самое, что энергия? — удивился Долгов.
— Нет, конечно, — едко отозвался Егор, посмотрев на него как на идиота. — Как можно сравнивать соки тела с самой сутью жизни?
— Ну извини, — хмыкнул Долгов, снова поднося к губам сигарету. — В меде нас такому не учили.
Его опять одолел кашель, он поморщился, бросил сгоревшую лишь наполовину сигарету под ноги и растоптал ботинком.
— Дрянь какая…
— Лучше скажи мне, умник, где ты был? — поинтересовался Дементьев, глядя на Егора с подозрением. — Я тебя не видел с тех пор, как ты дверь в тот класс вскрыл.
— Пытался поймать того, кто все это делает, — без заминки отчитался Егор. — Бегал за Указателем по всему зданию, но либо оно хорошо умеет прятаться, либо…
— Ты уж договаривай, — потребовал Долгов, когда парень замолчал.
— Возможно, оно не имеет явного воплощения. Или формы, — предположил Егор.
— А как же все эти двойники? — засомневался Дементьев. — И тень, которую Карина случайно сфотографировала.
— Всего лишь фантомы, — пожал плечами Егор. — Миражи.
— Чем дальше, тем чудесатее, — пробормотал Долгов, снова покашливая.
Ольга сжалилась над ним и протянула термокружку с кофе, к которой Дементьев все равно не прикоснулся, чтобы Долгов мог смочить саднящее от дыма горло. Тот в ответ только благодарно кивнул.
— Возможно, совокупность этих странных характеристик поможет нам все-таки понять, что это такое, — высказал осторожную надежду Дементьев. — Желательно до того, как оно убьет еще кого-то.
— Думаешь, оно продолжит? — уточнила Ольга.
— А с чего бы ему останавливаться? — удивился Долгов.
Ольга пожала плечами.
— Сейчас погибли два парня и девушка. Со Стасом Света встречалась, а Артем, вероятно, был в нее влюблен, мне так показалось по рассказам Майи. Может быть, это касается не школы и не класса, а их троих?
— Не думаю, — покачал головой Дементьев. — Оно написало на доске: «Никто не выживет». Думаю, под ударом все, кто пришел в тот вечер в школу.
— Твою мать, — пробормотал Долгов. — Их ведь было семеро?
Дементьев молча кивнул, а вслух добавил:
— И судя по всему, защитить мы их не можем.
Все как по команде посмотрели на Егора.
— Что? — моментально ощетинился тот. — Я не виноват! Я все сделал, как обещал. Никакое зло не могло проникнуть в номер к девчонке!
— Но что-то все-таки проникло, забрало ее и убило, — жестко напомнил Дементьев. — Как это могло произойти?
— Я не знаю! Не могло… — Егор нахмурился, задумавшись, и выдвинул новую версию: — Может быть, ему и не нужно было туда проникать… Может быть, оно действительно уже внутри них. Тогда нужна не внешняя защита, а изгнание…
— Я перестаю понимать, о чем мы говорим, — признался Долгов. — Это слишком сложно для моего мозга.
— Это сложно для всех нас сейчас, — признал Дементьев. — Мы устали. Нужно поспать немного и вернуться к этим вопросам со свежей головой и всей командой.
— Едем в гостиницу? — обрадовался Долгов.
Дементьев снова ограничился кивком и поднялся со ступенек.
Ольга повторила его движение и только сейчас заметила, что муж так и держит ее за руку. Заметил это и Долгов. А следом поймал на себе вопросительный взгляд старшего следователя.
— Что?