Потом Кад повернулась ко мне. Синяки под глазами были явственнее любых слов: опять не спала.

– Я же сказала, что не хочу никого видеть, – устало буркнула подруга.

– Во-о-от, лбыда дрыгнутая, во-о-от, а я шо говорил тебе – не беспокой госпожу Мчащуюся… – снова заладил Жрыди, грозно потрясая курчавой бородой. Кад успокоила его, приложив палец к губам: «Тсс!»

Потом поморщилась:

– Ладно, пойдем выйдем.





* * *


Надо ли говорить, что весь обеденный перерыв Мчащейся мы провели в жарких спорах и горячей, я бы сказала, раскаленной ругани.

Кад была обижена. Снова. Справедливо.

Я оправдывалась. Опять. Многословно.

– Не понимаю, – наконец, сплюнула подруга. – Что мне надо сделать, чтобы прекратилась эта ерунда? Чтобы вы с Дахху перестали крутиться, как полоумные белки, в колесах своих секретов и считать меня за смирную деревенскую бабу, которая все стерпит и все поймет?

– Мы тебя такой не считаем! – искренне заверила я.

Шипастые доспехи Кад вкупе с двуручным мечом и кукольной внешностью не оставляли ни шанса на недооценку.

– Тогда почему вы вдвоем отделились – и общаетесь с Анте? – угрюмо буркнула Мчащаяся.

– Ну, справедливости ради, ты сама вчера ушла. Я уверена, иначе Дахху позвал бы и третьего бокки, и мы все вместе там дружненько поспали, насладились древностью…

– То есть ты еще и меня обвиняешь? В том, что, в отличие от тебя, я следую своим убеждениям до конца? Я знаю, что Анте – убийца, и для меня он всегда будет убийцей. А не очистится – волшебным образом – из-за пары дурацких снов. Причем, судя по твоему рассказу, ему и не за что сочувствовать! С высоты хранителя, пусть бессильного, но благородного, он упал до уровня гнусного маньяка – и это его выбор! Ни смелости, ни совести!

Подруга встала и зашагала туда-сюда по ведомственному дворику. Здесь вместо деревьев росли белесые кристаллы христопраза… Ностальгия по естественным условиям обитания горных гномов.

– Кад! – я взвыла. – Убеждения тут ни при чем. Сама знаешь – у меня с принципами с детства было туго. Всегда сомневаюсь, всегда на грани. Так и сейчас. Прах с ней, с его совестью. Но история Анте – логична. Мотивация – ясна. Вопрос с драконами – потенциально важен, но, даже если откинуть его, с Пустотой надо разбираться! А если ее чуем только я и Анте, то объединиться с ним – логично! Ясен-красен, мы не дадим ему ни спуска, ни покоя. Но давай попробуем зайти к проблеме с этой стороны. А не понравится – придумаем, как справиться самостоятельно.

– Ну да, ну да, придумаем, – фыркнула Кадия. – Ты опять все переиграешь сама и выкинешь меня за борт.

– Не выкину. – Я выдержала ее яростный взгляд.

– Выкинешь. У вас с Дахху я почему-то всегда все узнаю последней, – безжалостно подытожила Кад и тряхнула светлой челкой. Потом наклонила голову вбок: – Но знаешь что? Я все равно с вами пойду. И когда ваши расчеты пойдут полным жвылом и вся эта Пустота окажется махинацией ушлепка, я вытяну вас за шкирку из этого лыдрова дерьма. И, может, тогда вашей спеси придет каюк – и мы снова станем неразлучны, как прежде. А пока… Восемь вечера. Особняк придурка. До скорого.

Она резко развернулась, махнув золотистым хвостом, как хлыстом, и, чеканя шаг, потопала к главному входу в Чрезвычайный Департамент. Герб в виде расколотого купола, серебрящийся над дверью, неприятно проассоциировался у меня с историей наших ссор…

Люди взрослеют. Судьбы сходят с ума. Дружба становится пластичней, нерасторопней, требует уступок, поблажек, компромиссов. И, если хочешь ее сохранить, – крепкой веры. Веры и обоюдного желания – в первую очередь.

Я верила в нас троих – всегда. Кадия верила в прежних нас. И, кажется, куда меньше – в нынешних, разнесенных по разные стороны опыта, симпатий, убеждений.

К чему это все приведет?

Я зябко поежилась, проводив взглядом мелькнувший в дверном проеме хвостик подруги.

Что-то многовато в жизни становится вещей, за которые надо ежедневно бороться, если они для тебя ценны.

Неужели однажды придется выбирать? Или мне хватит сил на все и сразу?

Лишь бы хватило!





Сезон охоты




Начиная войну, не надейся, что жертв не будет. Надеешься – не начинай.

Срединная поговорка




Я жутко опаздывала.

