– Как думаешь, у тебя получится продемонстрировать один из моментов, когда ты стирала память? Знаю, ты не видишь в этом особой гордости и в прошлом пережила из-за своего умения немало боли, но трюк может оказаться полезным. Мне было бы интересно ему научиться.

– Наверное… да, – ответила я. Словно имела право выбора после всего, что он для меня сделал. Вот только как такому учить? Я ведь и сама толком не понимала, как оно происходит.

– Думаю, понимание сути процесса поможет мне выяснить, как этого избежать. Звучит неплохо?

Звучало и в самом деле великолепно.

– Если ты, конечно, позволишь, – закончил он. – Мне бы хотелось проникнуть в твою память и поискать ключ там. Нужно подтвердить одно предположение.

Я попросила дать мне время подумать. Судя по выражению лица, Клэнси этого не ожидал. Он проникал в мою голову бессчетное количество раз, видел вещи, о которых я никому не рассказывала. Однако у меня была возможность скрыть самое ценное – защитить мечты.

Я все еще продолжала размышлять о том, что Лиам рассказал о своей сестре. И эти воспоминания были только моими.

Но ради будущего с Лиамом, с моей семьей, необходимо было ослабить контроль. И впустить Клэнси. Если я хотела, чтобы подобное никогда больше не повторилось.

Ему можно доверять, – произнес все тот же внутренний голос. – Он твой друг. И никогда не перейдет границы дозволенного.

– Ладно, – сказала я. – Но после этого Чарльз сможет воспользоваться твоим компьютером.

– По рукам.

Клэнси встал передо мной на колени. Одной рукой он обхватил мой подбородок, а другую запустил в волосы. Я дернулась, возмущенная таким нахальством. Мы и раньше сидели так близко, но теперь это вызывало совершенно другие ощущения.

– Подожди, – сказала я, отодвигаясь назад. – Я обещала Лиаму и остальным, что приду обсудить кое-что. Может, отложим ненадолго? Например, до завтра?

– Это займет одну секунду, – сказал Клэнси. Его голос был низким и успокаивающим. – Просто закрой глаза и подумай о том утре, когда тебе исполнилось десять лет.

Давай, – произнес неслышный голос, – давай, Руби…

Я тяжело сглотнула и сделала, как было сказано. Представила мою прежнюю комнату с голубыми стенами и гигантским окном, восстанавливая образ кусочек за кусочком. Бледные стены украшали многочисленные бабушкины вышивки, портреты родителей и карта Вашингтонского метро. Все шесть плюшевых игрушек, с которыми я спала, сидели на ярко-голубом комоде. Даже те вещи, которые я успела позабыть – лампа на маленьком столике, покосившаяся средняя полка книжного шкафа, – воскресли в памяти с необычайной четкостью.

– Хорошо. – Голос Клэнси звучал издалека, затем все ближе и ближе. Я ощутила щекой его тепло, затем неожиданное прикосновение. – Продолжай… – Его голос прервался. – Продолжай вспоминать…

Я видела лицо Клэнси как в тумане, лишь темные глаза сверкали из неясного марева. Он был единственным, кто существовал в моем мире в данный момент, и потому я сфокусировалась на нем. Все во мне стало мягким и теплым, точно мед. Клэнси моргнул раз, потом другой, словно стряхивая наваждение, напоминая себе, что нужно делать.

– Просто продолжай…

Его улыбающиеся губы были так близко. Пальцы играли с моими длинными волосами, поглаживали щеки.

– Ты, – хрипло прошептал он, – ты просто…

Давление усилилось, в глубине вспыхнуло что-то темное и горячее, и в меня хлынула волна желания, руки Клэнси скользили по моей шее, плечам, рукам и дальше вниз…

А потом нежность исчезла.

Его губы с силой прижались к моим, побуждая раскрыться. У меня перехватило дыхание, я перестала чувствовать даже кровать под собой. Его кожа была прохладной и гладкой, зато моя – горячей, слишком горячей. От жара тело стало мягким, как воск, а потом я оказалась среди подушек. И полетела вниз, сквозь облака. Голова стала удивительно легкой, лишь пульс грохотал в ушах. Мои пальцы вцепились в ткань его рубашки – нужно было за что-то ухватиться. Уцепиться прежде, чем меня унесло слишком далеко.

– Да, – выдохнул он, а потом его рот снова прижался к моему. Пальцы коснулись шрама на лбу, и желудок скрутил спазм.

Ты хочешь этого, – прошептал голос. – Ты хочешь этого.

Только это был не мой голос. Я такого не говорила, разве нет? В глубине черных глаз вспыхнул голубой огонек. Это было то, чего я хотела. Действительно хотела. Мысли потекли медленнее, мозг затуманился. Лиам. Но здесь был Клэнси. Клэнси, который мне помогал, друг, прекрасный настолько, что мысли вылетали из головы, Клэнси, которому я больше чем нравилась…

И еще он был оранжевым.

Мои глаза широко раскрылись, когда он обхватил меня сзади за шею и с силой сжал пальцы. Я попыталась отодвинуться, но тело словно окаменело. Я не могла пошевелиться. Не могла даже закрыть глаза.

Стой, – попыталась произнести я, но его лоб уже прижался к моему. А потом в голове взорвалась боль, и я погрузилась в забытье.





Глава двадцать шестая




Отчаянное пикание компьютера вывело меня из забытья. Я с трудом разлепила глаза. Вокруг было темно.

Тело словно налилось свинцом, и, хотя кто-то стащил с меня свитер, рубашка была влажной и липкой от пота. Будь я одна, наверняка сняла бы ее или, по крайней мере, скинула джинсы, чтобы кожа дышала. Но это было не так. Я все еще находилась в его комнате, так же как и он сам.

На комоде горел свет, у костровой ямы звучали голоса. Выходит, уже ночь? Удивительно, но меня охватило ледяное спокойствие, в то время как сердце отбивало сумасшедший ритм.


Скрип старого матраса заглушал звук телевизора. Некоторое время я просто слушала баритон президента Грея, выступавшего с вечерним сообщением. Ноги как будто приросли к кровати, хотя остальное тело изо всех сил пыталось проснуться.

– …заверить вас, что за последний год уровень безработицы снизился с тридцати до двадцати процентов. Даю вам слово, что, в отличие от фальшивого правительства, преуспею в своих начинаниях. Они заявляют, будто имеют влияние на мировое сообщество, но в реальности не способны контролировать даже свою террористическую организацию, также известную как Детская лига…

Телевизор с шипением выключился. Послышались шаги.

– Проснулась?

– Да, – прошептала я. В горле пересохло, язык еле ворочался.

Кровать прогнулась, когда Клэнси сел рядом. Я сдержала дрожь.

– Что случилось? – спросила я. Доносящиеся снизу голоса стали громче, словно кто-то прибавил звук у меня в голове.

– Ты упала в обморок, – сказал он. – Я даже не понял… Не нужно было вторгаться так резко.

Я приподнялась на локтях в слабой попытке увернуться от его прикосновения. Мои глаза не могли оторваться от его губ и белой полоски зубов между ними. Это все мое воображение или он?..

Желудок скрутило.

– Ты что-нибудь выяснил? Проверил свою теорию?

Клэнси откинулся назад. По его лицу невозможно было что-либо прочитать.

– Нет. – Он поднялся и начал мерить шагами комнату от окна до занавески и обратно. На полу лежал голубой отсвет, и я не удивилась, когда поняла, что свет дает включенный лэптоп.