Часы по всему Шолоху уже переливчато отбивали не то что восемь, а девять вечера. Каждые – на свой лад: одни звонко, другие гулко, третьи низко, или нараспев, или поперхиваясь. Чинно, таинственно, с долгими паузами и до странности деревянно…

Бой колоколов летел на упругих крыльях вечернего воздуха, осторожничал в тупиках и лишь перышком цеплял низины. Зато всеохватно и всевечерно раскрывался на десятках столичных площадей.

В общем, девять часов уже точно наступили. Однозначно. Не поспоришь. А я так и не добралась до нашего клуба Борцов с Пустотой.

Главной моей ошибкой было воспользоваться речным транспортом.

Сначала-то все шло по плану. На уютном, поскрипывающем при швартовке магретто мы весело плыли по широкой Нейрис, окаймленной мозаичными берегами. Богатые речные воды блестели под нами зеркалом бесконечного леса; по набережным гуляли легкомысленные туристы; парочка художников, вываливших на бульвар, старалась поймать образ магретто в своих акварельках. Они вглядывались в нас быстро, жадно, технично, выискивали тот самый неуловимый характер, глубинное движение, которое, если ухватишь его в предмете, мгновенно превращает твои каля-маля в искусство.

Лодочные станции тоже не пустовали. Там толкались горожане, поджидая кораблики. Все, даже те, кто плавал по этому маршруту ежедневно, спешили найти себе на палубе идеальное место: чтоб и ветер в лицо, и брызги по носу, а все ж не совсем жаться у перил – а то вывалишься ненароком, ундинам на смех.

В общем, все было славно. Я стояла, опершись спиной на будочку капитана – специалиста по магическим кораллам, которые растут на поддоне магретто и дают ему необходимую для движения тягу.

Но потом мы свернули с Нейрис на Доро. И встряли намертво. Ибо на реке бастовали.

На Доро всегда бастуют. Ежедневно. Спросите меня, что есть постоянного в Лесном королевстве – и я отвечу: стачки на Доро.

Сегодня выступали тилирийские рыбаки. Их узкие, длинные гондолы, загнутые кверху налаченными мысами, беспощадно зажали наш магретто на тесном перегоне между шолоховской оперой и департаментом Огней.

Страстные тилирийцы – бороды черные, глаза горящие – снова добивались некой сомнительной справедливости. Они стояли в своих лодчонках, потрясали кулаками и орали что-то в сторону набережной. Два понурых Ловчих пытались разобраться с ситуацией.

Мой магретто, взятый в плен, не сдавался. Капитан жестами показывал тилирийцам, чтобы двигали свои дурацкие лодочки, да поживее. Рыбаки бурчали, но потихоньку уступали путь. Магретто полз по темнеющим закатным водам медленно, как страдающая одышкой гусеница. Пассажиры тосковали.

Я подумала: а не продолжить ли мне свою миссию, на которую я угрохала весь день?

– Как думаете, надолго мы тут? – Я похлопала по голому плечу стоявшего передо мной булочника в жилетке.

– Да кто ж их знает, демонов… – Он покачал головой.

Я для верности подержала руку на плече мужчины еще пару секунд. Он уже начал коситься. «Чист», – мысленно отметила я и, беззаботно улыбнувшись, двинулась дальше.

Вскоре выяснилось, что никто из пассажиров магретто – из тех, до кого дотянулись мои загребущие лапы – не пострадал от Пустоты. Впрочем, им, кажется, были нанесены нехилые психологические травмы. Мною. Народ уже начал перешептываться («Что за странная, тактильно-озабоченная пигалица делит с нами борт?»), когда я костяшками пальцев постучалась в окно капитана.

– Возьмете оплату? – Я протянула лодочнику монетку и, как бы ненароком, пощупала его за запястье.

– На выходе платят, госпожа!

– А я сейчас выхожу!

Почти насильно всучив ему медяк, я резво перепрыгнула через перила магретто.

И мгновение спустя приземлилась на лавку тилирийской гондолы, опасно закачавшейся на волнах. Ух!

– Да ты! Да я! – задохнулся возмущением ее хозяин – шкафоподобный рыбак в тельняшке с короткими рукавами.

– Извините! – Я панибратски приобняла его – чист – и, не слушая проклятий, прыгнула уже в следующую гондолу, плотно прижавшуюся к «нашей» по левому боку.

Там сценка с тилирийским негодованием и моей любвеобильностью повторилась. Чист. Следующая лодка – чист. Чист.

Чист. Чист. Чист.

Признаюсь, я привнесла немало хаоса в и без того красочную тилирийскую забастовку.

Оказавшись на берегу, я не преминула пожать руки двум Ловчим. Это были братья-близнецы из моего потока – Гамор и Викибандер, великолепный дуэт ведомственных сплетников и фантазеров.

– Удачи со стачкой, ребят!

– Когда вернешься-то, Тинави? – хором поинтересовались близнецы, до странности похожие на муравьедов.

– Да тут халява подвернулась – мир спасти. Как закончу – вернусь. – Я подмигнула им, раззадоренная своим наглым и безумным покорением реки.

Оба глубокомысленно закивали. Я поскакала прочь.





* * *