– Нет, видишь ли, я прокручивал это в голове снова и снова, – сказал Клэнси. – Думал, возможно, ты удалила воспоминания случайно. Просто потому, что была зла или расстроена, но ты ведь стерла не все воспоминания, только те, которые… о тебе. И еще эта девочка, Саманта. Саманта Дал, семнадцать лет, родом из Бетесды, штат Мэриленд. Родители Эшли и Тодд. Зеленая, фотографическая память… – Голос Клэнси прервался. – Я думал об этом снова, и снова, и снова, пытался понять, как ты это делаешь, но воспоминания не показали того, что происходит у тебя в голове. Никакой причины, только эффект.

Интересно, знал ли он, что бегает туда-сюда, не в силах остановиться. Что я мечтаю подняться с кровати, поскорее выбраться из этой комнаты и убежать подальше от него. Боль возвращалась короткими вспышками.

Что он со мной сделал? Я положила руку на лоб. Боль была не такой, как в прошлые разы, – резче, острее. Он не просто проник в мои воспоминания, он заставил меня желать поцелуя.

Так ведь?

– Уже поздно, – сказала я, прерывая монолог. – Мне нужно… Нужно найти остальных…

Клэнси повернулся ко мне спиной.

– Найти Лиама Стюарта, ты хочешь сказать.

– Да, Ли, – сказала я, отступая к двери. – Мы договорились встретиться. Он, наверное, расстроен. – Белая занавеска зацепила мои волосы, когда я проходила мимо.

Клэнси покачал головой.

– Что ты вообще о нем знаешь, Руби? Сколько вы знакомы – месяц? Полтора месяца? Зачем ты теряешь с ним время? Он же синий, но дело не только в этом. Его держали на учете задолго до лагеря. Еще до того, как он укокошил тех детей. Сто сорок восемь, если быть точным. Больше половины лагеря! Так что можешь распрощаться со всей этой героической чепухой. Он этого не заслуживает. Ты слишком ценна, чтобы околачиваться рядом с таким, как он.

Клэнси обернулся как раз в тот момент, когда моя рука коснулась дверной ручки. Резко подскочив к двери, он захлопнул ее прямо перед моим носом.

– В чем проблема? – воскликнула я. – Что с того, что он синий? Разве не ты рассказывал, какие мы все черные и поэтому должны уважать друг друга?

Улыбка, исказившая его рот, была столь же отвратительна, сколь и прекрасна.

– Пора принять тот факт, что ты оранжевая и потому обречена на одиночество. – Клэнси вновь обрел свое фирменное спокойствие. Но стоило мне опять дернуть ручку, как его ноздри затрепетали. Он уперся в косяк обеими руками, перекрывая выход.

– Я видел, о чем ты на самом деле думаешь, – сказал Клэнси. – Это не родители. Даже не друзья. Ты хочешь быть с ним, как вчера в общежитии или в той машине в лесу. «Я не хочу тебя потерять», – так ты сказала. Неужели он действительно настолько важен?

В груди у меня заклокотала ярость.

– Как ты посмел? Ведь сказал, что не будешь… Сказал…

Клэнси грубо расхохотался.

– Боже, до чего же ты наивна. Это многое объясняет. Не зря той женщине из Детской лиги удалось тебя облапошить. Убедить, что ты вовсе не монстр.

– Ты говорил, что поможешь, – прошептала я.

Он округлил глаза.

– Хорошо, ты готова к уроку? Руби Элизабет Дейли, ты одинока и навсегда останешься одинокой. Не будь ты такой дурой, давно бы все поняла. Но, поскольку этого не случилось, позволь сказать вслух: ты никогда не сможешь контролировать свою силу. Не сможешь избегать проникновения в чужое сознание, пока часть тебя не желает подчиняться контролю. Ты не сможешь себе запретить. Но использовать способности по назначению тоже не сможешь, потому что для этого слишком неразвита и слабохарактерна. Ты слишком боишься того, во что они способны тебя превратить.

Я отвернулась.

– Руби, почему бы не принять все как есть? Ты ненавидишь саму себя, но сверхспособности появились у нас не просто так. Использовать их – наше право. Право оставаться во главе, контролируя остальных.